XVII. Нежданная встреча

17-е июня для путешественников было знаменательным днем, одним из таких дней, которые на всю жизнь не забываются.

Нансен еще долгое время не рассчитывал встретить людей; он думал, что ему еще несколько месяцев придется проблуждать по неизвестным землям, проплавать по морю, испытать еще множество мучений и вдруг... Но расскажем все по порядку. В полдень Нансен вышел из палатки за водой и, заметив, что продолжавшийся уже несколько дней туман — рассеялся захотел взглянуть кругом, чтобы узнать где он находится, и для этого взобрался на холм. Впереди лежала незнакомая земля, и, когда Нансен внимательно осматривал ее, ему послышался звук, похожий на лай собаки. «Я вздрогнул», рассказывает он. «Звук повторился два раза, не больше; но это был несомненно собачий лай. Я закричал Иогансену, что слышу лай собак вдали от берега. Иогансен выскочил из мешка, в котором спал, и выбежал из палатки. — "Собак?" — Он не мог понять этого, но должен был встать и услышать собственными ушами. Мы решили, что я отправлюсь один, Иогансен же останется и будет сторожить каяки, чтобы их не унесло. Я взял лыжи и ружье и был готов. Прежде, чем двинуться в путь, я еще раз взобрался на холм, чтобы послушать и выбрать для себя дорогу по неровному льду; но ничего похожего на собачий лай не было слышно... Спустя некоторое время, я увидел на снегу свежие следы какого-то животного. Вряд ли это могли быть следы лисицы; но вот до слуха моего донесся собачий лай, более ясный, чем когда либо; я встречал все больше и больше следов, которые могли принадлежать только собаке... Вдруг мне показалось, что я слышу человеческий голос, странный голос, первый голос по прошествии стольких месяцев... Скоро я услышал еще крик и разглядел темную фигуру между холмами. Это была собака; но еще подальше двигалась другая фигура, то был человек. Кто это был? Был ли то Джексон¹, или один из его товарищей, или кто нибудь из моих земляков? Мы быстро приближались друг к другу; я замахал ему шляпой, он сделал то же самое; мне показалось, что я узнаю Джексона, которого видел один раз».

Любопытна по своей простоте была встреча Нансена с Джексоном. Пожав Нансену руку, Джексон воскликнул:

— Я Джексон. Ужасно рад вас видеть.

Нансен. — Благодарю вас! Я также...

Джексон. — У вас здесь корабль?

Нансен. — Нет.

Джексон. — Сколько вас здесь?

Нансен. — У меня неподалеку один товарищ.

Джексон. — Да вы не Нансен ли?

Нансен. — Да, Нансен.

Джексон. — Ужасно рад вас видеть.

Нансен. — Благодарю вас, вы очень добры.

Затем английский путешественник предложил Нансену погостить у него в помещении, которое находится неподалеку. Джексон жил там с несколькими товарищами. Нансен согласился, и они пошли к дому Джексона, вблизи которого встретили и других англичан. Встреча была самой приветливой; — все удивлялись замечательному подвигу Нансена, стоявшего теперь среди них в грязных жалких лохмотьях, вымазанного жиром и сажей, с нечесанными волосами, с косматой запущенной бородой. Не смотря на свой непривлекательный вид, Нансен был для них великим человеком, принесшим громадную пользу любимой науке, — и англичане засыпали его бесчисленными вопросами, сердечно пожимая его руку.

Трудно себе представить, какие чудные минуты переживал Нансен, уже теперь твердо уверенный, что скоро скоро он увидит родину и близких, дорогую жену, маленькую дочь, оставленную им совсем крошкой. Как хотелось ему поскорее очутиться среди семьи. Конец мукам, впереди общее уважение, всемирная слава; но и в первые минуты радости Нансен не забыл своего товарища, оставшегося довольно далеко на льду сторожить каяки; он попросил Джексона послать за Иогансеном, и тот с удовольствием согласился.

Наконец они дошли и до стоянки Джексона. Два года уже прожил здесь английский путешественник с товарищами. Низкую, но довольно поместительную русскую избу, выстроенную из привезенных с собой бревен, окружали палатки для припасов и хлев для домашних животных. В избе было очень тепло и уютно; стены оклеены обоями; на них были картины, полки с книгами, инструменты для научных наблюдений; посреди избы топилась небольшая печка, распространяя кругом приятный жар; под потолком повешены были для просушки платья и сапоги.

Приведя Нансена в эту избу, Джексон передал ему письма с родины, запаянные в жестяной коробке. Джексон получил их через год после отъезда Нансена, на случай, если им придется встретиться. И вот, через два года после отъезда Джексона, письма переданы Нансену, сердце которого сильно билось в эту минуту. Что сулят эти письма? Благополучно ли все дома?

Но вот Нансен прочитывает одно письмо за другим, и лицо его просветляется: — из дома все хорошие вести.

Прибыл и Иогансен, которого англичане встретили также радушно. Наступило время обеда, и все сели за стол. С невыразимым удовольствием ели оба норвежца хлеб, масло, пили молоко, кофе с сахаром; — все это целый год было им недоступно, целый ужасный год; но самые приятные минуты для них наступили тогда, когда можно было сбросить свои грязные, износившиеся, просаленные лохмотья и начать мытье. Трудная это была задача. Около года волей-неволей пришлось им обходиться без мытья, страшно накопившаяся грязь не сходила с. кожи. За один раз сделаться чистыми было невозможно; путешественники отмыли грязь на половину, да и то скребли себя, не жалея, и провозились немало времени.

Наконец они надели чистое белье и одежду, любезно предложенную Джексоном, и превратились из дикарей в европейцев². Как превосходно они чувствовали себя теперь!

Наступило и 24-е июня, день, когда исполнилось три года, как Нансен покинул Норвегию. В этот день Нансен охотился с Джексоном и застрелил медведя. Нансен давно уже потерял счет убитым им медведям и не знал, который был этот.

Следующие дни незаметно протекали за охотой и разговорами. Несмотря на приятное времяпровождение, Нансен и Иогансен начали подумывать и о возвращении на родину. Джексон сказал им, что к земле, где он остановился, должен скоро приплыть огромный английский пароход Уиндвард, которого он ожидает со дня на день. Но парохода не было несколько дней. Больше всего боялся Нансен, что пароход в этом году не приплывет совсем, и тогда придется волей-неволей остаться на севере еще одну зиму. Как вот Джексон сообщил Нансену радостную весть: — пароход Уиндвард прибыл. Джексон рассказал капитану и матросам корабля о своей встрече с Нансеном, которого в Европе считали уже погибшим, — и все находившиеся на Уиндварде приветствовали отважных норвежцев несмолкаемыми криками «ура».

Пароход привез вести из Норвегии, очень интересные для Нансена. Все английские путешественники занялись разгрузкой корабля, перенося на берег присланные для них из Англии припасы, одежду, оружие и инструменты. Джексон оставался на месте своей стоянки еще на два года с несколькими товарищами; другие же вместе с Нансеном и Иогансеном, решили ехать домой через Норвегию, куда пароход должен был завезти смелых путешественников. Вскоре пароход был разгружен. Оставалось только проститься с остававшимися, поблагодарить их за радушие и пуститься в путь.

7-го августа Уиндвард развел пары и отправился к Норвегии. Нетерпение увидеть родных все больше и больше овладевало путешественниками. Целые дни и ночи проводили они без сна в разговорах о родине. Опытный капитан Уиндварда прекрасно знал свое дело, и пароход быстро скользил между льдинами, с каждым часом приближаясь к Норвегии. Команда парохода замечательно внимательно относилась к нашим путешественникам, угадывая и исполняя каждое желание Нансена и его товарища. Вот вдали показались берега... Это Норвегия!...

Примечания

1. Джексон — английский путешественник, отправлявшийся изучить одну из малоизвестных северных земель. Он готовился к отъезду в то время, когда Нансен уже уезжал к полюсу. Неудивительно, что Нансен принял встречного человека за Джексона. Кто же другой мог находиться на таком далеком севере.

2. Европеец — житель Европы. Вся земля разделяется на пять частей: Европу, Азию, Африку, Америку и Австралию. Россия, Франция, Англия, Норвегия — находятся в Европе.