Спасенные отцом Давидом

О существовании загадочного зверя «сы-пу-сяна» даже на его родине, в Китае, знали более по слухам, нежели по рассказам очевидцев. Не приходится сомневаться, что видели его лишь избранные. «Сы-пу-сян» (в дословном переводе — «четыре несовместимости») стал живой легендой. Непросто поверить в реальность шестикрылого дракона, имеющего острые орлиные когти, каменистый черепаший панцирь и ноги жирафа. Вероятно, даже самое богатое воображение спасует перед столь несовместимыми внешними данными. Тем более трудно представить себе оленя (зверя более реального, нежели дракон) с шеей верблюда, копытами коровы, хвостом осла и только туловищем собственно оленя. Однако именно такой «волшебный» зверь и есть «сы-пу-сян», в наше время известный зоологам всего мира под именем оленя Давида.

Сказание об олене Давида относится к 1865 году, когда загадочного зверя впервые увидел странствующий исследователь-зоолог и миссионер отец Арман Давид. Путешествуя по Монголии и Китаю, он открыл множество неизвестных европейцам растений и животных, собрал образцы редкостных целебных трав.

Однажды, оказавшись невдалеке от охотничьего императорского парка на окраине Пекина, на фоне типичного южного пейзажа он увидел совершенно необычного северного оленя. Хотя сюрпризом это оказалось только для европейца: еще в XVI веке благородное животное изображалось на китайском фарфоре, а рисунок его витиеватых рогов издавна украшал послания титулованных особ. Гордость китайского императора — «сы-пу-сяна» тщательно охраняли от посторонних глаз и внешних неблагоприятных воздействий. Многочисленные слухи и завистливые сплетни об исключительности этого животного, распускаемые врагами императорского двора, лишь создали ореол неразгаданной тайны вокруг «сы-пу-сяна», заставив императора еще более ревностно оберегать неприкосновенность своей собственности.

За попытку проникнуть в парк или же невинное подсматривание сквозь решетку отец Давид мог быть серьезно наказан, и смерть на колу явилась бы не самым страшным приговором. Однако даже смертельная опасность не могла заставить любознательного зоолога забыть об удивительном животном. Несмотря на строжайший запрет, патер Давид умудрился-таки раздобыть две оленьи шкуры и несколько рогов. Полученные трофеи он отправил в музей естественной истории в Париже, где «сы-пу-сян» получил новое имя — «олень Давида». Впоследствии было обнаружено, что вновь открытое для европейцев животное сохранилось только в китайском императорском парке. Это и заставило отца Армана и других известных зоологов того времени убедить императора послать несколько особей в зоопарки Берлина и Лондона. Отец Давид как в воду глядел: вскоре положение «сы-пу-сяна» на родине резко ухудшилось.

В 1894 году разбушевалась вторая по величине китайская река Хуанхэ. Ее мутные, несущие ил воды разрушили стену охотничьего парка в нескольких местах. Вместе с обломками каменных сооружений, выкорчеванными деревьями и поломанными беседками потоки воды вынесли навстречу смерти и большинство оленей. Получившие неожиданную свободу животные разбрелись по окрестностям, где их перебили местные крестьяне. Классового протеста в этом не было: людям просто очень хотелось есть. Позднее, в 1900 году, во времена Боксерского восстания, иностранные войска истребили большинство оставшихся оленей.

Когда известие о случившемся достигло Европы, зоологи всерьез задумались о том, смогут ли они сохранить для потомков этих редких животных. Было решено доверить оленей человеку, который смог бы справиться с задачей их сохранения и разведения. Выбор пал на английского герцога Белфордского. Решение оказалось правильным: за несколько лет заботливый герцог сделал почти невозможное. Имея ничтожно малое количество, всего восемнадцать особей, он вывел крепкую, способную существовать популяцию животных. Скудость генов ставила под сомнение возможность дальнейшего размножения оленя Давида, однако вынужденные эмигранты все-таки прижились в обширном родовом поместье семейства Белфордов.

Вобурнский парк, принадлежащий этому аристократическому роду, вот уже четыре столетия занимает примерно 3 тысячи акров. Там есть несколько небольших озер, благодаря которым условия жизни оленя Давида в его идиллическом изгнании максимально приближены к естественной среде обитания животного.

Неистребимая любовь их к воде позволяет предположить, что на своей исконный родине олень Давида обитал преимущественно в речных и заболоченных местах. Этот факт подтверждает и строение копыт: широкие и высокие, они отлично приспособлены для хождения по скользкой грязи и топким местам.

Задавшись целью воссоздать облик древних «сы-пу-сянов», ученые скрупулезно соединили остатки костей загадочных прародителей, а также, восстановив по останкам животных природно-климатические условия, в которых они жили, определили их прародину — западная часть Китая. В результате оказалось, что жизнь оленя Давида в естественной среде обитания прекратилась после угасания китайской династии Хань, примерно за 206 лет до начала нашей эры.

Сегодня спасенные отцом Давидом и герцогом Белфордским животные привлекают внимание не только зоологов-профессионалов, но и многочисленных туристов. Ежегодно Свободное вобурнское королевство животных (так здесь называют этот нетронутый уголок дикой природы) посещают тысячи людей из многих стран мира. Туристы являются настоящим спасением хозяйства Бел-фордов: благодаря им парк — вполне рентабельное предприятие.

Особую выразительность ландшафту придают поросшие вереском отлогие склоны холмов. Они меняют свой цвет в зависимости от времени года: зимой — вереск бурый, весной и в начале лета — зеленый, а в конце лета — багряно-алый. Могучие дубы-великаны, гордо возвышающиеся над плоскими заболоченными полянками, и традиционное радушие англичан, неизменно вежливо-внимательных к гостям, — все это оставляет яркие впечатления в сердцах посетителей парка.

Однако ничто так не притягивает внимание гостей, как необычный облик и поведение оленя Давида. Правда, роскошные рога оленя, широко расходящиеся в стороны, объемистые и ветвистые, по весне представляют довольно печальное зрелище: их царственный обладатель не в силах скинуть налипшие на них клочья прошлогодней травы и затвердевшие комья глины. Животные обожают поваляться на согретых весенним солнцем пыльных полянках.

Насладившись уже по-летнему теплыми лучами, самцы затевают борьбу с соперником за лидерство в стаде. Несмотря на многолетнее пребывание в почти одомашненных условиях, зов дикой природы волнует кровь непреклонных бойцов. Резкие, гортанные звуки далеко разлетаются в неподвижном воздухе, нарушая мирный покой сельской округи, обычно подающей признаки жизни лишь в воскресное утро под мерные удары церковного колокола.

Главный приз подобных схваток — гарем притихших самок. Леди всегда в стороне: от кавалеров их отличает не только относительно спокойное поведение, но и нежная, как тончайший английский бархат, шкурка. К маю месяцу шерсть самок становится мягкой и шелковистой, теряя обычную зимнюю грубоватость, и приобретает светящуюся матовую окраску. Побеждает, естественно, самый сильный и неугомонный. Отвоевавший исключительное право на обладание собственным гаремом, самец помечает размеры и границы своей территории. Однако и тогда спокойствие не приходит к деятельному главе стада: отныне ему нужно будет охранять неприкосновенность самок, у которых к тому времени начинается сезон ожидания потомства, длящийся обычно около десяти месяцев (кстати, дольше, чем у всех других видов оленей).

Так как мировая популяция оленя Давида очень невелика, проблема сохранения этих животных по-прежнему актуальна. В 1920 году в зоопарке Пекина погибла последняя пара уникальных животных. Они, к сожалению, не оставили потомства. Китай остался без китайского оленя.

По подсчетам ученых, сегодня в мире существует примерно 450 «сы-пу-ся-нов», находящихся в крупнейших зоопарках во многих странах. Вобурнское стадо составляет примерно треть всей мировой популяции. «Китай показал, на что он способен в охране своих исключительных ценностей, — говорит лорд Тависток, нынешний главный управляющий Вобурнским парком. — Однако справедливость требует возвращения оленя Давида на его исконную родину». И сегодня есть возможность вновь вернуть «сы-пу-сяна» в Китай. Возможно, возвращение будет удачным и животные вновь обретут некогда потерянную родину.

По материалам журнала «National geographic» подготовила Екатерина Бойко

Жива ли Сьюзи?

Вертолет с двумя егерями два дня искал своего подопечного с маркированными ушами. Согласитесь, на площади в 15 тысяч га сложно найти даже крупного длиннорогого носорога! А именно его поисками занимались служащие национального парка Этоша, что в Намибии, по поручению Рии Хофмейер, научного сотрудника парка.

Риа ищет его, а точнее, ее каждый год — с тех пор как выпустила детеныша из неволи в дикую природу. И каждый раз боится: не случится ли с молодой самкой носорога то же, что произошло в далеком уже 1982-м с ее матерью? Носорожиху убили браконьеры. Тогда Риа неделю боролась за жизнь детеныша — молоденькой Сьюзи. Риа Хофмейер, светская европейская женщина, променявшая роскошный особняк на палатку с соломенной лежанкой, спала рядом со Сьюзи, делала ей ванны, заготавливала лучшие ветки для корма.

Сьюзи должна жить в дикой природе — таково было завещание мужа Рии — Яна Хофмейера, главного ветврача парка, погибшего в 1984 году в результате несчастного случая. Риа заняла его место. Сегодня о ней в Намибии знает каждый.

Вертолетчики наконец нашли Сьюзи. Связавшись по рации с Риа, они указали ей место «засидки». Носорожиха хотела было дать деру, но, услышав знакомый голос, медленно подошла к женщине. И вот уже полутонный колосс трется о ее плечо, как кошка. Пока зверь ласкается, Риа внимательно осматривает морщинистую кожу самки, выискивая паразитов.

Сьюзи — не домашнее животное, общаться с ней рискованно.

Однажды она, играя, чувствительно ранила Риу Хофмейер. Но все равно та ежегодно выезжает на ее поиски, надеясь, что зверю не повстречается браконьер.

Макао спасают себя сами

...Макао, или ара, — в беде. Эти птицы стали жертвами собственной красоты. Повышенный спрос на перья макао в европейских и американских модных салонах, увлечения коллекционеров сделали свое дело — эти попугаи стали попросту исчезать, несмотря на драконовские меры, ограничивающие их вывоз.

На каждого вывезенного нелегально ара приходится восемь погибших при транспортировке.

Сегодня в районах обитания макао сделана еще одна попытка приостановить истребление птиц — с помощью так называемого экотуризма, основанного на знании повадок пернатых.

Дело в том, что эти крупные попугаи отнюдь не трусливы и, если их подкармливать солью, тысячами слетаются на эту приманку. Тем самым обеспечивается удачная съемка богатым туристам — участникам фотосафари.

Человек, придумавший это, — биолог Чарлз Манн обустраивает «соленые полянки» таким образом, что не вредят среде, в которой живут ара. Один из крошечных резерватов создан в биосферном заповеднике Ману в Перу из поваленных деревьев махагони, привезенных из Амазонии.

Манн не устает убеждать местных жителей, что живые попугаи куда полезнее для них, чем убитые на мясо или проданные торговцам.

По его подсчетам, «соленые полянки» могут привлечь от 150 до 450 ара, которые принесут местной администрации 400 тысяч фунтов стерлингов прибыли, то есть каждый макао даст ежегодно... 2600 фунтов дохода!

Главное — не свалиться с дерева

Один упал с самой вершины и разбил голову. Второго Молли Хейл и Сэра Гриземер обнаружили на земле с листиком во рту — и уже мертвого... Он свалился с дерева во время трапезы.

Такие неприятности довольно часто происходят с древесными дикобразами — установили американские ученые, проводившие исследования на западе Массачусетса.

Главной заботой зоологов было не допустить, чтобы зверьки падали с большой высоты. Кроме того, они выясняли пищевые пристрастия древесных дикобразов и их привычки.

Похоже, злоключения урзонов, как еще называют этих животных, были просто предопределены. Хоть природа и позаботилась о длинных резцах для перемалывания растительной пищи и мощном хвосте, чтобы держать равновесие на высоте, хоть и не забыла об устойчивых подошвах, но всего этого им явно не хватает на все случаи жизни. Особенно, когда зверек подолгу засиживается на одном дереве, наедаясь листьями до отвала. В результате ветки просто не выдерживают и... Бывает, что после падения он просто отряхивается и ползет дальше. Но, случается, натыкается, упав на собственные иголки — тогда дело плохо. Единственное, что ему при этом не угрожает, так это инфекционные заболевания: в иголках содержится достаточно антибиотиков.

Работу ученых сильно затрудняла смышленость зверьков: ни один урзон дважды не попадает впросак. Заманить их в ловушку не представлялось возможным даже самыми сочными веточками и любимыми их красными яблочками. Поэтому, чтобы снабдить древесных дикобразов передатчиками, нужно было использовать один-единственный шанс. Зверьков приходилось стаскивать с веток толстыми рукавицами, в которые вонзались 30 тысяч стоявших дыбом острейших иголок...

Путешествуя по лесам в поисках урзонов, обе женщины выбирали определенные деревья: летом — липы, осенью — дубы. Зимой зверьки кормились на цикутам, ночевали в дуплах или углублениях между камней. Настоящие бродяги! Иногда нехватка жилищ заставляла лесных дикобразов делить места обитания на двоих. И однажды Сэра Гриземер слышала, как два урзона без остановки ругались друг с другом всю ночь, как сварливые соседки, оказавшиеся на одной кухне...