Скандинавский или Североатлантический союз?

Катализатором процесса, который за четырнадцать месяцев — с конца января 1948 до конца марта 1949 г. — привел к полному разрыву с официальным внешнеполитическим курсом Норвегии, стало обнародованное 22 января 1948 г. предложение английского министра иностранных дел Эрнеста Бевина о создании Западного союза. В списке стран, приглашенных Бевином к участию в подобной организации, Норвегии не было, и первая официальная реакция Норвегии была чрезвычайно сдержанной. Премьер-министр лично подчеркнул, что речь Бевина ни в коей мере не является поводом для принятия решения об участии Норвегии в каком-либо блоке или объединении государств с целью обеспечения безопасности. Но в рядах несоциалистической оппозиции, да и в активистских кругах внутри правящей НРП начали появляться признаки нетерпения. В январе 1948 г. правительство, представляя военный бюджет на 1949-й финансовый год, вновь утверждало, что концепция «трехлетнего плана» и оценка международного положения, на которой он основывался, по-прежнему остаются в силе. И тем не менее в представленном бюджетном документе упоминалось об усилившейся в последнее время напряженности в отношениях между великими державами. Это вынудило министра иностранных дел в своем декабрьском заявлении в стортинге выступить с предупреждением о возможном пересмотре политического курса в будущем. В унисон с этим Министерство обороны сообщило о подготовке планов чрезвычайных мер, «если возникнут желание и экономическая возможность повысить уровень подготовки страны к отражению внезапного нападения и усилить мобилизационную готовность».

После этого драматические события стали стремительно происходить одно за другим. Сначала произошел захват власти коммунистами в Чехословакии 25 февраля. Это произвело сильное впечатление в Норвегии, где Чехословакия рассматривалась как еще один участник «наведения мостов» между Востоком и Западом. Затем пришло известие, что Советский Союз «предлагает» Финляндии заключить договор о дружбе и взаимопомощи, предположительно аналогичный пактам, уже подписанным с государствами Восточной Европы, в результате чего те пошли по пути превращения в государства-сателлиты. Хуже того, сообщения об этом сопровождались слухами, что следующей в списке таких «приглашенных» стоит Норвегия^*. Первой реакцией Норвегии стало достаточно драматическое повышение оборонной боеготовности, в первую очередь в северной Норвегии. В марте 1948 г. стортинг одобрил чрезвычайные расходы на эти цели в размере 100 миллионов крон и санкционировал мобилизацию дополнительного личного состава.

В феврале 1948 г. президент Чехословакии Эдуард Бенеш (на снимке слева) был вынужден назначить лидера компартии Клемента Готвальда (справа) председателем правительства, где преобладали коммунисты. Путч в Чехословакии, политику которой многие норвежцы рассматривали как аналог собственного курса «наведения мостов» между Востоком и Западом, оказал большое влияние на переориентацию норвежской политики безопасности в сторону союза с Западом.

Эти чрезвычайные меры в области обороны стали самым зримым признаком того, что страна, возможно, стоит на пороге кризиса в сфере безопасности. Тем временем министр обороны Хауге по собственной инициативе негласно предпринял крупную новую инициативу в попытке выяснить возможности получения помощи Запада: 17 февраля, после состоявшейся незадолго до того беседы с американским военным атташе, он вызвал военно-морского и военно-воздушного атташе США к себе в кабинет и «поднял ряд вопросов относительно вероятности и возможного характера американской помощи Норвегии в случае войны». Согласно донесению посольства, он

«спросил, какое место может занять Норвегия в военно-воздушной стратегии американских ВВС, какой помощи можно ожидать на начальных этапах войны и захотят ли США в такой чрезвычайной ситуации создать военно-воздушные, военно-морские и военные базы в Норвегии, а если да, то где и на каком этапе. В особенности он подчеркивал роль Норвегии в военных действиях с применением управляемых ракет. Хауге определенно дал понять, что надеется в какой-либо форме заручиться американским обязательством оказать помощь Норвегии в случае возникновения войны»¹.

Вслед за этим министр иностранных дел Ланге 8 марта официально запросил английского и американского послов в Осло, на какую помощь может рассчитывать Норвегия, если подвергнется нападению.

Йенс Кристиан Хауге стал командующим «Милорга» — военной организации Сопротивления — в 1942 г., в возрасте 27 лет. В правительстве НРП, сформированном Эйнаром Герхардсеном в 1945 г., Хауге занял пост министра обороны. Он был твердым сторонником тесного сотрудничества с великими державами Запада, и именно ему удалось убедить премьер-министра и остальных членов правительства согласиться на присоединение страны к Атлантическому пакту. Из-за своей жесткой, даже безжалостной манеры поведения Хауге нажил себе немало врагов как среди военных, так и среди коллег по кабинету, и в начале 1952 г. ему пришлось оставить пост министра обороны. После этого он лишь в 1955 г. на короткое время стал министром юстиции, но неизменно оставался влиятельной закулисной фигурой в политической жизни Норвегии.

Тремя днями позже английский министр иностранных дел Бевин обратился в Вашингтон с предложением безотлагательно начать переговоры о трансатлантическом сотрудничестве в области безопасности, «пока Норвегия не пала». Таким образом, ситуация с Норвегией стала одним из пусковых механизмов процесса, начавшегося с так называемых «переговоров в Пентагоне», продолжившегося в ходе вашингтонских переговоров по вопросам безопасности и завершившегося созданием Атлантического союза.

Суть различных ответов западных держав на запрос Ланге от 8 марта о возможной военной помощи должна была внушать оптимизм в одном отношении: они позволяли предположить, что Норвегия имеет достаточно важное значение для обороны Запада, чтобы послужить детонатором для действий Запада в случае советской агрессии. Но в том, что касается надежд норвежского правительства получить более конкретные заверения о помощи, его ждало разочарование. Официальный ответ на вопросы, которые Хауге задал американским военным атташе, пришел лишь в середине июня, и его содержание нельзя было назвать обнадеживающим. В короткой каблограмме говорилось лишь, что «роль Норвегии в оборонительных планах США зависит от общей стратегии». А она, в свою очередь, будет зависеть от того, какие коллективные меры смогут выработать США и страны Западной Европы, и от эвентуального участия Норвегии в этих мероприятиях. Послание заканчивалось недвусмысленным напоминанием, что «стратегические концепции США находятся вне компетенции военных атташе видов войск». Даже параграф, касавшийся поставок вооружений, ограничивался обещанием «благожелательно рассмотреть» вопрос. Англичане же и этого не могли предложить.

В апреле министр иностранных дел Ланге поделился с общественностью некоторыми размышлениями, мучившими его с начала года. Из его высказываний складывалось впечатление, что, если речь пойдет об участии Норвегии в некоей региональной системе безопасности, то предпочтительным является ее скандинавский вариант, возможно, с привлечением Великобритании в какой-либо форме. Через несколько недель после речи Ланге министр иностранных дел Швеции Бу Эстен Унден, опасаясь отказа Норвегии от политики неучастия в блоках в пользу соглашения о безопасности с Западом, выступил с инициативой о начале переговоров. В ходе переговоров ему в итоге удалось убедить норвежское правительство изучить возможность скандинавского решения проблемы безопасности в регионе. С этого момента и до конца 1948 г. главным вопросом политической повестки дня стало скандинавское сотрудничество в области обороны. Скандинавская альтернатива, очевидно, имела немало привлекательных сторон. Политикам, особенно руководству НРП, она представлялась «меньшим злом» в случае, если Норвегии действительно придется прибегнуть к помощи извне для обеспечения собственной безопасности. Кроме того, этот вариант было бы легче принять общественности, твердо убежденной, что Норвегия является не участвующей в блоках страной, по-прежнему полагающейся на Организацию Объединенных Наций. Для правительства, однако, вопрос заключался в том, какая из альтернатив обеспечит достаточные «гарантии» безопасности: Скандинавский оборонительный союз или Атлантическая система безопасности?

Шведский министр иностранных дел Бу Эстен Унден, убежденный сторонник нейтралитета (на снимке он изображен слева во время беседы с Хальвардом Ланге), в 1948 г. всеми силами пытался предотвратить переориентацию Норвегии в «западном направлении» и убедить норвежцев и датчан объединиться с Швецией в рамках нейтрального оборонительного союза.

Короче говоря, можно сказать, что скандинавский вариант отпал в основном потому, что норвежское правительство сочло недостаточным его вероятный сдерживающий эффект против нападения, учитывая уязвимость стратегического положения страны. Четырнадцатого января 1949 г. экспертный «Скандинавский комитет обороны», приступивший к работе в середине октября 1948 г., представил свой доклад. По важнейшему вопросу о сдерживании участники комитета пришли к следующему выводу:

«Можно сказать, что превентивный эффект оборонительного объединения в целом зависит от того, как нападающая сторона оценивает способность союза защитить себя. Поскольку заранее подготовленное сотрудничество приводит к усилению общей военной мощи, можно ожидать, что Скандинавский оборонительный союз, участники которого на словах и на деле продемонстрировали стремление к совместной защите от нападения, в определенной степени окажет сдерживающее воздействие и послужит некоей гарантией против изолированных акций. Однако само по себе такое оборонительное объединение нельзя считать достаточным для предотвращения изолированного или массированного нападения...»

Поставив таким образом под вопрос убедительность изолированного скандинавского альянса в качестве механизма сдерживания, эксперты комитета затем отметили:

«В целом следует со всей ясностью подчеркнуть, что создание оборонительного союза или любой другой структуры по обеспечению подготовки сотрудничества между тремя скандинавскими странами не исключает необходимости помощи извне. В мирное время потребуется помощь для усиления и модернизации вооруженных сил. Если же они [скандинавские страны] подвергнутся нападению, то уже на первоначальном этапе им потребуется военная помощь»².

Одна из причин, почему скандинавская альтернатива пользовалась большой поддержкой, заключалась в том, что с точки зрения Советского Союза она могла выглядеть не столь провокационной. В тот период «советская угроза», несомненно, была у всех на уме, хотя вслух об этом практически не упоминалось. Швеция попыталась косвенно поднять этот вопрос, в основном путем намеков на вероятность репрессалий Советского Союза против Финляндии, если другие скандинавские страны присоединятся к западному блоку. В этой связи стоит отметить, что в ходе межскандинавских переговоров шведские министры неоднократно, и вопреки заверениям норвежцев в обратном, утверждали, что неизбежным следствием любой связи скандинавов с западным союзом будет создание военных баз этого союза на их территории. Однако, насколько можно судить по имеющимся советским источникам, в Москве были твердо убеждены, что Скандинавский оборонительный союз, даже при номинальном статусе неприсоединения к блокам, все равно будет связан с западным блоком³.

Примечания

*. Составители сборника документов «Советско-норвежские отношения...» сообщают, что им не удалось обнаружить в Архиве внешней политики РФ никаких данных, подтверждающих обоснованность этих сообщений: док. 316, примеч. 5.

1. Foreign Relations of the United States, 1948, Vol. III. P. 24—25.

2. См. M. Skodvin, Norden eller NATO. P. 248.

3. Более подробно скандинавский вариант исследуется в моей статье «Scandinavian Union or Western Alliance? Scandinavia at the Crossroads 1948—1949» в сборнике Ennio di Nolfo (ed.), The Atlantic Pact Forty Years Later: A Historical Reappraisal (Berlin and New York 1991).