XXIV. Вторая половина зимы. Весна. Свѣтаетъ. Путешествіе на югъ

Наконецъ насталъ новый годъ; было страшно холодно: 33° (26½°) мороза; Нансенъ отморозилъ себѣ кончики пальцевъ, но это ничуть не печалило его радостнаго настроенія. И онъ, и Іогансенъ твердо надѣялись, что этотъ годъ принесетъ имъ радостное возвращеніе на родину. Самое трудное было пережито; еще немного усилій, и они увидятъ людей, сядутъ на корабль и поплывутъ къ берегамъ Норвегіи.

Съ каждымъ днемъ становилось свѣтлѣе; небо надъ ледниками краснѣло, и каждый день путники ждали, что вотъ-вотъ покажется солнце, и кончится послѣдняя зимняя ночь. Бесѣды ихъ становились оживленнѣе: они говорили о томъ, что нужно было сдѣлать для подготовленія къ новому пути на югъ. Дни и часы проходили быстрѣе, а главное — они радовались свѣту, котораго такъ долго были лишены, радовались разгоравшейся зарѣ, зарѣ освобожденія изъ тѣсной, грязной каморки, гдѣ они такъ долго сидѣли взаперти, наединѣ со своими невеселыми мыслями.

25-го февраля почувствовалось приближеніе весны; стало теплѣе, и путники наслаждались чуднымъ воздухомъ. Прилетѣли первыя птицы, десятокъ маленькихъ пингвиновъ; они явились съ юга, перелетѣли черезъ проливъ и скрылись за горою. Прилетъ этихъ птицъ былъ первымъ привѣтомъ жизни. Каждый день прилетали все новыя и новыя стаи птичекъ и строили себѣ гнѣзда на скалѣ, у подножія которой стояла хижина. Обитатели ея прислушивались къ чириканью этихъ пернатыхъ гостей, и имъ казалось, что они уже въ Норвегіи, что они слышатъ привѣтъ родной земли.

Радостное настроеніе нѣсколько омрачилось заботой о томъ, что ворвань и мясо приходили къ концу, а медвѣдей не было видно; приходилось зажигать лампу только разъ въ сутки, чтобы изготовить кушанье, а остальное время сидѣть въ темнотѣ. 10-го марта появился наконецъ медвѣдь, и началась охота. Мишка былъ презабавный: онъ такъ и лѣзъ въ хижину, точно хотѣлъ посмотрѣть, кто это построилъ здѣсь такой смѣшной домикъ. Любопытство его однако стоило ему жизни. Іогансенъ схватилъ ружье и прицѣлился въ звѣря, откинувъ край палатки; медвѣдь былъ раненъ, но быстро обратился въ бѣгство. Нансенъ впопыхахъ разыскивалъ свои носки и теплые панталоны; пока онъ одѣвался, медвѣдь отбѣжалъ довольно далеко и забрался на скалу. Нансену пришлось карабкаться за нимъ, и только съ большимъ трудомъ ему удалось подкрасться къ нему на разстояніе выстрѣла. Зѣвать не приходилось: надо было запастись свѣжею пищею. И вотъ охотникъ проваливался по поясъ въ сугробы, влѣзалъ на камни, рискуя полетѣть внизъ головой, но добрался-таки до хитраго звѣря и ловкимъ выстрѣломъ заставилъ его скатиться съ высокой крутизны, на которую тотъ залѣзъ. Медвѣдь былъ большой, съ прекраснымъ густымъ мѣхомъ и большимъ запасомъ жира. Цѣлый день провозились охотники съ звѣремъ, пока сняли шкуру и разрѣзали мясо. Зато какъ рады они были возвратиться домой, поужинать свѣжимъ мясомъ и горячимъ супомъ и потомъ улечься спать! Кромѣ этого медвѣдя, имъ удалось застрѣлить еще нѣсколько штукъ; запасъ мяса и жира для путешествія къ югу сталъ замѣтно пополняться. Пора было приняться и за другія приготовленія. Нансенъ нашелъ кусокъ бечевки и, разсучивъ ее, получилъ нитки, годныя для шитья. «Въ этотъ день я былъ счастливъ, какъ король, — пишетъ онъ. — Теперь можно было приняться за починку одежды и обуви. Хижина превратилась въ мастерскую портного и сапожника; путники сидѣли рядомъ и шили, шили, думая все время о возвращеніи домой. «Сегодня я разстался со своими старыми штанами, — пишетъ Нансенъ. — Мнѣ стало грустно при мысли, сколько услугъ они мнѣ оказали; но они такъ тяжелы теперь отъ жиру и грязи, что стали въ нѣсколько разъ тяжелѣе прежняго, и изъ нихъ можно было бы выжать довольно большой запасъ сала».

«Мы были довольно-таки неопытные портные, и работа подвигалась медленно; но упражненіе мало-по-малу привело къ бо́льшей ловкости. Когда мы наконецъ облеклись въ новое платье, то имѣли очень представительный видъ; такъ намъ, по крайней мѣрѣ, казалось. Мы берегли его и большею частью вѣшали на стѣну, чтобы не износить до нашего отъѣзда. Іогансенъ не надѣвалъ своей новой куртки до тѣхъ поръ, пока не столкнулся съ другими людьми. Онъ объявилъ, что хочетъ сохранить это платье до пріѣзда въ Норвегію, чтобы не показаться своимъ соотечественникамъ въ образѣ морского разбойника».

«Жалкіе остатки бѣлья были вымыты, чтобы можно было двигаться въ нихъ, не царапая кожу. Хуже всего было то, что подошвы нашихъ сапогъ совершенно износились. Мы дѣлали однако нѣчто въ родѣ подошвъ изъ моржовой кожи, соскобливъ половину ея толщины и высушивъ ее на лампѣ. Намъ удалось довольно хорошо починить сапоги и сдѣлать ихъ опять непромокаемыми».

Надо было еще смастерить мѣшокъ для спанья, такъ какъ изъ стараго мѣшка сшиты были одежды. Его удалось сдѣлать изъ самыхъ тонкихъ мѣдвѣжьихъ шкуръ. Соорудить палатку было гораздо затруднительнѣе; старая изорвалась въ клочки, а для путешествія необходима была какая-нибудь защита отъ вьюги и вѣтра. Долго размышляли путники о томъ, какъ устроить себѣ защиту; наконецъ придумали поставить сани, съ привязанными къ нимъ каяками, стоймя на нѣкоторомъ разстояніи другъ отъ друга, задѣлать ихъ съ наружной стороны снѣгомъ, положить поперекъ, въ видѣ перекладинъ, лыжи и бамбуковые прутья и покрыть все парусами, которые, къ счастью, еще уцѣлѣли. Такая палатка была, конечно, довольно сквозная, но приходилось мириться съ ея неудобствами. Спать на открытомъ воздухѣ было еще хуже.

Труднѣе всего было привязать къ санямъ каяки такъ, чтобы они не задѣвали по дорогѣ за льдины. Веревокъ у нихъ совершенно не было; пришлось вырѣзать ремни изъ медвѣжьихъ шкуръ и при помощи ихъ и деревянныхъ брусковъ укрѣпить каяки на санкахъ. Бруски пришлось вырѣзать изъ единственнаго бревна, которое они нашли на берегу, и это была самая трудная работа.

«Наконецъ, во вторникъ, 19-го мая, — пишетъ Нансенъ, — мы были готовы пуститься въ путь. Сани наши стояли связанныя и нагруженныя. Послѣднимъ нашимъ дѣломъ было снять фотографію съ нашей хижины снаружи и внутри, и оставить въ ней краткій отчетъ о нашемъ путешествіи. Бумагу, на которой онъ былъ написанъ, мы помѣстили въ мѣдную трубку, заткнули ее кускомъ дерева и повѣсили на проволокѣ къ потолку хижины.

«Въ 7 час. пополудни мы покинули нашу берлогу и начали путешествіе къ югу».

За зиму путешественники такъ отвыкли отъ ходьбы, что первые дни совершали лишь самые небольшіе переходы. Тащить довольно тяжело нагруженныя сани съ непривычки показалось имъ не особенно пріятнымъ занятіемъ, но счастливое сознаніе, что они двигаются на югъ, придавало имъ силы, и они скоро втянулись въ работу и съ каждымъ днемъ проходили все большее и большее число верстъ.