XV. Зимовка

Наступила зима. Потекли скучные длинные дни, ничем не отличавшиеся от ночи. Уныло проходила жизнь путешественников в их низкой, темной, закоптелой хибарке. Все тоже и тоже, тот же холод, та же грязь, та же тоска по родине. И опять наступил новый год, 1896-й. Наступление этого года принесло с собой нашим путешественникам надежду на приближавшееся лучшее будущее. В том печальном положении, в котором они находились, мужественно перенося все страдания своей, более чем суровой жизни, им ничего не оставалось делать, как только мечтать об этом лучшем будущем. Эти мечты, эти разговоры о том, что ждет их там, дома, были единственным их удовольствием. Они говорили о тысячах хороших вещей: о новых платьях, совершенно чистых, мягких и удобных, о мучных кушаньях, о хлебе, свежем, хорошем хлебе, о мягких постелях, о жарко натопленных банях, о стульях, на которых можно сидеть, не сгибаясь в три погибели, о комнатах, в которых так тепло и не дует в щели... Ах, сколько хорошего на свете, сколько радостей ждет их впереди!

Стоит ли особенно печалиться? Ведь все то, что теперь так мучит их, пройдет скоро; ско-ро весна, и, как только она наступит, они снова двинутся к югу, туда, поближе к родной стране. Нечего, значит, и отчаиваться. Ну, пусть это платье, которое надето на них, все пропитано жиром и грязью, пусть оно прилипло к телу так, что его нельзя оторвать; — скоро оно будет заменено другим, новым и чистым; пусть их волосы падают длинными прядями по плечам, пусть лица их черны, как сажа, и кожа вся в трещинах и ссадинах от грязи; — скоро они войдут в большие норвежские бани, где воды нечего жалеть, и ее можно выливать целыми ведрами, подумайте только, целыми ведрами; пусть во все оставшиеся длинные месяцы они ни разу не услышат человеческого голоса; — за то там, на родине их снова встретят участие, родные, друзья, — люди, которые теперь в этой пустыне казались им такими добрыми, такими необыкновенно прекрасными.

Итак, они не отчаивались. Каждый новый день приближал их ко всему тому счастью, о котором они мечтали целые вечера. На душе у них не было ии тоски, ни уныния; иногда лишь овладевало ими нетерпение, хотелось приблизить эти счастливые дни. И, благодаря тому, что они не. приходили в отчаяние, они жили очень мирно. Ссор между ними совсем не было.

Пока было еще очень холодно и невозможно заниматься подготовительного работой для путешествия к югу, можно больше спать; так как было олень скучно только думать о будущем; им иногда удавалось проспать 20 часов в сутки, и тогда они были очень довольны собой.

Прошел Январь... Дни хотя и медленно, но все же подвигались, и, наконец, наступило 25-е февраля, когда наши путники впервые увидели птиц. С каждым днем становилось теплее, и в начале апреля они стали готовиться в путь.

Работы было бесконечно много: необходимо было сделать новые одежды, так как, хотя они и сильно свыклись с грязью, но сознавали, что старые платья пропитаны ей до невозможности; нужно было также починить обувь, сделать новый мешок для спанья, почистить оружие и выварить белье. И они деятельно занялись всем этим в ожидании того дня, когда двинутся вперед. Трудно представить себе, с каким нетерпением ждали они этого дня, с которым они начнут приближаться ко всему, что было мило и дорого им. Работа так и кипела у них в руках... Скорее, скорее... Только бы дождаться!.. Итак, счастливый день, наконец, наступил.