Смерть Нифлунгов и гибель Нибелунгов

Согласно скандинавским сказаниям, двух сыновей родила Гудрун гуннскому конунгу, и дочь Сигурда Сванхильд жила с ними. Но тревожные сны беспокоили правителя гуннов. Однажды ему приснилось, что Гудрун вонзает в его тело меч. Гудрун толкует сновидение, успокаивая мужа: железо снится к огню, а гнев женщины предвещает пустые желания — тревогу Атли можно легко развеять. Но конунга не оставляют мысли о ночных кошмарах: он посадил во дворе побеги, но они были вырваны и сам он их съел, как съел он и сердца двух выпущенных им любимых соколов и даже мясо щенят. Этот сон — к улову рыбы, объясняет Гудрун: вечером ее обезглавят, а утром люди съедят.

Атли не верит жене, взятой из чужой земли, и брак их недружен. Нет дружбы и с бургундскими королями: Гуннар любил сестру Атли Оддрун и сватался к ней, однако гордый гуннскии конунг не дал согласия на брак тому, из-за которого погибла его другая сестра, Брюнхильд. Но другая дума не давала покоя могучему конунгу — мечта о золоте Нифлунгов, лишь часть которого была предложена в качестве вена — свадебного дара — за Одцрун. И когда соглядатаи Атли увидели свидание Гуннара и Одцрун, у жестокого конунга возник план отмщения.

Атли решил зазвать братьев на пир и послал за ними своего доверенного человека — Винги. Гудрун же почувствовала недоброе — она взяла то самое кольцо Андвари, что не раз уже служило знаком несчастья, обмотала его волчьим волосом и нарезала руны, предупреждающие о беде. Отдала она кольцо Винги, но тот прочел руны и переправил их так, будто Гудрун тоже зовет братьев на пир.

Посланник поскакал через Мюрквид — Темный лес — что разделял земли гуннов и бургундов.

Посол был принят с почестями, но его речи удивили Гьюкунгов. Атли звал их, чтобы щедро одарить подарками и землями: среди них — Гнитахейд, поле, на котором Сигурд сразил Фафнира, и даже лес Мюрквид. Но бургундские короли и сами были несметно богаты и владели сокровищем, которое Сигурд забрал из Гнитахейда. Земли же в подарок получали те, кто становился подданным более могущественного правителя. К тому же Хёгни заметил волчий волос на золотом кольце — не значило ли это, что Гудрун посылает знак и Атли таит волчьи замыслы?

Но Винги коварными речами успокоил захмелевших на пиру братьев. Конунг Атли уже немолод, а сыновья его — младенцы. Он хочет отдать Гьюкунгам в управление земли. Тогда Гуннар обещает приехать. Хёгни же говорит, что не по душе ему эта поездка, но слово брата-конунга должно быть нерушимо.

Тут и мудрая жена Хёгни, Костбера, увидела, что руны на кольце перепутаны — Гудрун хотела предупредить братьев об опасности. К тому же Костбере стали сниться вещие сны, будто ветер срывает крышу с палат Гьюкунгов, вода их заливает, круша мебель, а сами братья лишаются ног; белый медведь крушит престол конунгов, и орел терзает плоть — и кажется Костбере, что Атли обернулся этим орлом. Но Хёгни нарочито отказывается видеть в снах дурной знак, выдавая их за бабьи предрассудки.

Но и к жене Гуннара, Глаумвор, приходят еще более тревожные видения: конунг пронзен мечом, и волки воют по сторонам, являются скорбные с виду женщины и выбирают конунга себе в жены — не иначе, это его дисы. Никто не может отдалить своей кончины, отвечает Гуннар.

На пиршестве он произносит заклятье:

Пусть волки наследье
отнимут у Нифлунгов —
серые звери, —
коль я останусь!
Пусть мирные хижины
станут добычей
белых медведей,
коль я не поеду!

Песнь «Старшей Эдды», которая содержит эту клятву, называется «Гренландской песнью об Атли». Упоминание белых медведей считается свидетельством того, что песнь действительно могла быть составлена в Гренландии, колонизованной исландцами в XI в. Но и в этой полярной стране исландцы не забывали о деяниях героев, совершенных на далеком юге, а приносимые ими клятвы были больше, чем слова, пусть и героические, — за ними был вызов судьбе.

С плачем дружина проводила братьев-конунгов; дружинники героев не были слезливыми неженками — их плач был оплакиванием, погребальной песнью. Гуннар и Хёгни пускают своих коней через чашу Мюрквид, и Земля гуннов дрожит от топота богатырских скакунов. В другой песни «Эдды» — Гренландских речах Атли — говорится, что братья плыли в Страну гуннов на челне и гребли так, что разломали уключины, а причалив, не стали привязывать ладью — они готовы были к гибели.

Но первым погиб коварный посол Винги — увидев готовую к бою дружину Атли, он с торжеством признался, что заманил братьев в западню, остается лишь выбрать дерево, на котором повесят Нифлунгов. Братья не дали предателю дождаться торжества — они забили Винги обухами своих секир, и это была позорная смерть.

Тем временем Атли пил вино с дружиной, и его палаты поименованы в песни Вальхаллой; это мифологическое наименование было привлечено не ради метафоры и не ради сходства увешанной оружием палаты гуннского конунга с чертогами Одина. Эта зала должна была превратиться в поле боя, и гуннские дружинники поджидали Нифлунгов...

Гудрун встретила братьев с предупреждением, которое запоздало: они преданы, им следовало явиться во всеоружии, чтобы норны оплакивали гуннских воинов, ныне же их самих ждет страшная смерть в змеином рву. Тут Атли строит свою дружину и требует, чтобы Нифлунги отдали ему золото — ведь оно принадлежит наследнице Сигурда Гудрун. Гуннар же отвечает, что никогда не владеть гуннскому конунгу этим богатством; напротив, придется ему сражаться и щедро угостить на этом пиру волка и орла — священных зверей битвы. Тогда гунны вступили в сражение, и Гудрун с мечом в руках защищала братьев. Треть дружины Атли пала, прежде чем братья были связаны.

Тогда гунны и спросили Гуннара, не хочет ли он откупиться от смерти золотом.

Страшным было требование героя — пусть ему сначала поднесут сердце, вырванное у Хёгни! Гунны хотели схитрить и вырезали сердце у трусливого повара Хьялли, но Гуннар заметил обман: сердце Хёгни было бестрепетно, а это трепещет на блюде даже после смерти.

Когда враги подступили к Хёгни, чтобы рассечь ему грудь, герой лишь рассмеялся. Тогда Гуннар поверил, что сердце недрогнувшего Хёгни перед ним, и гордо сказал Атли: гунны никогда не узнают, где спрятан клад Нифлунгов, ибо только он после смерти Хёгни владеет этой тайной. Золото навеки останется в водах Рейна!

Вспомним первые страницы нашей книги, относящиеся к эпохе Великого переселения народов и обычаям германцев. Тогда кимвры, одержав великую победу, погрузили доставшиеся им сокровища врагов в реку, а пленных принесли в жертву. Так они благодарили бога войны. Нифлунги сокрыли свой клад уже не для того, чтобы поделиться с Одином — они хотели владеть им одни!

Тогда гуннский владыка велел готовить повозку, в которой пленник должен был быть отвезен к змеиному рву. Напрасно Гудрун напоминала о клятвах, что давал Атли Гуннару: гуннский конунг клялся солнцем, камнем (престолом) Одина и кольцом Улля. Сам Один не сдержал клятву, когда началась первая распря из-за золота...

Гуннский конунг верхом сопровождал жертву к гибельной яме, и странный дар провожал Гуннара в эту могилу, полную змей. Гудрун дала ему арфу, и, касаясь струн пальцами ног, — ибо руки были в оковах — Гуннар усыплял змей. В песнях «Эдды» говорится, что Гуннар посылал весть о себе Гудрун, или возлюбленной Одцрун, но он не смог дождаться помощи. Злобная ведьма — мать Атли — в облике змеи прогрызла грудь героя и впилась в его сердце.

Внимательный читатель заметит, что эта казнь-жертвоприношение была одновременно и погребальным обрядом: и русу, похороны которого описал Ибн-Фадлан, положили в могилу лютню, а девушка-жертва долго исполняла погребальную песнь. Арфа посылала весть в иной мир, была связана с путешествием на тот свет. Но рус отправлялся в загробный рай, к Одину, который был и богом поэзии. Не та участь была уготовлена казненному Гуннару, ведь он не был сожжен, чтобы вступить в воинский рай; он был погребен в могиле — змеином рву. Дом, сплетенный из змей на Береге Мертвых, — жилище Хель, куда должны были попадать подлые убийцы. Среди них — место Гуннару, ведь он подло убил Сигурда. Его тело должны были терзать гады — как они терзали тело финской колдуньи; но гадами некогда были и владельцы сокровища Нифлунгов — черные альвы, как черви размножившиеся в трупе Имира. Заклятье Андвари сбывалось...

Атли торжествовал победу, но нелегко далась она гуннскому владыке. Не было мира в его семье, и он предложил Гудрун выкуп за братьев. Та согласилась на мир и велела устроить поминальный пир — на пире должно было состояться примирение. Но страшные яства предложила Гудрун вкусить своему мужу.

Она убила своих детей, из черепов их сделала чаши, кровь смешала с вином и дала выпить Атли. Сердца несчастных младенцев она поджарила на вертеле и дала съесть их захмелевшему гуннскому конунгу. Гудрун сама поведала Атли, что за пир она ему устроила, и даже гуннский властитель был поражен свирепостью своей жены. Он сказал, что ее следует забить камнями и сжечь на костре, как злобную колдунью. Но Гудрун отвечала, что ее ждет другая смерть, которую приготовила она сама наутро. Гунны же продолжали пить на поминках, и Гудрун щедро раздавала им дары, но это были погребальные дары.

В тяжком похмелье опустился Атли на ложе. Тем временем юный Нифлунг, сын Хёгни, явился к Гудрун с жаждой мести. Вдвоем они проникли в его палату, и Гудрун пронзила его мечом. Обливаясь кровью, Атли стал проклинать Гудрун за предательство. Ведь он оказывал почести Гудрун и дал за нее богатое вено — брачный выкуп. Но Гудрун отвечала, что была счастлива только с Сигурдом; Атли был ничтожен в сравнении с ее первым мужем, он не видел удач, был труслив и уступчив. Умирающий Атли, могучий гуннский властитель, обвиняет ее во лжи, но это была не просто ложь; вместо погребальной песни — плача, которым Гудрун некогда восхваляла подвиги Сигурда, свирепая вдова произносит хулу — нид.

Атли остается рассчитывать только на одно — что его похоронят с почестями. И Гудрун обещает подготовить погребальную ладью и разукрашенный гроб, но и здесь коварные замыслы не оставляют ее. Она запирает засовы и поджигает палату, где справляется тризна. Остатки дружины гуннского конунга и щитоносные девы, некогда пировавшие в «вальхалле» Атли, — все погибли в пламени.

Сама же Гудрун отправилась к морю и вошла в воды, желая покончить счеты с жизнью. Но судьба не судила ей принять смерть...

Скандинавская Гудрун решилась на страшные деяния, чтобы отмстить за сородичей — братьев. Не такой была месть Кримхильд в немецком эпосе. Много лет прошло после свадьбы с Этцелем, Кримхильд родила ему сына, но ненависть к убийцам Зигфрида не оставляла королеву. Она сама подговаривает гуннского владыку отправить послов к братьям и их вассалу Хагену с приглашением навестить родню — ведь гунны именуют свою королеву «безродной», так давно она не видела братьев. Бургундские короли собираются в дорогу, лишь Хаген отговаривает их от поездки — он-то знает гуннов и понимает, что Кримхильд не могла простить ему совершенного злодеяния. Тогда один из братьев-королей, Гернот, насмехается над старым вассалом — он боится мести женщины. И Хаген в ответ сам побуждает бургундов отправляться скорее к гуннам — несмотря на то, что королеве-матери снятся дурные сны. С дружиной Нибелунгов они отправляются в гости, и Брюнхильд провожает Гунтера за Рёйн — больше о ней не говорится в Песни о Нибелунгах.

В завязке этой героической драмы читатель должен обратить внимание на один мотив: Хаген знает гуннов и противится общению с ними. Из «Песни о Нибелунгах» неясно, почему герой так относится к гуннам. Другая, более древняя поэма может объяснить нам этот мотив. В IX веке франкский монах Эккехарт записал латинскими гекзаметрами, подражая Энеиде Вергилия, эпическую песнь о герое Вальтарии (Вальтере) Могучая Рука. В ней рассказывается, как гуннский правитель Аттила покорил бургундского, аквитанского и франкского королей, захватил их богатства и взял заложников. Бургундский правитель вынужден был отдать Аттиле в заложницы свою дочь Хильдегунду, аквитанский король — сына Вальтария, франки — знатного юношу Хагена. Заложники с честью воспитываются при дворе Аттилы, но мечтают о свободе. Первым ее обретает Хаген — он бежит во Франкскую землю, где становится вассалом короля Гунтера. Здесь Гунтер именуется франком, хотя правит в Вормсе на Рейне, и это не случайно — ведь в IX веке, когда был написан «Вальтарий», Франкская империя Карла Великого объединила почти все былые германские королевства.

Вальтарий верно служит Аттиле и совершает многие подвиги, прежде чем решается бежать со своей нареченной — Хильдегундой. Беглецы берут с собой сокровища гуннов. Гунтеру рассказывают о том, что некий воин переплыл Рейн и ведет с собой девушку и груженного тяжелыми ларцами коня. Хаген с радостью узнает в нем друга по плену — Вальтария. Но Гунтера радует другая мысль — он может вернуть сокровища, что его отец Гибих отдал гуннскому владыке, Востока! Хаген пытается остановить короля, предотвратить битву с могучим Вальтарием, но получает в ответ оскорбительные упреки в трусости. Хаген вынужден следовать за дружиной Гунтера, которая преследует его друга.

Хильдегунда видит, как к ним приближается войско, и думает, что это — преследователи гунны. Но Вальтарий узнает шлем своего друга Хагена. Он понимает, почему его встречает боевая дружина, и клянется, что франкам не придется похваляться тем, как они отняли у него хотя бы часть сокровищ. Проклятое богатство остается в центре героических деяний — недаром Вальтарий называет франков «туманными людьми» — нибелунгами!

Дружина франков нападает на аквитанского героя, но Хаген не участвует в сражении. Он видит, как один за другим гибнут сражающиеся с Вальтарием франки. Король остается один, и ему приходится умолять Хагена вступить в бой. Хаген сохраняет верность своему сюзерену, они нападают на Вальтария, и бой прекращается после страшного кровопролития. Гунтер теряет ногу, бросившийсяему на помощь Хаген отрубает Вальтарию правую кисть, Вальтарий же, выхватив левой рукой кинжал, лишает былого друга правого глаза. Лишь после этого наступает примирение.

Читатель заметил, что соперники наносят друг другу «мифологические» увечья: как некогда соперничавшие на скандинавском Олимпе Тюр и Один, один из них лишается руки, другой — глаза. Но не стремление к обузданию чудовища и не жажда магических знаний приводит к этим увечьям, в эпосе вина их — жажда богатств.

Хаген остается верным своему долгу — долгу служения королю. И в «Песни о Нибелунгах» он следует за Гунтером в Гуннскую державу, хотя знает, что это не следует делать.

И вот дружина подъезжает к Дунаю, и Нибелунги видят, что река разлилась так, что ее не пересечь. Хаген вызывается найти перевозчика. Мы знаем, что означает это препятствие — за рекой или проливом располагается иной мир, переправа через реку (как путешествие Нифлунгов через реку и сумрачный лес Мюрквид) означает переправу на тот свет (вспомним готское предание о чудесной стране Ойум, расположенной где-то за Дунаем; но бургундов ждала не райская страна, а держава гуннов)...

Хаген же обнаруживает неподалеку ручей, в котором плещутся некие девы, и старый герой совершает странный поступок — он похищает их одежду. Но это была, конечно, не шалость сурового воина: Хаген понял, кого он увидел на берегу Дуная, — это были вещие девы, норны. Герой похитил их одежду, чтобы узнать у них грядущую судьбу. Чтобы вернуть себе платье, одна вещунья предрекает герою почетный прием у гуннов. Но как только наряды возвращаются к вещим девам, вторая из сестер-норн по имени Зиглинда (имя валькирии) признается, что первый раз они слукавили. Всю дружину бургундов ждет гибель в Земле гуннов, и избежит ее лишь один дворцовый капеллан. Роковое пророчество, однако, уже не может остановить Хагена, и он просит сестер еще об одной услуге — указать, где живет перевозчик.

Сестры указывают ему дом на другом берегу Дуная и предупреждают Хагена о крутом нраве перевозчика. И правда, просьба Хагена перевезти его на тот берег была встречена так же недружелюбно, как в «Песни о Харбарде» Один встречает Тора. Хаген должен был назваться чужим, но знакомым перевозчику именем и пообещать золотое кольцо, чтобы он отправился со своим челном к другому берегу. Но когда перевозчик увидел обман, Хаген чуть было не поплатился жизнью — лишь шлем спас его от удара багром. Тогда герой выхватил меч и обезглавил строптивого владельца челна.

Челн, обагренный кровью, привел Хаген по бурным водам Дуная к дружине бургундов, и весь день перевозил добро и воинов. И тут он вспомнил пророчество вещих дев: Хаген сбросил несчастного капеллана с челна, к негодованию бургундских королей. Но Бог спас священника — он выбрался на берег. Хаген же помрачнел еще больше — страшное пророчество сбывалось. Как только завершился перевоз, Хаген разбил челн на части, к изумлению дружины. Среди них не должно быть предателей, которые захотели бы спастись, оставив товарищей. Тут Хаген и рассказал бургундам о пророчестве норн.

Но дружина Нибелунгов продолжила свой путь к гуннам, и у Вены их встретил сам Дитрих Бернский, знаменитый герой германского эпоса и исторический готский король Теодорих; в «Песни о Нибелунгах» он был первым из вассалов Этцеля. Благородный Дитрих предупреждает гостей, что их ждет опасность — Зигфрид не забыт Кримхильд, и каждый день она молит Творца об отмщении.

И верно, Кримхильд обняла лишь младшего брата Гизельхера, с прочими же не стала даже здороваться. Когда Хаген с усмешкой заговорил о холодном приеме, Кримхильд спросила, где принадлежащий ей клад Нибелунгов, — им следовало привезти принадлежащее ей сокровище, чтобы ждать более ласкового обращения. Пусть сам дьявол возит вам клады, ответствовал Хаген, при нем же есть его оружие, чтобы постоять за себя.

Тут Кримхильд поняла, что кто-то предуведомил Хагена и Гунтера об опасности — они отказываются отдать оружие перед входом в пиршественную залу. Дитрих же признался, что это он предупредил гостей. И правда, Хаген сел перед дворцом Кримхильд и не встал при появлении королевы, хотя при ней уже была дружина, и броня была надета под придворные одеяния свиты. Но более всего оскорбило королеву то, что Хаген держал на коленях меч, некогда принадлежавший Зигфриду.

Кримхильд возмущена тем, что Хаген посмел явиться к ней на двор — ведь он убийца Зигфрида. И тут свирепый воин признает, что он убил героя, ибо Кримхильд нанесла оскорбление его госпоже — Брюнхильд. Убийца прилюдно объявил о своей вине, и королева может отдать его во власть дружины. Но дружина не решается напасть на могучего воина — ей ни к чему посмертные почести.

Тем временем бургундские короли дождались наконец приема в палатах Этцеля, и гуннский владыка устроил славный пир, приветствуя шурьев. Но настало время почивать, и Хаген все ночь стоял на страже, а с ним — верный шпильман Фолькер, услаждавший своими напевами слух дружины: ей подобало слушать героические песни. Стража оказалась не напрасной — королева подослала гуннов, чтобы те напали на спящих. И вновь воины Кримхильд не решились напасть на героев.

Наутро бургунды отправились в церковь, не снимая доспехов, и Этцель удивился их воинственному строю — неужели кто-то угрожает его гостям? Но Хаген и тут бросил вызов судьбе — таков обычай бургундов, сказал старый воин, три дня являться на пир во всеоружии. Хаген не дал гуннскому владыке предотвратить распрю.

Все началось с рыцарских игр — турнира, но игра стала началом распри. Храбрый шпильман Фолькер поразил насмерть красавца гунна, и его родичи воззвали к отмщению. Этцель удержал гуннов от битвы, но Кримхильд не переставала взывать к помощи вассалов. Наконец Блёдель, брат Этцеля, прельщенный подарками, пообещал обнажить свой меч за королеву.

Тем временем пир продолжался, и Этцель представил дядьям своего младенца-сына. Он хотел, чтобы, из него вырос славный рыцарь и готов был отдать наследника на воспитание бургундским королям. Но Хаген молвил, что не готов служить наследнику гуннского владыки да и чувствует он, что жить младенцу осталось недолго. Тогда и Этцель заметил, что назревает страшная распря...

Блёдель напал на бургундов и был сражен братом Хагена. Тогда завязалась битва, и Хаген подтвердил свои страшные слова — он убил сына Этцеля, бросив его голову на колени матери. Полчища гуннов рвались в пиршественную залу, где сражались бургундские короли и их вассалы, но жизни самого Этцеля и Кримхильд оказались под угрозой. Тогда благородный Дитрих договорился с Гунтером, что тот выпустит его воинов из страшного пиршественного зала, а сам, обняв гуннских короля и королеву, повел их за собою.

Пиршественная зала переполнилась телами поверженных гуннских воинов — семь тысяч трупов выбросили бургунды оттуда. У дверей стояли на страже Хаген с верным шпильманом Фолькером, и Хаген не мог не ступить в перебранку с самим Этцелем. Отважным может быть лишь тот народ, который ведет в бой сам правитель, сказал бургундский рыцарь. Хаген попрекал Этцеля трусостью, но это было не худшим из оскорблений; не потому ли Этцель так взъярился на Хагена, спрашивал неистовый воин, что он считает себя обязанным мстить за Зигфрида — ведь убитый Хагеном герой приходится Этцелю почти что родней, он первым спал с его женой...

Кримхильд с трудом удается сдержать Этцеля, рвущегося в бой. Она предлагает вассалам щит, наполненный золотом, за голову Хагена. Один за другим вступают в бой гуннские вассалы, но бургунды стоят неколебимо. Тогда Кримхильд велит поджечь палаты, где держат оборону бургундские короли с их дружиной. Гунтер, Гернот и младой Гизельхер делают последнюю попытку договориться с Этцелем о мире, но Кримхильд требует сначала выдать Хагена в заложники. Король Гернот отвечает, что скорее пожертвует тысячей братьев, чем выдаст верного вассала...

Пламя охватывает палату с осажденными бургундами, и воины изнывают от жара и жажды. Тогда Хаген велит им пить кровь поверженных врагов и приблизиться к стенам, чтобы не погибнуть под рухнувшими балками крыши. Штурм продолжается, и против бургундов должен выступить маркграф Рюдегер, что когда-то сватал Кримхильд за Этцеля, а недавно встречал трех королей и обещал выдать за младшего — Гизельхера — свою дочь. Долг вассала заставляет его сразиться с собственным зятем, но ему суждено было пасть в поединке с другим королем: Рюдегер и Гернот насмерть поражают друг друга.

Лишь дружина Дитриха Бернского и готский король отправляет своих мужей во главе со старым героем Хильдебрандом на переговоры — он хочет знать наверное, убит ли Рюдегер. Узнав о гибели друзей и родни, бернцы вступают в бой с бургундами. В сече воины истребляют друг друга — из дружины Дитриха в живых остается лишь раненный Хагеном Хильдебранд, а у бургундов уцелели два главных героя — Гунтер и Хаген.

Тогда сам Дитрих собирается свести счеты с бургундами. У него не осталось дружинников, но и враги измучены непрерывным боем. Благородный готский король предлагает врагам сдаться, обещая им жизнь. Но Хаген никогда не согласится на плен, тем более, что и врагов осталось всего лишь двое — Дитрих да Хильдебранд. Свирепый воин бросился на Дитриха с мечом Зигфрида, но готский король знал, насколько опасно это оружие, и увернулся от удара. Дождавшись, когда Хаген окончательно обессилит, Дитрих ранит его и связывает — для него немного чести добивать измученного врага. Настает черед Гунтера, и он оказывается связанным в руках врагов. Но Дитрих требует, чтобы им была оставлена жизнь, и Нибелунгов ведут в темницу. Торжествующая Кримхильд является к ним и требует у Хагена, чтобы ей было возвращено сокровище Нибелунгов. И тут верный вассал отвечает, что ей не видать клада, пока жив король Гунтер, — ведь он поклялся королю не выдавать тайны клада. Тогда Кримхильд приносит Хагену отрубленную голову короля, и Хаген торжествует — теперь никто не узнает, где спрятан клад.

В гневе Кримхильд обнажает меч и отрубает голову Хагену. Сам Этцель потрясен этим — могучий воин погиб от руки женщины. Тогда израненный Хильдебранд мстит за посмертный позор Хагена — своим мечом он рассекает Кримхильд надвое.

Таков конец Нибелунгов. Торжественный пир стал поминальной тризной после страшного побоища. Проклятое же золото Нибелунгов до сих пор покоится на дне Рейна.