X. Прощаніе съ Норвегіею

Послѣднюю ночь стоялъ корабль «Фрамъ» у береговъ Норвегіи. Нансенъ сидѣлъ у себя въ каютѣ, писалъ письма къ роднымъ и друзьямъ и заготовлялъ послѣднія телеграммы. Кругомъ все было тихо: всѣ спали; только онъ одинъ бодрствовалъ и въ тишинѣ ночи готовился сказать завтра «послѣднее прости» родной землѣ.

Шумные проводы и суета утомили Нансена. Ему пріятно было въ уединеніи передумать все, что онъ пережилъ, и подѣлиться своими мыслями съ той, которая сидѣла теперь въ домикѣ на берегу моря, подъ старыми соснами, и съ тоскою думала о немъ.

Наступила минута покинуть Норвегію. Мачты въ гавани, крыши домовъ ясно вырисовывались на небѣ въ прохладное сѣверное утро. Изрѣдка выглядывало солнце сквозь туманъ и освѣщало жесткій, голый, обвѣтренный, но красивый берегъ, а позади его была родина...

Въ то время, какъ «Фрамъ» медленно отплывалъ отъ берега, Нансенъ стоялъ на палубѣ и смотрѣлъ на землю, которая уходила отъ него и скрывалась въ туманѣ. «Что можетъ случиться съ тобою и нами, — думалъ онъ, — прежде, чѣмъ мы, подплывая, снова увидимъ тебя?»

Нѣсколько дней корабль плылъ въ густомъ, холодномъ туманѣ. Этотъ туманъ — предвѣстникъ Ледовитаго океана; кругомъ ничего не было видно. Вечеромъ, 15-го іюля, путешественники встрѣтили первый ледъ, а на слѣдующее утро ледъ становился все плотнѣе, и «Фрамъ» только медленно могъ подвигаться впередъ, обходя большія льдины. Но вскорѣ пришлось остановиться: изъ-за тумана не было видно, куда идетъ корабль, и легко было совсѣмъ засѣсть во льду. Настроеніе у всѣхъ было самое печальное. Они никакъ не думали, что такъ скоро столкнутся со льдомъ, и это не предвѣщало ничего хорошаго.

Но вотъ туманъ разсѣялся, и къ востоку показалось открытое море. Всѣмъ стало весело на душѣ, корабль быстрѣе пошелъ впередъ.

Уже въ первые дни плаванія можно было убѣдиться, какимъ прекраснымъ кораблемъ былъ «Фрамъ»; онъ крутился и извивался между льдинами и проскальзывалъ черезъ самый узкій проходъ. Если же не было прохода, онъ подымался своимъ округленнымъ носомъ на ледъ и проламывалъ его. Чудный корабль! — всѣ полюбили его уже въ эти первые дни плаванія.

17-го іюля «Фрамъ» плылъ на всѣхъ парусахъ къ Югорскому Шару. Обогнувъ островъ Вайгачъ, преддверіе Азіи, корабль шелъ вдоль берега и подходилъ къ селенію Хабарову. Виднѣлось нѣсколько строеній и амбаровъ; у берега лежали обломки потерпѣвшихъ крушеніе шкунъ и кораблей. Когда на берегу замѣтили подходившій корабль, отъ пристани отчалилъ ботъ и сталъ подъѣзжать къ «Фраму». На немъ ѣхалъ Тронтгеймъ, обѣщавшій доставить Нансену собакъ, и нѣсколько русскихъ купцовъ, которые вымѣниваютъ у туземцевъ шкуры медвѣдей, тюленей и другіе драгоцѣнные мѣха на водку; скоро подъѣхали и самоѣды, съ добродушными лицами и широкими азіатскими скулами.

Тронтгеймъ купилъ сорокъ собакъ; изъ нихъ пять околѣло во время дороги, одна хворала, а тридцать четыре были въ добромъ здоровьѣ; съ берега доносился ихъ вой и лай. «Фрамъ» бросилъ якорь, и путники сошли на берегъ, чтобы осмотрѣть собакъ и научиться запрягать ихъ и управлять ими. Собаки были очень красивыя; большинство изъ нихъ бѣлыя, съ длинною острою мордою. Другія походили на лисицу; были и черныя и пятнистыя. Онѣ съ жадностью ѣли сырую рыбу и часто ссорились между собою.

Тронтгеймъ выбралъ съ десятокъ собакъ и запрегъ ихъ въ самоѣдскія сани; но едва только Нансенъ усѣлся съ нимъ въ сани, какъ собаки увидѣли чужого пса, который плелся своею дорогой, и вся упряжка накинулась на него. Поднялся крикъ, вой, визгъ, и только сбѣжавшіеся самоѣды съ трудомъ отбили собаку и напомнили другимъ собакамъ, что ихъ запрягли вовсе не для того, чтобы подымать драку. Тутъ началась потѣха; сани помчались съ такой быстротой, что Нансенъ съ товарищемъ едва усидѣли; они бѣшено неслись по камнямъ, глинѣ, травѣ, прямо къ устью рѣки, такъ, что явилось опасеніе, какъ бы собаки не бросились въ воду. Съ трудомъ удалось повернуть собакъ въ другую сторону, и онѣ мчались, не разбирая, черезъ рытвины, по голой землѣ. Эта поѣздка убѣдила Нансена, что собаки очень сильны, но, съ другой стороны, онъ увидѣлъ, что ѣзда на собакахъ вовсе не такъ проста и требуетъ много терпѣнія и опытности.

Упряжь собакъ въ Сибири очень незатѣйлива: вокругъ спины и живота собаки обматывается веревка или полоса холста, которая прикрѣплена веревкой къ ошейнику. Вожжа продѣвается подъ животомъ, что для собаки очень неудобно и причиняетъ ей мученья.

22-го іюля 34 собаки были перевезены на корабль; онѣ выли и лаяли до того, что люди не знали, куда дѣваться: такъ ихъ оглушилъ визгъ и гамъ. Видно было, что собаки вовсе не желали предпринять морское путешествіе и жалобно заявляли о своемъ неудовольствіи. Но дѣлать было нечего: корабль уже разводилъ пары и скоро тронулся въ путь.

Нансенъ и его товарищи наскоро написали нѣсколько писемъ къ роднымъ; это была послѣдняя почта, которую они отправляли домой; съ отъѣздомъ Тронтгейма порывалась всякая связь съ обитаемой землей. «Одиноко стояли мы среди тумана, — пишетъ Нансенъ. — Съ этой минуты всякая вѣсть отъ насъ съ трудомъ достигнетъ до людей, пока мы сами не принесемъ имъ извѣстія о нашемъ счастіи или несчастіи. А сколько безпокойствъ, сколько тревогъ для родныхъ за весь промежутокъ времени!»