Введение

Первый министр иностранных дел Норвегии в 1905 г. назвал «наши международные материальные связи» и нейтралитет главными направлениями внешней политики страны¹. Опыт Второй мировой войны потребовал перехода от нейтралитета к участию в международном сотрудничестве в области безопасности. Но «новый интернационализм», получивший известность под названием «атлантической политики» Норвегии, заключался не только в этом. Новый подход Норвегии к отношениям с внешним миром, заявленный правительством в изгнании, не ограничивался вопросами безопасности и оборонной политики. В своем выступлении по радио 15 декабря 1940 г. министр иностранных дел Трюгве Ли упомянул и об «экономическом сотрудничестве, обеспечивающем социальную стабильность и предотвращающем кризисы, способные разрушить экономическую жизнь и остановить социальный прогресс». Рамки предполагаемого сотрудничества охватывали прежде всего западные страны, Британское Содружество Наций и Соединенные Штаты — естественных экономических партнеров Норвегии, к тому же объединенных с ней общими идеалами и традициями свободы. В статье, опубликованной в «Таймс» 14 ноября 1941 г., Ли выразился более конкретно, отметив «некоторые основные факты, касающиеся экономического сотрудничества»:

«Один из них состоит в невозможности добиться политической стабильности без международного экономического сотрудничества, а другой — в том, что совершенно очевидно, что к прежней либеральной экономической системе возврата не будет. Война привела все страны к необходимости создавать национальную плановую экономику под управлением государства. В первые послевоенные годы перед нами встанут гигантские задачи восстановления экономики, и очевидно, что справиться с ними можно будет только с помощью единого плана. [...] Тем самым будет сделан первый шаг к плановой экономике в международном масштабе. Следующим шагом станет регулирование рынков и согласованные действия по открытию новых рынков. Это, несомненно, важнее, чем столь активно обсуждаемый вопрос о свободном доступе к сырьевым ресурсам».

Вряд ли можно было ожидать, что подобный план создания безопасного мира на началах социальной демократии переживет столкновение с американским рыночным либерализмом, пусть и в упаковке рузвельтовского «Нового курса». Но создание в 1944 г. Всемирного банка и Международного валютного фонда означало, что в области экономического сотрудничества действительно предпринимаются некоторые шаги по упорядочению ситуации в мире. Можно сказать, что началось воплощение в жизнь основных принципов программы Трюгве Ли. Но окажется ли американский вариант мирового экономического порядка приемлемым для Норвегии? Оговорки, высказанные Норвегией в связи с требованиями ускоренной либерализации торговли — о них мы уже упоминали, говоря о «плане Маршалла», — а также в связи с идеей экономической и политической интеграции Западной Европы, позволяли предположить, что лежащий впереди путь будет тернистым.

Для Норвегии первостепенную важность представлял тот факт, что экономическое развитие страны должно строиться на принципах государства всеобщего благосостояния, сопровождаясь полной занятостью и равным доступом к социальным услугам. Таким образом, речь шла о плановой экономике на социал-демократических началах. Более того, хотя Норвегия относительно мало пострадала от войны и оккупации, одним из первостепенных приоритетов правительственной политики послевоенного восстановления стало создание основы для долгосрочного экономического развития. Это требовало особого упора на инвестиции в производственное оборудование и иные средства производства в ущерб быстрому удовлетворению отложенного спроса на потребительские товары. Кроме того, существовала проблема защиты норвежского сельского хозяйства и рыболовства от конкуренции стран, чьи производственные методы основывались на преимуществах более высокого уровня индустриализации и — в сельском хозяйстве — на более благоприятном климате. Многие норвежцы, жившие на побережье и в северных районах страны, по-прежнему зарабатывали на жизнь, совмещая работу в мелких фермерских хозяйствах с прибрежным рыболовством².

С другой стороны, реальной была и чрезвычайно сильная зависимость Норвегии от внешней торговли, составлявшей около 40% валового национального продукта. Свобода торговли в мировом масштабе способствовала бы и интересам ее торгового флота, зарабатывавшего иностранную валюту, необходимую для финансирования потребностей страны в импорте. Проблема состояла в том, как совместить эти интересы с жестким регулированием внутри страны. Как отреагирует Норвегия на неизбежный процесс создания интеграционных структур в мировой экономике? Не превратится ли изоляционистский импульс, отступивший перед лицом императива в области национальной безопасности, в барьер на пути интеграции Норвегии в транснациональные экономические структуры? Новый министр иностранных дел Хальвард Ланге, придя на этот пост в феврале 1946 г., судя по всему, был настроен в пользу интернационалистского подхода: Норвегии придется приспосабливать свои экономические планы к «требованиям организованного международного сотрудничества в экономических вопросах. Нам не следует цепляться за старые концепции абсолютного национального суверенитета». Но немалый процент избирателей, поддерживавших НРП, составляли мелкие фермеры и рыбаки, и ей приходилось бороться за них с центристскими партиями, чьи изоляционистские традиции по-прежнему пользовались немалой популярностью.

Примечания

1. См. гл. 4. С. 95.

2. Данная глава, как и все остальные, относящиеся к послевоенному периоду, во многом также основывается на пятом (К.Е. Eriksen, Н.Ø. Pharo, Kaldkrig og internasjonalisering 1949—1965) и шестом (R. Tamnes, Oljealder 1965—1995) томах серии Norsk utenrikspolitikks historie. Кроме того, большую ценность для меня представляла великолепная обзорная статья Хельге Фаро: Н.Ø. Pharo, «Ingen vei utenom? Norge i integrasjonsprosessene i Europa 1946—1994» in D.H. Claes, B.S. Tranøy (eds.), Utenfor, annerledes, og suveren? (Oslo, 1999).