Норвежский образ жизни

Дорога выходит на берег озера Мьёса. Это самое большое озеро в стране. Узкое и длинное, оно похоже на фиорд.

Перед отъездом шофер вручил каждому пассажиру небольшую книжечку с изображением оранжевой певчей птахи на синей обложке. Из раскрытого птичьего клюва вылетали скрипичный ключ и нотные знаки. Я рассеянно полистал книжечку и засунул ее в карман. Шведы же и датчане, напротив, принялись внимательно изучать ее. Наконец пожилой норвежец пересел поближе к шоферу, взял в руки автобусный микрофон, откашлялся и предложил спеть песню номер десять. Чтобы не было путаницы, он показал страницу.

Шведы, датчане и норвежцы, языки которых достаточно схожи для того, чтобы понимать друг друга и петь общие песни, развернули синие книжечки и запели с большим энтузиазмом. Это была песня на слова знаменитого норвежского поэта Хенрика Вергеланна, воспевающая долины и горы Норвегии.

На песню надо было ответить песней. Мы тревожно зашептались:

— «Москву майскую»г А может, лучше «Широка страна моя родная»? А то вот еще: «Закувала та сива зозуля»... Нет, спутаемся мы с этой зозулей.

В конце концов, Марк срывающимся голосом затянул «Из-за острова на стрежень». Степан Разин не подвел нас. Мы были награждены вежливыми аплодисментами.

Еще несколько десятков километров вдоль вытянувшегося по долине озера — и автобус в Лиллехаммере. О занятии жителей этого города шофер кратко сказал:

— Туризм.

Это означало, что большинство горожан работают в гостиницах, пансионах, музеях, туристских конторах.

В Норвегию приезжает множество иностранцев. Летом толпа в городах, лежащих на бойких дорогах, так разбавлена туристами, что не поймешь, кого же здесь больше — гостей или хозяев. Населяют страну меньше четырех миллионов жителей, а приезжают к ним в гости около четырех миллионов туристов!

Маленький Лиллехаммер считают чем-то вроде столицы знаменитой долины Гудбрансдален. Возле города в озеро Мьёса впадает река Логен. Мы начинаем подъем по долине вдоль нее.

Вода в Логене прозрачно-зеленоватая. Такой цвет бывает у ледяных глыб. Река то бурлит на камнях, стиснутая скалами, то вдруг прикидывается тихоней и разливается широким плесом, похожим на задумчивое озеро.

А дальше — снова стремнина, и сквозь ольховые заросли белеет пена на гребнях волн. Логен скатывается вниз по крутому каменистому ложу и шумит неумолчно и дерзко.

Вдоль обочин дороги розоватыми разливами цветет иван-чай. Поляны повыше белы от ромашек. Темные ели покрывают склоны над долиной. Гудбрансдален похожа, пожалуй, на горные долины возле Байкала. Там тоже скалы, еловая тайга, горные реки с плотинами сгрудившихся бревен.

Сколько людей идут и едут по дороге, по склонам долины, дыша горным воздухом и наслаждаясь цветением северной природы!

Июль — пора отпусков, когда чуть ли не вся Норвегия отправляется путешествовать.

Перед отъездом из Осло я пытался дозвониться нескольким людям, с которыми хотел встретиться. Но телефоны либо не отвечали вовсе, либо я слышал: «Господин такой-то уехал в отпуск».

Может быть, вон тот пожилой человек, который развернул газету и с трубкой в зубах сидит возле раскладного столика на придорожной полянке, и есть господин такой-то, который был мне нужен? Или, может, он — в той цепочке людей, которые карабкаются по крутой тропинке? Но не менее вероятно найти его и среди рыболовов, забрасывающих удочки в омуты Логена.

Двое юношей остановились у дороги. За плечами у одного рюкзак, у другого — свернутая палатка. Поднятый палец означает то же, что у нас поднятая рука. Юноши садятся в любую попутную машину. Куда приедут, там и хорошо. Поставят палатку, разведут... Я хотел было сказать «разведут костер», но в Норвегии чаще пользуются примусом. Это безопаснее в смысле лесных пожаров, да и с топливом для костра на горных лугах не богато.

Шведы и норвежцы увлекаются ориентерингом. Этот вид спорта знаком уже ребятам-первоклассникам, но его не бросают и пенсионеры.

Надев башмаки, подбитые гвоздями, просторную куртку и приладив рюкзак, в котором нет ничего лишнего, любитель ориентеринга отправляется в путь. Он запасся самой подробной картой местности, выбирает какой-нибудь пункт на карте и идет к нему по компасу напрямик через леса, горы, бурлящие потоки.

Это спорт выносливых и находчивых людей, любящих и знающих природу. Тут нужны крепкие ноги, зоркий глаз, умение ориентироваться в глухой чаще и в закрытой гетрами долине. Внезапно хлынувший дождь, разлив горной речки, всыпь глубокого ущелья — ничто не должно помешать туристу пройти туда, куда он наметил.

Малыши учатся ориентерингу в рощице за городом, а то и на лужайке парка. Закаленные спортсмены соревнуются иногда по три дня подряд, проходя за это время без дорог многие десятки километров. Победа не всегда достается самым сильным и выносливым. Иногда ее завоевывают наиболее находчивые, скорые на верные решения, отлично ориентирующиеся по карте. В условия соревнований обязательно включаются либо поиски обозначенных на карте нескольких контрольных пунктов, либо, наоборот, точное нанесение на карту пунктов, которые встречаются на пути спортсмена.

Я часто слышал фразу: «Спорт — это норвежский образ жизни». В ней нет пустого бахвальства.

В особом почете у норвежцев лыжи.

О лыжах упоминается в самых древних сагах. Изображения лыжников встречаются среди рисунков, высеченных на скалах в незапамятные времена — десять, двенадцать тысяч лет назад!

Римляне знали на севере «чудовищ с одной ногой, на которой они бегают по снегу с невероятной скоростью». Эту легенду породил древний лапландский способ лыжного бега: отталкиваясь ногой, к которой была привязана очень короткая лыжа, лапландец скользил на широкой и длинной лыже, прикрепленной к другой ноге.

В средние века церковь предала проклятью колдовские «деревянные подошвы». Однако позднее иностранные послы видели, например, на Руси уже настоящих лыжников. Одно из первых их описаний оставил голландец, и, естественно, он окрестил лыжи «снежными коньками».

Норвежцы стали пользоваться лыжами раньше других народов Европы. Именно в Норвегии состоялись первые в мире соревнования лыжников. Это было два столетия назад. Но особенное увлечение лыжами началось в стране после того, как Фритьоф Нансен пересек ледники Гренландии.

Однако и тогда еще бегали не так, как сегодня: например, лыжники пользовались обычно не двумя палками, а одной.

Норвежцы начинают ходить на лыжах с трех лет. Говорят, что они сначала учатся ходить по снегу, а потом по полу. Малыш, который впервые садится за букварь, может самостоятельно, без провожатых, по глубокому снегу пробежать с хутора до сельской школы.

В первое воскресенье марта страна отмечает День Холменколлена.

Холменколлен — местность возле Осло. Там построен трамплин, который долго был самым большим в мире. Я видел его только летом. В темном озере у подножия трамплина купались подростки. К зиме озеро выкачивают, опасаясь, что лед не выдержит лыжника.

В День Холменколлена сюда съезжаются лыжники многих стран. Под звуки труб герольдов, при огромном стечении народа начинаются состязания. Спортсмены прыгают с трамплина и соревнуются в беге на разные дистанции.

Лучшие места для зрителей — под самым трамплином. Там ресторан. Лыжники летают над головами господ, уплетающих бифштексы.

Не всем удается прыгнуть далеко и ловко, но приз получить хочется каждому. Один из неудачливых прыгунов, упав и перекувырнувшись, все-таки потребовал, чтобы ему присудили какое-либо почетное место. Главный судья сделал удивленное лицо:

— Как, разве вы прыгали?

Прыгун с достоинством показал на свой облепленный снегом костюм:

— Конечно. Вы же видите.

— Простите, но когда вы кувыркались, я думал, что вас просто выбросили вон из ресторана, — невозмутимо ответил судья.

Об удачах и неудачах спортсменов в Норвегии рассказывается множество забавных историй. Это одна из любимых тем. Тут юмор норвежца неистощим. Пока мы ехали по Гудбрансдалену, было рассказано не меньше десятка случаев вроде истории с прыгуном.

В детстве, когда я увлекался коньками, мировые рекорды скоростного бега принадлежали скандинаву Оскару Матиссену.

— Он покончил жизнь самоубийством, — коротко ответил на мой вопрос о судьбе чемпиона один из спутников.

— Самоубийство? Но что за причина?

Собеседник удивленно посмотрел на меня. Я повторил вопрос. Тогда он мягко сказал, что это — не дорожный разговор. Вокруг чудесная природа, все отлично настроены, зачем же вспоминать о неприятном?

Я нарушил неписаное правило. Среди отдыхающих или путешествующих скандинавов считается неприличным говорить о том, что может испортить настроение, — например, о смерти, о болезнях, о повышении цен. Отдых так отдых! И ни один скандинав не затеет за обеденным столом долгий и нудный разговор о том, что его мучает изжога и что господин Иверсен так же вот сидел в хорошей компании, ел рыбу, нечаянно проглотил кость, а потом его три часа оперировали в «скорой помощи»...

На закате один склон долины Гудбрансдален, по которой мы ехали весь день, становится холодновато-черным, другой весь искрится слюдяными блестками. Это солнце прощается с хуторами, крытыми тонкими пластинками сланца. Догорающий закат заставляет их светиться, и тогда-то все полускрытые в зелени крыши, от берегов Логена до поднебесных вершин, становятся видимыми. Хутора повыше — остатки старых дворянских усадеб, напоминавших крепости: для них выбирались самые неприступные места.

— Профиль Бьёрнсона!

На скалистой вершине четко обрисовывается знакомый профиль человека с орлиным носом, высоким лбом и откинутыми назад пышными волосами.

Бьёрнстьерне Бьёрнсон, большой норвежский писатель, любил эту долину и поселился на солнечном пригорке неподалеку от Лиллехаммера. «Некоронованный король Норвегии» своими стихами и пьесами стремился поднять народ на борьбу за независимость Норвегии, за разрыв унии со Швецией.

Песня Бьёрнсона «Да, мы любим эту страну» стала национальным гимном.

Фотолюбителям в Норвегии не приходится долго искать живописные места для съемки

Бьёрнсон писал пьесы о вольнолюбивых крестьянах, умевших постоять за свободу, о финансистах, готовых обмануть народ, чтобы выманить у него деньги, о продажных редакторах буржуазных газет. Он был жизнерадостным, веселым человеком, любил друзей, шумные сборища, страстные споры.

Долго еще на лимонно-желтом фоне заката рисовался гордый профиль. Казалось, поэт смотрит, как зажигаются огоньки в сумраке долины, которую он так любил при жизни.

На ночлег мы остановились в гостинице, одиноко стоящей посреди леса. За долгий теплый день в воздухе настоялся густой аромат хвои. Под окнами шептала что-то свое маленькая горная речка.

Меня потянуло в лес. Мы пошли по тропинке вдоль речки, вьющейся в зарослях черемухи.

— Благодать! — сказал Марк.

Бац! Мой друг звонко ударил себя по лбу. В тот же миг я нанес себе удар по шее. Комары! И как больно кусают, проклятые!

— Ты как сибиряк можешь сравнить таежного гнуса со здешним, а я зря кормить заграничных комаров не намерен! — И мой друг поспешил к гостинице.

Утром следующего дня автобус пополз вверх по крутому подъему. На вершинах белели снега. В этих горных краях лето еще не наступило, сюда только недавно добралась весна. В палисадниках возле хуторов цвела сирень. Дурманяще пахло рябиновым цветом. Нигде не встречал я такой пахучей, пышной рябины!

Выше, выше. Исчезли ласковые шелковистые поляны. В горах человек с давних пор воюет с природой, добывая хлеб тяжелым трудом. Все чаще встречаются хуторки с темными, старыми, некрашеными домами. Возле них такие же темные сараи и риги. Ели обступили дорогу. Холодные ручейки текут меж пней.

С землей в горах туго. Если хочешь развести огород, таскай землю мешками от реки, насыпай ее на камень, удобряй, да смотри, чтобы твои труды не пропали даром: прорвется с гор поток и смоет все дочиста.

Вот наконец и озеро на водоразделе. Оно питает водой Логен, который тут совсем узок и слаб. На запад, к Атлантике, из этого же озера убегает река Раума.

У водораздела кончается Гудбрансдален. По другую его сторону — Румсдаль. Эти две долины как бы прорезают наискось значительную часть страны, от моря до моря.

Мы — на границе, разделяющей Восточную и Западную Норвегию.

Дует резкий горный ветер. Холодно. Ползет туман, кружатся в воздухе снежинки. Неужели утром мы любовались бледно-лиловым цветением сирени?

У дороги — каменная глыба. Это памятник. На нем имена жителей ближней деревни, погибших в боях с фашистами. Камни перевала обагрены кровью патриотов.