О королевских финансах и не только

Образ жизни короля, его пиры и войны, его щедрость, разъезды, содержание дружины, наемных воинов, обслуги, дворцов, жен, наложниц и детей — все это требовало значительных средств. Они поступали из разных источников, поскольку хотя бы относительно упорядоченная налоговая система в эпоху викингов была редким явлением. Короли использовали для удовлетворения своих нужд разные источники: подати с собственных имений; дани-полюдье, собираемые с подвластных племен; дары; пиры-вейцлы, которые устраивали за счет местного населения; и, наконец, прямое ограбление своих и чужих.

Верховные конунги нередко вели себя в родной стране так же, как на чужой и враждебной земле, которую надлежит покорить. Пожалуй, самую яркую память в этом отношении оставил по себе все тот же основатель Норвежского государства — воинственный Харальд Прекрасноволосый, о котором уже не раз говорилось выше. Вообще о нем писали много, так как он был весьма колоритной и сильной фигурой. Его яростная отвага была неоднократно воспета скальдами, например Хорнклови. Воюя с малыми конунгами, он все время собирал в помощь себе ополчения бондов во главе со знатными людьми¹. На протяжении жизни имел множество жен и детей, но всех безжалостно разогнал, женившись последним браком на датчанке². Достигнув верховной власти, Харальд, как, впрочем, и все другие конунги, стал максимально расширять свои владения, разоряя народ, забирая чужое имущество, отнимая имения даже у бывших любимцев; не брезговал извлекать для себя пользу из лживых наветов³.

Показательны в этом смысле его отношения с богатым и знатным Торольвом, с которым он вначале вроде бы дружил, пировал и от которого получал щедрые подарки. Но потом, как повествуется в «Саге об Эгиле», у конунга с Торольвом возникли счеты. Его отцу Квельдульфу конунг Харальд повелел: либо заплатить виру, либо пусть они вместе с сыном сложат в его честь хвалебную вису. Им этого не захотелось. Король разозлился, объявил своей собственностью все земли и добро Квельдульфа и начал мстить их друзьям, родичам, своякам; многих жестоко наказал, другие бежали, даже уехали из страны. Брат Торольва Грим решил поехать к конунгу и попытаться добиться от него справедливости по отношению к семье. Взял с собой самых сильных и отважных соседей и домочадцев, в том числе богатырей и берсерков. Конунг, видя такое «почтение», пригласил Грима вступить в свою дружину, но с тем условием, что если он во время службы сумеет угодить конунгу, то получит почести и уладит дело с вирой. Однако Грим отказался! Его отказ привел Харальда в ярость. Конунг рассвирепел окончательно. Отобрав у некоторых бондов корабли, он собрал целую эскадру и 30 дюжин бойцов. Сжег имение Торольва, куда тот отвез семью, вольноотпущенников, рабов и сколько-то добра, так что многие его домочадцы погибли в огне. Сам Торольв был убит в схватке. Как упоминалось, его семью и имущество забрал один из друзей. Затем пришла очередь Грима. Не помогло даже заступничество Торира, лендрмана короля, который был воспитанником Квельдульфа и другом Грима. Опасаясь за свою жизнь, боясь мести конунга, Грим решил уехать в Исландию. По дороге он встретил корабль покойного Торольва, который шел под флагом конунга, поскольку был захвачен его людьми, причем находившиеся на нем два мальчика, 10 и 14 лет, при этом утонули. Мстя за брата, Грим отбил корабль и уплыл на нем в Исландию. Только так удалось прервать эту кровавую историю⁴.

Вообще, как говорилось выше, спасаясь от Харальда Прекрасноволосого, в Исландию уехало много знатных норвежцев. И такие методы приращения своего имущества были характерны не только для этого конунга.

О грабительских походах и викингах речь уже шла. Военные поборы, которые шли на армию и флот, взимались с корабельных округов и сотен в утвержденном обычаем порядке: корабль, вооруженная команда для него и пропитание поставлялись населением в корабельных (прибрежных) округах, где за этим наблюдали сторманы, а ополчение — во внутренних округах. Из саг известно, что в Исландии эпохи викингов существовала своего рода разверстка средств на постройку кораблей по разным округам. С конца эпохи викингов, судя по первым областным законам, личное участие в военном или военно-морском ополчении можно было заменить податью, которая в законах нормируется. В сагах же подати именуются иногда также данями, так что их трудно отделить друг от друга. В «Саге о Гуннлауге Змеином Языке» говорится о том, что, когда Харальд Прекрасноволосый силой подчинил себе бондов одного округа в Норвегии⁵, он сразу же потребовал от них уплаты податей. А «Сага о людях из Лососьей Долины» утверждает, что этот король лишил могущественных людей «виры за родителей» и вообще превратил их в «податных людей»⁶. Текст не вполне ясен, но его можно понять так, что король присвоил себе право на получение [части?] судебных штрафов и распространил на знать обязанность платить какие-то подати государству. В конце концов приходится предположить, что в первой половине X в. первый объединитель Норвегии король Харальд действительно предпринял некие серьезные реформы; при этом они коснулись важнейших областей организации власти: финансов, администрации и военной службы. Харальд обладал большим государственным умом, но его реформы, скорее всего, как бы «забегали вперед»: тогдашнее общество, судя по последующей истории страны, еще для них не созрело. Это обстоятельство и позволяет предположить, что не все нововведения, которые приписывались этому государю, в действительности относились к его, а не более позднему времени.

О податях, вносимых конунгу, в том числе деньгами, саги говорят неоднократно⁷. Народ был недоволен, что дело сбора податей доверялось хёвдингам, по службе или родству связанным с королем или другими должностными лицами. Так, известный Эйнар Брюхотряс, который был зятем ярла Эрика, собирал двойные подати с доверенной ему округи, одну для короля, другую для себя, что не могло не возмущать бондов⁸. При Олаве Святом один местный ярл «задавил бондов налогами», а когда они пожаловались на него на тинге, дал обещание исправиться, но слово не сдержал (гл. XCVIII).

Позднее областной закон шведского Упланда обязал королевских наместников-ленсманов взыскивать с бондов недоимки. Судя по сагам, это практиковалось и в эпоху викингов⁹.

Малый король Уплёнда Хальвдан Черный поручал «вершить суд в области Согн и собирать [там] дань в пользу конунга» своему другу Атли Тощему¹⁰. Получается, что служилый человек (малого) короля не только взимал в округе налоги и недоимки, но и получал там судебную власть. Вряд ли этот опыт не был усвоен верховными правителями объединенных государств.

Повинности бондов были предназначены государству — в лице короля. Бонды считали не только несправедливостью, но и прямым беззаконием нарушение своих прав и свобод в виде увеличения как самих поборов, так и их регулярность — превращение исконных, как бы добровольных, даней правителю и его дружине в обязательные подати. Как говорилось выше, введение постоянных податей Харальдом Прекрасноволосым, по мнению бондов, означало «отнятие одаля», т. е. лишение их наследственных и полных прав на свою землю. «Сага о Хаконе Добром» (гл. I, II) повествует, что сын Харальда Хакон Добрый уговорил бондов провозгласить его конунгом, обещая им «вернуть одаль», и бонды угрожали ему мятежом, если он это не сделает. Хакону было тогда 15 лет. Объезжая ланды, он не только всюду объявлял о своем намерении, но и выполнял его. Одновременно он щедро одарил знать. Один из внуков Харальда Гудред, известный своими поборами, был убит в одной из областей, когда потребовал заплатить дань-подать второй раз — как очевидно, при обстоятельствах, сходных с теми, при которых был убит русский князь Игорь, прямой потомок скандинавов-викингов.

Как свидетельствует Снорри, «за податями ездили обычно отрядом» человек в одиннадцать. Ярл Эрик, правивший в Норвегии после гибели конунга Олава сына Трюггви, мог собирать подать лишь в сопровождении большой дружины, а Олав Святой вообще боялся собирать подать в далеких от центра районах страны.

Вряд ли дани и налоги взимались в звонкой монете: ведь и позднее в Северном регионе в качестве платежных средств использовали меха, домашнее сукно, весовое серебро. Ярл Оркнейских островов Сигурд сын Хледвера получал дань с острова Мэн в основном серебряными слитками¹¹. С появлением в Швеции верховного правителя стали брать дань с богатого торгового острова Готланд, но символического для него размера — 60 марок серебра в год¹².

По всей средневековой Скандинавии именно налоги на века стали главным мотивом оппозиции бондов королю — как своему основному притеснителю¹³.

Примечательно, что, угрожая мятежом Хакону Доброму, если он не «вернет одаль», норвежские бонды требовали также сохранить их «старую веру», резонно полагая, что утверждение христианства и умаление их прав в пользу государства идут рука об руку. В Дании первым регулярным налогом была церковная десятина, равнявшаяся 10% от собранного зерна, ее называют «подушная подать». Ввел этот налог Кнут II Свейнсен (1080—1086), который поплатился за это жизнью. «Сага о Кнютлингах» повествует, что бонды прозвали Кнута II Тираном; он вынужден был бежать от их гнева на остров Фюн. Однако они его выследили и убили в г. Оденсе, в церкви Св. Альбана, перед алтарем (1090). Будущие короли-святые Эрик и Олав пострадали в конечном счете по той же причине.

Старая форма повинностей в виде угощений, пиров или предоставления «гостеприимства» проезжим людям короля, похоже, больше устраивала население, хотя тоже была чревата для него разорительными расходами. Короли и их свита путешествовали по стране с дружиной и другими сопровождающими их лицами и обычно останавливались в своих хусабю, где были кладовые и куда свозили все собранное с местного населения. По данным топонимики, в Швеции, например, в XIII в. было до 70 таких королевских усадеб, из них более трети — в относительно богатом Упланде¹⁴. Разъезжали обычно в более прохладные сезоны: летом надо было уходить в плавание. В таком имении или в имении богатого соседа король и его свита устраивали пиры-вейцлы за счет местного населения и таким образом «кормились» там. И так было постоянно¹⁵. Не говоря о том, что пиры дорого обходились местному населению, путешествующие верхом господа еще и вытаптывали поля.

Кроме того, по ходу путешествия короли собирали причитавшиеся им штрафы: за оскорбление или убийство дружинника (обычай, который, несомненно, возник в эпоху викингов, хотя зафиксирован только в областных законах¹⁶), а также часть других судебных штрафов¹⁷ (судя по Старшему изводу Вестгёталага, обычно Уз). Штрафы, несомненно, составляли важную статью пополнения королевских финансов. Кроме того, правители оформляли на себя выморочное имущество¹⁸. В прибрежных имениях и городах они также взимали пошлину с кораблей¹⁹.

Сохранялся и такой старый способ пополнения доходов короля, как сбор дани с подвластных племен, который частенько соединялся с немилосердными грабежами. Такие дани составляли один из важнейших источников дохода правителей, об их сборе в сагах говорится неоднократно. Лендрман конунга, могущественный и богатый, собирает для него дань с лопарей (саамов)²⁰, состоящую из драгоценных мехов²¹, которые пользовались повсюду повышенным спросом. Еще один лендрман, которого звали Брюньольв, владевший очень богатым имением, едет собирать дань с тех же лопарей для Харальда Косматого, а сын его становится дружинником конунга²². В «Саге о Ньяле» богатый Торольв, бравший с собой в поездки не менее 90 человек, также собирал дань с саамов, а «страх [перед ним] делал лопарей сговорчивыми» (!)²³. Скандинавы собирали дань и грабили Восточную Балтию, и эстов, и ливов, и пруссов, и земгалов, и квенов (финского племени), и другие племена и народы²⁴, особенно если после успешного нападения им удавалось как-то закрепиться на этих землях.

Так, когда сын малого конунга Ингвар со спутниками собирали дань с земгалов, то перебили войско местных хёвдингов, одного из них повесили. При сборе дани «взяли много добра в счет военной добычи — золото, серебро и прочее». А сам Ингвар обзавелся там еще и наложницей, так что стал отцом, еще не достигнув 20 лет²⁵. Судя по сагам, сбор дани с восточных балтов и грабежи там скандинавов были довольно регулярными.

С эстов дань собирали то воины норвежцев, то воины из Хольмгарда (Великого Новгорода). Викинги-эсты отвечали нападениями, особенно на близкую Швецию, грабили, забирали людей и обращали их в рабов.

Одним из таких рабов в 6 лет от роду стал будущий король — креститель Норвегии Олав сын Трюггви. Он рано остался без отца, и мать, боясь других претендентов на трон, увезла его из страны. По дороге его захватили и обратили в раба эсты, но, по счастью, он «попал «к хорошей паре». Олаву было 9 лет, когда его увидел и купил Сигурд сын Эйрика, брат его матери, который собирал в стране эстов дань для конунга Вальдемара (Владимира, великого князя Киевского. — А.С.); поняв, что Олав — его племянник, Сигурд увез его с собой в Хольмгард, в Гардарики. Там Олав вырос, был поставлен во главе «оборонительного войска», участвовал во многих битвах, «был щедр, и его любили». Попав в страну западных славян-вендов, он женился на властной Гейре, дочери их конунга Бурислава, стал ими управлять. Крестившись вместе со своими спутниками и добыв большие богатства, в том числе в результате набегов на датскую область Сконе и шведский остров Готланд, он вернулся в Норвегию, чтобы завоевать там верховную власть и крестить народ.

Пленение скальда Эгиля и его спутников во время их грабительского похода в Прибалтику на куршей и ряд других фактов, отраженных в сагах, показывают, что сбор дани был нелегким и опасным делом. Не случайно за данью ходили на военных кораблях и с достаточным числом воинов.

Особенно страдали от поборов пограничные территории, из-за которых спорили между собой правители трех Скандинавских государств. Так, при Харальде Прекрасноволосом (и, видимо, еще до него) будущий шведский Вермланд платил подати Норвегии и считался норвежской областью. Но при Хаконе Добром (ум. 960) норвежских сборщиков дани стали в Вермланде убивать. Тогда Хакон захватил Вермланд, поставил над ним другого ярла и взял с бондов положенные подати, а потом отправился покорять Гауталанд (Гёталанд)²⁶. Когда два Олава — Шведский и Норвежский — вели спор из-за того, кому должны платить подати западные гёты, те умоляли закончить его поскорее, говоря, что им все равно, кому платить, лишь бы кому-то одному²⁷. Тем не менее область все равно грабили с обеих сторон. При Магнусе Голоногом (рубеж X—XI вв.) соседи разоряли Халланд (рядом со Сколе), тогда датское владение. Этот король прошелся тогда по области огнем и мечом и начал было прибирать к рукам Западный Гауталанд, но конунг Инги Могучий сумел область отвоевать («Сага о Магнусе Голоногом», гл. I, VII).

Таким образом, налогообложение в сагах выглядит еще неупорядоченным. Подати, собираемые с населения центральной властью, да и местными властителями, представляли собой симбиоз старых и новых форм, включая прямое ограбление. Финансовые институты еще не созданы; фискальные вопросы решались тем же кругом должностных лиц, что и административно-судебные дела.

Примечания

1. ИС I. С. 73.

2. Там же. С. 40.

3. Там же. С. 89 и сл.

4. Там же. С. 194.

5. Там же. С. 67—68.

6. ИС I. С. 255—256.

7. КЗ. С. 66.

8. Там же. С. 177.

9. Там же. С. 176; ИС II:2. С. 249.

10. Там же. С. 59.

11. ИС II:2. С. 63. Как известно, своего серебра в Скандинавии не было. Речь, скорее всего, идет о переплавленных серебряных монетах, в большом количестве попадавших в регион в результате грабежа и торговых операций сначала с Арабского Востока (так называемые «куфические монеты», обычно дирхемы), а позднее с запада, из Англии и германских земель.

12. Поскольку такая крупная денежная единица, как марка, никогда не чеканилась, формула «марка серебра» означала количество серебра весом в марку, т. е. скандинавский фунт, который весил более 200 г. См.: Приложение.

13. В Швеции бонды поднимали мятежи против регулярных налогов еще в середине XIII в. В 1247 г. крестьяне («общины») Упланда были разбиты королем в битве при Спарсетре, и лишь после этого регулярное обложение данного ланда — последнего в стране — наладилось окончательно. Автор «Сигтунских анналов», выражая мнение современников, расценил введение постоянных сборов как «потерю свободы» бондами. Так думали в стране все. через 35 лет высшие сословия Швеции были освобождены от налогов в пользу короля в обмен на обязанность нести воинскую службу, в результате чего их стали называть «фрэльсе», или «свободные [от налогов]». Налогообязанных же бондов, а затем бюргеров и «горных людей», т. е. горняков, шахтеров и металлургов, — «уфрэльсе» — «несвободные [от налогов]».

14. Rosén J. Husaby // KHL. Bd. 7. Sp. 94—95.

15. K3.C. 151.

16. Ср.: UL. Kg II:1; Ögl. U 33:1, 34.

17. Судя по закону восточных гётов (Ögl. K 3:20), в рассматриваемый период король получал долю судебных штрафов только в том случае, если сам присутствовал на тинге. Позднее это правило было отменено.

18. ИС I. С. 209. Ср.: ÄVgL. Ä 14.

19. КЗ. С. 189.

20. ИС I. С. 71. Возможно, так называли и финнов.

21. Там же. С. 84.

22. Там же. С. 72, 73.

23. Там же. С. 78.

24. Там же. С. 76, 84, 100; Сага об Ингваре. С. 254. Земгалы, как и ливы, жили у Рижского залива.

25. КЗ. С. 28—29.

26. Там же. С. 210—211.

27. Сага об Олаве Святом. Гл. XXXVI, LIX. Ср.: Сага о Магнусе сыне Эрлинга. Гл. XVI.