Норвегия в правление Карла XIV Юхана

Следствием периода войн и блокады, окончательно завершившегося осенью 1814 г., было такое обнищание Норвегии, что страна, можно сказать, буквально оказалась на грани банкротства. Не облегчала ситуацию и необходимость предпринимать усилия по созданию национальной банковской системы и введению новой валюты. В этих условиях достижение хотя бы некоторой финансовой стабильности требовало времени. Низкие цены и непомерные таможенные пошлины на главный экспортный товар страны — лес приводили к тому, что даже при сохранении высокого рыночного спроса на эту продукцию большинство крупнейших торговцев все глубже увязали в долгах. Правда, в сфере экспорта рыбопродуктов, особенно сушеной рыбы и сельди, ситуация выглядела лучше. Норвежский торговый флот также пострадал от ухудшения условий торговли, и в последующие пятнадцать лет его тоннаж сократился почти на треть.

На международной арене окончательная победа над Наполеоном знаменовала начало длительного периода относительного мира и стабильности. Карл XIV Юхан, со своей стороны, судя по всему, предпочитал держаться нейтралитета, сосредоточив усилия на выполнении своей главной задачи: способствовать превращению двух своих королевств в сильный и процветающий союз. Это означало, что если, с одной стороны, не могло быть и речи ни о каких новых ограничениях королевских полномочий в области дипломатии и в других вопросах высокой политики, то, с другой стороны, монарх относился благожелательно к стремлению норвежцев получить большее право голоса в вопросах, представляющих для них особый интерес. Большой шаг вперед в этом отношении был сделан в 1835 г., когда было введено в силу законоположение о том, что один из членов норвежского Государственного совета (т.е. правительства), отныне получал право участия в работе особого «Министерского совета» при обсуждении вопросов, непосредственно касающихся Норвегии или явно представляющих общий интерес для обеих стран. Примерно в это же время Норвегия добилась передачи вопросов назначения консулов из ведения шведского Совета министров в компетенцию созываемого для этой цели шведско-норвежского Государственного совета. Важнейшей задачей консулов было следить за соблюдением интересов норвежской внешней торговли и судоходства.

Все эти нововведения не затрагивали прав монарха принимать решения, не считаясь с рекомендациями министров. Однако они привели к повышению бдительности норвежских министров в отстаивании национальных интересов, поскольку им приходилось отчитываться перед стортингом о занятой позиции и характере своих рекомендаций в ходе работы этих объединенных органов. Настоящий скандал разгорелся при известии о том, что на переговорах в 1842 г. о пересмотре Зундских пошлин, уплачиваемых кораблями, проходящими через пролив Эресунн на пути в Балтийское море и обратно, не были представлены интересы норвежского судоходства. Реакция стортинга на это известие была бурной — он пригрозил возбудить против двух министров-членов стокгольмского отделения Государственного совета дело об отстранении их от должности за пренебрежение служебными обязанностями. Королю удалось погасить конфликт, согласившись, чтобы впредь торговые договоры ратифицировались Объединенным шведско-норвежским государственным советом.

Эти успехи в усилении влияния Норвегии на решение вопросов, касающихся ее собственных внешних связей, сопровождались значительным подъемом во внешней торговле и судоходстве страны. В десятилетний период с 1825 по 1835 г. рыбный экспорт по-прежнему процветал, а экспорт лесоматериалов вырос почти на 50%, в частности благодаря освоению нового рынка — во Франции. Численность судов торгового флота за это десятилетие увеличилась с 1800 до 2300. В последующие годы был достигнут дальнейший прогресс по обоим направлениям: новое либеральное правительство Великобритании во главе с лордом Пилем снизило пошлины на импорт леса из Северной и Восточной Европы. Более того, само наличие унии с Швецией оказалось выгодным для норвежских морских перевозок — по условиям английских Законов о судоходстве норвежские корабли могли перевозить в Англию еще и шведский лес. Торговый флот Норвегии начал, кроме того, завоевывать позиции и в экспорте леса из Балтийских стран во Францию и Нидерланды.

Урегулирование долговых споров с Данией

По Кильскому договору 1814 г. король Норвегии взял на себя ответственность за норвежскую часть внешнего долга Дании — Норвегии. Стортинг, не отказываясь платить в принципе, потребовал урегулировать вопрос на самостоятельной основе, без ссылок на Кильский договор, который Норвегия не признавала. Кроме того, стортинг потребовал, чтобы король включил «права Норвегии на Исландию, Фарерские острова и Гренландию» в круг вопросов для переговоров, а затем добавил к ним в придачу и датские владения в Вест-Индии в качестве совместной собственности. Дания, однако, настаивала, чтобы урегулирование основывалось на Кильском договоре — и в этом ее поддерживали великие державы, — но с поправкой, что юридически договаривающейся стороной является король Швеции, а не Норвегии. Карл Юхан. со своей стороны, утверждал, что его права на Норвегию основываются на его избрании в качестве конституционного монарха, и он не может «выкручивать руки» норвежскому парламенту в этом вопросе. Давление со стороны великих держав, пригрозивших Швеции — Норвегии экономической блокадой, в итоге вынудило Карла Юхана пойти на уступки, и в 1819 г. долговой спор с Данией был урегулирован через голову норвежского стортинга. Тем самым вопрос о долгах был снят с внешнеполитической повестки дня, но его разрешение привело к дальнейшему ухудшению отношений между Норвегией и Швецией, а также между королем и стортингом.

Норвежский экспорт леса

После рыбы лес был важнейшим экспортным товаром Норвегии. В период Наполеоновских войн Норвегия из-за блокады была полностью отрезана от крупнейших рынков — английского и голландского. Попытки вновь завоевать британский рынок после 1815 г. наталкивались на препятствие в виде нового таможенного режима, отдававшего предпочтение импортному лесу из Канады и с прибалтийского побережья Германии. Непомерные пошлины на норвежский лес в сочетании с нехваткой кредитных ресурсов поставили крупнейшие норвежские торговые компании в кризисные условия. Все усилия договориться о более благоприятных условиях торговли с Британией оказались тщетными, частично из-за расхождений между интересами Швеции и Норвегии. Выход из тупика появился лишь после принятия британского Навигационного акта 1842 г.; за это время крупнейшим потребителем норвежского леса стала Франция.

В целом правление Карла XIV Юхана стало для Норвегии периодом продвижения к финансовой платежеспособности и укрепления ее статуса автономного образования в составе Соединенных королевств Швеции и Норвегии. Однако на международной арене Норвегия по-прежнему занимала подчиненное положение по отношению к Швеции. Это со всей ясностью продемонстрировало темное, само по себе незначительное, но тем не менее весьма символичное «дело Будё». Группу английских торговцев, основавших компанию в городке Будё на севере Норвегии, уличили в торговле контрабандными импортными товарами. Однако затем торговцы и их финансовые покровители в лондонском Сити сумели заручиться поддержкой своих требований о компенсации, выдвинутых на основе лживой версии происшедшего, со стороны английского Министерства иностранных дел. По словам одного английского историка, министр иностранных дел Швеции «действительно с сочувствием отнесся к английскому мнению о Северной Норвегии как некоей «ничейной земле», где решение вопросов, связанных с правами иностранцев, нельзя спокойно вверять местным судам»¹. Король, в свою очередь, пообещал английскому посланнику, что заставит своих норвежских министров «образумиться», на что последний заметил: «Мы не признаем никакого отдельного норвежского правительства». В ходе всего инцидента английское правительство вело себя прямо как распоясавшийся громила, угрожая Швеции и Норвегии экономическими санкциями, так что норвежскому правительству пришлось выплатить немалую по тем временам компенсацию.

Но эти же годы стали временем, когда восторжествовали норвежские права суверенитета — Россия наконец признала четко определенную границу между норвежской губернией Финмарк и Великим княжеством Финляндским. Эта в основном малонаселенная территория на протяжении столетий представляла собой «серую зону» с неурегулированными притязаниями и контрпритязаниями, частично из-за кочевого образа жизни саамов-оленеводов, летом перегонявших свои стада на побережье, а зимой — во внутренние районы. Но в 1826 г. русский царь, после некоторых проволочек, согласился заключить официальный пограничный договор^*, по которому западная треть «серой зоны» отходила к Норвегии. Тем самым северная оконечность норвежской территории на суше окончательно приобрела современные очертания, хотя это и не гарантировало от происходивших время от времени дипломатических стычек относительно прав саамов по обе стороны границы. Окончательный раздел был осуществлен приблизительно так, как он был предложен норвежской пограничной комиссией: удивительная сговорчивость русских частично объяснялась стремлением русского царя поддерживать дружеские отношения с Карлом XIV Юханом.

Поддержка норвежской автономии Россией

Россия поначалу с подозрением отнеслась к норвежской конституции — та была чересчур либеральной — но ее внешнеполитические интересы состояли в том, чтобы помешать Швеции создать более прочную, а значит, и более сильную унию на Скандинавском полуострове. Поэтому реакционный царский режим России играл парадоксальную роль гаранта автономии Норвегии в рамках унии. В нескольких случаях Россия косвенно поддержала сопротивление норвежцев неоднократным попыткам Карла Юхана, направленным на слияние двух государств. Когда в 1821 г. король задумал осуществить «государственный переворот» в связи с упорным отказом стортинга пойти на ужесточение условий унии, русский царь недвусмысленно намекнул ему на неприемлемость такого шага. Семь лет спустя, когда неповиновение норвежцев вновь вызвало недовольство Карла Юхана, царь Николай предостерег его: если государь даровал народу конституцию, его обязанностью является ее соблюдать! Наконец, в ходе конституционного кризиса 1836 г., когда король хотел распустить стортинг из-за требований последнего предоставить ему больше полномочий, Россия вновь недвусмысленно встала на сторону норвежцев.

Примечания

*. Петербургская конвенция о русско-норвежской границе, подписана 2/14 мая 1826 г.

1. Thomas Kingston Derry, A History of Modern Norway, 1814—1972 (Clarendon Press, Oxford 1973). P. 68.