Приложение X. А.А. Фетисов. «"Знак Рюриковичей" на Нижнем Дунае»

В археологии не часто удается связать какие-либо проявления материальной культуры с историческими событиями, известными по письменным источникам. Чаще всего в материальной культуре оставляют следы какие-либо катастрофические события (войны, осады городов и пр.). В этой связи масштабные походы Святослава оставили на территории Первого Болгарского царства целый ряд археологических свидетельств. В первую очередь к ним относятся находки на Нижнем Дунае предметов вооружения, связываемых с военной активностью русов Святослава (топоры, мечи)¹. Однако удается выявить и материальные свидетельства «неоружейного» характера.

Комплекс скальных церквей Басараби, расположенный на Нижнем Дунае, в 15 км от г. Констанца, на территории современной Румынии, был открыт еще в 1957 г. Ориентировочно до последней трети X в. здесь располагались разработки камня, шедшего на сооружение каменного вала между Констанцей и Чернавода. Й. Барня считает, что каменоломня в Басараби перестала действовать при Иоанне Цимисхии или Василии II². После этого в образовавшихся пещерах появляется монастырь. Это комплекс, состоящий из церковных помещений и погребальных камер, расположенных в толще известкового холма на разных уровнях и соединенных между собой галереями и колодцами. Перекрывающие друг друга граффити и надписи на меловых стенах всего комплекса служат дополнительным основанием для периодизации жизни памятника³. Спектр изображений и надписей чрезвычайно широк: это и тюркские руны, и разнообразные рисунки животных, людей, кириллические надписи и христианские символы⁴. Высказывались предположения о печенежском и даже скандинавском происхождении некоторых надписей и знаков⁵. Граффити-рисунки, по предположению Д. Овчарова, появляются здесь с середины X в. Среди граффити Басараби присутствует целый блок рунических надписей и отдельных знаков, определенно имеющих тюркское происхождение. В. Бешевлиев указал основное направление связей этого блока граффити, приведя убедительные аналогии с надписями и изображениями Хумаринского и Маяцкого городищ, сосудов для вина из Новочеркасского музея и др.⁶

В одной из церквей, на продольной стене нефа, имеется процарапанное изображение двузубца (рис. 13), относящееся к периоду после существования каменоломни. Граффити имеет размер 12×12,5 см. Оба зубца заострены в верхней своей части. Нижняя часть граффити («ножка») достаточно широкая и разделена пополам вертикальной линией. В последнее время была предложена интерпретация этого знака как родового знака Святослава⁷. Основной задачей нашей работы является рассмотрение этого изображения в контексте подобных ему знаков и попытка его атрибуции.

Подобные двузубцы (и трезубцы) интерпретируются в российской исторической науке как лично-родовые знаки Рюриковичей уже с 1920—1930-х гг.⁸

Рассмотрение семиотического значения двузубых/ трезубых знаков не входит в задачу этой статьи. Однако необходимо кратко обрисовать современное состояние этой проблемы. Происхождение и семантика двузубого (или трезубого как типологически близкого) знака точно неизвестно. Подобные знаки являлись символами власти у многих народов Евразии: от сасанидского Ирана и Хазарии до Золотой Орды и Крымского ханства⁹.

Рис. 13. Двузубец на стене пещерного комплекса Басараби

У иранских народов Средневековья (аланы), составлявших значительную часть населения Хазарского каганата, традиция тамгопользования восходит еще к сарматским временам первых веков нашей эры. В средневековом аланском мире прослеживается довольно большая доля «сарматского наследия»¹⁰. Многие типы и сама традиция нанесения тамг развиваются в сармато-аланском хмире практически непрерывно с первых веков нашей эры до Средневековья и позднее. В сарматский период тамги как знаки родовой принадлежности наносились на оружие, бытовые предметы, украшения и др. Сарматские тамги какого-либо рода (как правило, знатного) помещались в погребение, где был захоронен представитель этого рода¹¹. На основе анализа распространения тех или иных типов тамг сармато-аланского мира реконструируется угасание знатных кланов, переселения различных родов, динамика семейных (брачных) связей и прочие процессы истории родов и племен.

Царские знаки Боспора I—IV вв. представляли собой тамги правителей из сарматской и аланской среды. Приходящий к власти представитель знатного рода делал свою клановую или семейную тамгу символом государственной власти. Что примечательно, в один из периодов истории Боспорского царства (II—III вв.) несколько сменяющих друг друга правителей имели тамги с общим нижним элементом и индивидуально изменяемым верхом — сын наследовал тамгу отца и дополнял ее другими элементами¹². Похожая система существовала впоследствии и среди «знаков Рюриковичей». Порядок наследования княжеских знаков, выявленных на древнерусских монетах и свинцовых печатях, в Древней Руси X—XII вв. от предка к наследнику (от отца к сыну) во многом типологически близок сармато-аланской традиции — наследование знака отца с индивидуальным дополнением каких-либо элементов.

Одним из первых происхождение традиции «знаков Рюриковичей» от сарматских знаков и знаков Боспорского царства предположил В.С. Драчук¹³. Однако исследователей в этом отношении всегда смущала большая временная лакуна между сармато-боспорской и древнерусской эпохами. Продемонстрированная в настоящее время благодаря трудам С.А. Яценко непрерывность тамгопользования от сарматской к аланской традиции и позднее снимает это «хронологическое противоречие»¹⁴.

Районы восточноевропейских степей и Северного Причерноморья (Хазария и византийские колонии) в VIII—X вв. были зоной активных контактов тюркского (болгары, хазары, печенеги), иранского (аланы) и греческого населения. Поэтому зачастую разделить тюркскую и иранскую традиции тамг не всегда возможно¹⁵. Тюркские народы заимствовали некоторые типы тамг у ираноязычных народов. У населения византийских колоний также существовала традиция метить различные вещи простыми знаками, очень похожими на степные тамги.

Назначение тамг в иранской и тюркской традициях в целом определено — это родовые клановые знаки и знаки собственности. Так, например, знаки на камнях и кирпичах крепостных стен Нижнего Дона (Маяцкое, Семикаракорское, Правобережное Цимлянское городища, Саркел) принадлежат строителям этих крепостей из местного населения, относящимся к разным родам или семьям¹⁶. В качестве владельческих знаков тамги ставились на разнообразные бытовые предметы, ими клеймили скот, использовали в качестве гончарных клейм, обозначающих семейно-клановую принадлежность мастерской.

Рис. 14. Двузубые знаки на территории Хазарского каганата. 1 — Саркел, знак на кирпиче крепости; 2—3 — Маяцкое городище, знаки на каменных блоках крепости; 4—5 — Хумаринское городище, знаки на каменных блоках крепости (по В.Е. Флеровой, 2001)

С.А. Яценко отмечает, что тамгообразные знаки территорий Хазарского каганата в большинстве своем относятся к иранской, а не к тюркской традиции, т.е. в данном случае, связаны больше с аланским, а не с болгарским населением. При этом, рассматривая средневековые тамги Дунайской Болгарии, он отмечает, что наиболее близкие им аналогии на салтовских территориях встречаются лишь в низовьях Дона (Саркел и др.), где болгарское население было наиболее активно в составе каганата¹⁷.

Собственно двузубые и трезубые тамги встречаются на территории Хазарского каганата на самых разных категориях вещей: на деталях поясной гарнитуры (Подгоровский могильник), в виде граффити на каменных блоках и кирпичах крепостей (Саркел, Маяцкое, Семикаракорское, Хумаринское городища), в виде гончарных клейм на сосудах (Дмитриевский могильник). На территории салтовской культуры ряд подобных знаков, продолжающих сармато-аланскую традицию, также связывается с символами верховной власти — тамгами правящих родов¹⁸.

При этом отмечается, что в Хазарии двузубцы значительно преобладают над трезубцами¹⁹. Среди хазарских аналогий встречены и относительно близкие к тамге Басараби по начертанию знаки (рис. 14). Тамгообразные знаки Хазарии, безусловно, внешне не идентичны «знакам Рюриковичей», но схематически многие из них очень близки (и, что немаловажно, синхронны). Затрагивая версию о происхождении «знака Рюриковичей» из хазарской (салтовской) традиции, необходимо также вспомнить и о претензии русских князей на титул «каган», что прослеживается в источниках достаточно долгое время: от сообщения Вертинских анналов о событиях 838—839 гг. до «Слова о законе и благодати» митрополита Илариона.

Существует также версия о германском происхождении «знака Рюриковичей». По мнению ряда исследователей, широко распространенный в Северной Европе символ хищной птицы послужил прототипом для трезубцев, являющихся стилизованным изображением летящего сокола, выступающего как символ власти. Параллельно со «знаками Рюриковичей» образ хищной птицы, как считается, в древнерусском материале выражен также в оформлении ажурных наконечников ножен мечей. «Североевропейская версия» происхождения «знаков Рюриковичей», восходящая еще к работам П. Паульсена, была достаточно распространена в советской историографии²⁰, выражена в работах ряда отечественных и зарубежных современных исследователей²¹. Эта версия, однако, совершенно не объясняет динамику изменений двузубых и трезубых знаков на протяжении X—XII вв.

Рис. 15. Подвески с двузубцами на территории Древней Руси X в. 1 — Гнездово; 2 — Новгород (по С.В. Белецкому, 2004)

На сегодняшний день пока невозможно точно установить происхождение «знаков Рюриковичей» от иранской/ тюркской или от североевропейской традиции. Однако способ использования двузубцев и трезубцев в Древней Руси (в качестве граффити на различных предметах, как знаки собственности или раннегосударственной власти) и принцип наследования этих знаков при переходе от отца к сыну говорят скорее о «восточном» направлении связей. Механизм заимствования в этом случае неясен.

«Знаки Рюриковичей» в Древней Руси с X в. встречаются на самых разных категориях предметов. Двузубцы и трезубцы в качестве изображений известны в домонгольской Руси X—XII вв. на металлических подвесках, вислых печатях (Новгород и Новгородская обл.), кистенях (Минск, Саркел, Киев), серебряных арабских дирхемах, первых русских монетах сребрениках и златниках, в качестве граффити на стенах храма Софии Киевской, в качестве гончарных клейм и др. Предметом нашего интереса в данном случае являются двузубцы. В выборке представлены только двузубцы, относящиеся к X — началу XI вв.

На территории Древней Руси X в. известны две подвески с изображениями двузубцев. Найдены они в Гнездово (Смоленская обл.) и в Новгороде. Гнездовская подвеска происходит из частной коллекции (рис. 15, 1)²². Она была найдена на территории селища. Подвеска изготовлена из низкопробного серебра с содержанием меди в сплаве до 40—50%. На одной стороне подвески изображен двузубец, на другой — стяг. Исходя из сходства изображений стягов на гнездовской подвеске и на подвеске с городища Каукай, изготовленной, предположительно, до 970-х гг., С.В. Белецкий считает возможным датировать подвеску из Гнездово второй половиной X в.²³

Костяная подвеска с изображением двузубца происходит из раскопок Новгорода (рис. 15, 2). Она найдена в слое 26-го яруса Троицкого раскопа (датировка яруса — 954—973 гг.). На одной стороне подвески изображен трезубец, на другой — двузубец, позднее переделанный в трезубый знак. Сторона с изображением двузубца являлась лицевой. По мнению В.Л. Янина, изначальное изображение двузубца позднее было дополнено средним зубцом, что было сделано очень легким штрихом. Трезубец в данном случае может быть атрибутирован как знак Владимира. Поскольку именно в это время происходит переход Новгорода от Святослава к Владимиру, изначальный двузубый знак может быть отнесен к Святославу, а затем он был превращен в родовой знак Владимира²⁴. Безусловно, такая реконструкция событий является версией. Для нас же принципиально важен тот факт, что датировка подвески и характер изображения двузубца позволяют связать его со Святославом.

Еще одна категория предметов на территории Древней Руси, несущих изображение двузубца, — арабские монеты-дирхемы. Двузубцы процарапаны линейным или контурным изображением достаточно крупно, занимая всю центральную часть монеты, на 13 дирхемах (два из них — предположительно). В ряде случаев двузубцы нанесены на монеты, чеканенные задолго до Святослава. При этом говорить о том, что знаки на них нанесены до княжения Святослава, можно только в тех случаях, когда монета находится в составе клада, имеющего достаточно уверенную датировку (в нашей выборке это всего два случая — № 1 и 2 (см. ниже)). Также несколько двузубцев нанесено на монеты, чеканенные после смерти Святослава (№ 3, 4, 5). В нескольких случаях граффити на дирхемах интерпретируются как двузубцы лишь предположительно (№ 6, 7). В трех случаях датировки кладов позволяют связать граффити-двузубцы на монетах со временем Святослава (№ 8, 9, 10). В трех случаях, хотя дата чеканки дирхемов относится ко времени до Святослава, это не исключает возможности того, что граффити-двузубцы появились на монетах в период его княжения (№ 11, 12, 13).

Рис. 16. Арабские дирхемы с граффити-двузубцами, (по И.Г. Добровольскому, И.В. Дубову, Ю.К. Кузьменко, 1991; В.Е. Нахапетян, А.В. Фомину, 1994: Е.А. Мельниковой, 1996)

1. Древнейшая монета с граффити-двузубцем происходит из клада рубежа IX—X вв., найденного на Готланде (младшая монета клада чеканена в 880—885 гг.). Монета несет линейное изображение двузубца (хранится в Стокгольме) (рис. 16, 1).

2. Монета с контурным изображением двузубца (рис. 16, 2) происходит из Погорелыцинского клада начала X в. (Минская обл., Белоруссия). На другой стороне изображен стяг.

3—4. Две монеты, несущие сходные линейные изображения двузубцев (даты чеканки 979/980 гг. и 988/989 гг.) происходят из кладов Среднего Поднепровья (рис. 20, 3—4)²⁵.

5. Контурное изображение двузубца нанесено на монету из неизвестного клада, чеканенную в 974/975 гг. (рис. 16, 5). Монета дважды пробита и использовалась как подвеска²⁶.

6. Предположительно к дирхемам с граффити-двузубцем можно отнести также монету из Васьковского клада (Псковская обл.), зарытого в начале XI в. Это обрезанная половина саманидского дирхема, чеканенного в 954—961 гг. На аверсе сохранилась лишь нижняя часть двузубца (верхняя осталась на обломанной половине) (рис. 16, б)²⁷.

7. С некоторой степенью осторожности к изображениям двузубца можно отнести граффити на монете, чеканенной около 894 г. (хранится в Стокгольме)²⁸. Характер изображения знака позволяет интерпретировать его и как неаккуратно выполненный трезубец (рис. 16, 7).

8. Следующая монета происходит из клада, зарытого в Среднем Поднепровье в Копиевке (Украина, Винницкая обл.) в середине 950-х гг. На дирхем, чеканенный в 911—912 гг., нанесено контурное изображение двузубца. На обратной стороне — схематическое изображение питьевого рога (рис. 16, S).

9. Монета с контурным изображением двузубца (подражание Саманидам) происходит из клада с территории современной Эстонии (рис. 16,9). Клад был зарыт в первой половине XI в. Время чеканки дирхема — X в. Двузубец нанесен неровными линиями, часть из которых не доведена до конца. Дирхем имеет два отверстия для подвешивания, расположенные таким образом, что при подвешивании знак занимал правильное положение.

10. Незаконченное изображение двузубца (отсутствуют правая и нижняя части знака) нанесено на монету из клада середины X в., найденного в Звеничеве, в Среднем Поднепровье. (рис. 16, 10). Монета чеканена в 895—905 гг.

11. Контурное изображение двузубца нанесено на дирхем, чеканенный в 919—920 гг. (хранится в Копенгагене, место находки неизвестно) (рис. 16, 11)²⁹.

12. Монета с контурным изображением двузубца, саманидский дирхем 913/914 гг. Место находки неизвестно. Двузубец нанесен ровными глубокими линиями на реверсе монеты (рис. 16, 12). На аверсе — граффити, которое можно интерпретировать как изображение кормы ладьи с поднятым рулевым веслом.

13. Монета с контурным изображением двузубца (Саманиды, 924/925 гг.) была найдена, по всей видимости, на территории Швеции (хранится в Берлинском музее). Граффити нанесено на лицевую сторону дирхема (рис. 16, 13)³⁰.

Назначение двузубцев на дирхемах точно определить невозможно, однако вполне убедительной представляется версия о государственно-владельческом смысле этих граффити. Связь монет, несущих «знаки Рюриковичей», с дружинно-княжеской средой и, более конкретно, с великокняжеской властью Киева подтверждается также тем, что около половины таких монет происходит из Среднего Поднепровья и на ряд дирхемов нанесена «дружинная символика»: изображения стяга, ладьи, питьевого рога³¹. Со времен Владимира на первые русские монеты — сребреники и златники — наносятся трезубцы как знаки легитимности монет (исключение — усложненный крестом двузубец Святополка). Трезубцы, ставшие в это время лично-родовым знаком Рюриковичей, выступают на первых русских монетах как символы государственной власти. По предположению И.Г. Добровольского, И.В. Дубова и Ю.К. Кузьменко, еще до начала чеканки собственной монеты княжеским знаком клеймились некоторые дирхемы, превращавшиеся таким образом в государственную платежную единицу. В период Святослава таким знаком был двузубец, который выступал на дирхемах своего рода государственно-владельческим знаком³². Это предположение тем более обосновано, поскольку из 16 известных на дирхемах «знаках Рюриковичей» 13 являются двузубцами и только три — трезубцами. Затем трезубцы ставились уже на русские монеты, и нанесение их на дирхемы просто не имело необходимости.

Два самых ярких, но при этом достаточно спорных в интерпретации предмета, несущих изображения двузубца — свинцовая печать из Киева и округлая костяная пластина из Саркела/Белой Вежи, — известны в российской науке уже достаточно давно, однако исследованы недостаточно подробно.

Актовая вислая свинцовая печать с изображением двузубца была найдена в 1912 г. при раскопках Д.В. Милеева на территории Десятинной церкви (рис. 17, 1). Уже к моменту выхода фундаментального свода актовых печатей В.Л. Янина в 1970 г. этот предмет был окончательно утерян, на сегодняшний день сохранились только опубликованные прорисовки. На обеих сторонах печати помещено изображение двузубца, по краям печати идет круговая малоразборчивая надпись. Хотя изображение этой печати попало в ряд публикаций³³, первый подробный анализ и атрибуция изображенного на ней двузубца были даны лишь в 1970 г. В.Л. Яниным³⁴. Интерпретация знака на печати основывается на реконструированной в российской историографии системе преемственности «знаков Рюриковичей». В.Л. Янин прослеживает определенную закономерность в наследовании знаков: каждый знак сочетает в себе «родовые» признаки — графическую основу, общую для всех «знаков Рюриковичей», — и индивидуальные детали, характерные для конкретного князя. То есть прослеживается система наследования, существовавшая еще в боспорской и аланской традициях и отмеченная для «знаков Рюриковичей» уже А.В. Орешниковым — наследование отцовской тамги с добавлением (или изъятием) той или иной детали³⁵.

Рис. 17.1 — свинцовая печать из раскопок Десятинной церкви в Киеве (по С.В. Белецкому, 2000); 2 — костяная пластина из Саркела (по М.И. Артамонову, 1958); 3—4 — граффити на амфорах из Саркела (по С.В. Белецкому, 2000); 5 — граффити на кистене из Саркела (по С.В. Белецкому, 2000); 6—8 — граффити на стене гробницы под Керчью (по А.О. Амелькину, 2001)

Именно эта печать стала одним из основных аргументов атрибуции двузубца в системе лично-родовых знаков именно Святославу Игоревичу. Один из фрагментов круговой надписи на печати Н.П. Лихачев прочитал как кириллические буквы «..стла..», которые интерпретировал как часть имени «Святослав». А.П. Моця и А.К. Сыромятников увидели на печати «русскую надпись, выполненную при помощи греческого алфавита и расшифровываемую как "князь Святослав"»³⁶. Более обоснованной на сегодняшний день представляется интерпретация надписи А.А. Молчановым, прочитавшим ее как греческое написание имени «Святослав»³⁷.

Печать Святослава фигурирует и в письменных источниках. При заключении договора с греками 971 г., воспроизведенном в Повести временных лет, упоминается печать (печати), скрепляющие договор. В заключительной формуле со стороны русов говорится: «Не сомневайтесь в правде того, что мы обещали вам ныне, и записали в хартии этой и скрепили своими печатями»³⁸.

При раскопках Саркела, крупнейшей хазарской крепости на Нижнем Дону, была найдена круглая костяная пластина с изображением двузубца (рис. 17, 2). После масштабного похода Святослава на Хазарский каганат в 965 г. захваченная хазарская крепость Саркел превращается в древнерусский город Белая Вежа. При первой публикации этой костяной пластины М.И. Артамонов не связывал еще эту находку со Святославом и событиями 965 г.³⁹ Эта связь была озвучена позднее, однако практически не аргументирована⁴⁰. В историографии уже прочно утвердилось мнение о том, что на этой пластине изображен княжеский знак Святослава, хотя автор раскопок М.И. Артамонов не указывает археологического контекста этой находки в слоях Саркела/Белой Вежи и не дает никакой сколько-нибудь точной датировки или стратиграфической привязки.

Также из Саркела происходят два двузубца, процарапанные на амфорах (рис. 17, 3—4)⁴¹. Хотя они и несут линейное изображение, аналогичное граффити на дирхемах, но, возможно, связаны с «местной» ирано-тюркской традицией тамгопользования. Более уверенно со «знаками Рюриковичей» можно связать целый ряд тамг, процарапанных на кистене X—XII вв. из Саркела. Среди них есть и двузубец (рис. 21, 5), который Белецкий считает возможным датировать X в.⁴²

Чрезвычайно интересен случай обнаружения двузубцев на стенах гробницы Царского кургана под Керчью. Судьба этого памятника во многом похожа на историю пещерного комплекса Басараби. На вершине кургана, сооруженного в IV в. до н.э., расположена гробница одного из боспорских царей. Около IX—X вв. гробница была превращена в христианский храм. На стены 75-метрового коридора-дромоса, ведущего к погребальной камере/ храму, нанесено большое количество разновременных граффити. Среди них присутствуют три двузубца, попавшие сюда около X в. (рис. 17, 6—8). А.О. Амелькин считает эти двузубцы «знаками Рюриковичей» и связывает их появление здесь с восточным походом Святослава, затронувшим земли на восточном берегу Керченского пролива⁴³.

Как видим, ряд изображений двузубцев на различных категориях предметов действительно удается связать со Святославом и временем его княжения.

На сегодняшний день генеалогия «знаков Рюриковичей» в целом разработана. Опорными хронологическими моментами здесь явились печать Святослава, знаки на златниках и сребрениках, имеющие четкую атрибуцию, и ряд печатей XI—XII вв., несущих имена князей, что также достаточно уверенно позволяет атрибутировать знаки⁴⁴. Недостающие или не вполне доказуемые элементы схемы развития знаков реконструируются условно. Так, например, присутствие двузубцев в виде граффити на дирхемах в конце IX — первой половине X вв. позволило предположить, что они относятся к предшественникам Святослава — Олегу и Игорю. Поскольку двузубец в таком случае переходил от князя к князю без изменений (до эпохи Святослава), Е.А. Мельникова предположила, что на этом этапе двузубец не являлся лично-родовым знаком, выступая либо как знак правителя, главы рода Рюриковичей, либо как общеродовой знак⁴⁵.

В эпоху Святослава и его сыновей двузубый знак начинает изменяться при переходе к наследникам. При наследовании отцовского знака он изменяется практически во всех случаях на один новый элемент, на что специально обратил внимание С.В. Белецкий⁴⁶. Владимир изменяет знак своего отца Святослава, добавив центральный зубец и превратив знак в трезубец. Его сыновья, Изяслав и Ярослав, наследовали отцовский трезубец, дополнив средний зубец каждый своим новым элементом. Внук Святослава Святополк наследовал двузубец, усложнив его левый зубец крестом (вероятно, этот знак восходит к неизвестному нам знаку его отца Ярополка). Таким образом, после Святослава «знаки Рюриковичей» приобретают характер лично-родовых.

Видимое противоречие в характере наследования знака до Святослава, когда он существовал без изменений, и после, когда с каждым князем он приобретает новые элементы, вероятно, объясняется принципиальными изменениями в характере княжеской власти Древней Руси, произошедшими в последней четверти X в. До Святослава владения Рюриковичей никак не дробились и нам известны только «прямые» наследники (Олег — Игорь — Святослав). В эпоху Святослава происходит первый «раздел» земель между его сыновьями Ярополком, Олегом и Владимиром, приведший после смерти их отца к войне наследников. С этого момента начинаются изменения при наследовании «знаков Рюриковичей». При этом важно отметить, что свой лично-родовой знак, как предполагает С.В. Белецкий, Владимир начал использовать (получил?) еще при жизни своего отца Святослава. Точно так же и Святополк позднее начал пользоваться своим лично-родовым знаком (измененным двузубцем) уже при жизни Владимира Святославича⁴⁷.

Рис. 18. Древнерусские сребреники Святополка и Владимира.
1 — сребреник Святополка; 2 3 — двузубцы на сребрениках Святополка; 4—5 — сребреники Владимира; 6—7 — трезубцы на сребрениках Владимира (по М.И Сотниковой, 1995; С.В. Белецкому, 2000)

Таким образом, эпоха Святослава Игоревича и его сыновей становится переломной в истории развития «знаков Рюриковичей». Собственно, именно с этого периода и можно говорить о появлении лично-родовых знаков в Древней Руси, только с последней четверти X в. складывается система наследования этих знаков.

Появление двузубца Святослава на Нижнем Дунае в Басараби можно связать только с его активными действиями в период войны с Болгарией, а затем и с Византией в 967—971 гг. (по хронологии Повести временных лет). Возможно, нанесение «знака Рюриковичей» (в нашем случае — двузубцы в районе Керчи, в Саркеле, в Басараби, если согласиться с древнерусским происхождением этих знаков) в местах, находящихся вблизи границ Руси и связанных с военной активностью руси, имело какое-то особое (геополитическое? ментальное?) содержание. Поскольку в этих местах была распространена местная традиция тамгопользования, можно предположить, что нанесение здесь «знаков Рюриковичей» было рассчитано на понимание этого жеста местным населением.

Следует обратить внимание на характерный элемент знака из Басараби — разделенная надвое вертикальной полосой нижняя ножка. Этого элемента нет на известных древнерусских аналогиях знака Святослава⁴⁸, однако он присутствует на княжеских знаках его ближайших наследников. Подобный элемент прослеживается на нескольких сребрениках внука Святослава Святополка и на сребрениках сына Святослава Владимира — нижняя ножка трезубцев также разделена пополам вертикальной линией (рис. 18). Здесь мы видим соответствие принципу наследования лично-родовых знаков от отца к сыну: сохранение основной формы знака с индивидуальным изменением отдельных элементов. Возможно, эта деталь «знака Рюриковичей» (нижняя ножка, разделенная пополам вертикальной линией) была унаследована Владимиром и Святополком (через неизвестный нам пока знак Ярополка) от своего отца и деда Святослава. Тамга из Басараби в таком случае является своего рода «недостающим звеном» в типологической цепочке княжеских знаков X — начала XI вв.

Примечания

1. Рапов О.М. Знаки Рюриковичей и символ сокола // Советская археология. 1968. № 3. С. 62—69.

2. Ambrosiani B. The Birka Falkon // Birka Studies. V. Eastern Connections Part One: The Falkon Motif. Stockholm. 2001. pp. 11—27; Кулаков В.И. Птица-хищник и птица-жертва в символах и эмблемах IX—XI вв. // Советская археология. 1988. № 3. С. 106—117.

3. Йотов В. Археологические свидетельства скандинавской и русской материальной культуры на Нижнем Дунае // Россия — Крым — Балканы: диалог культур. Екатеринбург, 2004. С. 169—172.

4. Барня Й. Предварительные сведения о каменных памятниках в Басараби // Dacia. 1962. VI.

5. Овчаров Д. За характера и принадлежността на средновековните рисунки от Басараб (Мурфатлар) // Археология. 1975. кн. 3. София.

6. Гълъбов И. Средновековната българска кирилска епиграфика през последние 30 години // Археология. 1975. Кн. 4. София. С. 16; Овчаров Д. Болгары и румыны на Нижнем Дунае в раннем Средневековье (по археологическим данным) // История на българите: изкривявания и фалшификация. 2002. 4. 1. София. С. 170—200.

7. Barnea I. Les monuments rupestres des Basarabi en Dobroudja // Cahier archeologiques. 1962. XIII. pp. 207—208.

8. Бешевлиев В. Етническата принадлежност на руните надписи при Мурфатлар. Векове. Т. 4. 1976. С. 12.

9. Agrigoraei V. Vikingi sau rusi. Non cercetari asupra complexului de la Basarabi-Murfatlar // Apulum. 2006. XLIII/2. pp. 38—40.

10. Орешников А.В. Классификация древнейших русских монет по родовым знакам // Известия АН СССР. 1930. Серия VII. № 2.

11. Полубояринова М.Д. Знаки на золотоордынской керамике // Средневековые древности евразийских степей. М., 1980. С. 173.

12. Яценко С.А. Знаки-тамги ираноязычных народов древности и раннего Средневековья. М., 2001. С. 111.

13. Там же. С. 44.

14. Там же. С. 46.

15. Драчук В.С. Системы знаков Северного Причероморья. Тамгообразные знаки северопонтийской периферии античного мира первых веков нашей эры. Киев, 1975. С. 86—96.

16. В данном случае мы говорим, безусловно, не о происхождении «знаков Рюриковичей» от каких-либо конкретных тамг ираноязычных народов, а скорее о связи традиций использования тамг и тамгообразных знаков.

17. Яценко С.А. Знаки-тамги ираноязычных народов... С. 110.

18. Нахапетян В.Е. Знаки строителей на камнях Маяцкого городища // Советская археология. 1988. № 3. С. 105; Яценко С.А. Знаки-тамги ираноязычных народов... С. 116.

19. Яценко С.А. Знаки-тамги ираноязычных народов... С. 112.

20. Плетнева С.А. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура. М., 1967. С. 128; Флерова В.Е. Образы и сюжеты мифологии Хазарии. М., 2001. С. 53—54.

21. Флерова В.Е. Образы и сюжеты... С. 57.

22. Автор выражает признательность С.Ю. Каинову за предоставленную информацию. Археологическое происхождение подвески доказано металлографическим анализом, проведенным в Государственном научно-исследовательском институте реставрации (Москва) (Шемаханская М.С. К проблеме археологической идентификации древнерусской подвески // Художественное наследие. Хранение, исследование, реставрация. М., 2000. № 18. С. 87).

23. Белецкий С.В. Подвески с изображением древнерусских княжеских знаков // Ладога и Глеб Лебедев. Восьмые чтения памяти Анны Мачинской. СПб., 2004. С. 252—253.

24. Янин В.Л. Археологический комментарий к Русской правде // Новгородский сборник. 50 лет раскопок Новгорода. М., 1982. С. 149.

25. Мельникова Е.А. «Знаки Рюриковичей» на восточных монетах // Восточная Европа в древности и Средневековье. VIII чтения памяти В.Т. Пашуто. М., 1996. С. 46—49.

26. Нахапетян В.Е., Фомин А.В. Граффити на куфических монетах, обращавшихся в Европе в IX—X вв. // Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования. 1991 год. М., 1994. С. 170.

27. Добровольский И.Г., Дубов И.В., Кузьменко Ю.К. Граффити на восточных монетах. Древняя Русь и сопредельные страны. Л., 1991. С. 68—74.

28. Мельникова Е.А. «Знаки Рюриковичей» на восточных монетах... С. 46—48.

29. Мельникова Е.А. «Знаки Рюриковичей» на восточных монетах... С. 46—48.

30. Добровольский И.Г., Дубов К.В., Кузъменко Ю.К. Граффити на восточных монетах... С. 68—74.

31. Мельникова Е.А. «Знаки Рюриковичей» на восточных монетах... С. 47—49.

32. Добровольский И.Г., Дубов И.В., Кузьменко Ю.К. Граффити на восточных монетах... С. 130.

33. Орешников А.В. Классификация древнейших русских монет... С. 93—95; Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962. С. 430.

34. Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси. М., 1970. С. 38—41, 166.

35. Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси. М., 1970. С. 38—41, 166.

36. Моця А.П., Сыромятников А.К. Княжеские тамги Святослава Игоревича как источник изучения истории древнерусских городов // Древнерусский город. Киев, 1984. С. 86.

37. Молчанов А.А. Печать Святослава Игоревича (к вопросу о сфрагистических атрибутах документов внешней политики Древней Руси X в.) // Внешняя политика Древней Руси. М., 1988. С. 50—52.

38. Повесть временных лет. М., 1996. С. 171.

39. Артамонов М.И. Саркел — Белая Вежа // Труды Волго-Донской археологической экспедиции. Т. 1. Материалы и исследования по археологии. № 62. М.—Л., 1958. С. 14—76.

40. Артамонов М.И. История хазар. СПб., 2002. С. 431; Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси. М., 1970. С. 41.

41. Флерова В.Е. Граффити Хазарии. М., 1997. С. 229—230.

42. Белецкий С.В. Знаки Рюриковичей. Часть первая: X—XI вв. / Исследования и музеефикация древностей Северо-Запада. СПб., 2000. Вып. 2. С. 103—104.

43. Амелькин А.О. «Знаки Рюриковичей» на стенах гробницы Царского кургана под Керчью // Древнейшие государства Восточной Европы: 1999 г. М., 2001. С. 239—254.

44. См.: Молчанов А.А. Знаки Рюриковичей: проблемы изучения // Нумизматика на рубеже веков. Труды Государственного Исторического музея. Вып. 125. Нумизматический сборник. 4. XV. М., 2001. С. 85—107.

45. Мельникова Е.А. «Знаки Рюриковичей» на восточных монетах... С. 49.

46. Белецкий С.В. Знаки Рюриковичей. Часть первая: X—XI вв... С. 38. В связи с этим вновь можно вспомнить подобный принцип наследования родовых знаков в сармато-аланской традиции.

47. Белецкий С.В. Знаки Рюриковичей... С. 45—48.

48. Подобного элемента нет и на похожих иранских и тюркских тамгах, учитывая, что практически все они изображены линейно, а не контурно. Тот факт, что среди ирано-тюркских тамг практически нет контурных изображений (которые преобладают среди древнерусских «знаков Рюриковичей»), может служить дополнительным основанием для атрибуции тамги из Басараби древнерусской традиции.