Глава 3. Дания до смерти Горма Старого

Битву при Бравелле можно считать первым реальным фактом датской истории, проступающим в тумане легенд. Тем не менее о событиях в Дании до конца VIII в. мы не знаем практически ничего. Лишь к этому времени на страницах франкских хроник появляются датские конунги, чьи имена и действия выглядят достаточно правдоподобными, чтобы мы могли, хотя и с известной долей осторожности, судить по ним о ситуации в целом. После смерти Карломана в 771 г. его брат Карл, получивший прозвание Великий, стал единоличным правителем франков. Карл всю свою жизнь поглядывал с вожделением на земли северных соседей, и именно в связи с территориальными притязаниями прославленного монарха в письменных памятниках упоминаются датские конунги Сигифрид и Годфред. В 772 г. Карл начал войну против саксов — первую в череде военных кампаний, длившихся почти непрерывно в течение тридцати лет и завершившихся полной победой. Саксонские земли с востока ограничивали Эльба и Заале, на западе — Рейн, с севера — Эйдер, за которым начинались владения данов. Однако на юге между территориями саксов и франков трудно было провести четкую границу, и еще со времен Карла Мартелла два народа постоянно враждовали. Нет ничего удивительного, что Карл Великий в своем стремлении создать империю захотел, говоря современным языком, решить саксонский вопрос раз и навсегда. Это была грязная война. Среди правителей саксов не нашлось никого, кто мог бы защитить их интересы, к тому же саксы были язычниками и почитали Тунара и Водена. С некоего момента любые их попытки жить по своим исконным обычаям стали толковаться как измена и бунт, а за этим неизбежно следовали жесточайшие репрессии. Обращение в христианство, как и в других подобных случаях, сопровождалось откровенным и жестоким насилием. Война началась с разрушения святыни саксов — Ирминсуля, Столпа Мира, или Колонны Небес, после чего Карл выпустил капитулярий, согласно которому любого, кто не примет веру франков, ждала смерть. Когда дело касалось христианства и насаждения цивилизации, император держал свое слово. Убийство заложников в Вердене в 782 г. и изгнание саксов из их родных земель (начиная с 794—795 гг. подобная участь постигла каждого третьего, а в Нордальбингии целые поселения исчезли с лица земли) — наглядные тому подтверждения.

События в Саксонии не прошли незамеченными для ее северных соседей. В 777 г. саксонский вождь Видукинд бежал под защиту конунга Сигифрида в Нордманнию (т. е. Данию). После этого Карл счел, что настал момент для дипломатической увертюры, и пригласил Павла Диакона, чтобы тот ее исполнил. Однако Павел колебался. По его собственному признанию, свирепые лица норманнов внушали ему отвращение. К тому же, какой смысл блистать воспитанием перед невежей-конунгом, не знающим латыни? Отговорки Павла приняли — к большому нашему сожалению, ибо описание двора скандинавского правителя, составленное умеренно враждебным, хорошо образованным современником, наверняка бы нам пригодилось.

Сигифрид умер около 800 г. Сразу после него или чуть позднее в Дании пришел к власти Годфред, энергичный и честолюбивый человек, хорошо сознававший, какая опасность грозит его королевству с юга. Карл к тому времени расправился с саксами и заключил политически выгодный союз с другими язычниками — славянами-ободритами, которые с его благословения заняли восточный Гольштейн. Датский конунг принял вызов. В 804 г. он привел флот и сухопутное войско в Слиесторп, на границе с Саксонией. К югу от Эльбы стоял Карл. Вероятно, силы соперников были примерно равны, ибо до битвы дело не дошло. Вместо этого противники попытались вступить в переговоры, и хотя личная встреча двух правителей так и не состоялась, поскольку обе стороны боялись предательства, конфликт каким-то образом уладили. В следующий раз, через четыре года, Годфред действовал более решительно. Он совершил грабительский набег в земли ободритов, закончившийся тем, что местные жители запросили мира и пообещали выплачивать ему дань, а заодно захватил в плен вождя ободритов Дросука и разрушил их главный торговый город — Рёрик. Говорится, что Годфред продолжал наступление до тех пор, пока не собрал дань и с остальных славянских племен юго-западной Прибалтики, в том числе — вильцев.

Разрушение Рёрика — значимый факт. С тех самых пор, как франки подчинили Фризию и заключили союз с ободритами, торговые пути с Балтики на запад Европы оказались фактически в их руках. Но благополучие Дании во многом зависело от этих связей: почти два тысячелетия она богатела и процветала благодаря своему выгодному местоположению, как раз на пересечении двух главных «торговых артерий» Европы. Через Холлингстед и Шлее первый путь связывал Фризию и западный регион с Биркой, Волином, Трусо, восточной Прибалтикой и Русью; второй, так называемый «Ратный путь», вел в Норвегию и Каттегат. На перекрестье этих путей стоял Хедебю. Судя по всему, именно об интересах этого города в первую очередь думал Годфред, когда разрушал Рёрик, главный торговый центр ободритов. Где располагался Рёрик, нам точно неизвестно — вероятнее всего, в Альт Гару или в окрестностях современного Любека. Датский конунг вовсе не хотел помешать торговцам возить туда и сюда свои товары, он просто желал, чтобы они странствовали по его землям. Что касается Хедебю, Годфред сумел использовать выгодное местоположение города в полной мере. Как сообщают нам «Annales Regni Francorum», в 808 г., разрушив Рёрик, датский конунг прибыл со своим войском в гавань Слиесторп — ту самую, где он четырьмя годами раньше петушился перед Карлом. Там он повелел построить вал на северном берегу Эйдера, вдоль всей датской границы «от западного океана до восточного залива (Балтийское море)» и оставить в нем только одни ворота, чтобы пропускать всадников и повозки. Так было начато строительство Даневирке, системы земляных укреплений на Ютландском перешейке. Подобный шаг вкупе с тем, что Годфред всемерно способствовал росту и процветанию Хедебю, позволяют говорить о нем как об одном из самых дальновидных датских конунгов эпохи викингов, человеке прозорливом и властном.

Решительными действиями и хитроумными политическими маневрами он достиг своей цели: теперь торговые люди вместо долгого плавания вдоль негостеприимных западных берегов Ютландии, по проливу Скагеррак, могли пройти тринадцать километров волоком и сразу попасть в Малый или Большой Бельт и Балтийское море, и волок этот пролегал по датской территории¹.

Начав военную кампанию против ободритов, конунг маленькой северной страны открыто бросил вызов императору Карлу, чьи владения простирались от Эйдера до Эбро и Тибра и от берегов Атлантики до Эльбы и Раба. Впрочем, Карл отреагировал на это куда более сдержанно, чем можно было ожидать. Видимо, у императора и без того хватало забот: войны в Испании и Италии, переговоры с Никифором в Константинополе и Гарун аль-Рашидом в Багдаде, изгнанник-нортумбриец Эардвульф, просивший о помощи, и ко всему прочему — проблемы престолонаследия дома. Но ободриты были союзниками Карла, и он не мог просто оставить случившееся без внимания. Император отправил карательную экспедицию на север — против данов и вильцев, — поручив командование своему сыну Карлу. Однако благоразумный Карл счел за лучшее отыграть роль сурового мстителя на южных берегах Балтики и оставить более решительных и подготовленных противников в покое. Годфред предложил переговоры, которые состоялись в конце концов в Бейденфлете на реке Стор в Гольштейне; главным их результатом стало то, что Дросуку позволили вернуться на родину. Впрочем, ободритский вождь не много выгадал, ибо вскоре Годфред его убил. Но оба властителя по-прежнему не хотели войны — очевидно, покорять Данию в планы императора не входило. Следующую эскападу Годфред предпринял на море. В 810 г. он прошел с большим флотом все фризское побережье, одержав несколько легких побед над местными жителями и получив от них в качестве дани сотню фунтов серебра. Если верить Эйнхарду, этот успех вскружил датскому конунгу голову, и он возжаждал большего. Он даже стал поговаривать о том, чтобы завоевать всю Германию. Фризия и Саксония станут датскими провинциями, ободриты — его данниками, а потом он, Годфред, лично явится в Экс-ля-Шапель и будет держать императора в своей свите и купать коней в замковом колодце. Карл Великий еще раньше именовал датского конунга безумцем, и, судя по этим заявлениям, был недалек от истины. Император спешно приказал строить корабли и приводить в порядок береговые укрепления. В 811 г. он устроил смотр своему флоту в Шельде, неподалеку от Булони, но опасность уже миновала. Годфреда убил в 810 г. один из его людей, а племянник конунга, Хемминг, наследовавший ему, заключил с Карлом мир. Согласно договору, южная граница датских земель проходила по Эйдеру. Хемминг правил ровно год, два его возможных преемника пали в битве, а их наследников изгнали сыновья Годфреда, вернувшиеся на родину из Швеции. Карл Великий умер в январе 814 г., а в 815 г. его сын, Людовик Благочестивый, напал на Ютландию. Укрепления Даневирке его не остановили. Сыновья Годфреда укрылись на острове Фюн под защитой датского флота, а захватчики по прошествии весьма недолгого времени с удовольствием вернулись домой, на юг. После этого даны под предводительством некоего Глума в свою очередь вторглись во франкские земли, попытались взять Итцехо и с не меньшей радостью возвратились домой на север. Такова была ситуация около 820 г.

В связи со всем сказанным возникает ряд вопросов, на которые историки не в силах ответить однозначно. Насколько реальной была власть конунга в Дании в то время? Кто такой Годфред? Вправе ли мы называть его правителем Дании или это просто один из местных властителей — пусть даже самый сильный и прославленный? Курт Вейбулль полагал, что говорить о Дании как о едином королевстве возможно лишь со времен Харальда Синезубого, то есть после 950 г., и многие исследователи, в том числе Э. Аруп и Г. Янкунн, согласны с ним в этом. По мнению Э. Арупа, королевской власти как таковой не существовало в Дании до конца эпохи викингов, даже при Свейне Вилобородом и его сыне Кнуте.

Поставленные нами вопросы отнюдь не праздные, ибо, ответив на них, мы могли бы по аналогии понять ситуацию в других скандинавских странах. Но что касается Годфреда, то у нас есть все основания полагать, что он был конунгом не просто по названию. Его деяния говорят о нем как о человеке, обладавшем реальной властью, — куда большей, чем у местного правителя. Он отправлялся в военные походы, на восток — против славян и на запад — к Эльбе и во Фризию, не только ради сиюминутной выгоды. Один из двух главных торговых путей севера — восточный — из Балтийского моря по Одеру или Висле в придунайские земли, северную Италию и на Балканский полуостров — был небезопасен уже с VI в., и тем большее значение приобретал западный путь — по Рейну или Шельде в Северное море и далее вдоль побережья. Территории от устья Шельды до Ютландского перешейка представляли собой стратегически важный район, власть над которым сулила большие выгоды. Годфред это, несомненно, понимал, и у него хватало сил на то, чтобы воплотить свое понимание в жизнь. Он направил удар против Рёрика, покровительствовал Хедебю, начал строительство Даневирке, поддерживал саксов, долго и успешно противостоял Карлу Великому и был убежден, что наличие сильного флота может с успехом уравновесить превосходство императора на суше, — все это деяния и замыслы отнюдь не «местного» масштаба.

То, что Годфред предпочитал решать проблемы мирными способами, в частности путем переговоров (это же делал, хотя и реже, его предшественник Сигифрид, и с еще большим успехом — его преемник Хемминг), — еще одно доказательство его особого положения в Дании. Утверждать, что он установил дипломатические отношения с императором, наверное, будет все же преувеличением, но, несомненно, эти два правителя вступали в дипломатические контакты со всем сопутствующим антуражем — предварительными договоренностями, посольствами, переговорами, угрозами, блефом, обманом и дипломатическими хитростями. Фризия, Саксония и Вендланд, говоря современным языком, входили в сферу интересов Годфреда: там пролегали жизненно важные для Дании торговые пути и оттуда поступала дань, которую выплачивали славянские племена. Непомерные аппетиты франков представляли угрозу этим интересам, и, очевидно, датские конунги выработали и проводили определенную политику в отношении Гольштейна, ободритов (и славян в целом) и франков — одной из составляющих ее стали переговоры 782, 784, 804 и 809 гг. У Карла Великого были свои виды на земли к югу от датской границы. Он не желал, чтобы его славянские протеже или союзники слишком часто тревожили данов и провоцировали их на решительные действия; с другой стороны, он вовсе не хотел, чтобы между славянами и данами возникло хоть какое-то подобие дружбы. Высшим достижением умелой политики Годфреда стал заключенный уже после его смерти, в 811 г., мирный договор между Хеммингом и Карлом Великим. Насколько нам известно, это было первое письменное соглашение, в котором одной из сторон выступала скандинавская страна.

Рис. 14. Даневирке (реконструкция)
На иллюстрации показаны укрепления Даневирке; в двух круглых врезках представлены конструкция Ховедфольда (Главного Вала) и Ковирке. На сегодняшний день кажется маловероятным, что проход через стену находился в районе Калегата, как это показано на рисунке; скорее он был там, где укрепления пересекались с Ратным путем. На врезке в левом верхнем углу поясняется общее расположение укреплений Даневирке: схематично показаны Ютландский перешеек, Северное море (Вестерхав) и Балтийское море (Эстерсё). Приведенные на рисунке датские названия соответственно означают: Крумфольд — Изогнутый вал; Нордфольд — Северный вал; Форбиндельсесфольд Соединительный вал; Форфольд Внешняя стена; Боргхёйде — Укрепленный холм

Наконец, во времена Годфреда и франкские, и германские источники говорят о Дании как о «королевстве»; хотя, безусловно, у конунга могли быть сильные соперники и без усобиц дело не обходилось. Если Годфред действительно правил в Ютландии и Сконе и прибрал к рукам норвежский Вик, мы можем с полным правом именовать его конунгом Дании; впрочем, не менее важно подчеркнуть, что его власть во многом держалась его личным авторитетом.

О событиях в Дании после смерти Хемминга нам известно на удивление мало. На первый взгляд это кажется странным, ибо деяния данов за пределами их родной земли подробно описаны в хрониках и летописях Англии, Ирландии, Франции, Германии и других южных и западных стран. Однако, если вдуматься, здесь нет ничего непонятного — историописание в средневековой Европе было детищем христианской мысли, а Дания оставалась языческой на протяжении по крайней мере еще одного столетия. Очевидно, сыновья Годфреда боролись за власть с наследниками прежнего конунга Харальда, страну раздирали усобицы, и Людовик Благочестивый наверняка постарался извлечь из этого всю возможную выгоду. Нам известно, что Хорик, сын Годфреда, и Харальд Клак, сын Харальда, оба именовались конунгами и что Харальд, пытаясь заслужить благосклонность императора, принял христианство. Вскоре после этого он стал соправителем Хорика, но в 827 г. его окончательно изгнали из Дании. Франки уже и раньше пробовали брать к себе на службу рассорившихся со своими соплеменниками данов, чтобы те защищали их от нападений с севера. В 826 г. Харальд Клак получил от императора в качестве лена обширные земли на побережьях Фрисландии. Харальд до конца своих дней жил в Нордальбингии или в Ристрингии, и его родичи, в том числе его брат Рорик, владели землями во Фризии на протяжении всего IX в. Хорик же оставался конунгом, пока не погиб в битве в 853—854 гг.

В его правление, помимо усобиц, завоеваний и викингских походов на юг, происходили и другие весьма знаменательные события. Конунг Хорик, судя по всему, был человеком сильным, решительным, воинственным и не слишком разборчивым в средствах, хотя порой проявлял благоразумие и трезвый расчет, как, например, в общении с христианским миссионером Ансгаром.

Первое упоминание о христианской миссии в Дании относится к началу VIII в.: нортумбриец Виллиброрд отправился к конунгу Онгенду (Ангантюру), о котором Алкуин пишет, что тот был «свирепей дикого зверя и тверже камня» (хотя в действительности в Житии св. Виллиброрда конунг выглядит образцом терпимости и сдержанности, особенно по сравнению со своим заносчивым гостем). После этого в течение столетия христианское учение проникало в Данию окольными путями. Торговцы и участники викингских походов возвращались домой с юга и, описывая диковинные обычаи тех земель, где им довелось побывать, рассказывали в том числе и о религии. Чужеземцы, посещавшие северные торговые города, исполняли свои христианские обряды; да и своих рабов-христиан скандинавы едва ли принуждали поклоняться богам северного пантеона. Под влиянием английских и франкских мастеров скандинавские ремесленники стали использовать христианские мотивы в декоре. Карл Великий расширил пределы христианских земель до Эйдера; сын Карла Людовик Благочестивый направил вторую миссию в Данию. В 823 г. по его настоянию папский легат Эбон, архиепископ Реймсский, отправился спасать язычников. Проповеди Эбона принесли кое-какие результаты, и, возможно, благодаря его усилиям Харальд Клак и четыре сотни его дружинников, по цветистому выражению Жития Людовика, «омылись в водах святого крещения» в Ингельхейме, неподалеку от Майнца. Заручившись таким образом поддержкой императора, Харальд возвратился в Данию, и среди его спутников, согласно договоренности, был христианский миссионер. Выбор пал на Ансгара, монаха Нового Корвейского монастыря, двадцатипятилетнего клирика. Его биограф Римберт, возможно, изобразил Ансгара слишком уж юным и просветленным, но то, что этот человек был ревностным христианином и отличался недюжинным мужеством, не вызывает сомнений. Харальд, принимая крещение, больше думал о собственных выгодах в этом мире, чем о вечной жизни в мире ином, и для его покровителя это не было тайной. Ансгар пробыл в Дании недолго. Вместе со своим собратом, монахом Аутбертом, он основал маленькую школу для юношества, вероятно, в Хедебю; в ней было около дюжины учеников, судя по всему, уже христиан. Харальда Клака в Дании не особо жаловали из-за его связей с императором, и когда его изгнали, монахам пришлось уехать вместе с ним. В 829 г. Ансгар отправился с новой миссией, на сей раз в Швецию. По пути он и его напарник Витмар испытали много тягот. В море их корабль атаковали викинги, так что двое миссионеров чудом остались живы; после долгих мытарств они добрались, наконец, до озера Меларен и пришли в Бирку пешком, лишившись в результате своих священных книг. Бирка, как и Хедебю, была крупным торговым городом, и среди ее смешанного населения и многочисленных заезжих людей наверняка нашлось какое-то количество христиан. Конунг Бьёрн, не желая ссориться с империей, выказал миссионеру свое гостеприимство. Самым крупным достижением Ансгара стало обращение в христианство Херигара (Хергейра), «префекта» Бирки. Херигар выстроил и содержал церковь на своей земле и после того, как Ансгар вернулся в Германию, продолжал трудиться на благо истинной веры в Швеции.

В 831 г. Ансгар стал главой нового гамбургского архиепископства, и папа Григорий IV назначил его вместе с Эбоном Реймсским своими легатами к народам севера — шведам, данам, славянам и всем прочим. Исландская пословица гласит, что без битья из мальчика не получится епископа. В IX в. никто из северных миссионеров не мог стать архиепископом, не избивая других. Ансгар был, судя по всему, верным и бесстрашным слугой церкви. Но и в Дании, и в Швеции он встречал сильное сопротивление. Миссия Гаутберта в Бирке сначала достигла некоторых успехов, но в какой-то момент язычники взяли верх: Нитарда, напарника Гаутберта, убили, а его самого изгнали прочь из шведских земель. Конунг Хорик открыто выказывал Ансгару свою враждебность, хотя причиной тому были отнюдь не религиозные разногласия. После смерти Людовика Благочестивого, друга и покровителя Ансгара, империя стала ареной кровопролитной грызни троих его сыновей. Лотарь, Карл Лысый и Людовик с братским рвением дрались между собой, предоставив врагам империи полную свободу действий. Данам это было очень на руку, и они на радостях принялись с удвоенным рвением грабить соседние страны. В 845 г. шесть сотен датских кораблей подошли к Гамбургу. Город был разрушен. Ансгар сумел бежать и даже ухитрился спасти несколько священных реликвий, но церковь, школа и библиотека погибли². Людовик Немецкий, чтобы хоть немного смягчить последствия этих ужасных событий, объединил архиепископства Гамбурга и Бремена, поэтому в 849 г. Ансгар отправился с новой миссией в Данию уже как архиепископ бременский. В 850 г. Хорик, который, несомненно, ощущал политическую необходимость подобного шага и надеялся извлечь из него определенные выгоды, разрешил Ансгару построить церковь в Хедебю. В тот же год Ансгар послал новую миссию в Швецию. Сначала к Херигару в Бирку отправился отшельник Ардгар, а когда после смерти Херигара Ардгар вернулся, Ансгар сам посетил Швецию. Его и на этот раз принимали не слишком дружелюбно, но конунг Олав выказал себя человеком великодушным и терпимым. Возвращаясь в Бремен, Ансгар оставил в Швеции миссионером Эримберта.

Тем временем в Дании долгое и беспокойное правление Хорика подошло к концу. Конец этот был жесток. Родичи конунга, объединившись, отобрали у него часть его королевства, и в начавшейся кровавой распре, согласно легендам, из всех членов семьи уцелел только один — Хорик Младший, который и стал конунгом в 853—854 гг. Первым делом он, по настоянию подданных, закрыл церковь в Хедебю, но разрушать ее не стал, а после визита Ансгара все и вовсе вернулось на круги своя. В 854 г. церковь снова открыли, мало того, клирикам позволили звонить в колокол, чего прежде язычники не допускали. В Рибе заложили еще одну церковь, и со временем эти три скромных христианских храма — в Бирке, Хедебю и Рибе — стали форпостами новой веры в Скандинавии³.

Что происходило в Дании в правление Хорика Младшего и далее — вплоть до середины X в. — мы не знаем. В 850 г. предводитель викингов Рорик, возможно, брат Харальда Клака, получивший от Лотаря в качестве лена остров Вальхерн, обосновался на юге Ютландии, в землях между Эйдером и морским побережьем. В 873 г. в Дании правили по меньшей мере два конунга — братья Сигифрид и Хальвдан, а если верить Адаму Бременскому, имелись и другие, пиратствовавшие у южных побережий. Похоже, в те времена вполне можно было стать конунгом и без королевства — нашлись бы только флот и войско. Мы знаем имена двух датских конунгов, погибших в битве при Лёвене в 891 г., — Сигифрид и Годфред, но нам ничего не известно о том, каковы были их владения и положение на родине. Преемник (и биограф) Ансгара Римберт какое-то время продолжал миссионерскую деятельность в Дании — в частности, известно, что он выкупал рабов-христиан на рынке в Хедебю, — но после его смерти в 888 г. все связи Бремена с северными землями прервались. С этого момента мы лишаемся даже тех скудных и предвзятых сведений, которые можно извлечь из христианских житий и хроник. Существовало ли на территории Дании хотя бы временами единое королевство? Найдется ли в перечне датских правителей между Хориком Старшим (850 г.) и Гормом Старым (936 г.) хотя бы один конунг, по праву считавшийся властителем всей страны? Где проходили границы мелких королевств? Неплохо было бы также понять взаимоотношения между северными и южными областями Ютландии, а заодно — между Ютландией и островами, особенно теми, что лежат к востоку от пролива Большой Бельт. Но ничего этого мы не знаем. Свидетельства норвежца Оттара (др.-англ. Охтхере), поведавшего английскому королю Альфреду о своем плавании вдоль западных побережий Скандинавии, вовсе не так убедительны, как кажется на первый взгляд. Рассказ Охтхере был включен в выполненный Альфредом перевод «Всемирной истории» Орозия, и, согласно этому источнику, норвежец описывал путешествие из Скирингссаля на западном берегу Ослофьорда в Хедебю следующим образом.

«По его словам, он плыл пять дней до порта, называемого Хедебю (æt Hæpum), что расположен между землями вендов, саксов и Онгелем и принадлежит данам. Первые три дня пути из Скирингссаля по левому борту был Денмёрк (Denemearc, т. е. датские владения на территории Швеции), а по правому — открытое море, следующие два дня по правому борту лежали Ютландия (Готланд), Южная Ютландия (Sillende) и множество островов. В эти последние два дня по левому борту оставались острова, принадлежащие Дании».

О Хедебю Альфреду рассказывал и другой путешественник — англосакс (а возможно, норвежец) Вульфстан, который плавал из Хедебю в Трусо и потом в устье Вислы.

«Вульфстан поведал, что он проделал путь от Хедебю до Трусо за семь дней и ночей и что корабль все это время шел под парусами. Справа по борту лежал Вендланд, слева — Лангеланн и Лолланд, Фальстер и Сконе. Все эти земли принадлежат Дании⁴. Затем мы оставили слева по борту Борнхольм, которым правит свой конунг, и далее — земли, что зовутся Блекинге, Мёре, Эланд и Готланд, — все они принадлежат Швеции. А справа по борту на всем пути до устья Вислы оставался Вендланд».

В описании Европы, данном в том же источнике, сказано:

«К западу от земель старых саксов лежит устье реки Эльбы и Фризия, а к северо-западу — Онгель (Ongle), Южная Ютландия (Sillende) и часть Дании (Dene)... На западе земли южных данов омывает один из рукавов Океана — тот самый, что омывает берега Британии, а на севере — морской залив, называемый Балтийским морем (Ostsæ); восточнее и севернее на материке и островах живут северные даны. Далее на восток лежат земли афредов, а на юг — устье Эльбы и земли старых саксов. С севера земли северных данов омывают воды морского залива Остсэ, к востоку от них живет народ остов, к югу — афредов».

Очевидно, что в этих фрагментах Данией именуется территориальное образование, в состав которого входят Ютландия и острова, а также относящийся сейчас к Швеции Сконе, но не входят Борнхольм и Блекинге. Вполне вероятно, что названные территории и политически представляли собой определенное единство — в том смысле, что населявшие их люди считали себя подданными некоего «правителя данов». Свидетельства Оттара относительно политической ситуации в Ютландии, строго говоря, представляют собой благодатнейший материал для разного рода спекуляций, но, по-видимому, следует признать, что в периоды раздробленности и распрь (а они были нередки) не только Борнхольм, но и другие области, в том числе на полуострове, имели своих собственных правителей. Но и северные, и южные, и все прочие даны принадлежали к одному народу и жили в своей земле. Правда, до того момента, как эта земля стала территорией датского королевства, ждать пришлось еще долго.

Ряд свидетельств, относящихся практически к тем же временам, что и описания Альфреда, подтверждают наши выводы. В 890-х гг. даны предприняли несколько военных походов, и все они оказались на редкость неудачными. После поражения при Лёвене в 891 г. конунгом в Дании стал Хельги. Адам Бременский, ссылаясь на своего покровителя, конунга Свейна Эстридсена, сообщает в одной фразе, что Хельги очень любили «за справедливость и святость». Но, судя по всему, Хельги достались уже только руины королевства, ибо после него правил Олав, который, по словам того же Адама Бременского, «явившись из Швеции, захватил датское королевство силой оружия». У Олава было много сыновей, и двое из них — Кноб и Гурд — наследовали ему в Дании. В конце концов, как сообщает наш источник, в бывших владениях Олава стал править конунг по имени Сигерих, но вскоре его сместил Хардегон сын Свейна, выходец из Нордманнии. Впрочем, Свейн Эстридсен (как и мы теперь) довольно смутно представлял себе последовательность событий: он сам признается, что не может сказать точно, властвовали все эти многочисленные конунги, которых правильнее назвать «тиранами», один за другим или одновременно.

Шведская интерлюдия в Дании занятна и показательна. Попросту говоря, шведские правители захотели получить в свои руки Южную Ютландию и Хедебю, ибо власть над этими землями сулила немалые выгоды, и воспользовались моментом. В начале X в. Швеция, в отличие от Дании, процветала и обладала большой военной мощью; по свидетельству Вульфстана, ей принадлежали крупные острова — Готланд и Эланд — и континентальный Блекинге. Шведские торговцы и пираты вовсю хозяйничали в восточной Прибалтике, в их руках, по сути, находились торговые пути, проходившие по русским рекам, и они же основали на востоке Киевское княжество. Распространив свою власть тем или иным способом на Южную Ютландию, где располагался знаменитый Хедебю, могущественные шведские правители могли бы беспрепятственно получать свою долю прибыли от интенсивного товарообмена между Византией, Русью, арабскими странами с одной стороны и Западной Европой и Скандинавией — с другой. Забавно, что некоторые шведские викинги и торговцы могли, наверное, вполне по-современному представлять себе, как их главные торговые пути пролегают в кольце вод, омывающих Европу, подобно Мировому Змею, что лежит в Океане, омывающем Срединный Мир Людей, и считать, что эти пути, как и Змей, останутся незыблемыми до северного Рагнарека⁵. Но так или иначе, контроль над торговлей в Южной Ютландии или распространение шведского влияния на, выражаясь нашим языком, «мировые товаропотоки» были весьма заманчивыми целями для сильных, решительных и предприимчивых северных вождей.

Точные размеры королевства Олава нам неизвестны, но в него безусловно входил Хедебю с прилегающими землями и, вероятно, ряд «ключевых» областей на важнейших морских путях юга Дании. Два камня с руническими надписями, найденные в окрестностях Хедебю, подтверждают неопределенные и путаные свидетельства Свейна Эстридсена. Надпись на одном из них, обнаруженном между Селкер Ноор и Хедебю Ноор, отличается рядом особенностей, характерных для шведского рунического письма. Она гласит: «Асфрид воздвигла этот камень по Сигтрюггу, сыну своему и Гнупы». На другом, найденном в одном из бастионов Готорп Слот, к северу от Хедебю, написано: «Асфрид, дочь Одинкара, воздвигла этот камень по конунгу Сигтрюггу, сыну своему и Гнупы. Горм вырезал эти руны». Имя «Гнупа» вполне можно счесть северным аналогом «Кноб», а «Сигтрюгг» — имени Сигерих. Таким образом, мы знаем по крайней мере трех конунгов шведской династии — Олава, Гнупу и Сигтрюгга. Женой Гнупы была Асфрид, судя по имени ее отца, — датчанка, что, впрочем, вполне естественно. Кроме того, в «Res gestae Saxonicae» Видукинда, написанных в конце X в., и других германских хрониках упоминается о том, что Генрих Птицелов, желая отомстить «данам» за набеги на Фризию, в 934 г. пошел на них войной, наголову разбил их, обложил данью и вынудил датского конунга Кнуба принять крещение.

Когда и почему шведская династия утратила свою власть над Южной Ютландией, неизвестно. Однако это каким-то образом произошло, ибо в 935 г. посланцам архиепископа Унно, после долгого перерыва вновь отправившего миссионеров в Данию, пришлось, по свидетельству Адама Бременского, иметь дело не с покорным христианином Гнупой, а с упрямым язычником, конунгом Гормом. Что бы ни думал по сему поводу Унно, для историков это — большая удача. Ибо Горм, столь нехорошо обошедшийся с миссионерами, очевидно, был не кто иной, как Горм Старый, муж Тюры, отец прославленного конунга Харальда Синезубого и Гуннхильд Матери Конунгов — жены, а потом вдовы норвежского конунга Эйрика Кровавая Секира. Адам Бременский, впрочем, относит правление Горма к слишком ранним временам, и его гневные описания грешат предвзятостью. Следует также заметить, что рассказанная им история о том, как Хардегон сын Свейна из Нордманнии (Нормандия? Норвегия?) победил Сигериха-Сигтрюгга и тем самым положил конец шведскому правлению в Хедебю, противоречит северной традиции. Согласно «Большой саге об Олаве сыне Трюггви», Горм сын Хардакнута захватил Ютландию, убил конунга Гнупа и конунга Силфраскалли и в конце концов сокрушил всех конунгов до самого Шлее. Тем не менее в этой темной комнате какая-то кошка все же есть, и мы, не особо греша против истины, можем предположить, что в какой-то момент между 935-м и 950 г. Хардегон-Хардакнут сын Свейна и его сын Горм, даны с севера Ютландии, чья власть простиралась и на норвежскую территорию, изгнали потомков Олава с юга. Они обосновались в Еллинге и стали родоначальниками могущественной династии, к которой принадлежали Харальд Синезубый, Свейн Вилобородый, Кнут Могучий, Хардакнут и Свейн Эстридсен, правивший в Дании в конце эпохи викингов.

О самом Горме нам мало что известно. Если не принимать в расчет фантастическую «Сагу о Йомсвикингах», гневные сентенции Адама Бременского и явно ошибочные утверждения Саксона Грамматика и Свена Агессена о том, что он был стар и тяжел на подъем, остается следующее. Горм был конунгом, язычником и воздвиг камень по своей жене Тюре. В «Большой саге об Олаве сыне Трюггви» сообщается, что Горм не только сокрушил всех своих соперников в Ютландии, но и завоевал Вендланд. У Адама Бременского «Хардекнуг Врм» («свирепый змей, я вам скажу»), по всей вероятности, Горм сын Хардакнута, — язычник, ненавидящий и преследующий христиан, навлекший на себя праведный гнев Генриха Птицелова. Узнав о его делах, король Генрих пришел в такую ярость, что отправился с войной в Данию и вынудил своего трусоватого соперника молить о пощаде. В результате Генрих расширил пределы своего королевства до Шлезвига, который ныне зовется Хедебю, и поселил в этих приграничных землях саксов. Адам Бременский, судя по всему, спутал разные события и разных исторических персонажей, ибо известно, что Генрих воевал с Данией около 934 г., победил язычника Гнупу и умер в 936 г. Но так или иначе, во времена Горма Германия сильно теснила датчан и едва ли у конунга хватало сил сопротивляться.

Хорошо известная, вызывающая многочисленные споры руническая надпись, вырезанная на меньшем из двух мемориальных камней в Еллинге, гласит: «Конунг Горм воздвиг этот камень в память о своей жене Тюре, строительнице⁶ (или славе, или украшении) Дании». Сведения о Тюре еще более туманны и скудны, чем сведения о ее супруге. Возможно, она была дочерью ютландского ярла или принадлежала к английской королевской династии. В позднейших легендах говорится о ее красоте, мудрости и благочестии, а также о ее великих трудах на благо Дании. Буквальное и ошибочное прочтение надписи привело к тому, что Тюре приписывают иногда создание Даневирке. Высказывалось также мнение, что слова «строитель(ница) Дании» (tanmarkaR but или на древнескандинавском Danmarkar bót) относятся не к Тюре, а к самому Горму, объединившему мелкие королевства в единую или почти единую Данию и восстановившему старую южную границу, но это представляется маловероятным. Так или иначе, эта надпись — первый датский источник, в котором встречается название «Дания»⁷.

Помимо двух рунических камней, упомянутых выше, многое в Еллинге напоминает нам о Горме. К югу и к северу от романской церкви XII в. возвышаются два больших кургана, которые традиция соотносит с именами Горма и Харальда Синезубого. Однако и это еще не все. Под хорами церкви были обнаружены остатки двух деревянных построек: сгоревшей деревянной церкви и непонятного сооружения, которое, в силу его древности и местоположения — как раз напротив северного кургана, считали языческим храмом. В действительности эта постройка, очевидно, также относится к более поздним, христианским временам. Наконец, при раскопках было обнаружено некое подобие «ограды» из вертикально поставленных камней. В плане она напоминает букву V, ось которой проходит точно через погребальную камеру северного кургана. Расстояние от вершины до камеры составляет 200 метров. Еллинг, судя по всему, строился в два этапа. Язычник Горм возвел каменную «ограду» и северный курган и поставил мемориальный камень по королеве Тюре. В кургане располагалась деревянная погребальная камера, предназначавшаяся для двух человек, но когда ее вскрыли, в ней не оказалось ни останков, ни погребального инвентаря.

Рис. 15. Еллинг. 1590 г.
А. Романская церковь между курганов. В. Камень Харальда Синезубого. С. Северный курган. Е. Южный курган. Объекты D (описанный как колодец) и F (большой камень) не удалось идентифицировать с достаточной точностью

Харальд сын Горма, наследовавший отцу, был христианином. Вероятно, он построил деревянную церковь — если не на руинах языческого святилища, то, по крайней мере, в некоем почитавшемся язычниками месте. Помимо этого, он возвел южный курган, семидесяти метров в длину и одиннадцати в высоту, занимающий большую часть пространства внутри каменной «ограды»⁸.

Судя по всему, Харальд перенес останки своих родителей из погребальной камеры в новую церковь. Тюра была христианкой, что же касается Горма, то новообращенные адепты истинной веры часто хоронили в освященной земле своих языческих, но горячо любимых родичей. Южный курган изначально возводился не как гробница, а как памятник, или кенотаф, но кому он предназначался — мы не знаем⁹. На его вершине, вероятно, стояла сторожевая башня. После всего этого Харальду оставалось только воздвигнуть мемориальный камень по образцу мемориального камня Горма. Он поставил возле церкви прекрасную стелу, покрытую рисунками и надписями с трех сторон: на одной стороне ее — изображение Христа (древнейшее в Дании); на другой — «большой зверь», борющийся со змеей; на третьей — руническая надпись: «Конунг Харальд воздвиг этот камень по своему отцу Горму и своей матери Тюре. Харальд подчинил себе всю Данию и Норвегию и обратил всех данов в христианскую веру».

В дальнейшем мы обсудим, имел ли Харальд право говорить о себе так и насколько обоснованными были эти заявления.

Примечания

1. То, что осталось от Даневирке в наши дни, мало напоминает вал, тянущийся по всему северному берегу Эйдера от Балтийского до Северного моря. Но все равно это впечатляющее сооружение. Укрепления, строившиеся в течение трех веков (ок. 810 — ок. 1160 г.), защищали самый уязвимый участок датской границы между Холлингстедом на реке Трене и фьордом Шлее (рис. 14). Ховедфольд, или Главный Вал, начинается у Готторпа и тянется примерно на 5 км в юго-западном направлении — до Курборга, а оттуда еще около 10 км на запад до Холлингстеда (Крумфольд, Изогнутый вал). Второй вал — протяженностью 3 км начинается у Тюраборга и высохшего Даневирке Сё и заканчивается у валов Хедебю (Форбиндельсесфольд, Соединительный вал). Третий начинается на берегу Селкер Ноор примерно в 2 км к югу от Хедебю и заканчивается в 1,5 км от Курборга (Ковирке). Его длина составляет около 5 км. Часть этих укреплений сровняли с землей во время Второй мировой войны, когда немцы строили аэродромы и оборонительные сооружения на случай предполагавшегося, но так и не состоявшегося английского десанта. От четвертого вала, Эстерфольда, Восточного вала, примерно 3 км протяженностью, до наших дней практически ничего не сохранилось. Он защищал мыс Швансен и, вероятно, заканчивался на балтийском побережье в Видебю Ноор. Кроме этих четырех главных валов, имеется еще множество небольших укреплений, насыпей, стен и рвов. Высота и ширина главных валов разная. Ковирке был, предположительно, около 2 м высотой, Ховедфольд в центральной своей части имел высоту 5,5 м и ширину — 28, 5 м. За время строительства Даневирке эту секцию Ховедфольда укрепляли дополнительно не менее десяти раз, в частности был построен каменный бруствер 3 на 3 м, а во времена Вальдемара Великого возвели бастионы около 2 м толщиной и 6 м высотой. Несомненно, Даневирке была могучей преградой для любого неприятеля, пытавшегося напасть на Данию с юга, ибо она перекрывала единственный проход, остававшийся между фьордом Шлее и болотами в поймах Трене и Рейде.

Как выглядела Даневирке во времена Годфреда и насколько хорошо она исполняла свою роль, неизвестно. Но, несомненно, на южных соседей Дании затея Годфреда произвела впечатление. Какие именно из сохранившихся до наших дней укреплений построил Годфред, мы не знаем. Автор «Annales Regni Francorum» явно сам ее не видел, и по его расплывчатому описанию трудно судить, который из валов построили первым. В работе La Cour Vilh. Denevirkestudier, Copenhagen, 1951 приводятся убедительные доводы в пользу того, что Ковирке возвел не Годфред, а Свейн Вилобородый около 1000 г. — в то самое время, когда были построены Треллеборг, Фюркат и Аггерсборг. Таким образом, получается, что Годфред соорудил некий первый вариант Ховедфольда, Главного Вала. Немецкий исследователь Г. Янкунн (Jankuhn H. Haithabu, ein Handelsplatz der Wikingerzeit, Neumünster, 1963), напротив, указывает, что, поскольку Хедебю во времена Годфреда, очевидно, существовал и именно его датский конунг хотел защитить, перекрыв подходы по Ратному пути, разумно предположить, что Годфред построил Ковирке. Ховедфольд, по мнению Г Янкунна, возвели позднее, в X в., в тот промежуток между датским и шведским владычеством, когда Хедебю принадлежал Германии. В эпоху викингов для укрепления земляных валов применялось в основном дерево. Каменные постройки явно относятся к более позднему периоду.

2. Мы на удивление много знаем о Гамбурге IX—X вв. и можем достаточно точно представить себе, что происходило во время викингского нападения в силу некоего печального обстоятельства. Когда во время Второй мировой войны современный город был фактически стерт с лица земли, под ним обнаружились многочисленные древние фундаменты. Судя по всему, собственно крепость, имевшая в плане форму прямоугольника, и все, что находилось за ее могучими стенами — в том числе церковь Ансгара, — сгорели. Однако торговый квартал, располагавшийся снаружи, в районе современной Рейхенштрассенфлит, уцелел. Это был богатый, процветающий город.

3. Любопытно, что первые миссионеры, отправлявшиеся в скандинавские страны, посещали исключительно крупные торговые города, где, по крайней мере среди приезжих, можно было встретить немало христиан. Церковь, по всей видимости, больше заботилась об их душах, нежели о душах язычников, населявших обширные и темные северные земли. Жители отдаленных внутренних областей приняли новую веру лишь полтора столетия спустя.

4. В древнеанглийском оригинале употребляются выражения «hyrð in on Dene»; «þe in Denemearce hyrað»; «hyrað to Denemearcan» (о Лангеланне); и (далее) «hyrað to Sweon». Из них только «hyrað to» означает непосредственно «принадлежать (кому-то)». Следует ли другие выражения переводить иначе («принадлежит к», «относится к», «связан с», «заселен тем же народом, что»), автор не возьмет на себя смелость судить.

5. См. фрагмент из «Повести временных лет», приведенный ниже. Гениальная прозорливость Анри Пиренна позволила ему увидеть (и показать всем нам), сколь существенное влияние оказало арабское владычество в Северной Африке, на Сицилии и в Испании на формирование торговых путей, связывавших Ливан с Северной и Западной Европой (см. Pirenne A. Economic and Social history of Medieval Europe, 1937; Pirenne A. Mohammed and Garlemange, 1939). Полемику с Пиренном см. в Latouche R. The so called Grand Commerce of the Merovingian period / The birth of Western Economy, 1961, pp. 165—167.

6. В русском переводе «Круга Земного» Тюра именуется «спасительницей Дании».

7. Древнеанглийское название Дании Denemearc используется в прологе к переводу Орозия, сделанному Альфредом Великим в 890-х гг. Denimarca появляется в хронике Регинона Прюмского, завершенной в 908 г.

8. Назначение этого сооружения непонятно. Эйнар Дюггве пытается доказать, что это особого рода языческое святилище. Согласно его утверждениям, он обнаружил такие же V-образные сооружения в Тибирке и Тингстеде; в обоих случах «треугольники» были обращены «открытой» стороной на юг, а напротив — с севера — располагались церкви. О. Ольсен оспаривает подобную точку зрения, по крайней мере в отношении Тибирке и Тингстеда. Таким образом, еллингское сооружение оказывается уникальным, если только не считать его частью огромного skibsaetning. Но так или иначе, как указывает О. Ольсен, «у нас нет никаких оснований считать, что это сооружение представляет собой языческое капище... Комплекс в Еллинге, безусловно, был в первую очередь памятником умершим, а не священным местом для живых».

О том, что деревянная постройка, останки которой обнаружены под хорами каменной церкви, не была языческим храмом, см. в той же работе.

9. В этом как раз нет ничего необычного. Самый большой из северных курганов, Ракенхоген (100 м в диаметре, 18 м высотой), расположенный в тридцати пяти километрах к северо-востоку от Осло, — не что иное, как кенотаф. Фармансхоген в окрестностях Ярлсберга неподалеку от Тунсбергфьорда и Саттон-Ху в Восточной Англии, судя по всему, также кенотафы, а не могилы.