Норвегия на перекрестках Европы (часть 1)

В большем масштабе, и при отсутствии лучшей альтернативы, Норвегию вполне устраивало не слишком тесное сотрудничество в рамках ОЕЭС, подкрепленное Европейским платежным союзом, позволявшим в какой-то степени снять проблему нехватки долларов и тем самым способствовавшим развитию международной торговли. Однако в связи с возрождением идеи европейской интеграции, приведшим в 1957 г. к договору о создании Европейского экономического сообщества (ЕЭС), перед Норвегией в более острой форме замаячила перспектива остаться на обочине. Предложение Англии дополнить ЕЭС зоной свободной торговли, охватывающей все страны-участницы ОЕЭС, не прошло из-за возражений Франции. После этого Англия, скандинавские страны, Португалия и два нейтральных государства — Швейцария и Австрия — в 1960 г. образовали Европейскую ассоциацию свободной торговли (ЕАСТ). Для Норвегии это был удовлетворительный исход. Членство в ЕАСТ позволяло обойти острый вопрос о наднациональной интеграции, к тому же эта организация объединяла по крайней мере часть главных торговых партнеров Норвегии. Кроме того, в результате жесткого торга Норвегии удалось добиться важных уступок в отношении своего рыбного экспорта и одновременно сохранить сильные протекционистские барьеры, защищающие ее сельское хозяйство. Однако вокруг новой организации сгущались тучи неопределенности: многие подозревали, что для Великобритании и Дании ЕАСТ — всего лишь промежуточная остановка на пути в ЕЭС.

Едкий комментарий британского карикатуриста на разницу в масштабах и значении между «Общим рынком» (за баранкой де Голль) и Европейской ассоциацией свободной торговли (ЕАСТ) — за руль держится британский министр иностранных дел Реджинальд Модлинг (подпись под карикатурой: «Посмотри, что я сделал из запаски»).

В 1961 г. Великобритания и Дания в первый раз подали заявку на вступление в ЕЭС. Годом позже их примеру последовала Норвегия. Столь радикальный поворот в европейской политике Норвегии стал результатом процесса, который можно определить с помощью избитого оборота «мучительное переосмысление». Наднациональный характер ЕЭС представлял собой препятствие таких масштабов, что в публичных правительственных заявлениях об этом упоминалось в самой туманной форме. Обсуждался и обходной путь в виде ассоциированного членства, который критики называли «вступлением без реального вступления». Некоторые непримиримые изоляционисты предпочли бы простое торговое соглашение с ЕЭС. Заявка была все же подана на полноправное членство, а это означал, что под влиянием сотрудничества в рамках ОЕЭС и НАТО представления политической элиты страны о странах континентальной Европы все же несколько изменились. За полноправное членство теперь выступали и представители судовладельческих, банковских кругов и экспортной промышленности, что можно считать признаком большей уверенности в своей способности устоять в открытой конкуренции с иностранцами. Общественное мнение по этому вопросу разделилось. По данным опросов, проведенных в 1961 г., среди людей достаточно информированных, чтобы перечислить шесть стран — членов ЕЭС, 50% высказывались за вступление в организацию, а остальные разделились поровну на противников вступления и тех, кто «затруднялся с ответом». Год спустя доля оппонентов увеличилась. Эта тенденция сохранялась даже после того, как стортинг значительным большинством голосов выступил за подачу заявки. После этого опрос общественного мнения показал, что примерно треть участников высказывается «за», треть — «против», а еще треть — затрудняется с ответом¹. На вопрос, почему они сказали «нет», большинство противников вступления отвечало, что Норвегия не сможет конкурировать с более крупными странами.

На снимке изображен один из эпизодов первой кампании против вступления Норвегии в европейский «Общий рынок» в 1962 г. Эта демонстрация — лишь предвестник того, что произойдет на следующих этапах. Лозунги говорят сами за себя: «Нет — распродаже Норвегии!», «Сначала референдум!», «Отстоим конституцию и народовластие!»

В официальной заявке Норвегии, к явному недовольству «главных» стран ЕЭС — Франции и ФРГ, содержалось огромное количество оговорок и просьб об особых соглашениях. Вопрос о том, удалось ли бы в результате переговоров добиться взаимоприемлемого компромисса, остается открытым, поскольку вето де Голля на вступление Британии в организацию привело к срыву всего процесса. Даже если бы компромиссное решение и было найдено, то его, по общему мнению, следовало вынести на консультативный референдум, результатом которого вполне мог стать отказ от вступления. Историки, специально изучавшие этот вопрос, склонны считать, что результат по обоим вопросам был бы отрицательным². В оппозиции членству в ЕЭС отразились, с одной стороны, традиционный скептицизм жителей малого государства и даже страх оказаться под пятой Германии и других континентальных держав, широко распространенный в обществе, хотя и редко высказываемый в открытую. С другой стороны, существовали и более обоснованные опасения относительно шансов на выживание норвежского сельского хозяйства, с его мелкими фермами и неблагоприятным климатом, норвежского рыболовства, где уровень индустриализации был низок, и малых предприятий промышленности, ориентированных на внутренний рынок. С точки зрения партийно-политической, значительные силы оппозиции сосредоточились на левом фланге: только что отколовшееся левое крыло НРП сформировало Социалистическую народную партию, политическая платформа которой включала антинатовские лозунги. Но так называемых «национал-консерваторов» можно было обнаружить во всех партиях, как правых, так и левых; особенно они преобладали в рядах Крестьянской партии, к тому времени переименованной в Партию центра.

Возможность «переигровки», казалось, возникла в начале 1967 г., когда Великобритания снова постучалась в двери ЕЭС. Все указывало на то, что де Голль и на этот раз заблокирует вступление Англии. Но одна возможность того, что заявка англичан будет удовлетворена, требовала от Норвегии вернуться к рассмотрению вопроса о членстве в ЕЭС. Поскольку длительный период пребывания НРП у власти в 1965 г. подошел к концу, задачу переосмысления позиции Норвегии должно было решить несоциалистическое коалиционное правительство во главе с представителем Партии центра Пером Бортеном. И, к удивлению многих, правительству удалось принять решение о подаче заявки и добиться его одобрения в стортинге явным большинством голосов. Но на этот раз речь в заявке шла об «изучении основы присоединения Норвегии к Европейским сообществам». Все оговорки, главным образом связанные с необходимостью защиты сельского хозяйства и рыболовства, были сохранены. Ключевым условием было сохранение контроля Норвегии над богатыми промысловыми участками в пределах новой зоны рыболовства в 12 морских миль^*.

Однако к тому времени, когда была направлена новая заявка на начало переговоров, стало ясно, что позиция французов не изменилась. На пресс-конференции 16 мая 1967 г. де Голль уже высказал свои возражения в форме, которую обозреватели окрестили «бархатным вето». А полгода спустя последовало и окончательное вето президента Франции. На этом этапе Дания сочла уместным выступить с новой инициативой в области северного сотрудничества, причем в более широком формате, чем раньше. Эта инициатива получила известность в качестве проекта НОРДЭК. Он был нацелен ни больше ни меньше чем на создание таможенного союза в сочетании с теснейшим сотрудничеством в промышленных и экономических вопросах плюс проведение единой политики в области сельского хозяйства и рыболовства. Несмотря на опасения норвежцев, что все это смахивает на новую «Кальмарскую унию»³, всего за два года переговоров проект соответствующего договора был разработан. Этот успех был демонстрацией значительного прогресса в развитии северного сотрудничества по ряду конкретных, практических направлений, достигнутого после 1959 г. под эгидой межпарламентского Северного совета. В результате северное сотрудничество приобрело беспрецедентную популярность в обществе. Но прежние возражения норвежцев сохранялись, хотя и не выходили на поверхность: речь снова шла об опасениях, что Норвегия проиграет в экономическом плане. Если эти возражения и не выдвигались на первый план, то главной причиной была атмосфера ирреальности, окружавшая проект: Дания явно рассматривала его как ступеньку на пути в объединенную Европу. В норвежских кругах, как показало недавнее исследование⁴, существовали три разные точки зрения. Одна из них была представлена группой «Европа в первую очередь», состоявшей из Консервативной партии, части НРП и либералов-венстре. Противоположный лагерь — «Север в первую очередь» — объединял Партию центра и некоторые другие центристские и левые группировки. Между ними располагалась группа «Север в Европе», состоявшая из представителей НРП и других политических кругов, опасавшихся последствий глубокого раскола в стране и собственных партиях.

Предвестником краха проекта НОРДЭК стали события конца 1969 г., когда ЕЭС открыл двери для новых членов. Сделалось совершенно очевидным, что для двух или трех из четырех северных стран участие в НОРДЭК — всего лишь резервная позиция на случай, если не удастся добиться вступления в ЕЭС на приемлемых условиях. Финляндия из-за своих особых отношений с Советским Союзом не, могла двигаться по этому пути и вышла из игры. После этого датчане и норвежцы, а также шведы, невзирая на всю свою озабоченность нейтралитетом, вновь повернулись лицом к Брюсселю. Норвегия вновь подала свою заявку от 1967 г., и в июне 1970 г. предварительные переговоры начались. Отношение к Европе за время, прошедшее с 1961 г., существенно изменилось. Модернизация и расширение промышленного сектора, а также опыт конкурентной борьбы на рынках ЕАСТ придали больше уверенности в себе как предпринимателям, так и политической элите, и не только из рядов Консервативной партии и НРП. Позиции менялись даже в центре политического спектра, особенно среди членов либеральной партии «Венстре», имевшей определенные традиции проевропеистского идеализма.

Теперь вопрос для Норвегии заключался в том, сумеет ли правительственная коалиция сохранить единство, пока идет переговорный процесс. Неясно было также и то, потеплело ли общественное мнение по отношению к Европе, несмотря на сильные «встречные течения» — радикализм конца 1960-х и растущую озабоченность вопросами экологии. Предварительные дискуссии в самом правительстве и с представителями ЕЭС указывали на то, что традиционное стремление Норвегии защитить интересы своего сельского хозяйства и рыболовства вряд ли встретит понимание в Брюсселе. Наоборот, позиции обеих сторон, похоже, только ужесточались по мере обострения разногласий внутри коалиционного правительства и перехода ЕЭС к политике в области рыболовства, вступавшей в прямое столкновение с норвежскими требованиями. С лета 1970 г. оппозиция членству Норвегии в ЕЭС в общественных кругах начала сплачиваться в рамках хорошо организованного «Народного движения против вступления в "Общий рынок"».

В марте 1971 г. коалиционное правительство пало. Оно не выдержало напряжения, связанного с попытками преодолеть углубляющуюся пропасть между «европеизмом» представителей Консервативной партии и растущим скепсисом премьер-министра и его коллег-центристов. После этого задача довести переговоры до конца легла на плечи правительства НРП во главе с проевропейски настроенным премьером Трюгве Браттели. На заключительных этапах ЕЭС продемонстрировало определенную гибкость в отношении норвежских требований в аграрной сфере. Но дистанция между требованиями и уступками в области рыболовства по-прежнему оставалась столь большой, что министр по делам рыболовства Норвегии вынужден был подать в отставку. Помимо конкретных разногласий в этой и других областях, можно говорить и о разном подходе к официальным соглашениям: за нежеланием ЕЭС идти на компромисс в отношении принципов, лежащих в основе всей структуры этой организации, скрывалась более прагматическая позиция по практическим вопросам. Норвегия же, движимая традиционным опасением малого государства оказаться в подчинении у более сильного партнера при воплощении договора в жизнь, настаивала на детальных и четких гарантиях. В конце концов правительство согласилось с предложенным проектом договора, и 22 января 1972 г. он был подписан. Однако последовавшая за этим борьба за общественное мнение превратилась в неравную битву европеистов, призывавших верить в добрую волю европейских правительств, с оппозицией, упиравшей на отсутствие четких гарантий и апеллировавшей к страху перед якобы неизбежной эволюцией ЕЭС в направлении европейского «сверхгосударства». Учитывая все это, самым примечательным результатом проведенного в сентябре 1972 г. референдума стало не то, что большинство избирателей проголосовали против членства в ЕЭС, а то, что это большинство оказалось столь незначительным — 53,5% против, 46,5% — за.

Примечания

*. Одна морская миля равна 1852 м.

1. Данные опросов общественного мнения приводятся по В. Alstad (ed.), Norske meninger I: Norge, nordmenn og verden (Oslo 1969).

2. Eriksen and Pharo, Kald krig og internasjonalisering, p. 345—52; Pharo in Utenfor,annerledes, suveren? P. 26—30, Clive Archer and Ingrid Sogner, Norway, European Integration and Atlantic Security (Oslo and London 1998). P. 26—8.

3. См. гл. 1. С. 32—33.

4. Tamnes, Oljealder. P. 169.