XXV. Неожиданныя опасности. Нападеніе моржей. Радостная встрѣча

Нансенъ и Іогансенъ стремились прежде всего добраться до открытой воды и пересѣсть на каяки; плыть подъ веслами было и скорѣе, и менѣе утомительно, чѣмъ тащить каяки. Но всюду ихъ пока окружалъ ледъ, который, по мѣрѣ движенія къ югу, становился все болѣе и болѣе предательскимъ. Трещины были заполнены снѣгомъ, и надо было подвигаться съ большою осторожностью. Особенно много трещинъ было около береговъ. На четвертый день путешествія, желая попасть на маленькій островокъ, съ цѣлью устроить тамъ стоянку и переждать бурю, которая стала не на шутку разыгрываться, Нансенъ побѣжалъ впередъ, оставивъ за собой Іогансена, который привязывалъ парусъ и мачту къ каяку. Пока онъ бѣжалъ, ледъ постепенно опускался, и Нансенъ вдругъ очутился въ трещинѣ, скрытой отъ глазъ снѣгомъ. Онъ старался выкарабкаться, но никакъ не могъ вытащить изъ-подъ обвалившихся кусковъ снѣга и льда ногъ, къ которымъ плотно привязаны были лыжи. Къ тому же онъ самъ былъ привязанъ къ санямъ сбруей и не могъ повернуться. Положеніе становилось очень опаснымъ. Къ счастью, онъ воткнулъ во время паденія посохъ съ желѣзнымъ наконечникомъ въ ледъ на противоположной сторонѣ трещины и, ухватившись за посохъ одной свободной рукой, сталъ терпѣливо ждать, пока подойдетъ Іогансенъ и вытащитъ его. Оглянуться Нансенъ не могъ: положеніе было такое неловкое, что малѣйшее движеніе могло лишить его послѣдней опоры, и онъ погрузился бы въ воду; попади онъ подъ льдину, всякая надежда на спасеніе была бы потеряна. Минута тянулась за минутой, а Іогансенъ все не шелъ выручать товарища, не подозрѣвая, что онъ находится въ опасности. Посохъ, между тѣмъ, уступалъ напору, и вода подступала къ горлу. Тогда Нансенъ закричалъ разъ и потомъ еще разъ изо всѣхъ силъ. Онъ чувствовалъ, что каждая минута приближаетъ роковую развязку. Іогансенъ услышалъ крикъ и прибѣжалъ къ нему на помощь; только голова торчала изъ воды, когда онъ принялся вытаскивать Нансена, съ большимъ трудомъ, такъ какъ ледъ подламывался, и они легко могли оба очутиться подъ водой.

Этотъ случай сдѣлалъ Нансена осторожнымъ: онъ не рѣшался больше ходить по опасному льду съ крѣпко привязанными къ ногамъ лыжами.

До конца мая они мало подвинулись впередъ: свирѣпствовала буря, и шелъ сильный снѣгъ; только къ 13-му іюня погода настолько прояснилась, что путники наши покинули мѣсто стоянки. Всякая задержка ихъ мучила и тревожила; они боялись, что «Фрамъ» вернется домой раньше ихъ, и что домашніе страшно обезпокоятся объ ихъ судьбѣ. Вѣтеръ еще не утихъ, но онъ измѣнилъ направленіе и дулъ имъ въ спину; они этимъ воспользовались, чтобы натянуть паруса, и такимъ образомъ весело двинулись въ путь. Каждый стоялъ на лыжахъ впереди своихъ саней, держась за руль — крѣпкую бамбуковую палку, привязанную къ носу каяковъ, а вѣтеръ гналъ ихъ впередъ. При порывахъ вѣтра ихъ несло, какъ перышко, и только иногда приходилось немного тащить сани. Путники надѣялись добраться до земли, но она оказалась дальше, чѣмъ они разсчитали, и поздно ночью имъ пришлось остановиться среди льда въ страшную бурю. Снѣгъ падалъ не переставая и ужасно затруднялъ движеніе на лыжахъ; пользуясь попутнымъ вѣтромъ, они продолжали двигаться къ югу, надѣясь добраться до земли. Они плутали между небольшими островами, но страшный туманъ мѣшалъ разглядѣть окрестности, и путешественники совсѣмъ не могли разобраться, гдѣ они собственно находились.

Новая забота не давала имъ покоя. У нихъ совсѣмъ истощились запасы пищи; оставалось еще на одинъ день мяса, а кругомъ не видно было ни одного живого существа, даже тюленя, и нигдѣ не было открытой воды. Такое положеніе вещей не предвѣщало ничего пріятнаго. Раздумывать было некогда; надо было двигаться впередъ во что бы то ни стало. Небольшой морозъ укрѣпилъ снѣгъ и облегчилъ ходьбу на лыжахъ. 12-го іюня, взобравшись на ледяной холмъ, они увидѣли неподалеку полосу открытой воды. Это уже была большая радость, оживившая ихъ надежды. Не теряя ни минуты, они добрались до края льда и пересѣли въ каяки.

Временами вѣтеръ былъ такъ силенъ, что волны разбивались о края каяковъ, и вода вливалась въ нихъ, обдавая путешественниковъ; они совсѣмъ промокли, но плыли, не останавливаясь, вдоль края плотнаго льда.

Вечеромъ они причалили, чтобы выйти на ледъ и размять немного ноги, которыя совсѣмъ затекли отъ сидѣнья въ каякахъ. Но тутъ съ ними случилось опасное приключеніе; пусть о немъ разскажетъ самъ Нансенъ.

«Выйдя на берегъ, мы стали обсуждать вопросъ, какъ бы намъ прикрѣпить наши драгоцѣнныя суда. «Возьмите одинъ изъ этихъ ремней», сказалъ Іогансенъ, стоявшій на льду. «Но достаточно ли онъ проченъ?» — «Да», отвѣчалъ онъ, «я все время употреблялъ его, чтобы привязывать парусъ къ санямъ». — «Но вѣдь особенно крѣпко и не стоитъ прикрѣплять этихъ легкихъ каяковъ», сказалъ я, немного стыдясь своей нерѣшительности, и привязалъ каяки ремнемъ, отрѣзаннымъ отъ сырой моржовой кожи. Мы немного постояли на льду и походили около каяковъ. Вѣтеръ улегся, и мы сомнѣвались, можно ли намъ будетъ распустить паруса. Чтобы узнать силу и направленіе вѣтра, мы взобрались на ближайшій холмъ. Пока мы тамъ стояли, Іогансенъ вдругъ закричалъ: «Батюшки! Каяки унесло!» Мы со всѣхъ ногъ бросились внизъ. Каяки уже отнесло немного отъ берега и быстро относило дальше: ремень лопнулъ. «Вотъ мои часы», сказалъ я Іогансену, отдавая ихъ ему, и поспѣшно скинулъ часть платья, чтобы легче было плыть; всего снять я не рѣшился, такъ какъ со мной легко могла сдѣлаться судорога. Я бросился въ воду, но вѣтеръ дулъ со льда и подгонялъ каяки съ ихъ высокими снастями. Они были уже довольно далеко и уплывали все дальше и дальше. Вода была холодна, какъ ледъ, и плыть въ одеждѣ было очень тяжело, а каяки все относило и притомъ иногда быстрѣе, чѣмъ я плылъ. Было болѣе чѣмъ сомнительно, что мнѣ удастся схватить ихъ. Но вмѣстѣ съ каяками уплывали и всѣ наши надежды: на нихъ находилось все наше достояніе; у насъ не было съ собою даже ножа. Было почти все равно, сдѣлается ли со мною судорога, и я пойду ко дну, или вернусь назадъ безъ каяковъ; поэтому я напрягалъ всѣ свои силы. Утомившись, я повернулся и поплылъ на спинѣ, видя, какъ Іогансенъ безпокойно шагаетъ взадъ и впередъ по льду. Бѣдняга! Онъ не въ силахъ былъ стоять на мѣстѣ и съ ужасомъ чувствовалъ, что ничего не можетъ сдѣлать. Онъ не особенно надѣялся на то, что ему удастся поймать каяки, и нисколько не поправилъ бы дѣла, бросившись въ воду вслѣдъ за мною. Потомъ онъ говорилъ мнѣ, что хуже этихъ минутъ никогда ничего не переживалъ. Когда же я опять повернулся и увидѣлъ, что нахожусь ближе къ каякамъ, то мой духъ поднялся, и я удвоилъ мои усилія. Я, однако, чувствовалъ, что члены мои мало-по-малу коченѣютъ и теряютъ чувствительность, и зналъ, что скоро я уже не въ силахъ буду двигаться. Но теперь уже было недалеко, только бы выдержать еще немного, и мы будемъ спасены, — и я продолжалъ плыть. Я ударялъ все слабѣе и слабѣе по водѣ, но разстояніе между мною и каяками становилось все меньше, и я началъ думать, что поймаю каяки. Наконецъ я могъ протянуть руку къ лыжѣ, лежавшей поперекъ носа каяка; я ухватился за нее, повернулся къ носу каяка, — и мы были спасены! Я хотѣлъ подняться въ каякъ, но все мое тѣло такъ окоченѣло отъ холода, что это оказалось невозможнымъ. Было мгновеніе, когда я подумалъ, что все-таки опоздалъ; проплывъ такъ далеко, я былъ лишенъ возможности влѣзть въ каякъ. Спустя нѣкоторое время мнѣ, однако, удалось закинуть одну ногу на край саней, лежавшихъ на декѣ, и такимъ образомъ взобраться въ каякъ. И вотъ я сидѣлъ въ каякѣ, но до такой степени окоченѣвшій отъ холода, что мнѣ трудно было грести. Нелегко было также грести на двойномъ челнѣ, такъ такъ приходилось ударять по водѣ разъ или два съ одной стороны, а потомъ переходить въ другой каякъ и ударять нѣсколько разъ весломъ съ другой стороны. Если бы я могъ отвязать одинъ каякъ и грести въ другомъ, прикрѣпивъ первый сзади, то грести было бы еще легко; но я не могъ взяться за это дѣло, такъ какъ окоченѣлъ бы прежде, чѣмъ успѣлъ бы его сдѣлать; надо было согрѣться, насколько возможно, дѣйствуя веслами. Холодъ лишилъ мое тѣло чувствительности, но когда налетали порывы вѣтра, они пронизывали меня насквозь, такъ какъ на мнѣ была только тонкая шерстяная сорочка. Я дрожалъ, зубы мои стучали, и я весь онѣмѣлъ; но все-таки я могъ дѣйствовать весломъ и долженъ былъ согрѣться къ тому времени, когда пристану ко льду. Около самаго носа я замѣтилъ двухъ пингвиновъ, и мнѣ очень за хотѣлось съѣсть ихъ за ужиномъ; мы голодали въ послѣднее время. Я досталъ ружье и однимъ выстрѣломъ убилъ ихъ обоихъ. Іогансенъ потомъ говорилъ мнѣ, что вздрогнулъ при этомъ выстрѣлѣ, думая, что случилось какое-нибудь несчастье, и не могъ понять, что со мною творится; но, когда онъ увидѣлъ, что я гребу и наклоняюсь, чтобы достать двухъ птицъ, онъ подумалъ, что я рехнулся. Наконецъ мнѣ удалось добраться до края льдины; Іогансенъ прыгнулъ въ каякъ рядомъ со мною, и скоро я очутился опять на льду».

Спасены!

Нансенъ едва держался на ногахъ отъ усталости, шатался и дрожалъ всѣмъ тѣломъ. Іогансену пришлось стащить съ него мокрое платье и надѣть то немногое сухое, что у нихъ оказалось въ запасѣ. Потомъ онъ накрылъ его потеплѣе всѣмъ, что было подъ руками, даже парусъ пошелъ въ дѣло; мало-по-малу Нансенъ отогрѣлся и заснулъ. Проснувшись, онъ поужиналъ вмѣстѣ въ товарищемъ убитыми птицами; пища согрѣла ихъ и придала имъ силы; но мысль, что они такъ близко были отъ гибели, волновала ихъ души. Родина, родина! Когда-то они доберутся до нея, оставивъ позади всѣ опасности и лишенія! Подкрѣпивъ свои силы, они, не долго думая, пустились плыть дальше. На другой день имъ встрѣтилось стадо моржей, и, хотя встрѣча съ медвѣдемъ была болѣе желательна, путники рады были попользоваться и моржовымъ мясомъ, а также жиромъ для лампы; съ маленькими моржами было легче справиться, и они застрѣлили двухъ моржей — дѣтенышей. Стадо взрослыхъ моржей устремилось въ воду, испугавшись выстрѣловъ, но матери не хотѣли покидать своихъ мертвыхъ дѣтенышей. Одна изъ нихъ обнюхала своего дѣтеныша и, не понимая въ чемъ дѣло, стала стонать и кричать, какъ человѣкъ. Видя, что Нансенъ подбѣгалъ къ убитому моржику, она за ногу стащила его въ воду; другая мать послѣдовала ея примѣру, и обѣ онѣ исчезли подъ водой вмѣстѣ со своими убитыми дѣтенышами. Пришлось снова приняться за охоту; но моржей было очень много, и запасъ мяса скоро пополнился. Вода просто кишѣла моржами: попадались стада штукъ въ 300, если не больше.

Моржи сыграли плохую штуку съ путешественниками. Они подплывали очень близко къ каякамъ; Нансенъ думалъ, что они это дѣлаютъ изъ простого любопытства и что, на самомъ дѣлѣ, они не опасны; но Іогансенъ думалъ иначе и совѣтовалъ не удаляться отъ края льда. Совѣтъ его былъ какъ нельзя болѣе кстати, такъ какъ они вдругъ увидѣли громаднаго моржа, выглянувшаго изъ воды, и прежде, чѣмъ Нансенъ успѣлъ опомниться, моржъ очутился уже около каяка, ухватился переднимъ ластомъ¹ за деку, съ цѣлью опрокинуть челнъ, и собирался ударить въ бокъ каяка клыками. Напрасно Нансенъ билъ его по головѣ: онъ не отставалъ; пришлось взяться за ружье, но, пока Нансенъ наклонялся, чтобы взять оружіе, моржъ скрылся. Обрадовавшись, что дешево отдѣлался, Нансенъ хотѣлъ закричать Іогансену, который плылъ отдѣльно, о томъ, что случилось, какъ вдругъ почувствовалъ, что ноги у него совершенно мокры; онъ нагнулся, чтобы посмотрѣть, въ чемъ дѣло, и увидѣлъ, что вода вливается въ каякъ сквозь большую дыру; морской разбойникъ успѣлъ-таки проткнуть дно каяка своимъ клыкомъ. Скорѣй, скорѣй надо было карабкаться на ледъ; хорошо, что льдина была подъ бокомъ. Іогансенъ подплылъ на помощь, и они принялись выливать воду изъ каяка и сушить свое достояніе. Все промокло насквозь; хуже всего было то, что подмокли драгоцѣнныя фотографіи. Надо было сидѣть и ждать пока удастся починить каякъ. Настала ночь; мѣшокъ для спанья вымокъ; его пришлось выжать, послѣ чего оба путешественника отлично въ немъ выспались. На слѣдующее утро они починили каякъ, залили стеариномъ всѣ его швы и двинулись дальше.

Вдали имъ виднѣлся берегъ земли, и къ нему они держали свой путь. Было уже лѣто; наступило 17-е іюня, знаменательный день въ жизни нашихъ путешественниковъ.

«Не сплю ли я? Не сонъ ли это? Что случилось?» пишетъ Нансенъ, охваченный безумною радостью; онъ не смѣлъ еще вѣрить въ эту радость. Нѣсколько дней тому назадъ онъ бросался въ воду, чтобы спасти жизнь свою и жизнь товарища, подвергался нападенію моржа, жилъ подобно дикарю, и встрѣча съ человѣкомъ казалась ему сказочной мечтой. Вдругъ наступилъ этотъ день, и все прежнее кончилось: онъ снова среди цивилизованныхъ людей, умытъ, одѣтъ, съ книгами, со всѣми благами, которыхъ такъ долго былъ лишенъ. Къ его услугамъ вода, мыло, полотенца; онъ бесѣдуетъ и слышитъ разсказы о томъ, что творилось на бѣломъ свѣтѣ въ долгіе дни, мѣсяцы и годы тяжелыхъ скитаній.

Все это случилось такъ неожиданно: точно поднялась завѣса, и передъ одинокими путниками засіяли свѣтъ и радость жизни.

17-го іюня Нансенъ спустился къ краю льда за соленой водой для варки кушанья, развелъ огонь, нарѣзалъ мяса, положилъ его въ котелъ, и уже снялъ одинъ сапогъ, чтобы улечься въ мѣшокъ, какъ вдругъ увидѣлъ, что туманъ надъ землею нѣсколько разсѣялся. Онъ снова надѣлъ сапогъ и отправился на ближайшій холмъ, чтобы осмотрѣть мѣстность. До его слуха доносился смѣшанный хоръ тысячи птичьихъ голосовъ. Нансенъ стоялъ и смотрѣлъ на землю, которую онъ считалъ необитаемой, и которая покоилась подъ своимъ ледянымъ покровомъ, окутанная легкой дымкой тумана. Вдругъ до его слуха долетѣлъ звукъ, до того похожій на лай собаки, что онъ вздрогнулъ. Возможно ли это? Откуда могла взяться здѣсь собака? Нѣтъ, это — обманъ слуха, галлюцинація; это поютъ птицы и больше ничего. Но вотъ звукъ повторился, сначала отрывистый, а потомъ онъ перешелъ въ громкій, продолжительный лай. Сомнѣнія не было. Онъ вспомнилъ, что вчера слышалъ два звука, похожіе на выстрѣлъ, но подумалъ, что это трещитъ ледъ. Нансенъ побѣжалъ къ Іогансену и закричалъ ему: «Я слышу лай собакъ!» — «Собакъ?» спросилъ Іогансенъ, выскакивая изъ мѣшка. «Собакъ?» повторилъ онъ, точно не былъ въ состояніи уразумѣть, что могло значить это слово здѣсь, на необитаемой землѣ. Они прислушивались, но ничего не было слышно, кромѣ птичьяго гама. Іогансенъ старался увѣрить Нансена, что онъ ошибся, что ничего подобнаго не было. Нансенъ былъ сильно взволнованъ и торопился позавтракать, чтобы потомъ пуститься въ путь. Онъ разсказываетъ, что всыпалъ въ супъ остатокъ индѣйской муки, въ полной увѣренности, что вечеромъ они поѣдятъ какъ слѣдуетъ и не будутъ уже болѣе нуждаться въ пищѣ. За завтракомъ они старались угадать, какіе люди могли жить на этой землѣ: соотечественники или англичане? Не есть ли это экспедиція на Землю Франца-Іосифа, которая готовилась при ихъ отплытіи изъ Норвегіи.

Нансенъ наскоро позавтракалъ, взялъ подзорную трубу, лыжи и ружье и отправился на развѣдки, оставивъ Іогансена сторожить каяки. Онъ снова взобрался на холмъ, чтобы вы брать дорогу по неровному льду. Ничего не было слышно, кромѣ гама и крика пингвиновъ и дикихъ чаекъ.

Встрѣча Нансена съ Джексономъ

Въ душѣ Нансена боролись надежда и отчаяніе. А вдругъ ничего нѣтъ, ни собакъ, ни человѣка? Но вотъ онъ увидалъ странные слѣды на льду. Не лисица же здѣсь проходила; или, можетъ быть, волкъ? Онъ шелъ все впередъ, и то сомнѣвался, то надѣялся. Неужели всѣ тревоги окончены? Безумная радость наполняла его душу, чтобы снова смѣниться тревогой. Ничего не слышно? Нѣтъ, вотъ опять что-то похожее на собачій лай. Громче и громче. Потомъ опять все замолкло. Если здѣсь есть люди, то они должны были находиться на южномъ берегу Земли Франца-Іосифа. Нансенъ такъ и думалъ, но не смѣлъ надѣяться, боясь ошибки.

Онъ шелъ все скорѣе и скорѣе между неровнымъ льдомъ и холмами. Вдругъ ему показалось, что онъ слышитъ человѣческій голосъ, странный для него послѣ того, какъ онъ столько времени слышалъ лишь голосъ своего товарища по скитаніямъ. Какъ забилось его сердце! Кровь прилила къ головѣ; онъ взбѣжалъ на ближайшій холмъ и закричалъ изо всѣхъ силъ. Этотъ голосъ, — вѣдь это была надежда скоро увидѣть родину и ту, которая ждетъ его третій годъ! Вскорѣ онъ услышалъ отвѣтный крикъ и вдали разглядѣлъ темную фигуру. Это была собака, а подальше двигалась другая фигура — человѣкъ! Да, это былъ человѣкъ! Былъ ли это Джексонъ, путешественникъ, котораго Нансенъ видѣлъ разъ въ жизни, или кто-нибудь другой? Нансенъ побѣжалъ ему навстрѣчу и замахалъ шляпой; человѣкъ сдѣлалъ то же самое и направился навстрѣчу ему; вотъ онъ заговорилъ съ собакой по-англійски. Подойдя ближе, Нансенъ подумалъ, что это именно Джексонъ, о которомъ онъ только что вспоминалъ.

Встрѣтившись, они оба раскланялись и протянули другъ другу руки съ сердечнымъ привѣтствіемъ. Надъ ними и вокругъ нихъ былъ туманъ, подъ ногами неровный ледъ, вдали клочокъ земли. Среди такой природы встрѣтились два человѣка, совершенно не похожіе одинъ на другого. Джексонъ былъ одѣтъ, какъ европеецъ, хорошо выбритъ, вымытъ, въ приличной одеждѣ, на ногахъ у него были калоши; Нансенъ же представлялъ изъ себя настоящаго дикаря, одѣтаго въ грязные лохмотья, измазаннаго сажей и ворванью, съ длинными нечесанными волосами и косматой бородой, почернѣвшаго отъ дыма такъ, что нельзя было различить цвѣта лица подъ толстымъ слоемъ грязи и жира. Ни тотъ, ни другой ничего не знали другъ про друга и не знали, откуда они появились.

— Я — Джексонъ. Чрезвычайно радъ васъ видѣть, — сказалъ англичанинъ.

— Благодарю васъ, я также, — отвѣтилъ Нансенъ.

— У васъ здѣсь есть пароходъ? — спросилъ Джексонъ.

— Нѣтъ, мое судно въ другомъ мѣстѣ.

— Сколько васъ здѣсь?

— У меня только одинъ товарищъ на краю льда, — скромно отвѣтилъ Нансенъ.

Говоря такимъ образомъ, оба шли по направленію къ землѣ. Нансенъ думалъ, что его новый знакомый догадывается, кто онъ и откуда пришелъ, иначе онъ не принялъ бы его такъ любезно. Англичанинъ однако догадался не сразу. Когда они прошли нѣсколько шаговъ, онъ вдругъ остановился и спросилъ:

— Ужъ не Нансенъ ли вы?

— Да, это я.

— Клянусь Юпитеромъ!² Я радъ васъ видѣть.

Онъ схватилъ руку Нансена и сталъ ее трясти изо всѣхъ силъ. Радость неожиданной встрѣчи засвѣтилась въ его темныхъ глазахъ.

— Откуда вы теперь? — спросилъ онъ.

— Я покинулъ «Фрамъ» на 84° сѣв. широты, послѣ того какъ насъ два года носило по льду, и добрался до 86°15′ параллели, гдѣ намъ пришлось повернуть и направиться къ Землѣ Франца-Іосифа. Мы однако принуждены были остановиться на зиму къ сѣверу отсюда и теперь отправляемся на Шпицбергенъ.

— Сердечно поздравляю васъ. Вы совершили недурную экскурсію, и я несказанно радъ, что могу васъ поздравить съ возвращеніемъ.

Вскорѣ имъ встрѣтились товарищи Джексона; они жили здѣсь въ ожиданіи корабля, который долженъ былъ отвезти ихъ домой. Всѣ горячо привѣтствовали отважнаго путешественника; затѣмъ рѣшено было послать людей за Іогансеномъ и драгоцѣнными каяками, на которыхъ они совершили свое знаменитое путешествіе. Салютъ изъ ружей долженъ былъ предувѣдомить Іогансена, что встрѣча состоялась, и что теперь они оба превозмогли всѣ трудности и нашли теплое пристанище.

Все это случилось неожиданно, какъ вообще много случается въ жизни. Но разъ оно случилось, то казалось, что такъ и должно быть, и что иначе не могло случиться. На самомъ дѣлѣ, здѣсь не все было случайно: несмотря на нѣкоторыя уклоненія, Нансенъ вѣрно держалъ путь на югъ, къ мысу Флора, южной оконечности Земли Франца-Іосифа.

Суворову часто говорили, восхваляя его побѣды, что ему везетъ счастье, и что онъ всюду можетъ разсчитывать на удачу. «Удача — удачей, господа», отвѣтилъ Суворовъ, «но надо имѣть и немного умѣнья». То же можно сказать и про Нансена: онъ удачно превозмогъ всѣ трудности, но, не обладая знаніемъ, не вѣря въ науку, онъ едва ли бы вернулся цѣлымъ и невредимымъ. Онъ понималъ то, что дѣлалъ, а не шелъ наудачу. Горячія привѣтствія, которыми его встрѣтили, были вполнѣ заслужены имъ, такъ же какъ и та слава, которая ждала его на родинѣ и сдѣлала имя его знаменитымъ во всемъ образованномъ мірѣ.

Примечания

1. Ластами называются переднія и заднія ноги животныхъ тюленьей породы, широкія и плоскія, похожія на рыбьи плавники; пальцы ихъ до самыхъ когтей соединены перепонкой.

2. Обычное англійское привѣтствіе.