XX. Все впередъ, на саняхъ и въ каякахъ. Лѣто въ снѣгахъ

«Вотъ наступилъ и іюнь», пишетъ Нансенъ въ своемъ дневникѣ. «Что-то онъ готовитъ намъ? Не суждено ли намъ въ этотъ мѣсяцъ найти землю, къ которой мы такъ стремимся? Надо надѣяться и вѣрить, что это будетъ, хотя время ужъ очень затянулось».

Надежда вернуться въ этотъ годъ домой представлялась путникамъ съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе несбыточною. Какъ трудно было имъ разстаться съ этою надеждою! Хотя они и разсчитывали, что охота на медвѣдей и тюленей пополнитъ ихъ запасы и что имъ не придется умереть голодной смертью, но мысль провести еще годъ вдали отъ своихъ, зная, что дома будутъ безпокоиться объ ихъ судьбѣ, должна была возбуждать печаль въ ихъ сердцахъ. Но человѣкъ мирится съ неизбѣжностью, а такіе люди, какъ Нансенъ и его товарищъ, не знали, что значитъ «падать духомъ». Уныніе разбиваетъ силы, между тѣмъ какъ бодрость помогаетъ преодолѣвать препятствія.

2-го іюня они рѣшили остановиться, чтобы приняться за починку каяковъ, такъ какъ разсчитывали, что скоро доберутся до открытой воды; плыть было гораздо легче и удобнѣе, чѣмъ тащить сани и карабкаться черезъ льдины, тѣмъ болѣе, что собакъ у нихъ осталось только шесть, и тѣ почти не были годны для работы.

Наступилъ Троицынъ день; всякій праздникъ будилъ въ путникахъ болѣе сильную тоску по родинѣ. Нансенъ думалъ о своихъ, о своей маленькой дѣвочкѣ, которая въ этотъ день пойдетъ въ гости къ бабушкѣ. «Когда-то я пойду вмѣстѣ съ ней!» — восклицаетъ онъ, но тутъ же прибавляетъ: «надо приняться за работу надъ ремнями, и больше ничего!»

Починить каяки было нелегко; приходилось работать двадцать часовъ подъ-рядъ, чтобы скорѣе кончить и не терять напрасно времени. Погода значительно потеплѣла, и днемъ была оттепель; солнце ярко свѣтило, и работать подъ открытымъ небомъ было отлично. Цѣлую недѣлю потратили они на это занятіе, и только 9-го іюня прикрѣпили каяки къ санямъ и покинули свою стоянку. Хорошая погода смѣнилась вьюгой; пошелъ мягкій, липкій снѣгъ, и тащить сани было ужасно трудно. Приходилось долго блуждать, прежде чѣмъ удавалось двинуться впередъ. Нерѣдко, когда Нансенъ слишкомъ долго не возвращался, а Іогансенъ стоялъ около саней и дрогъ на вѣтру, ему вдругъ приходило на мысль, что его товарищъ провалился въ расщелину и погибъ. Не разъ взбирался онъ на ближайшія глыбы, чтобы безпокойнымъ взглядомъ окинуть ледъ, и успокаивался только тогда, когда замѣчалъ далеко — далеко на бѣлой ровной поверхности маленькое движущееся черное пятнышко.

Снѣгъ сдѣлался такимъ рыхлымъ, что ноги проваливались на каждомъ шагу, иногда выше колѣнъ. Путники завидовали чайкамъ, которыя проносились надъ ихъ головами, думая о томъ, какъ далеко можно бы улетѣть съ такими крыльями. Сильный снѣгъ, который падалъ, не переставая, сдѣлалъ дорогу совсѣмъ непроходимою. Сани невозможно было сдвинуть съ мѣста. Приходилось останавливаться и ждать, когда всѣми силами хотѣлось итти впередъ. Такъ продолжалось нѣсколько дней. Они съ трудомъ дѣлали одну милю въ день, расходуя свои силы до изнеможенія. Къ тому же запасы провизіи приходили къ концу; медвѣдей нигдѣ не было видно, и вотъ ко всѣмъ невзгодамъ присоединилось голоданіе. Нансенъ записываетъ въ своемъ дневникѣ: «Сегодня мы отказались отъ обѣда». Онъ ничего не прибавляетъ къ этимъ словамъ, но они и такъ достаточно краснорѣчивы. Черезъ нѣсколько дней онъ опять пишетъ: «Послѣдніе дни мы не обѣдали, чтобы сохранить пищу. Сегодня утромъ мы собрали кровь убитой собаки и приготовили изъ нея похлебку. Это было вкусно, хотя это была только собачья кровь!»

Необитаемая земля, гдѣ-нибудь на далекомъ сѣверѣ, лишенная растительности, рисовалась въ ихъ воображеніи земнымъ раемъ. «Я лежу и мечтаю», пишетъ Нансенъ, «какъ хорошо будетъ тамъ. Только бы выбраться изъ этого льда; я не хотѣлъ бы второй разъ пережить такое время. Но мы навѣрное выберемся. Мы должны утѣшаться поговоркой, что ночь бываетъ всего темнѣе передъ разсвѣтомъ».

Какъ нарочно, имъ не попадалась даже дичь, т. е. чайки или какія-нибудь другія птицы, которыхъ можно было бы убить и тѣмъ утолить голодъ. 22-го іюня имъ наконецъ улыбнулось счастье! Попался тюлень, котораго они убили, и досыта наѣлись тюленьяго мяса, печенки и ворвани. Настроеніе духа сразу измѣнилось; теперь у нихъ на мѣсяцъ и пищи, и топлива. Керосинъ у нихъ вышелъ, и, вмѣсто него, они топили сало и жгли его въ лампѣ. Хотя одна опасность была устранена, однако надо было подумать о томъ, какъ удобнѣе двигаться впередъ. У нихъ остались только двѣ собаки, а сани все еще были довольно тяжелы, благодаря различной поклажѣ. Рѣшено было выбросить все, безъ чего можно было обойтись: мѣшокъ съ лѣкарствами, запасныя лыжи, перекладины для саней, всякую запасную одежду, часть инструментовъ, словомъ — оставить только самое необходимое. Думали обойтись и безъ палатки, такъ какъ она намокла и стала очень тяжела, но потомъ рѣшено было ее сохранить: очень ужъ трудно было обойтись въ ненастье безъ защиты. Имѣя вдоволь пищи, путники не падали духомъ и даже отпраздновали знаменательный день 24 іюня. Въ этотъ день исполнилось два года, какъ они выѣхали изъ гавани Норвегіи, и сто дней, какъ они оставили «Фрамъ». Праздникъ они провели, мечтая о лучшихъ временахъ и размышляя о томъ, что они будутъ дѣлать, возвратясь на родину. Обѣдъ состоялъ изъ оладей, приготовленныхъ изъ тюленьей крови съ сахаромъ, и вареной брусники. «Отличная трапеза», — увѣряетъ Нансенъ.

Но время тянулось, а они почти не двигались впередъ, потому что снѣгъ все таялъ; со всѣхъ сторонъ были полыньи. Наступилъ конецъ іюня: почти мѣсяцъ потерянъ, благодаря непроходимой дорогѣ. Погода была прекрасная; въ палаткѣ было даже жарко; солнце сіяло, а на родинѣ, тамъ все было зелено, все цвѣло. Ихъ ждали домой, и близкіе люди, стоя на берегу фіорда, тревожась о судьбѣ корабля, всматривались въ даль.

«Когда-то я снова увижу родину?» — разсуждаетъ Нансенъ. — «Теперь мы на далекомъ сѣверѣ — двое угрюмыхъ, черныхъ, вымазанныхъ сажей варваровъ, размѣшивающихъ супъ въ котлѣ и со всѣхъ сторонъ окруженныхъ льдомъ, — льдомъ и ничѣмъ больше, сіяющимъ бѣлымъ льдомъ! Глаза ищутъ хоть чернаго пятнышка, но напрасно. Насъ мучитъ желаніе быть дома, вырваться изъ этого однообразія».

Наконецъ 6-го іюля пошелъ дождь! Настоящій крупный дождь! Онъ долженъ былъ уничтожить снѣгъ, который мѣшалъ двинуться съ мѣста. Какъ рады были этому дождю Нансенъ и его товарищъ! Они уже совсѣмъ приготовили каяки и смазали парусину сажей съ жиромъ, чтобы она не протекала. Опять въ нихъ воскресла надежда. Всюду кругомъ снѣгъ таялъ, и образовалась вода, которая протекала въ палатку; но это нисколько ихъ не огорчало: напротивъ, они этому были очень рады. Къ тому же случилось еще одно происшествіе. Нансенъ съ товарищемъ сидѣли и завтракали въ палаткѣ, когда услышали лай собаки. Нансенъ высунулъ голову и увидѣлъ медвѣдя, который бѣжалъ въ ихъ сторону, покачиваясь и пофыркивая на собакъ. Нансенъ схватилъ ружье и выстрѣлилъ. Звѣрь пошатнулся, но повернулся и побѣжалъ. Нансенъ съ товарищемъ погнались за нимъ и вскорѣ увидѣли еще двѣ медвѣжьи головы. Это были молодыя животныя; а подстрѣленный звѣрь оказался ихъ матерью. Трудно было бѣжать за ними, проваливаясь въ снѣгъ и въ трещины, но имъ все-таки удалось убить всѣхъ трехъ животныхъ; они содрали съ нихъ шкуры, разрѣзали мясо, и теперь надолго были обезпечены пищей.

Снѣгу убавилось, и можно было подумать о томъ, чтобы собираться домой. Оставалось еще два лѣтнихъ мѣсяца, и за это время они надѣялись проѣхать далеко на югъ. Главнымъ ихъ желаніемъ было добраться до открытой воды, чтобы сѣсть на каяки, а не таскать за собою сани. У нихъ оставалось только двѣ собаки, которыхъ они впрягли больше для вида, такъ какъ везти онѣ были совсѣмъ не въ состояніи и съ трудомъ передвигали ноги, несмотря на то, что въ послѣднее время имъ много давали пищи. Какъ пріятно было Нансену опять двинуться въ путь! Сани были теперь легкія, ледъ довольно ровный, запасъ сушенаго мяса достаточно великъ; оставалось одно желаніе: скорѣе добраться до земли.