XVI. К родине

Во вторник 19 мая 1896 года Нансен и Иогансен навсегда покинули свою зимнюю берлогу, в которой столько намучились, и тронулись к югу. Еще перед отъездом Нансен, как водится между путешественниками, оставил в зимней хижине записку; в ней он кратко рассказал о своем путешествии и о том, в какую сторону теперь направляется; записка была засунута в медную трубку и привешена под крышу хижины. Такая записка оставляется для того, чтобы, если путешественник погибнет, другие, случайно нашедшие избушку, могли узнать из записки об открытиях, сделанных погибшим. Как мы сказали, Нансен поступил также, — хотя он и не собирался умирать; но кто же может ручаться за будущее?

Тяжело было это путешествие к родине, нечеловеческие усилия употребляли путешественники, чтобы пробиться через все встречавшиеся преграды. Сколько раз их жизнь была на волоске от смерти. Приходилось ехать и на санях с парусом по льду, и на каяках по морю, и на лыжах, перетаскивая тяжелый груз. Не раз проводили они по несколько дней без пищи.

Однажды Нансен шел по льду, отыскивая место для отдыха; вдруг лед под ним провалился, и он очутился в воде. Нельзя было и думать выкарабкаться, так как ноги Нансена завалило кусками льда и снегом, и он чувствовал, что с каждой минутой уходит глубже и глубже. Иогансен же находился далеко. Что оставалось делать? Вот уже вода достигла шеи Нансена, скоро, очень скоро он будет погребен под льдинами, погибнет еще молодым, возвращаясь на родину, уже совершив замечательное путешествие, на родину, где ждет его слава... Минуты кажутся целыми годами... Ничего не может быть ужаснее ожидания смерти, когда борьба с ней невозможна... Нансен закричал, что было сил... Никакого ответа... Иогансен далеко позади: он не услышит, а лед медленно затягивает; но эта медленность куда мучительнее мгновенной смерти... Еще несколько минут, и голова Нансена будет покрыта водой, которая уже достигает подбородка... В последний раз закричал Нансен — и... о счастье! вдали раздался ответный крик... Что это? Иогансен со всех ног мчится на помощь... Нансен спасен, верный товарищ вырвал его из когтей смерти в ту самую минуту, когда она готова была задушить отважного норвежца.

Следовавшие дни приходилось особенно страдать от ужасных бурь. Мелкий мокроватый снег залеплял глаза, так что ничего не было видно. Волей-неволей приходилось лежать под уже не расставленной, а просто разложенной на земле палаткой. Они каждую минуту боялись, что им не выкарабкаться из-под снега, который беспрестанно валил. Эти задержки в пути особенно мучили Нансена; он боялся, что Фрам придет на родину раньше их, и тогда жена будет считать его погибшим и мучиться понапрасну.

Пища, заготовленная для путешествия, приходила к концу, так как ее было не много. Путешественники надеялись на удачную охоту; но, как на грех, когда было нужно, медведи не показывались. Несколько дней Нансен с Иогансеном провели впроголодь, а потом уже настреляли птиц, которых в первое время приходилось есть сырыми, за неимением моржового жира для топлива. Удивительно, что, все это время, обходясь без хлеба, путешественники оставались сравнительно здоровыми.

Для быстрого передвижения по гладкому льду Нансен изобрел такой способ. На сани с положенными на них каяками ставились паруса; каждый путешественник, держась за палку, прикрепленную к передку саней, стоял на лыжах впереди их. Ветер дул в парус, и сани быстро летели вперед, подталкивая стоявшего на лыжах путешественника. Таким образом можно было выгадать много дорогого времени, но опять-таки при удобной местности, которая встречалась довольно редко.

Во время пути Нансен открыл множество не известных островков, описал их и нарисовал на карте.

Однажды вечером наши путешественники пристали к краю льдины, чтобы размять ноги, которые затекли от двенадцатичасового сидения в каяке. Нансен разговорился с товарищем, и они незаметно отошли от края льдины. Иогансен случайно обернулся и дико закричал:

— «Батюшки! Каяки унесло!»

Без каяков путешествие дальше немыслимо, без каяков оба норвежца погибли, — поэтому понятен их испуг. Они бросились со всех ног к воде. Каяки уже отплыли на порядочное расстояние, сильно подгоняемые ветром. Нансен не долго думал. Быстро скинул он часть платья, отдал Иогансену часы, чтобы их не испортила вода, — и бросился вплавь. Известно, что плавать даже в обыкновенной одежде очень тяжело, — каково же было Нансену в его штанах из толстой медвежьей шкуры. А между тем каяки нужно было достать, во чтобы то ни стало: — на них находилось все оружие путешественников, все их снаряды и инструменты.

И Нансен, дрожа от холода, стуча зубами плыл вперед. А каяки уносило все дальше и дальше. Нансен утомился. Он чувствовал, что ноги и руки его коченеют в ледяной воде, одежда намокла и тянет ко дну; скоро он потеряет последние силы, и тогда конец всему... Но вот Нансен начал замечать, что расстояние между ним и каяками немного уменьшилось. Это придало ему бодрости духа, и он изо всех сил поплыл вперед, чтобы или достичь каяков, или, совершенно измучившись, пойти ко дну. К счастью удалось первое. Нансен схватился за один, из каяков... Взобраться на него было делом одной минуты... Каяки спасены! Но ведь теперь приходилось грести к товарищу, оставшемуся на льду, грести, когда мокрая одежда заледенела, когда руки закоченели и отказывались служить. Только один Нансен мог справиться с такими невзгодами и благополучно привести каяки обратно. Когда он вступил на лед, силы его оставили; он не мог держаться на йогах. Верный Иогансен принялся ухаживать за ним, как заботливая нянька: он стащил с Нансена мокрую одежду, разложил мешок для спанья, накрыл закоченевшего пловца всеми теплыми вещами, какие у них были, сварил горячую пищу, — и, только благодаря этой заботливости, Нансен не заболел.