К новой унии

Семнадцатого мая (эта дата и поныне отмечается в Норвегии как великий праздник: День конституции) делегаты Государственного собрания подписали полный текст Эйдсволлской конституции, включающей 110 статей, а затем подняли знамя открытого восстания против европейского порядка, избрав Кристиана Фредерика королем Норвегии. События этого дня можно рассматривать как смелый вызов установленному в Европе порядку. На деле же они стали началом заключительного, долгого и трудного этапа норвежской революции — ее отступления. Карл Юхан, возвратившийся в Швецию со своей армией, потребовал, чтобы Кристиан Фредерик немедленно покинул Норвегию. К середине июня только что избранный король уже утратил веру в дело суверенной независимости, а наиболее трезвомыслящие из лидеров страны размышляли, что нужно сделать, чтобы в максимально возможной степени сохранить новую конституцию. В этом отношении их весьма приободрило прибытие в Кристианию официальных посланников великих держав. Хотя и по разным причинам, но ни одна из них не желала способствовать созданию сильного норвежско-шведского государства. А значит, можно было ожидать, что идея не слишком тесной унии, в рамках которой Норвегия могла бы сохранить большинство предусмотренных новой конституцией ограничений личной власти короля, получит их поддержку. Король, однако, должен был уйти, и к середине июля Кристиан Фредерик был готов смириться с неизбежностью своего отречения от престола. Но теперь это означало, что носителями суверенитета становились бы снова народные представители — члены Государственного собрания. Но чтобы вновь созвать этот орган, требовалось признание его власти, а значит, и основных положений конституции, служившей ее источником, со стороны шведской короны. Путем косвенных переговоров стороны приблизились к компромиссному решению. Но его последний пункт — требование Швеции, чтобы в качестве гарантии согласия Норвегии на вступление в унию шведские войска оккупировали бы два главных города-крепости близ границы, — был неприемлем для Норвегии. После всего, что говорилось и делалось, начиная с января, народ счел бы предательством, если бы страна сама открыла двери иностранным оккупантам. А это означало войну.

«Отцы-основатели» современной Норвегии

Десятого апреля 1814 г. в Эйдсволле — поместье Карстена Анкера — собрались 112 избранных делегатов Государственного собрания — зачастую их почтительно называют «людьми из Эйдсволла». По своему составу они во многом отличались от аналогичных конституционных учредительных собраний периода революций и наполеоновских войн. Их избрали на прямых или косвенных выборах, на собраниях прихожан городских и сельских церквей всей страны, и треть делегатов были крестьянами-землевладельцами. Большинство, однако, составляли высокопоставленные служащие — государственные чиновники, пасторы, офицеры армии и флота. За пять недель они разработали конституцию, основанную на двух главных принципах — суверенитете народа и разделении властей. Моделями, которые оказали определенное влияние на окончательный текст конституции, послужили самые различные предшественники — конституция США 1787 г., французская монархическая конституция 1791 г., недолго просуществовавшие конституции Батавской Республики (1798 г.) и Испании (1812 г.). Либеральный, если не радикальный, тон норвежской конституции от 17 мая 1814 г. проявился, например, в статьях, определяющих пределы электората, наделенного избирательным правом, или создание однопалатного законодательного органа — стортинга, введение всеобщей воинской повинности и запрет на присуждение новых дворянских титулов в дополнение к уже существующим немногочисленным дворянским семьям.

Уже с середины июня армия была полностью отмобилизована, боевой дух войск был очень высок, а их боеготовность в плане вооружения и снабжения, настолько хороша, насколько это было возможно, если учесть общее обнищание страны. Народ с энтузиазмом откликнулся на призывы вносить пожертвования на военные нужды в виде золота, серебра, продовольствия и предметов одежды. У короля война вызывала отвращение, и он был уверен, что ни к чему хорошему она не приведет. И все же другого выхода, судя по всему, не было. Только война могла убедить народ, мало что знавший о сложных дипломатических ходах, превративших независимость и суверенитет в иллюзорную мечту, — война, выиграть которую Норвегия была не в состоянии. Государственный совет это хорошо понимал, а потому в итоге он не позволил Кристиану Фредерику сделать новые компромиссные предложения в вопросе о пограничных крепостях. Но когда 26 июля война все же разразилась, министры не могли помешать верховному главнокомандующему вести ее таким образом, чтобы свести разрушения и людские потери к минимуму.

Шестого августа, существенно продвинувшись в направлении норвежской столицы на плечах отступающей норвежской армии, шведский кронпринц через своего эмиссара предложил заключить соглашение о прекращении огня, на что Кристиан Фредерик готов был немедленно согласиться. Его министры возражали, но, когда начальник штаба предупредил их, что шведская армия может в самое ближайшее время подойти к столице, они также решили, что единственный выход — это начать переговоры. В ходе последовавших драматических переговоров Государственный совет настаивал, чтобы до заключения окончательного перемирия армия дала хотя бы одно крупное сражение «ради чести страны и армии и в духе настроений, преобладающих в народе». Король колебался — он отдал приказ об атаке, но через полчаса отменил его. Короткая военная кампания велась «вполсилы», и это привело к тому, что народ так и не смог полностью осознать, что поражение было «настоящим». Неизбежно возникли подозрения в измене, и двум генералам пришлось скрываться, спасаясь от гнева солдат и народа. Тем не менее 14 августа в маленьком городке Мосс на восточном берегу Осло-фьорда состоялось подписание трех документов. Первый из них представлял собой соглашение о перемирии, второй — письмо Кристиана Фредерика королю Швеции, где он заявлял о предстоящем отречении. Но главным документом был официальный договор, в дальнейшем получивший название Мосской конвенции.

Согласно Мосской конвенции от 14 августа 1814 г. Кристиан Фредерик передавал свои полномочия главы исполнительной власти Государственному совету и обещал покинуть страну, как только будет созвано новое Государственное собрание. Этим актом фактически гарантировалось восшествие шведского короля на норвежский престол — требовалась лишь его официальная ратификация стортингом — новым Национальным собранием. Однако этот документ означал также, что Карл Юхан официально признавал то, с чем он фактически уже согласился на практике, вступив в переговоры с норвежским королем и Государственным советом, а именно: общую законную силу норвежской конституции 17 мая 1814 г., воплощавшей идею народного суверенитета, лишь с некоторыми поправками, которые сами по себе должны были стать предметом переговоров между шведским кронпринцем и норвежским стортингом. До этого момента официальная позиция Швеции заключалась в том — и, логически рассуждая, такой она и должна была быть, — что существует договор, который необходимо соблюдать, договор, не признающий никакой другой власти, кроме королей и их божественного права. Среди множества причин, обусловивших согласие Карла Юхана с тем, что он до этого лета предавал анафеме, главными являются две. Во-первых, речь идет о его стремлении выставить себя в качестве либеральной альтернативы реставрации Бурбонов во Франции. Еще 12 июля мадам де Сталь, рупор французской либеральной оппозиции, написала Карлу Юхану письмо, советуя признать конституцию, которую норвежцы только что подарили сами себе. Она заявила, что их общие интересы во Франции теперь зависят от его поведения в норвежском вопросе. Во-вторых, затягивание борьбы в Скандинавии могло еще больше охладить и без того весьма умеренный энтузиазм великих держав в поддержке Карла Юхана, особенно накануне начала работы Венского конгресса.

Тем временем в некоторых регионах страны сохранялось ощущение того, что война ведется «странно», и поэтому часть депутатов внеочередного стортинга по-прежнему отказывалась принять унию с Швецией — именно такой мандат они получили от своих избирателей. Но число таких делегатов постоянно сокращалось, они были в меньшинстве, и 20 октября — вдень окончания перемирия — всего лишь пять депутатов проголосовали против предложения об объединении Норвегии с Швецией на условиях, которые еще предстояло согласовать. Затем, выработав условия вхождения в унию и внеся соответствующие изменения в конституцию, стортинг 4 ноября избрал короля Швеции Карла XIII королем самоуправляющегося Королевства Норвегии. Так завершился «удивительный год» (annus mirabilis) Норвегии. Брошенная в водоворот европейской политики, оказываясь то перед перспективой нового иностранного угнетения, то перед пьянящим призрачным видением обретения суверенитета и независимости, страна пришла в итоге к унии с Швецией на условиях автономии, с собственной либеральной конституцией, что в ретроспективе представляется наилучшим исходом из всех возможных.