Свободная любовь, супружеская любовь и внебрачные связи

В мире исландско-норвежских саг, особенно саг родовых, жанровая характеристика которых включает генеалогию в качестве одного из осевых компонентов, значительное место, тем не менее, уделено не только собственно супружеству, связанным с ним обычаям, обрядам, отношениям между мужчиной и женщиной, но и особо любви как таковой, любовным отношениям до, во время и вне брака. О любви между супругами до и во время брака, а также о сожительстве, так или иначе связанном с семейными отношениями, которое тоже могло вызываться любовным влечением, уже говорилось выше. Теперь пора поговорить о любви и внебрачных любовных связях, о чувствах между мужчиной и женщиной вне брака, которые нередко были для них гораздо важнее брака.

Внимательный читатель обнаруживает в сагах немало историй, рассказанных специально и подробно или упомянутых мимоходом, в которых отражены внебрачные любовные отношения между мужчиной и женщиной, часто сильные и страстные, реже — ровные и тихие, но обычно трагические. Вопреки принятому суждению, мне представляется, что о внебрачной любви в сагах говорится немало. Правда, любовь как центральное содержание саги, соперничество и борьба из-за женщины или мужчины, которые длятся подчас в течение целой жизни персонажей и в результате которых соперники даже погибают, в полной мере характерны лишь для считанных произведений.

Одно из них — это «Сага о Гуннлауге Змеином Языке»¹, которая была оформлена не ранее последней четверти XIII в., но повествует о событиях конца X — начала XI в. Там рассказывается, что сын знаменитого скальда Эгиля Торстейн, богатый, знатный, «притом умный, спокойный и умеренный», «превосходный человек и все его любили», имел дочь Хельгу — самую красивую девушку и самую завидную невесту в Исландии. «У нее были такие длинные и густые волосы, что они могли закрыть ее всю, и они были красивы, как золотые нити». Однажды к Торстейну приехал сын состоятельных и знатных родителей Гуннлауг, которому было тогда 12 лет. Он «рано возмужал, был высок ростом и силен, имел густые русые волосы и черные глаза и был хорош собой, несмотря на несколько некрасивый нос, тонок в поясе, широк в плечах, строен, очень заносчив, смолоду честолюбив и во всем неуступчив и суров». Поссорившись с семьей, он принял предложение Торстейна пожить у него. Прошел год. Гуннлауг учился у Торстейна законам и «заслужил всеобщее уважение». Кроме того, он подружился с Хельгой, почти своей ровесницей. Молодые люди играли в шашки, разговаривали и постепенно «очень привязались друг к другу». Прошло еще какое-то время, и «Гуннлауг однажды сказал Торстейну:

— Одному ты еще не научил меня: обручаться с девушкой.

Торстейн сказал:

— Ну, это нетрудно.

И он объяснил ему, как это делается».

Тогда Гуннлауг, якобы в качестве шутки и для практики, созвал свидетелей и обручился с Хельгой по всем правилам. Идея обручения «понарошку» позабавила присутствующих.

Молодые люди, однако, считали эту помолвку законной и назначили срок свадьбы на время возвращения Гуннлауга, который уехал в Норвегию, чтобы послужить там дружинником конунга. Однако Гуннлауг пропустил срок возвращения к невесте. В этом случае, согласно обычаю, Хельга имела право выйти замуж за другого человека, что обиженная девушка и сделала, согласившись на предложение богатого и влюбленного в нее скальда Хравна. Хравн давно соперничал из-за нее с Гуннлаугом, оба скальда соревновались в создании любовных стихов в ее честь. Красавица не любила Хравна и вышла за него, чтобы наказать невнимательного Гуннлауга. Вернувшись наконец домой, Гуннлауг, который еще больше возмужал и похорошел, да к тому же носил теперь богатое платье королевского дружинника, узнав о замужестве Хельги, тоже женился. Они с Хельгой не раз встречались в обществе, разговаривали и, «как говорится в пословице: глаза не могут скрыть любовь женщины к мужчине». Всем, кто видел, как они разговаривали друг с другом однажды, на чужой свадьбе, это стало ясно. Гуннлауг слагал в честь своей любимой висы, подарил Хельге плащ «большой драгоценности» и в конце концов заключил договор с ее мужем, по которому оба скальда-соперника уехали от Хельги за море.

Перед шведским конунгом Олавом Шетконунгом², к которому они оба поступили на службу, каждый из соперников начал обвинять другого в том, что тот сочиняет плохие стихи. В состоявшемся затем между ними поединке Хравн был убит, умер и смертельно раненный Гуннлауг. Скальд Торд Кольбейнссон (примерно 974—1024) в «Висе против Бьёрна» и «Драпе о Гуннлауге Змеином Языке» утверждал, что в битве с Хравном Гуннлауг убил и двух кузенов, сопровождавших его соперника, чем доказал свою доблесть. Очевидно, история любви и гибели Гуннлауга была у современников на слуху.

Хельга снова вышла замуж, ее второй муж «тоже был человек достойный и богатый и хороший скальд». У них родилось несколько детей. Но Хельга «была к нему мало расположена, потому что никогда не могла забыть Гуннлауга, хотя его уже не было в живых» и часто подолгу смотрела на подаренный ей любимым плащ³.

В этой романтической истории о великой и трагически завершившейся любви Хельги и Гуннлауга видны следы рыцарского романа, время проникновения которого в Северную Европу относится к началу XIII столетия⁴, когда обрабатывался фольклорный вариант этой истории. Но в принципе любовные перипетии в сагах встречаются неоднократно.

К тому же XIII столетию относится и создание свода героико-мифологических сказаний о Сигурде Убийце Фафнира, могучего дракона, воплощения мирового зла. Исландцы называли Сигурда (аналог Зигфрида), победившего дракона, «величайшим героем древности». Его история, в частности, изложена в «Саге о Вёлсунгах», которая является одной из древнейших «саг о древних временах», историческое ядро которой восходит к героическим песням «Старшей Эдды» и еще древнее — к V в.⁵ Таким образом, это произведение совсем иного рода, оно целиком сложилось в глубинах самобытной германской культуры. И здесь мы снова обнаруживаем сложнейшее сплетение любовных и супружеских отношений: любовь Брюнхильды и Сигурда, их помолвка и рождение общего ребенка и, одновременно, сватовство и свадьба между Сигурдом и Гудрун, также страстно в него влюбленной. Затем женитьба брата Гудрун Гуннара на Брюнхильде. Тяжелые столкновения между женщинами, сцены обмана, трагическая гибель Сигурда, подстроенная Брюнхильдой, бесслезное и безысходное горе Гудрун, молча сидящей над телом мужа⁶, — все это поражает накалом страстей не меньше, чем великие античные трагедии.

Этот сюжет и герои в несколько ином виде выступают в мифологических исландских сагах. В легендарной «Саге о Норне-Гэсте» рассказывается, что Брюнхильд была женщиной-воительницей, ходила в походы с викингами. Она организовала убийство Сигурда — то ли ночью, во сне, в постели Гудрун, то ли не менее коварным образом в лесу. Однако затем она в приступе ярости убила шестерых своих рабов и пять рабынь и тем же мечом пронзила себя⁷. Такой конец был предсказан Брюнхильд старой колдуньей-троллихой, мимо жилища которой она проезжала; колдунья сказала ей также, что со временем все узнают, насколько Брюнхильд «дурная женщина»⁸. Наутро после гибели героев саги разожгли два костра — один для Сигурда, другой для Брюнхильд, оба лежали в драгоценных одеждах. И пламя погребальных костров наконец торжественно соединило их. Конечно же, не случайно эта история вошла также в число героических песней «Старшей Эдды». Так, в «Первой Песни о Гудрун» песнь-плач самой Гудрун над телом Сигурда, исполненная неизбывной скорби, стойкости и обещаний мести, передает ее великую любовь и мощный характер⁹. «Любовный треугольник» Брюнхильд—Сигурд—Гудрун, который перестал существовать только со смертью героев, — также одна из великих любовных трагедий саг.

Из «Саги о людях из Лососьей Долины» известна драматическая история любви Кьяртана и другой Гудрун — длиной в жизнь и с трагическим финалом. Здесь в судьбу героев также вмешался «любовный треугольник». Дело было так. У Кьяртана, дружинника норвежского конунга, был серьезный роман с сестрой конунга, красавицей Ингебьёрг. Между тем в Исландии Кьяртана ждала невеста, известная нам Гудрун дочь Освивра, также красавица и гордячка, которая обладала еще и железным характером. Не дождавшись жениха в срок, она вышла замуж, но вскоре овдовела. Между тем названый брат Кьяртана, любимый им Болли, приехав в Исландию, предал брата: он насплетничал овдовевшей Гудрун о романе Кьяртана, чем чрезвычайно ее расстроил, а сам при этом стал к ней свататься. Как вдова Гудрун имела право сама решать свою судьбу, но отец все же настоял на ее браке с Болли, что не принесло им счастья, поскольку Гудрун продолжала любить Кьяртана. Когда тот решил вернуться в Исландию, его расставание с Ингебьёрг было тяжелым. Она дала ему в качестве свадебного подарка белый головной платок, вышитый золотом и уложенный в бархатный мешочек. А конунг Олав подарил ему великолепно украшенный меч — «большую драгоценность». При этом он предсказал Кьяртану, что того на родине ждут серьезные неприятности.

Узнав о браке Гудрун, Кьяртан женился на спокойной Хревне, дочери Асгейра Отчаянная Голова, которой и достался тот самый бархатный мешочек. Между обеими семьями начались серьезные трения, усугубляемые поступками неистовой Гудрун и в которых в конце концов приняла участие ревнивая Хревна. Так как семьям приходилось встречаться, Гудрун ухитрилась украсть у Хревны платок, подаренный Кьяртану, считая его своим. Кьяртан, с уважением относившийся к Хревне, но любивший Гудрун, все ей прощал. В какой-то момент Гудрун, раздираемая страстями, пригрозила Болли, что разведется с ним, если он не убьет Кьяртана, и тот против воли сделал это. Несмотря на все виры, вражду не удалось погасить. Теперь к Гудрун, дважды овдовевшей, посватался Торкель сын Эгиля. Она же глубоко унизила его, отказавшись не только выгнать из своего дома его кровника, но, напротив, оказав помощь этому человеку, чтобы тот смог спокойно покинуть страну, да еще одарила его на прощание. И при этом заявила Торкелю, что ежели ему это не по нраву, она его не задерживает, и он может уезжать восвояси. Тем не менее Торкель все же женился на ней. Позднее, еще раз овдовев, она снова вышла замуж.

Под старость, схоронив последнего мужа, в ответ на вопрос сына, кого же из четырех мужей (Торвальда, Болли, Торкеля, Торда) или мужчин вообще она больше всех любила, Гудрун сказала:

«— Тому принесла я величайшее горе, кого любила больше всех.

На что сын ответил ей:

— Теперь я думаю, что ты сказала истинную правду»¹⁰.

В родовой «Саге о Кормаке» мы снова видим любовный треугольник и досадную путаницу. Кормак сын Асмунда (примерно 930—970) с первого взгляда страстно влюбился в Стейнгерд, обручился с ней, но опоздал к сроку, назначенному для свадьбы. Девушка вышла за Берси, с которым у Кормака состоялся поединок. Стейнгерд развелась с мужем, но обстоятельства сложились так, что Кормак опять упустил возможность сочетаться с ней браком. Она вышла замуж за другого, которого Кормак тоже вызывает на бой. Тот готов уступить жену сопернику, но теперь его отвергает сама Стейнгерд. Удрученный Кормак уезжает за море и погибает в битве в Шотландии.

Драматическая история разыгралась между скальдом Тормодом, влюбчивым и непостоянным в любви, и двумя девушками. Ему приглянулась Тордис, но потом он влюбился в Торбьёрг, обладательницу красивых черных бровей, и посвятил ей вису, за которую его прозвали Скальдом Чернобровой или Скальдом Черных Бровей. Но вот он снова вернулся к Тордис и эту вису переадресовал ей. И далее в саге появляется необычайное для саг, красивое лирическое примечание: «Он дарит теперь песню Тордис ради полного примирения, ее милости и любви. И подобно тому, как тучка разгоняет мглу над морем и ее сменяет яркий свет солнца при тихой погоде, так песня изгнала все тревожные мысли и мрак из сердца Тордис, и она вновь обратила всю любовь своего сердца с горячей лаской на Тормода»¹¹. История эта имела продолжение, но речь пойдет о нем в другом месте¹².

В прочих сагах любовные мотивы представлены только в небольших эпизодах или в виде отдельных реплик. Так, в двух главах «Саги об исландцах» кратко упоминается о любви Ари Сильного и Гудню. В повествовании от 1185 г. говорится, что Ари был женат на Кольфинне, дочери Гицура сына Халля, у них была дочь. Однажды, заехав на хутор в Лощине, он познакомился с хозяйкой хутора Гудню, оставшейся после кончины мужа с тремя сыновьями, в возрасте от 5 до 18 лет. «И у них с Гудню сделалась большая любовь» (гл. 1). Через год-полтора женатый Ари собрался за море, и Гудню отправилась вместе с ним, передав свой хутор под присмотр некоему Одду Слизняку. Но в 1188 г. Ари, который славился своей силой, умер в Норвегии, надорвавшись при переноске тяжелой реи. Гудню вернулась в Исландию и вновь «приняла хутор в Лощине в свои руки» (гл. 3). Это почти буквальный пересказ скупого текста о сильной, но короткой и закончившейся нежданным крахом любви двоих людей, уже переживших первую молодость.

Одна из любовных линий саг касается любви между супругами. Действующими лицами при этом являются жена и/или муж, но речь в сущности идет об отношениях между ними двумя. Герой «Саги о Гисли» «так любил свою жену Ауд, что не мог быть с ней в разлуке», даже если ему угрожала гибель. Когда он оказался «вне закона» и скрывался целую зиму, то и тогда навещал жену. Когда же дело дошло до битвы, она сражалась вместе с ним (гл. XXIV и др.)¹³.

Любящая жена всегда встречает мужа «поцелуем в уста» и при необходимости поддерживает его в сражении. Если он погибает, она причитает над его телом; и другие женщины, как и она, потерявшие мужей, сочувствуют ей и стараются ее успокоить¹⁴. Вот еще одно интересное в своем роде сведение о роли любви в браке: женщина подает на развод из-за того, что муж «недостаточно ее любит», и она получает искомый развод. При этом речь идет именно о чувстве, поскольку о невнимательности в плане секса или в материальном отношении как причинах развода, о чем в сагах повествуется вполне откровенно, в данном случае речь не шла.

Скорбела не только жена, утратившая любимого мужа. В сагах есть упоминания о глубоком горе, которое публично выражал любящий и овдовевший муж. Например, в «Саге о Магнусе Добром» (гл. VII) дружинник, проезжая мимо одного поселения, услышал, как «некий муж громко оплакивал свою жену, бил себя в грудь и рвал на себе одежду, рыдал, говоря, что охотно умер бы сам». Энергичный, знатный и богатый Эйнстейн, сын конунга и «большой хёвдинг», когда умерла его болевшая жена, «потерял интерес к управлению своим государством» (а у него были в Норвегии обширные владения) и, чтобы рассеяться, отправился в грабительский поход¹⁵. Так же тосковал, овдовев, король Харальд Золотые Уста¹⁶.

Уникальная и странная, непонятная мне история о «браке втроем» рассказывается в саге о Торвальде сыне Гицура, который, насколько можно судить по ней, был женат одновременно на двух женщинах, что вызывало осуждение, но не людей, а церкви. Любил он, между тем, только одну из жен. Итак: «Торвальд был женат на Поре, дочери епископа Клэнга, и Ингвильд дочери Торгильса. Их совместную жизнь отравляли церковники... Супруги (имеются в виду Торвальд и Йора. — А.С.) очень любили друг друга» и по разрешению церковных властей уехали за море, где прожили 10 лет. Но когда Ингвильд понадобилась правовая защита, она поручила свой дело Торвальду!¹⁷

Понятие о супружеской любви, которая считалась у скандинавов одной из очевидных добродетелей, по моим наблюдениям, уже сформировалось к эпохе викингов. Стоит вспомнить, например, о том, что супруги Отец и Мать в эддической «Песни о Риге», проводя время вместе в одной горнице, «нежно глядели друг на друга» (ст. 26). И через три-четыре столетия Адам Бременский утверждает, что законная (супружеская) любовь — это хорошо, а незаконная — плоха и греховна. Однако фактически в сфере интимных отношений между мужчинами и женщинами в тех же сагах все обстояло гораздо сложнее и многообразнее.

Несомненно, конунг мог сделать своей наложницей даже дочь видного бонда¹⁸. Вообще поведение знатных людей, в том числе сыновей знати, в отношении дочерей бондов, прежде всего незаметных, небогатых, было если не вполне свободным, то все же нередко бесцеремонным. В подавляющем большинстве случаев незамужняя девушка — дочь бонда строго оберегала свою репутацию. Даже попытка соблазнить такую девушку влекла месть со стороны ее семьи, так что человеку, замеченному в таком поведении, лучше всего было жениться на ней либо уехать из страны. За совращение Тордис ее брат убил соблазнителя и не должен был платить виру¹⁹. Адресованные девушке любовные стихи считались серьезным проступком, поскольку, как верили люди саги, могли сыграть роль приворота. И хотя девушка в сагах очень редко выступает как инициатор сексуальных отношений, тем не менее незамужние дочери бондов связи с мужчинами все же имели.

В письменном праве от времени, примыкающем к концу эпохи викингов, также встречаются подобные казусы, но юридически они определяются как совращение девицы. Виновный в таком деянии должен был, при согласии ее родни, вступить с ней в законный брак либо заплатить огромный штраф и покинуть страну. Но часто в таких случаях, как и в случаях совращения девицы женатым человеком или при обнаружении неверности замужней женщины, обычай рекомендовал мщение.

Вообще внебрачные половые связи, или, как это позднее называлось в кодексах, прелюбодеяния, занимают в сагах видное место. Иногда эти связи случайные, единичные сексуальные контакты, иногда продолжительные отношения. По сагам здесь и там разбросаны примеры супружеской неверности женщин, что обычное право эпохи викингов в принципе считало недопустимым. Однако несравненно чаще там упоминаются внебрачные связи мужчин. Но позднее, уже в кодифицированных законах, где перечисляются разнообразные варианты таких отношений и наказаний за них (если найдутся свидетели!), обычно наказанию подвергают мужчин. За ряд прелюбодеяний виновного могли объявить вне закона²⁰.

Гуталаг, например, особо нормирует наказания мужчины за прелюбодеяние с замужней женщиной и предусматривает содержание ребенка, который может появиться в результате этих отношений. Затем закон говорит о прелюбодеянии женатого мужчины с незамужней женщиной, за что тот платит ей что-то вроде «утреннего дара». Неженатый мужчина, которого уличили в прелюбодеянии с замужней женщиной (laggipt cuna), может выбрать между огромным штрафом (40 марок) и казнью (гл. 21). Если изнасилованная женщина, будь то свободная или замужняя, не сообщит о случившемся немедленно, закон рекомендует ей «лучше всего молчать об этом»; но, представив свидетелей, она имеет возможность получить большое денежное возмещение (гл. 22). В случае, если истцы предпочитали наказать прелюбодея физически, ему (по суду) отрубали руку, ногу, вешали или лишали жизни иным способом. Весьма интересно, что, говоря о прелюбодеянии, в качестве виновника Гуталаг равно называет «ученого», т. е. священника, и «неученого», т. е. просто обывателя. Очевидно, духовный сан не отвращал священников от «левых» увлечений. Это, как и право духовных лиц на законный брак, подтверждают и другие областные законы.

С «незаконными» интимными отношениями, которые обычно скрывают, связано немало примет, приводимых в сагах. И «глаза все выдают»; и шитье чужому мужчине рубашки рассматривалось как намек или прямое указание на интимную связь с ним²¹, и т. д.

За любовную связь с мачехой полагалась смертная казнь, причем без иных вариантов наказания («Речи Хамдира», песнь 17).

Можно заметить, что в «Саге об исландцах» о внебрачных связях говорится гораздо больше, нежели в родовых сагах. Стоит ли это отнести на счет большей сексуальной свободы у скандинавов XIII в., нежели в эпоху саг? Или за счет лучшего знакомства Стурлы сына Торда, автора «Саги об исландцах», с современными ему нравами, нежели тех, кто тогда же записывал и переписывал саги об уже ушедших временах и находился в плену их текстов? На эти вопросы трудно ответить. Все же полагаю, что уровень сексуальной нравственности общества, в котором к середине XIII в. все же утвердилось христианство, вряд ли стал тогда ниже, нежели в эпоху викингов, с ее язычеством и только-только введенным христианством.

В силу таких соображений, а также учитывая значительную традиционность скандинавских обществ, воспользуемся сведениями «Саги об исландцах». Из нее следует, что девушкам случалось заводить интимные связи с мужчинами, но такие девушки людьми осуждались. При этом, хотя осуждались за безнравственность именно девушки, а не их любовники, именно последних полагалось наказать (как это и делалось согласно Гуталагу). В «Саге об исландцах» (гл. 87—89, 91) рассказывается о целом клубке незаконных любовных связей, героинями которых являются незамужние дочери известных бондов. Например, Тордис дочь Снорри родила ребенка вне брака. Ее любовник, видимо, жениться на ней не собирался. Так или иначе, но Снорри взял с любовника дочери в качестве выкупа (за бесчестье?) некий «выпас» по названию «Выпасной Остров» (притом было решено, что старые владельцы могут этот лужок выкупить). Тордис же завела другого любовника — Одда, который был «одним из самых видных бондов» в Западном Фьорде. У «него с Тордис была большая любовь», она родила ему дочь и после этого долго отлеживалась «на хуторе на Усадебном Пригорке», и, только поправившись, уехала домой «на запад, на болота»; надо полагать, что в отцовском доме ей рожать второго незаконного ребенка было неловко. В той же саге (гл. 87) обсуждается поведение «законной сестры» известного Кольбейна, которая пользовалась незавидной репутацией. А по поводу стараний ее брата, который отвечал за ее нравственность и поэтому стремился как можно скорее устроить ее брак, люди ехидно говорили, что «самому [ему] видней, какой товар сбывать с рук». В результате ее выдали за незаконного сына Снорри от «шлюхи» Турид.

Вдове, если она жила самостоятельно, было проще. В «Саге о Греттире» рассказывается, что, хотя молодая вдова Стейнвер «нагуляла» сына, ее никто не осуждал (гл. LXVII). Женщина, оставшаяся как бы «соломенной вдовой» при лишенном прав (но отнюдь не находящемся на воинской службе или в плавании!) муже, могла скрасить свое одиночество без оглядки на соседей. Когда объявленный вне закона и скрывающийся Оспак сын Глума тайно приходит навестить жену, то, увы, в супружеской постели он застает ее «нового сожителя», которого тут же убивает (сага о нем, виса 6)²². Т.е. мстит он мужчине, а не женщине — неверной жене.

О связях мужчин с замужними женщинами в сагах имеется и множество других свидетельств, разбросанных по тексту. И снова вполне определенные, прямые сведения о неблагополучии в некоторых семьях находим преимущественно в «Саге об исландцах». Так, там говорится, что сын Снорри Берд «сделал ребенка» замужней женщине Бергторн, и сообщается, что сына назвали Йон и что от всего происшедшего ее муж «крайне раздражился» (гл. 46). Ари сын Оддвака «сделал ребенка» Халльдоре, дочери Торгильса сына Гуннстейна, которая была женой священника Йона Крюка сына Торлейва Подковы и Турид Стурласдоттир. По обычному закону Ари должен был платить виру, но тут убили мужа Халльдоры, так что представилось иное решение проблемы (гл. 77). Замужняя Турид дочь Халла была наложницей самого Снорри, у нее были дети от разных мужчин, в том числе (!) и от мужа, так что современники считали ее «шлюхой». О ней и о сестре Кольбейна, которая имела такую же репутацию, уже шла речь чуть выше (гл. 87, 115). По-видимому, все эти женщины были из среды бондов.

Очевидно, что «незаконные» любовные связи в скандинавском обществе VIII—XIII вв. существовали постоянно, несмотря на худую молву, которая шла об их участниках и, добавлю, вопреки запретам обычного права, а затем церкви, которая, сообразно с соответствующими разделами областных законов, стояла на страже нравственности и преследовала интимные отношения, не освященные брачными узами²³. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в сагах осуждению подвергаются внебрачные отношения девушек и женщин, но их чувства оцениваются редко. О любовниках-мужчинах, напротив, говорится скорее с сочувствием: упоминается об их большой любви, о тяжести наказания, которому они были подвергнуты за связь с женщиной. Так что представления скандинавов на сей счет вполне библейские: в грехопадении Адама всегда виновата Ева.

Можно привести немало примеров того, как в разных формах — и стихотворных, и прозаических, то выразительно, то мельком — саги повествуют о весьма сложных переживаниях и ситуациях, связанных с отношениями между мужчиной и женщиной. Во всяком случае, таких эпизодов вполне достаточно для того, чтобы составить представление о месте и особенностях этих отношений в так называемую героическую эпоху викингов и сразу после нее. Так, очевидно, что уважение окружающих вызывала супружеская любовь. В то же время пылкая страсть хотя подчас и вызывала сочувствие, но рассматривалась и осуждалась как «похоть», а заключенный вследствие такой любви брак считался «безрассудным браком по страсти». Не случайно многомудрый Ньяль сам подбирал невест своим сыновьям Хельги и Гриму, полагая, что устраивает для них «разумный брак», результатом которого и должна стать любовь. Чувство взаимной привязанности сплошь и рядом действительно возникало между мужчиной и женщиной в процессе совместной жизни, рождения детей и ведения общего хозяйства. Бывало, однако, и по-другому, и неудачные браки порождали нередко целые бури отрицательных эмоций и жестокие поступки, на которые были так щедры крутые люди саг.

Тем не менее свободная любовь — нарушение девушками и женщинами целомудрия, многочисленные связи женатых и неженатых мужчин — была отнюдь не редким явлением в этом обществе, покончившим с классическими родовыми устоями.

Примечания

1. ИС I. С. 21—60.

2. В переводе саги (ИС I) он назван Олавом Облагателем Налогами, что спорно.

3. ИС I. С. 21—22, 29, 49, 50, 52, 55—56. Гуннлауг родился в 983/984 или 987 г., погиб в 1099 или 1012 г. (Там же. С. 10). О нем можно прочитать также в кн.: ИСИЭ. С. 511—533.

4. См. вступительную статью М.И. Стеблина-Каменского в кн.: ИС I. С. 16.

5. Ср.: КИ. С. 600 и сл.

6. Там же. С. 151 и сл.

7. Согласно «Краткой песни о Сигурде» (КИ), Брюнхильд в скорби и ярости велела убить восемь рабов и пять рабынь.

8. Jultåten от Norna-Gäst, 9. Om Brynhild och Lodbroks söner // IMS. P. 108—113.

9. КИ. С. 151 и сл.

10. ИС I. С. 336, 356—358, 372, 438—439. См. также: Сага о Гуннаре Убийце Тидранди // ИС II:1. Гл. 6, 7.

11. ИС II:1. С. 150.

12. ИС:1. С. 151—158. См. продолжение этой истории ниже, в части 4.

13. КИ. С. 217.

14. Там же: Первая песнь Гудрун. Ст. 13, 19, 20 и др.

15. СОДВ. С. 50—51.

16. Там же. С. 124—125.

17. Сага об исландцах. Гл. 3.

18. См. об этом ниже.

19. КИ. С. 282—283.

20. ИС II:1. С. 76.

21. ИСИЭ. С. 33.

22. ИС II:2. С. 531, 532.

23. См. мою статью о церкви в Швеции XIII в. в ежегоднике «Северная Европа» (М., 2007).