Ностальгия по нейтрализму?

Как уже отмечалось в данной главе, стремление правительства увеличить вклад Норвегии в укрепление своей обороны в период ускоренного перевооружения НАТО с 1951 по 1954 г. встретило немалое сопротивление со стороны некоторых членов кабинета, влиятельных кругов в НРП и уже упоминавшихся «национал-консерваторов». Во многом это сопротивление можно объяснить инстинктивным нежеланием тратить деньги на военных и ощущением, что вооруженные силы Норвегии переходят под контроль иностранцев. Но следует задать и другой вопрос: может быть, после того, как угроза войны, царившая в мире в 1948—51 гг., несколько ослабла, нейтралистские и даже изоляционистские настроения снова взяли верх? Многие норвежцы не верили, что у Советского Союза существуют экспансионистские планы в Европе за пределами «барьера» из стран-сателлитов, а у самой Норвегии серьезных конфликтов с русскими не было — она с незапамятных времен жила в мире со своим восточным соседом. Сдерживающее воздействие оказывал и сам Атлантический пакт, ведь западные великие державы взяли на себя торжественное обязательство прийти на помощь Норвегии. Кроме того, если норвежская территория в условиях «холодной войны» приобрела столь важное значение, то разве западные державы, исходя хотя бы исключительно из собственных интересов, не позаботятся, чтобы она не попала под советский контроль? Другой стороной медали было чувство неловкости, испытываемое многими норвежцами из-за того, что членство в Союзе каким-то образом превращало их в своего рода соучастников колониальной политики Франции и Португалии, которую они осуждали.

Эйнар Герхардсен, вновь занявший пост премьер-министра в 1955 г., всегда держал руку на пульсе настроений в своей партии. Возможно, он к тому же попал под влияние левых взглядов своей политически активной жены Верны Герхардсен. Как бы то ни было, он казался более восприимчивым к подобным настроениям, чем его министр иностранных дел Хальвард Ланге. Впервые признаки легких расхождений между ними проявились, когда Герхардсен стал первым главой правительства страны НАТО, получившим приглашение посетить Советский Союз. Поскольку сам Герхардсен, несомненно, поощрял эту инициативу Москвы, правительство сочло, что отказ от визита будет воспринят как провокация. Однако члены кабинета твердо решили, что, вопреки пожеланиям советской стороны, тематика его бесед должна ограничиваться вопросами двусторонних экономических и культурных отношений. Поэтому Ланге остался дома, и единственным членом правительства, сопровождавшим Герхардсена, был министр торговли. Визит состоялся в ноябре 1955 г.; сам премьер-министр и принимающая сторона, судя по всему, оценили его результаты как успешные. Однако в самой Норвегии он вызвал явно противоречивую реакцию. Многие представители правительственных кругов и руководства НРП были просто ошеломлены, когда премьер-министр изложил сделанные ему в Москве предложения об установлении широких двусторонних контактов и сотрудничества на партийном и профсоюзном уровнях. А министр иностранных дел Ланге был ошеломлен тем, что Герхардсен согласился включить декларацию о норвежской «базовой политике» в заключительное коммюнике по итогам визита^*, тем самым придав ей вид двустороннего обязательства, а не одностороннего заявления.

Разногласия между Герхардсеном и Ланге не следует преувеличивать. Ланге не был противником контактов, способных вывести Советский Союз из международной изоляции по отношению к западным державам. Но он явно хотел ограничить эти контакты чисто практическими делами — торговлей и другими вопросами экономического сотрудничества, культурными и спортивными обменами, — избегая всего, что могло поставить под сомнение твердую приверженность Норвегии союзу с Западом. Премьер-министр, напротив, несомненно считал, что и в политической сфере советско-норвежский диалог может и в политической сфере способствовать общему снижению напряженности между Востоком и Западом. Венгерские события осенью 1956 г. привели к временной приостановке дальнейших усилий в этом направлении. Но неожиданное предложение Герхардсена на натовской встрече на высшем уровне в Париже в декабре 1957 г. отложить размещение ядерного оружия в Европе, чтобы изучить возможность переговоров с СССР о сокращении вооружений, показало, что его надежды на продолжение диалога не уменьшились. Сам Ланге какое-то время обдумывал различные подходы к проблеме контроля над вооружениями, в том числе запрет на ядерные испытания и меры по нераспространению ядерного оружия. Разница была в том, что Ланге стремился заручиться поддержкой этих предложений со стороны Союза и был против «сольных выступлений» Норвегии как занятия не только бесполезного, но и способного повредить и самой задаче, и позиции страны в НАТО. Именно взгляды Герхардсена точнее всего отражали преобладающее настроение в норвежском обществе того времени. Кроме того, его позиция, по крайней мере на тот момент, предотвратила выход из НРП ее левого крыла, все резче выступавшего против НАТО и ядерного оружия.

Министр иностранных дел Ланге был твердым сторонником «тихой» дипломатии и постепенно пришел к выводу, что контакты с восточноевропейскими странами более плодотворны с точки зрения изучения возможностей для снижения напряженности между Востоком и Западом. Лучшим кандидатом для подобных контактов была Польша — взгляды польского министра иностранных дел Адама Рапацкого на проблему ядерного оружия совпадали с позицией самого Ланге — и с 1957 г. Ланге вел с ним активный диалог, составив даже переработанный вариант «плана Рапацкого», направленного на постепенное сокращение ядерных и обычных вооружений в Центральной Европе. Однако и этот план, и его более поздние модификации были отвергнуты союзниками Норвегии по НАТО. Кроме того, содержащиеся в нем идеи вызвали резкую критику более консервативно настроенных членов комитета стортинга по международным делам. Отстаивая свои предложения, Ланге поделился с ними своей философией, заметив, что призванием малых государств является:

«...испробовать все возможности для поиска, так сказать, нового способа наступления на проблемы политики и безопасности в Европе, чтобы выбраться из траншей, куда мы зарывались последние десять лет, и оказаться в новой ситуации, при которой мы обладаем определенной свободой маневра и определенными возможностями, чтобы изучить и нащупать путь навстречу другой стороне, посмотреть, могут ли у нас быть точки соприкосновения, и тем самым приступить наконец к распутыванию самого тугого узла политических проблем в Европе»¹.

Публично Ланге, не желавший раскрывать наличие разногласий в Союзе, естественно, вынужден был представлять натовские возражения как собственные выводы, к которым он пришел по зрелом размышлении, тем самым способствуя ложному впечатлению о себе как некоем покорном слуге альянса.

Впечатление о Ланге как чересчур преданном защитнике политики НАТО только усилилось благодаря большей готовности и способности его преемника представить себя в качестве независимо мыслящего человека. Йон Линг, лидер Консервативной партии, занявший пост министра иностранных дел в 1965 г., когда тридцатилетнее правление НРП было прервано созданием коалиционного несоциалистического правительства, стремился развеять опасения левых, что партийная принадлежность превратила его в адепта «холодной войны», незаслуженно критикуя и даже высмеивая сторонников жесткой линии среди правых. По сравнению с временами Ланге при нем изменился скорее фасад, чем содержание внешней политики. Но Лингу повезло в том, что срок его пребывания в правительстве совпал с приходом Вилли Брандта на должность министра иностранных дел, а позднее канцлера Федеративной Республики Германии: новаторская «восточная политика» последнего придала респектабельность политическим контактам с Восточной Европой. В Норвегии фигура Брандта вызывала немалое восхищение, связанное помимо прочего и с тем, что именно в этой стране он нашел убежище, бежав из нацистской Германии в 1930-х гг., а с 1941 г. вплоть до возвращения в германскую политику после окончания войны имел норвежское гражданство. В конце 1960-х — начале 1970-х гг. Норвегия стала горячим сторонником разрядки, и ведущая роль Германии в этом процессе, несомненно, смягчала скептицизм в отношении НАТО, порожденный войной США во Вьетнаме.

НРП лишилась власти отчасти и из-за того, что в 1961 г. от нее откололось левое крыло, образовавшее Социалистическую народную партию. Центральным пунктом политической платформы левых был выход Норвегии из НАТО, и, хотя новая партия пользовалась довольно скромной поддержкой среди избирателей, ее шумные кампании в пользу «самоопределения» Норвегии в отношении как НАТО, так и Европейского экономического сообщества находили более широкий отклик в общественных кругах, отвечая их нейтралистским настроениям. Судя по опросам общественного мнения, поддержка норвежцами членства страны в НАТО по-прежнему сохранялась на высоком уровне. Но неприятие ядерного оружия было широко распространено и в рядах НРП, и в центристских партиях. Поэтому в 1975 г. представителям Социалистической народной партии удалось убедить правительство официально ввести еще одно «добровольное ограничение» в виде полного запрета иностранным военным кораблям с ядерным оружием на борту заходить в норвежские порты. Запрет был чисто формальным — контроль за его соблюдением был невозможен, ведь эти корабли пользовались иммунитетом от досмотра, а ядерные державы-союзницы неизменно отказывались подтвердить или опровергнуть наличие ядерного оружия на их борту. Но он ставил в потенциально неловкое положение страну, добивавшуюся более заметного присутствия военно-морских сил союзников в Северном и Норвежском морях.

Вопрос о ядерном оружии вновь оказался в центре внимания в конце 1970-х гг. После того как в 1961 г. правительство подтвердило свой запрет на размещение ядерного оружия на норвежской территории, норвежцы в общем молчаливо соглашались с тем, что союзные подкрепления, перебрасываемые на помощь Норвегии в кризисной ситуации, возможно, будут иметь такое оружие в своем арсенале. Втайне проводились и некоторые подготовительные меры, позволяющие норвежским войскам использовать это оружие. Но когда в 1970-е гг. контроль над вооружениями стал главным вопросом на повестке дня в области международной безопасности из-за резкого увеличения ядерных арсеналов обеих сверхдержав, по всему Западу прокатилась волна антиядерных демонстраций. Тогда левые элементы в рядах НРП решили возобновить дискуссию о ядерной стратегии НАТО. Проводились кампании против предлагаемых новых видов вооружения вроде нейтронной бомбы, убивающей людей, но не причиняющей материального ущерба, или размещения в Европе большого количества ракет средней дальности в качестве противовеса аналогичным советским ракетам, а также за создание в Северной Европе безъядерной зоны. На этот раз к движению присоединились женские организации и религиозные группы, и оно получило большую поддержку центристски настроенных избирателей. В 1979 г. была начата хорошо организованная кампания под лозунгом «Нет ядерному оружию!» — вскоре число ее участников достигло 100 тысяч человек. Под петицией в поддержку безъядерной зоны на Севере Европы и против размещения ядерного оружия на норвежской земле даже во время войны поставили свои подписи полмиллиона человек — восьмая часть всего населения.

Находившееся в тот момент у власти правительство НРП оказалось в затруднительном положении, особенно в связи с предложением об оснащении натовских сил в Европе крылатыми ракетами и баллистическими ракетами средней дальности. Этот шаг планировался в качестве контрмеры против наращивания количества ракет средней дальности СС-20 на территории стран Варшавского договора, а положительное решение НАТО по ракетам сопровождалось предложением в адрес СССР начать переговоры, имея в виду добиться одновременного и параллельного сокращения числа таких ракет. Поскольку размещение ракет в Норвегии не предусматривалось, правительство склонялось в пользу такого комбинированного решения, делая упор на той его части, которая касалась переговоров. Но на этот раз взбунтовались рядовые члены НРП, а их протест поддержали несколько ее парламентских представителей и членов кабинета. Было срочно выработано компромиссное предложение, и премьер-министру даже удалось убедить американцев, а затем и Совет НАТО одобрить часть его пунктов. За счет этого правительство смогло выдержать бурю, но политические последствия так называемого «двойного решения» и проходившей параллельно дискуссии о безъядерной зоне в Северной Европе способствовали поражению НРП на выборах осенью 1981 г. Пришедшее к власти правительство Консервативной партии положило вопрос о безъядерной зоне под сукно. НРП, оказавшаяся теперь в оппозиции, сбавила тон своих требований в поддержку этой идеи — отчасти потому, что американцы выступили с едва прикрытыми угрозами в случае создания такой зоны приостановить действие планов переброски подкреплений в Норвегию.

Правительству консерваторов во главе с Коре Уиллоком вскоре удалось восстановить репутацию Норвегии в качестве надежного союзника. Стратегическая оборонная инициатива президента Рональда Рейгана, или план «звездных войн», занявшая в середине 1980-х гг. основное место на повестке дня, вызвала сильное неодобрение большинства европейских стран — членов НАТО. Но Норвегия воздержалась от публичной критики программы, чтобы не испортить норвежско-американские отношения в области безопасности. Ситуация изменилась после падения кабинета Уиллока в мае 1986 г. и возвращения НРП к власти. Вскоре после этого на встрече министров обороны стран НАТО представитель Норвегии Юхан Ёрген Хольст отказался поставить свою подпись под коммюнике, где выражалась общая поддержка позиции США по вопросам обороны и космического оружия. Таким образом, Норвегия впервые присоединилась к Дании и Греции в списке так называемых «стран с поправками» — стран, которые время от времени сопровождали собственными оговорками согласованные заявления и коммюнике НАТО. Реакция американцев была резкой. Работа совместной американо-норвежской аналитической группы по вопросам обороны и безопасности, которая уже десять лет служила неофициальным каналом для привлечения внимания США к проблемам северного фланга, была временно приостановлена. Кроме того, Соединенные Штаты отозвали свое предложение о финансировании модернизации норвежской ПВО. Кризис постепенно сошел на нет, но отношения между двумя странами оставались прохладными, поскольку правительство НРП решило еще и ужесточить запрет на визиты союзных кораблей с ядерным оружием. Незадолго перед этим аналогичный указ был принят и в Новой Зеландии, и Соединенные Штаты явно стремились предотвратить распространение этой заразы. Норвегии вновь пришлось уступить.

На этом наброске, сделанном Верховным командованием оборонительных сил Норвегии, обрисована ситуация, сложившаяся в ходе самых масштабных маневров советского ВМФ, состоявшихся в 1985 г. под названием «Лето». Прямоугольниками обозначены «завесы», образованные советскими подводными лодками на пути союзных подкреплений для Норвегии (их маршруты обозначены пунктирными линиями). Изогнутая линия, идущая от побережья в районе Мурманска, показывает маршрут советского военно-морского оперативного соединения во главе с авианесущим крейсером «Киев».

Самый шумный спор, однако, разразился по вопросу об экспортных поставках для советской судостроительной промышленности, осуществляемых норвежской фирмой «Конгсберг Вопенфабрикк» и японской корпорацией «Тошиба». Речь шла об оборудовании, позволявшем добиться снижения шума винтов подводных лодок. С самого начала «холодной войны» американцы настаивали на введении строгого контроля над экспортом стратегических материалов. Норвегия и другие европейские страны в целом следовали в этом вопросе за американцами, хотя зачастую не очень охотно. Администрация Рейгана, подстегиваемая консерваторами в Сенате, была преисполнена решимости проводить жесткую линию в этом и других вопросах. Скандал вокруг «дела КВ/Тошиба» в 1987 г. затронул особенно болезненную струну: растущий подводный флот был главной компонентой советской угрозы. Американцы «требовали сатисфакции» в разных формах, и норвежскому правительству пришлось задействовать весь арсенал уступок и дипломатических обращений, чтобы предотвратить перерастание спора в долговременный разлад. Особого интереса заслуживает предостережение Норвегии о том, что у общественности может возникнуть впечатление, будто сверхдержава использует тактику запугивания в отношении малой страны-союзницы вместо того, чтобы искать соглашения, основанного на общих интересах.

В конце 1970-х гг. волна маршей протеста против ядерного оружия поднялась на новую высоту. Изображенный на снимке митинг, состоявшийся в 1982 г., проходил под лозунгом «Превратим Северную Европу в безъядерную зону». С аналогичным требованием выступал и Советский Союз; кроме того, оно пользовалось поддержкой правительства Финляндии.

Расхождения, разногласия, а иногда и споры, периодически возникавшие между Норвегией и НАТО или между Норвегией и Соединенными Штатами, как мы видели, различались по своему характеру и интенсивности. За исключением последнего десятилетия «холодной войны», они были не настолько серьезны, чтобы повредить образу Норвегии как готового к сотрудничеству и лояльного союзника, делающего все возможное, чтобы внести свой вклад в обеспечение безопасности Запада теми способами и средствами, которыми располагала малая страна, находящаяся на северном рубеже НАТО. В период «холодной войны» правительства Норвегии в вопросах политики безопасности в целом старались придерживаться курса, выработанного еще в годы Второй мировой войны Лондонским правительством в изгнании: сначала сотрудничество, а потом уже его ограничения. На общем фоне политики НАТО позиция Норвегии выделялась в основном по двум причинам: из-за ее добровольных ограничений военного присутствия союзников и их деятельности на территории страны и антиядерного курса Норвегии во всех его разнообразных проявлениях. Обе эти политические линии могли быть истолкованы и истолковывались как целесообразные и разумные меры, призванные не допустить возникновения у СССР ощущения уязвимости в отношении ключевого пограничного региона. Кроме того, они были важными элементами так называемого «северного баланса»: этот термин предполагал наличие связи между добровольными ограничениями Норвегии и сдержанностью советской политики в отношении Финляндии. И все же по сути они были, по крайней мере отчасти, вызваны явлением, которое я назвал «изоляционистским импульсом»: стремлением укрыться от угрожающих реалий силовой политики желанием не принимать на себя обязательств и ответственности, неотделимых от членства в Союзе, построенном по принципу «один за всех и все за одного». С этим сочеталась и старая убежденность в «автоматической защите»: например, в 1983 г. один из лидеров движения «Нет ядерному оружию!» писал, что НАТО «в собственных интересах предпримет все усилия для удержания норвежской территории»². Именно эта раздвоенность поведения — нечто среднее между лояльностью и «особой позицией» — лежит в основе двух противоречащих друг другу определений Норвегии, часто встречающихся входе публичных дебатов. Согласно одной из них Норвегию — с некоторым презрением — называют «самым прилежным учеником в натовской школе». Сторонники другой характеристики — опять же с некоторым презрением — называют позицию Норвегии в альянсе «полуприсоединением». Оба аргумента явно далеки от истины. И все же методом «от противного» они являются свидетельством успешного сочетания в политике Норвегии готовности к сотрудничеству с жесткой защитой своих особых интересов, умелого прикрытия ностальгии по нейтрализму набором абсолютно рациональных аргументов.

Примечания

*. Включенная в коммюнике формулировка: «В связи с вопросом с советской стороны Премьер-министр Э. Герхардсен дал заверение, что норвежское правительство не будет содействовать политике, имеющей агрессивные цели, и не предоставит баз на норвежской территории иностранным вооруженным силам, пока Норвегия не подвергнется нападению или угрозе нападения» соответствовала первой норвежской декларации об этом, сделанной 1 февраля 1949 г. (См.: «Советско-норвежские отношения...» Док. 324, 327, 382).

1. Цит. по: Eriksen and Pharo, Kald Krig og Internasjonalisering. P. 248.

2. Речь идет о статье Туве Пиль: Tove Pihl, «Sikkerhet og nedrustning», Aftenposten, 18 January 1983.