XVI. Прощай, солнце! Вторая осень и зима среди льдовъ. На краю гибели

Однажды вечеромъ къ Нансену пришелъ Петерсенъ, исполнявшій временно обязанности повара, вмѣсто Юэля. Поговоривъ о завтрашнемъ обѣдѣ, Петерсенъ разсказалъ сонъ, видѣнный имъ прошлою ночью. Ему приснилось, будто Нансенъ собрался уйти съ корабля и отправиться по льду къ полюсу; Петерсенъ сталъ просить, чтобы его взяли съ собой. «Вѣдь придется же вамъ и у полюса обѣдать», — говорилъ Петерсенъ; но его просьбу не исполнили. «Удивительно, чего только не увидишь во снѣ», закончилъ свой разсказъ Петерсенъ.

— Можетъ быть, вашъ сонъ вовсе не такая безсмыслица, — отвѣтилъ ему Нансенъ: — очень возможно, что я уйду на сѣверъ и больше не вернусь на корабль.

— Если это случится, возьмите меня съ собой, — просилъ Петерсенъ, уже на этотъ разъ на-яву.

— Такая прогулка къ полюсу будетъ очень утомительна, и удовольствія вы не получите.

— Я это знаю; усталости я не боюсь, — возьмите меня съ собою.

— Тутъ будетъ не одна усталость, а, пожалуй, не долго и проститься съ жизнью.

— Что-жъ тутъ особеннаго? Вѣдь одинъ разъ умирать.

— Но зачѣмъ же сокращать жизнь? Вы навѣрное не желаете такъ скоро съ ней разстаться.

— Ну, съ этимъ я примирюсь. Если человѣкъ постоянно будетъ бояться смерти, то ничего не сдѣлаетъ.

— Вѣрно. Однако ему нѣтъ надобности участвовать въ такомъ опасномъ походѣ.

— Это я хорошо знаю... Но съ вами я ничего не боюсь. Если бы мы пошли безъ васъ, все пошло бы навыворотъ. Но если есть предводитель, который немало путешествовалъ, и въ котораго вѣришь, то не можетъ быть неудачи.

Да, спутники Нансена вѣрили въ своего предводителя, и эта вѣра давала имъ силы. Но плохо бы жилось имъ, если бы эта вѣра утратилась. Кто беретъ на себя смѣлость вліять на людей, служить имъ путеводной звѣздой, тотъ долженъ ежечасно помнить, какую онъ взялъ на себя отвѣтственность. Жизнь его не принадлежитъ болѣе ему самому: онъ отдалъ ее ближнимъ. Героямъ ставятъ памятники, и они заслужили ихъ, если остались вѣрны себѣ и не измѣнили своему пути.

13-го сентября исполнился годъ, какъ корабль былъ затертъ льдами. Произведенъ былъ расчетъ, насколько отнесло его льдомъ на сѣверъ: оказалось, что онъ подвинулся на 4°, отъ 77°43′ до 81°53′. До сихъ поръ все шло правильно, хотя движеніе не было такъ быстро, какъ расчитывалъ Нансенъ. Къ веснѣ они должны были дойти до 84 или 85 градуса, и тогда Нансенъ рѣшилъ покинуть корабль и итти на лыжахъ или ѣхать на саняхъ дальше къ сѣверу.

Пока еще не наступила зимняя ночь, всѣ члены экспедиціи должны были пріучить себя ходить на лыжахъ. Нѣкоторые приспособились къ лыжамъ уже давно, но были и такіе, которые не постигли еще этого искусства. А между тѣмъ, по мнѣнію Нансена, ходить на лыжахъ было необходимо: въ случаѣ бѣды, надо было бы оставить корабль, и тогда пришлось бы плохо.

Нансенъ точно предчувствовалъ, что въ эту зиму не все обойдется благополучно. Такъ оно на самомъ дѣлѣ и случилось.

Наступило второе Рождество, среди мрака и владѣній смерти, сѣвернѣе и дальше, чѣмъ проводилъ его кто-либо изъ прежнихъ путешественниковъ. Они находились уже на 83° сѣверной широты. Было приготовлено вино изъ морошки; празднества шли своимъ чередомъ. Они даже устроили балъ и плясали до того, что потъ лилъ съ нихъ градомъ. На второй день Рождества праздновался день рожденія Юэля, и былъ испеченъ пирогъ съ надписью: «Счастливое Рождество».

Въ 4½ часа ночи судно получило первое предостереженіе отъ льдовъ. Послышался трескъ, громыханіе льда, и корабль закачался и задрожалъ отъ сильнаго удара ледяной глыбы.

Вечеромъ толчки возобновились. Передъ кораблемъ образовалась дѣлая ледяная гора, которая подвигалась къ нему и грозила его засыпать. Ледъ трещалъ, ломался и бушевалъ; давленіе его было ужасно сильно, и всѣмъ было ясно, что опасность велика.

Люди спали не раздѣваясь. На другой день шумъ и трескъ продолжались; корабль качался, точно въ бурю на высокихъ волнахъ. Несмотря на опасность, Нансенъ и его товарищи собрались, чтобы отпраздновать Новый годъ. Ихъ не такъ легко было запугать. Говорились рѣчи; вспоминалось прожитое время на кораблѣ, и пили за здоровье тѣхъ, которые останутся на немъ, и тѣхъ, которые пойдутъ на сѣверъ искать полюса. Нансену было грустно думать, что это былъ послѣдній Новый годъ на «Фрамѣ»; ему скоро придется разстаться съ товарищами, и мѣсто его за столомъ опустѣетъ. Всѣ сидѣли и болтали, забывъ о томъ врагѣ, который бушевалъ за стѣнами ихъ подвижного жилища. Однако онъ очень скоро напомнилъ о себѣ.

На слѣдующее утро началось новое давленіе льда съ лѣвой стороны судна. Громадная груда льда приблизилась на разстояніе тридцати шаговъ. Разстояніе становилось все меньше и меньше, корабль наклонялся на лѣвую сторону, и надо было принять мѣры на случай, если бы пришлось оставить корабль.

Сани были выставлены на палубу, каяки приготовлены, двадцать ящиковъ лепешекъ для собакъ были спущены съ правой стороны на ледъ; на палубу вытащили 200 жестянокъ съ керосиномъ. Проработавъ цѣлый день надъ перетаскиваніемъ припасовъ изъ трюма, всѣ сѣли ужинать. Но только что они взяли ложки въ руки, раздался страшный трескъ и грохотъ льда, который подходилъ все ближе и ближе. Дежурный, оставшійся на палубѣ, прибѣжалъ сказать, что трещина подошла къ самому кораблю.

Упражненіе въ бѣгѣ на лыжахъ

Посмотрѣвъ, въ чемъ дѣло, всѣ опять вернулись къ ужину, послѣ чего закурили трубки. Но шумъ и грохотъ льда все продолжались; вскорѣ люди собрались на палубу и снова принялись таскать ящики съ хлѣбомъ и прочую провизію на ледъ, по правую сторону корабля. Надо было все приготовить на случай непріятнаго приключенія съ кораблемъ. Только поздней ночью часть людей прилегла отдохнуть.

Ночью ледъ пролежалъ спокойно, но весь день трещалъ. Къ вечеру груда льда сдѣлалась гораздо выше и еще ближе подкралась къ кораблю. Къ часу ночи она была въ нѣсколькихъ шагахъ и могла ежеминутно засыпать судно. Ледъ продолжалъ трескаться и опускаться у лѣвой стороны, и корабль все сильнѣе наклонялся въ эту сторону; вода переливалась черезъ ледъ. Это была медленная смерть, вершокъ за вершкомъ.

Медленно, но увѣренно приближалась страшная груда. Дѣло было плохо, и надо было бороться за дорогое судно. Со всѣхъ сторонъ трещало и шумѣло; вездѣ образовались новыя трещины. Все было готово, чтобы въ случаѣ надобности покинуть судно. На верхъ вынесли даже одежду и все уложили въ отдѣльные мѣшки.

Нансенъ пишетъ: «Я ничего не опасаюсь; только мнѣ бы хотѣлось знать — должны ли мы выносить все на ледъ, или нѣтъ? Второй часъ ночи, и потому самое благоразумное лечь спать».

«Вахтенный разбудитъ меня, если груда подойдетъ еще ближе. Счастье, что свѣтитъ луна: мы можемъ видѣть, что намъ грозитъ».

«Рѣдкое спокойствіе и присутствіе духа. Мы часто волнуемся изъ-за мелочи; а тутъ разомъ груда льда, и всѣ спокойно заняты своимъ дѣломъ. Всякій смотритъ опасности прямо въ глаза и ни на одну минуту не впадаетъ въ отчаяніе».

Нансенъ спалъ хорошо и только разъ проснулся отъ треска; въ половинѣ шестого его разбудилъ Свердрупъ и сказалъ, что груда льда уже настигла «Фрамъ» и сильно напираетъ; ледъ достигаетъ до снастей.

Только-что онъ открылъ глаза, раздался ужасный грохотъ. Нансенъ вскочилъ, велѣлъ разбудить всѣхъ остальныхъ; пришлось остальную провизію, шубы и инструменты вынести на бортъ, чтобы въ случаѣ крайности все выбросить на ледъ.

Прошелъ день; все было спокойно; около 8 час. раздался новый трескъ, и на середину судна повалились цѣлыя кучи снѣга и льда. Люди съ лопатами принялись расчищать падавшій ледъ, но это была безполезная работа. Надо было спасать все, что было на кораблѣ, и переносить на ледъ.

Только-что было отдано это приказаніе, какъ ледъ надвинулся съ новою силою; онъ трещалъ и гремѣлъ.

— Меня чуть не унесло вмѣстѣ съ лопатой, — разсказывалъ Педеръ.

Ледъ напиралъ и валился черезъ снасти. Льду была масса; можно было ожидать каждую минуту, что онъ засыплетъ входъ въ каюты. Всѣ должны были стоять на палубѣ: иначе ихъ могло засыпать, и они очутились бы, какъ въ мышеловкѣ. Надо было освободить собакъ, которыя были заперты съ лѣвой стороны палубы. Разрѣзали ножомъ привязи, и животныя бросились съ лаемъ и визгомъ на правую сторону корабля. Люди таскали мѣшки на ледъ. Ихъ не надо было торопить: это дѣлалъ самъ ледъ, который сильно нажималъ бока корабля, и можно было ожидать, что скоро всему наступитъ конецъ. Въ темнотѣ шла ужасная суетня, и, къ довершенію всего, штурманъ второпяхъ погасилъ лампы. Нансену надо было спуститься въ каюту, чтобы надѣть что-нибудь на ноги; но финскіе сапоги промокли насквозь. Когда онъ спустился внизъ, давленіе достигло высшей точки; балки трещали надъ его головой; ему казалось, что они провалятся и похоронятъ его подъ своей тяжестью.

Каюты и палуба были очищены, и все переносилось на ледъ. Онъ ревѣлъ и бился о бокъ судна съ такимъ шумомъ, что не было слышно собственнаго голоса. Но все шло хорошо, и въ короткое время вся кладь была перенесена на ледъ. Всѣ находились на военномъ положеніи въ пустомъ гнѣздѣ.

Да, «Фрамъ» было крѣпкое судно. Несмотря на сильный натискъ льда съ лѣвой стороны, оно выдержало напоръ, и какъ только ледъ пересталъ двигаться, оно освободилось и стало подниматься. Опасность прошла, и все стало спокойно. Люди вздохнули свободно и принялись выкапывать корабль изо льда; всюду лежали громадныя кучи, и можно было только удивляться, какъ судно выдержало такую тяжесть!

83°34′ сѣверной широты. Пока шла борьба, корабль двинулся еще впередъ. На такой далекой широтѣ не бывалъ еще никто, и, несмотря на перенесенное утомленіе и тревоги, всѣ находились въ самомъ веселомъ настроеніи духа.

Нансенъ пишетъ: «Бушеваніе льда привѣтствовало насъ съ движеніемъ впередъ; ледъ оказалъ намъ большую честь! Пусть себѣ трещитъ; «Фрамъ» выдержитъ; нѣтъ ни одной снасти, которая разошлась бы; несмотря на то, и сегодня всѣ лягутъ одѣтые, ежеминутно готовые бѣжать на ледъ.

«По-видимому, ледъ еще не улегся, и намъ придется еще многаго ожидать отъ нашего пріятеля съ лѣвой стороны; я бы охотно промѣнялъ его на лучшаго сосѣда».

Но перемѣна вѣтра остановила движеніе льда, и все стало спокойно. Всему бываетъ конецъ, — кончилось и давленіе льда, по крайней мѣрѣ, на время. Нельзя было не относиться къ нему съ уваженіемъ; этотъ противникъ былъ достоинъ борьбы, но и «Фрамъ» ему не уступитъ; другое судно не могло бы выдержать такого давленія. Это была борьба между карликами и великаномъ; карлики прибѣгали къ хитрости, чтобы освободиться изъ рукъ великана. «Фрамъ» — судно, сколоченное руками хитрыхъ карликовъ, — они и теперь работали, какъ муравьи, — а великану довольно было повернуться направо или налѣво. Всякій разъ, какъ онъ ворочался, орѣховая скорлупа могла разрушиться и исчезнуть. Но карлики такъ хитро выстроили свою скорлупу, что она освобождалась изъ смертельныхъ объятій и оставалась въ цѣлости.

«Наблюдая эти громадныя массы льда, — говоритъ Нансенъ, — которыя двигались при лунномъ свѣтѣ, мнѣ вспоминались древнія сказки о великанахъ, когда горы и скалы валились внизъ, а долины наполнялись обломками. Когда я смотрю на этихъ людей, которые стоятъ на грудѣ льда и рубятъ, и колютъ, чтобы только отдѣлить кусочекъ его, они мнѣ кажутся меньше карликовъ, даже меньше муравьевъ. Если муравьи могутъ поднять только одно зерно, они со временемъ наносятъ муравьиную кучу, въ которой живутъ спокойно, защищенные отъ бурь и холода. Если бы сама злоба придумала это нападеніе на «Фрамъ», она не могла бы придумать хуже. Льдина, которая ударилась о лѣвый бокъ была въ 2—3 метра толщины. Трудно представить себѣ болѣе сильное давленіе; не мудрено, что «Фрамъ» кряхтѣлъ. Но судно выдержало напоръ, высвободилось и поднялось. Кто станетъ теперь говорить, что форма судна не имѣетъ значенія? Не будь «Фрамъ» выстроенъ такъ, мы не могли бы теперь сидѣть здѣсь. Нигдѣ на суднѣ нельзя найти ни капли воды...

«Странно, но послѣ судно не подвергалось уже больше такому давленію. Была ли то рука смерти, которая протянулась къ намъ въ субботу? Это было слишкомъ ужасно, и описать все, что происходило, очень трудно».

Къ 10-му января ледъ совершенно успокоился, и жизнь вошла въ свой обычный порядокъ. Ледъ скалывали, груда замѣтно убывала. Когда всѣ успокоились и отдохнули отъ усталости и перенесенныхъ тревогъ, Нансенъ въ первый разъ серьезно заговорилъ о своемъ твердомъ рѣшеніи покинуть корабль и отправиться пѣшкомъ къ сѣверному полюсу.