Двенадцать больших пальцев

Автобус въезжает в облако.

За окнами — серые хляби. Кусочек мокрой и скользкой дороги растворяется в них, исчезая сразу за колесами. Где-то совсем близко ревет невидимый водопад.

Шведка, сидящая сзади меня, смеясь, протягивает белый листок картона. Это визитная карточка агента шведской страховой фирмы в Стокгольме. «Если вы хотите застраховать жизнь, наша фирма всегда к вашим услугам»...

В ту же минуту шофер тормозит так резко, что белая плюшевая обезьянка, подвешенная возле него на резинке, с размаху ударяется о ветровое стекло. На нас уставились желтые глаза фар. Встречная машина, взвизгнув тормозами, останавливается всего метрах в двух от нашей.

— Наверняка англичанин! — восклицает Ивар Андерсен, который сегодня сидит рядом со мной: при дальнем путешествии пассажиры ежедневно пересаживаются, чтобы каждый посидел и на лучшем, и на худшем месте.

Ивар угадал: англичанин, да еще с выводком ребят, набитым в маленькую машину. В Англии — левостороннее движение, в Норвегии, как и у нас, — правостороннее. Приехав на своих машинах в Норвегию, английские туристы весьма способствуют росту дорожных происшествий.

Наш шофер высовывается из автобуса. Он не бранится, не кричит, а лишь молча поднимает руку. Англичанин, виновато улыбаясь, рывками пятится до того места, где можно разъехаться. Ивар фыркает:

— У этого господина двенадцать больших пальцев.

Так в Норвегии говорят о тех, у кого неловкие, неумелые руки: одними большими пальцами, сколько бы их ни было, много не наработаешь.

Ивар Андерсен, с которым мы познакомились на первой остановке, а на третьей стали друзьями, — почтальон из пригорода Осло. Пальцы у него в черных трещинах. Он и маляр, и плотник, и садовник; это обилие специальностей всегда избавляло его от безработицы. Для норвежца Ивар очень подвижен и общителен. Он расспрашивает нас, рассказывает о себе.

Русские, наверное, любят равнины? О, русские степи — как море! А норвежцы любят горы. Он, Ивар, думает, что когда мы, русские, побольше поездим по горам Норвегии, то тоже полюбим их.

...Мы всё ползем и ползем по крутейшей дороге.

— Сейчас увидим сверху все королевство! Как с неба, — шутит Ивар.

Если бы вы могли услышать, как грохочет этот водопад!

Автобус, ревя мотором так, что звенит в ушах, поднимается по знаменитой «дороге троллей». Она зигзагами обвивает гору. Нам надо подняться еще на 800 метров.

Я думал, что уже досыта «наводопадился». Но тот гигант, который загремел вдруг рядом с нами, заставил понять, что настоящего водопада до сих пор мы еще не видели. Он бросался в бездну примерно с высоты шпиля Московского университета.

В туманном полумраке чернел каменный мост. Его окутало водяной пылью. Выскочив из машины, мы вымокли в одно мгновение. Водопад неистово ревел рядом, не давая перекинуться словом.

За мостом пошло еще хуже, чем до него. Машина то и дело поворачивала чуть ли не под прямым углом по словно намыленной дороге. Я выглянул в такой момент из окна, и холодок пробежал по спине: под задком кузова клубились туманы, прикрывая пропасть, и тень какой-то большой птицы скользила во мгле.

Когда машина вползла наконец на вершину горы, мы, не сговариваясь, встали с мест и долго аплодировали шоферу. Он устало улыбался, вытирая платком пот.

На вершине не то в клубах тумана, не то в гуще спустившегося облака гомонили ребята. Они строились в шеренгу перед длинноногим парнем, плечи которого оттягивал огромный рюкзак.

— Пионеры, — машинально сказал я.

— Скауты, — поправил Марк.

Вы, конечно, знаете, что скауты — члены детской организации в некоторых буржуазных странах. У них другие задачи, чем у пионеров. Но в скаутских отрядах ребят также приучают к выносливости, к дисциплине. Они не похожи на маменькиных сынков. Эти ребята, например, поднялись на вершину пешком. Они промокли и продрогли в коротеньких штанишках, но держались молодцами. Было сразу видно, что народ это закаленный, привычный к дальним походам.

Есть ли вокруг вершины другие высокие горы, не знаю: плотный туман позволял видеть всего за несколько шагов. Я пошел по не крутому склону. Камень под ногами был похож на застывшую лаву.

В ложбинах журчали под пористым снегом невидимые ручьи. Сливаясь вместе, они устремлялись к обрывам, чтобы броситься оттуда грохочущими водопадами.

Вот оно, «потоков рожденье»!