Глава 15. Геройский поступок

Фрамхейм (или «Дом "Фрама"») стал самым обширным из временных пристанищ, которые Руал Амундсен когда-либо устраивал в необитаемых краях. Как и гавань «Йоа», лагерь был назван в честь корабля, доставившего участников похода туда, куда нельзя было попасть регулярными морскими рейсами.

Если отвлечься от хитроумной конструкции сборного дома, который вскоре был завален снегом, островерхие палатки для собак и провианта придавали лагерю сходство с индейской резервацией. Помимо этого, во Фрамхейме было значительное число «подснежных» помещений. Выкопанные в снегу мастерские, баня и кладовые давали обитателям Фрамхейма дополнительное пространство, столь необходимое, чтобы снимать напряжение полярной ночи.

На всем континенте не жило ни одного туземца, который бы отвлекал путешественников от забот и помогал развеять мысли. Только горстка англичан, время от времени приходивших в гости. Постепенно они стали наведываться все чаще и чаще... во сне.

Норвежцев было девятеро. Каждого отобрал сам Амундсен (хотя нельзя сказать, что все они были ему по душе). Лейтенант Кристиан Преструд официально считался заместителем начальника, однако у него не было ни малейшего опыта полярных экспедиций. Зато он, подобно большинству лейтенантов военно-морского флота, выглядел презентабельно и умел довольно неплохо сочинять стихи. Впрочем, Преструд был не единственным из девятерых, кто еще как следует не нюхал снега и льда. Руал прихватил с собой и жителя родного Свартскуга — Йоргена Стубберуда, сноровистого и простодушного крестьянина, издавна выполнявшего для полярного путешественника разные плотницкие работы. Стубберуд был также изрядным метателем стрел.

Не успел еще раскрыть свои таланты полярника и сорокалетний Оскар Вистинг, которого взяли с верфи в Хортене. Амундсену сразу приглянулся этот скромный, коренастый артиллерийский офицер. Хотя и Вистинг, и Амундсен предпочли спальные мешки на одного, а не на двоих, хортенец быстро почувствовал, что как нельзя лучше соответствует требованиям начальника. Вистинг не обладал даром слова или мысли, не был великим мечтателем, грезившим о покорении полюса, но он был практичен, упорен, разносторонен — и предан, как целая свора виляющих хвостами гренландских лаек.

Со временем руководитель начал ставить Оскара Вистинга в пример другим, считая, что на него следует равняться всему экипажу, всем участникам похода, всем подчиненным. Расположение было взаимным: «Я провел рядом с капитаном Амундсеном столько лет, потому что проникся к нему необыкновенной приязнью. Я и помыслить не мог о переходе от него к другому». Это признание в любви Вистинг выскажет, когда их разлучит смерть. Только с ней окончатся их совместные труды.

Оспаривать у Вистинга должность заместителя Начальника мог лишь Хельмер Ханссен. После экспедиции на «Йоа» он обрел вкус к полярной жизни с ее потом и кровью, приключениями и сиянием славы. Капитан Амундсен по прошлому опыту знал, чего стоит Ханссен. И у того уже наметан глаз, как лучше угодить Начальнику. Он может превзойти Вистинга в ревностной преданности. Правда, уроженец Тромсё не отличается благоразумием. Если Вистинг был родом из привычного к порядку «военно-морского» Хорте-на, в Ханссене текла кровь тех, кто бороздил Северный Ледовитый океан. Он был склонен к своеволию и не всегда воздержан на язык.

Для Адольфа Хенрика Линдстрёма это третья большая экспедиция в полярные широты. Он, можно сказать, участвует в экспедиции и в то же время не участвует в ней. Повар и затейник Линдстрём находится в гуще событий — и стоит особняком. Он незаменим, но живет собственной жизнью, в которой практическая сметливость сочетается с душевной простотой. Не будь у него усов, он бы напоминал добросердечную рыночную торговку. Участники экспедиции на «Йоа» звали его «мадам Ларсен». В походе он исполняет роль гадалки и предпочитает разложить пасьянс, чем соревноваться в метании стрел. Его излюбленное присловье: «Что в лоб, что по лбу». Такой человек не мог не прийтись по сердцу Начальнику. «Веселый, легковерный, упитанный и старательный, — так обобщает он в дневнике наиболее выдающиеся качества Линдстрёма. — Полярные широты еще не видели никого лучше его».

Руал Амундсен всегда готов признать достоинства таких, как Линдстрём, — простых душ, свято исполняющих свой долг. «Он оказал норвежским полярным экспедициям больше услуг (и услуг более ценных), чем кто-либо другой из их участников. Да поймут это наконец норвежские крестьяне (надо же вечно зависеть от подобного сброда)!» — пишет он в дневнике. Когда Амундсен заводит речь о норвежских крестьянах, он обычно имеет в виду большинство заседающих в стортинге — безымянную, консервативно настроенную толпу, на которую невозможно найти управу. У Линдстрёма было верное сердце, стоившее дороже всех предательских голов в мире.

Из трех оставшихся обитателей Фрамхейма каждый занимает по отношению к Руалу Амундсену собственное, относительно независимое положение: на них не распространяется самодержавная власть Начальника. В первый и последний раз участвует в полярной экспедиции уроженец долины Моргедал Улав Бьоланн. С этим спортсменом-лыжником Амундсен познакомился в поезде и тут же пригласил его в ледовый поход. Такой поступок был скорее в нансеновском духе. После того как в 1868 году крестьянские парни из Телемарка начали обучать столичную публику искусству бега на лыжах, название этой провинции и тем более расположенной в ней Моргедалской долины приобрело особое, магическое звучание. В свое время Фритьоф Нансен, дабы подчеркнуть успехи норвежцев в этом национальном виде спорта, рассчитывал взять в лыжный поход по Гренландии земляков Бьоланна, братьев Хеммествейт.

Руал Амундсен меньше вдавался в подобные тонкости. Но если этот телемаркский парень попался ему на железнодорожном пути, почему бы не взять и его? Бьоланн не только завоевал Кубок короля в соревнованиях на Холменколлене, он еще был превосходным мастером по изготовлению лыж. Кроме всего прочего, Бьоланн достался Амундсену по дешевке. Этот участник экспедиции «без определенной должности» согласился на месячное жалованье в 70 крон. Впоследствии Руалу Амундсену придется дорого заплатить за уроженца Моргедала — в самом буквальном смысле дороже, чем за всех других.

Второй телемаркец, Ялмар Юхансен, тоже превосходно ходил на лыжах, но — в отличие от Бьоланна — умел управляться с собаками. По опыту ледовых походов он вполне мог соперничать с Начальником. Несмотря на кроткий и терпеливый характер, Юхансен не останавливался перед принятием серьезных решений. Юхансен уже сжег за собой не один мост, например, ушел с военной службы и от жены. Судя по всему, Ялмар Юхансен жалел и о том, и о другом. Он катился по наклонной плоскости. Южный полюс мог стать для него поворотным пунктом — или конечной станцией.

Если Фритьоф Нансен был представлен во Фрамхейме Ялмаром Юхансеном, то Отто Свердрупа представлял Сверре Хассель. Помимо него и Линдстрёма, в морской части похода принимал участие еще один представитель Свердрупа, Якоб Нёдтведт, однако он сошел на берег в Буэнос-Айресе. Нёдтведту с самого начала не понравилось в этом третьем плавании «Фрама». Надо сказать, что Амундсен пытался заполучить в экспедицию и близкого сподвижника Свердрупа, Ивара Фосхейма, но это ему не удалось.

Если судить по жалованью, Хассель был наиболее ценным членом берегового отряда. Лейтенант Преструд с капитаном Юхансеном довольствовались сотней крон в месяц, тогда как Хассель в качестве шкипера «Фрама» получал 150 крон. Сверре Хассель не только четыре года проплавал с капитаном Свердрупом; за его плечами было два года службы в военно-морском флоте и экзамены на шкипера и штурмана. Вместе с Юхансеном он был лучшим в экспедиции знатоком собак.

Сверре Хассель сделал ставку на таможенную карьеру. Да, он ценил приключения, но считал, что никакой азартный полярник не сумеет сбить с курса благоразумного государственного служащего. Он вовсе не собирался на Северный полюс, думал пройти с «Фрамом» только часть пути, чтобы приглядеть за собаками. Когда Амундсен перед приходом в Мадейру решил сообщить Хасселю (единственному из низших чинов) об изменении планов, таможенник выговорил себе день на раздумья и лишь потом согласился. Помимо Начальника, Сверре Хассель был во Фрамхейме самой сильной и склонной к размышлениям личностью. Он вел дневник.

Не успел «Фрам» достичь своего нового места назначения, а у Хасселя уже сложилось собственное мнение о руководителе третьей экспедиции «Фрама»: «Похоже, г-ну А. не свойственны та тактичность и то самообладание, которые я назвал бы одними из лучших качеств Свердрупа». Вскоре Хассель начинает ловить на себе косые взгляды нового начальника, объясняя их дерзкими финансовыми требованиями, с которыми пришлось согласиться Амундсену, дабы залучить к себе человека, имеющего опыт обращения с ездовыми собаками. Тем более удивляет Хасселя, что с его мнением как специалиста по лайкам на борту «Фрама» совершенно не считаются.

Собственные соображения есть и у Ялмара Юхансена, но не о начальнике, а о собаках: «Если хочешь иметь дело с собаками и получать от них наибольшую отдачу, нужно в обращении с ними исходить из того, что они по меньшей мере не глупее тебя самого. Этим следует руководствоваться, когда начнется жизнь в ледовой обстановке и поездки с упряжками. Если проявить неосторожность и, например, отхлестать какую-нибудь собаку не вовремя, когда она не поймет, за что ее наказывают, с такой лайкой непременно возникнут проблемы во время движения. А стоит ей улучить момент и вырваться на волю, заставить ее вернуться к саням будет нелегко. По-моему, у этих животных сильно развито чувство справедливости».

Значительно позднее Юхансен отметит, что упряжка Начальника «разбежалась кто куда из-за его халатности и неразумного обращения». Возможно, в меньшей степени, чем в походе на «Йоа», но обращение с четвероногими участниками экспедиции сыграет свою роль в отношениях между руководителем и кое-кем из подчиненных.

В отличие от Юхансена Сверре Хассель рано занимает по отношению к Начальнику намеренно безучастную, отстраненную позицию. Еще на борту «Фрама» он решает, что у него нет ни малейшей надежды войти в состав группы, которая, собственно, и пойдет к Южному полюсу. Смирившийся с этой мыслью государственный служащий вырабатывает для себя стратегию с прицелом на послеэкспедиционную жизнь. «Я хотел бы по мере своих сил принимать всё крайне терпеливо и вести себя так, чтобы потом ни о чем не жалеть». Сверре Хассель еще до прихода в Антарктику понимает, что столкновение с Амундсеном почти неизбежно (оно заложено в картах, сданных ему Начальником), поэтому решает держаться как можно дальше от руководителя экспедиции. Это оказывается отнюдь не просто.

* * *

7 июня 1911 года в Китовой бухте большой праздник. 17 мая отмечали более скромно — как день рождения Линдстрёма. «Амундсен не захотел справлять его как национальный праздник, предпочтя для этого 7 июня», — записано в дневнике Хасселя. Помимо всего прочего, в этот день исполняется год со времени выхода «Фрама» из Бунне-фьорда.

Фрамхейм украшен портретами короля и флажками. На обед подают четыре блюда. Под конец встает Ялмар Юхансен и предлагает выпить за здоровье начальника экспедиции. «Ничто не создает в походе такого воодушевления, как разумное, твердое и мудрое руководство, — пересказывает здравицу Хассель. — Преструд провозгласил тост за морской отряд».

В Антарктике лето и зима перепутались. В Иванов день, 23 июня, поступает распоряжение вскрыть рождественские подарки. Начальник подстраивается под здешнее время года, а все праздники зависят исключительно от него.

В экспедиции царит полная, почти необъяснимая идиллия. «Никаких разногласий, ни одной кислой физиономии, всё совершенно идеально, — пишет об этом райском блаженстве Руал Амундсен. — Только неустанный труд в дружеской компании, проникнутой духом самоотдачи и безоговорочного доверия друг к другу во имя достижения общей цели».

Всё под контролем. Всё... кроме англичан и быстро текущего времени. Когда выходит Скотт? Выходит? Скотт не пойдет пешком, а вкатит на барьер за рулем своего автомобиля на гусеничном ходу. Как вкатывает на плоскогорье поезд Бергенской железной дороги. Скотту даже не нужно ждать потепления. Что там писал этот чудак из Бё? Моторные сани с печкой? Техника сейчас развивается с потрясающей быстротой. Кто знает, докуда уже добрались англичане? Помнится, инженер Мартене поехал для опробования своих моторных саней именно в Англию...

Норвежцы соблюдают собственный график. До наступления зимы им удается разместить вдоль будущего маршрута несколько складов. Правда, Начальник некоторое время проболел. Его мучили кровотечения из прямой кишки — последствия травмы, полученной в походе на «Йоа». Он даже не участвовал в сооружении последнего склада, поручив руководство вылазкой Юхансену: «Он старше всех и наиболее опытный».

Но вот Амундсен выздоравливает. Собаки откормлены, снаряжение подготовлено. Всё идет по намеченному графику. А как дела у англичан? Какой график соблюдает капитан Скотт?

* * *

Руал Амундсен решает выступить раньше срока. Всё готово. Всё... кроме погоды. Весна заставляет себя ждать. Наконец 8 сентября Начальник не хочет больше ждать. Они выходят. Восемь человек с двумя палатками и несметным количеством собак. Температура держится около минус 30. Амундсену кажется, что выкрашенные черной краской ящики с провиантом напоминают гробы. Вскоре заметно холодает.

Вечером 12 сентября полярникам требуется горячительное. Бутылка джина лопнула от мороза. Тогда решено открыть водку. Закоченевшие участники похода собираются вокруг промерзшей бутылки «Люсхолмской». Надо согреться, ночью Амундсен предсказывает минус 60.

Возле склада на 80° южной широты они разгружают гробики — и поворачивают в обратный путь. Начальник сделал выбор между временным отступлением и провалом. Утром 16 сентября им остается покрыть до Фрамхейма 75 километров. Ханссен и Стубберуд отморозили себе пятки, однако в самой плохой форме Преструд. Лейтенант спит в одном мешке с Юхансеном и ночью греет не хуже, чем когда-то Нансен, но днем пользы от него куда меньше. Его упряжка разбежалась, и он здорово поморозился. На последнем этапе Преструда подвезли выдохшиеся собаки Юхансена.

Раньше всех — в четыре часа — до базы добрались Ханссен, Вистинг и сам Начальник. Руал Амундсен сидел на санях Вистинга. Если рассматривать прерванный поход как кораблекрушение, картинка получается малоприглядная: капитан спасается первым. Рассуждая цинично, три наиболее ценных участника экспедиции достигают Фрамхейма в добром здравии. Если с Вистингом и Ханссеном все благополучно, Амундсен может предпринять новую попытку. Итак, экспедиция спасена.

Спустя два часа прибыли Бьоланн (в добром здравии) и Стубберуд (с отмороженными пятками), а затем Хассель (тоже с отмороженной ногой). В час ночи на базу дошла последняя упряжка, с Юхансеном и Преструдом. «И где только она замешкалась!» — удивляется Амундсен в книге «Южный полюс». К этому времени он прекрасно знал, что задержало Юхансена и Преструда. За этим его вздохом сожаления скрывается самый драматичный эпизод экспедиции к Южному полюсу, ее единственный настоящий подвиг.

Собаки не могли больше тащить Преструда, и лейтенанту пришлось ковылять на своих двоих. Но Ялмар Юхансен час за часом ждал товарища в заледенелой пустыне. Сначала он нагнал Хасселя. (Впоследствии эта встреча сослужит Юхансену хорошую службу, поскольку у него окажется свидетель.) Хассель дал Ялмару палатку, однако у того не было примуса и почти не было еды. Тем не менее он, невзирая на мороз, голод и темноту, дождался лейтенанта и привез его на базу. Ялмар Юхансен спас Преструда.

Руал Амундсен спас лишь самого себя.

Когда эти двое ввалились из темноты в дом, Начальник спросил, куда они запропастились. Возможно, Ялмар Юхансен и спас бы себя... если бы ответил. Но он не удостоил Начальника ни единой фразой. Просто пошел спать. В душе его клокотало бешенство.

Наутро Ялмар Юхансен сжег последние мосты: за завтраком во всеуслышание отчитал Руала Амундсена.

Положение у капитана Амундсена создалось незавидное. Юхансен говорит авторитетно, приводя в пример опыт зимовки на Земле Франца-Иосифа и распаляясь вчерашним праведным гневом. По капитанской «способности быть руководителем нанесен сокрушительный удар» — так подытожит Ялмар свое выступление. Лейтенант открыто поддерживает Юхансенову атаку. Большинство согласно с ними. Где Амундсену искать защиты? У Хельмера Ханссена? У Линдстрёма? У правительства и стортинга? Начальник не пользуется реальной поддержкой ни в стенах Фрамхейма, ни за их пределами. Скорее всего, от него отвернулись и король, и Нансен, и весь народ. Не исключено, что «Фрам» затребовали в Норвегию и конфисковали.

В ближайшие часы Руал Амундсен демонстрирует свою силу как руководитель. В ближайшие дни — свою слабость как человек. Свободный обмен мнениями сменяется жесткой борьбой за влияние. Капитан одного за другим вызывает к себе подчиненных. Он понимает, что никому из них не выгодно заступиться за Юхансена. На этом можно многое потерять. Около полудня сквозь унизительную процедуру проходит последний — лейтенант. Юхансен теряет свою самую надежную опору. «Бунтовщик» изолирован. «Разумеется, после происшедшего он будет отстранен от участия в третьем походе "Фрама"» — так заканчивает дневниковую запись Руал Амундсен.

Теперешнее положение Юхансена напоминает положение, в котором оказался сам Амундсен, порвав с руководством экспедиции на «Бельгике». Но если Амундсен тогда отказался участвовать в походе с высоко поднятой головой, то внутренняя эмиграция Юхансена вскоре вызвала у него чувство несчастности и беспомощности. Сведение счетов с Амундсеном оказалось для Юхансена очередным серьезным ударом. В конце концов он — «в качестве частного лица» — соглашается участвовать в параллельной экспедиции под руководством лейтенанта Преструда (третьим идет Стубберуд), которой предстоит двинуться на восток и обследовать Землю короля Эдуарда VII.

Как мятежник Ялмар Юхансен никогда не представлял для Амундсена ни малейшей опасности: он был силен телесно и обладал большим опытом, но у него не было ни желания, ни жизненной энергии взять на себя руководство экспедицией. Он был далек от мысли возглавить поход к полюсу, оставив разжалованного Амундсена во Фрамхейме раскладывать пасьянсы с Линдстрёмом. Энергией и желанием — желанием во что бы то ни стало достичь полюса — обладал Амундсен, поэтому Юхансен по сути дела не мог угрожать его статусу... разве что мог поколебать его авторитет. Впрочем, для Руала Амундсена и этого было достаточно.

Период между 17 сентября и 21 октября стал самым холодным за всю экспедицию, хотя на дворе уже стояла настоящая весна. «Со дня их противостояния А. не сказал Юхансену ни слова — кроме тех случаев, когда они имели беседы с глазу на глаз», — записывает Хассель в середине октября. Пятки и пальцы зажили, остались многочисленные и серьезные внутренние обморожения.

Начальник вполне мог бы простить отверженного. Да, ему пришлось бы, преодолев себя, признать свою вину, однако это стоило сделать — ради Юхансена, ради Нансена, ради экспедиции... и ради самого себя. Дело в том, что Амундсен по-настоящему боялся Юхансена. «В походе не должно быть критики, — писал он в дневнике. — Особенно если она исходит от опытного полярника, в таком случае она опасна вдвойне!»

Однажды Ялмар Юхансен замечает, что дом дрожит. Может быть, это океанский лед громоздится на барьер? Амундсен оставляет без внимания выдвинутую Юхансеном теорию. По его сообщению, Преструд «при всем своем желании ничего не чувствовал. Находившийся рядом Х.Х. тоже ничего не ощущал». Большинство на стороне Начальника. Может, Юхансена трясет изнутри?

Руал Амундсен задумал поделить участников экспедиции на две партии, южную и восточную. Это была удачная мысль, разрешавшая злосчастную ситуацию. Урезав группу, которая отправлялась к полюсу, до пяти человек, он в последнюю минуту нащупал ее оптимальный размер.

Во главе так называемой восточной партии, направлявшейся к Земле короля Эдуарда VII, Начальник поставил кающегося лейтенанта Кристиана Преструда. Казалось бы, само собой напрашивалось другое решение: поручить руководство группой капитану Юхансену. Это восприняли бы как достойное отступление, тем более что одновременно с лейтенанта было бы снято бремя участия в унижении товарища. Преструд обязан Юхансену своей жизнью, да и Амундсену не мешало бы отблагодарить Юхансена за спасение экспедиции и его самого от скандала, которым была бы чревата для Начальника смерть Преструда. Юхансен дрожит. Под застывшей на лице Амундсена маской не дрогнет и жилка.

Руал Амундсен оказался неспособен изменить свой взгляд на разыгравшуюся драму. Взгляд первопроходца был устремлен в одну-единственную точку — к полюсу.