Приложение XII. В.В. Мурашева¹. «"Карманный божок" эпохи викингов»

В 2003 году, при раскопках пойменной части гнездовского поселения, была найдена небольшая антропоморфная фигурка, отлитая из чистого свинца². Пойменная часть поселения является органической частью Гнездовского археологического комплекса, однако с источниковедческой точки зрения важной для современных исследований. Ее характеризует ряд специфических черт. Во-первых, культурный слой на этом участке перекрыт мощными аллювиальными наносами, что обусловило его хорошую сохранность и защитило от распашки и грабителей³. Во-вторых, высокая информативность хорошо стратифицированного культурного слоя дополняется тем, что в его составе обнаружены изделия из свинцово-оловянных сплавов, обычно не сохраняющиеся в культурном слое.

Фигурка была найдена в районе развала большого каменного производственного очага, связанного с ювелирным делом. Очаг относится к финальному горизонту культурного слоя исследуемого участка, точную датировку которого предложить пока не представляется возможным. Наиболее важной датирующей находкой из данного горизонта является наконечник ножен меча, подобные наконечники встречены в основном у балтских племен⁴. Они относятся к восточно-прусской группе по типологии П. Паульсена и датируются, по мнению С.Ю. Каинова, концом X — началом XI вв.⁵ Можно отметить также находку дирхема, относящегося к династии Бувейхидов и отчеканенного после 960 года, это первая в Гнездове находка столь поздней арабской монеты. На данном этапе исследований наиболее вероятной датой финального горизонта представляется начало XI в. Невозможно также пока решить вопрос о том, соответствует ли момент прекращения функционирования ювелирной мастерской времени гибели Гнездова как раннегородского центра.

Рис. 23. «Идол» из Гнездова

Мастерская, частью которой был очаг, принадлежала, вероятно, выходцу из Скандинавии — об этом говорит находка фрагмента глиняной литейной формы от овальной фибулы, а также такие этноопределяющие вещи, как кресаловидная подвеска и поясная пряжка в стиле Борре⁶.

Находка представляет собой миниатюрную человеческую фигурку высотой 2,9 см, шириной 0,8 см (рис. 23). Вероятно, первоначально статуэтка изображала стоящего мужчину, однако ноги оказались утрачены. Прекрасно проработаны черты лица: крупный прямой нос, круглые выпуклые глаза. Уши обозначены полукружьями. Хорошо читаются усы и небольшая бородка. Голова увенчана коническим головным убором, состоящим из восьми отчетливо отделяющихся друг от друга и закругляющихся внизу лепестков-лопастей. Головной убор завершается круглым навершием.

Одежда человечка представляет собой перепоясанную рубаху или кафтан, доходящий до колен. Пояс в виде выпуклого валика выделен очень отчетливо. Ниже пояса одежда собрана в складки. Руки согнуты в локтях, левая лежит на поясе, правая — чуть выше, на животе.

Находка объемного человеческого изображения в древнерусских памятниках эпохи образования государства (конец IX — начало XI вв.) — чрезвычайная редкость. Можно указать лишь знаменитого «идола» из Черной Могилы⁷ и несколько довольно грубых деревянных поделок из Старой Ладоги⁸. Точных аналогий находке из Гнездова неизвестно, однако ряд деталей заставляет обратиться к древностям североевропейского круга.

Хорошо известна целая серия небольших фигурок из Скандинавии, выполненных из разных материалов: моржового клыка, янтаря, медных сплавов. Эти миниатюрные скульптуры представляют собой фигуры сидящих человечков и большинством ученых рассматриваются как изображения богов скандинавского языческого пантеона. Всего таких фигурок известно шесть: это находки из Феддета (Feddet) (Дания), Эйрарланда (рис. 24, 1), Бальдурсхеймюра (Baldursheimur) (Исландия), Рэллинге (рис. 24, 2) и Лунда (Швеция)⁹. Частью этого круга предметов является и фигура из Черной могилы — единственная находка за пределами Скандинавии. Большинство фигурок считаются изображением бога-громовика Тора и лишь одна (фаллическая) — изображением бога плодородия Фрейра¹⁰. Возможно, эти статуэтки были миниатюрными копиями статуй из языческих храмов¹¹, одним из которых был храм в Упсале, описанный Адамом Бременским в книге четвертой «Описание северных островов» его труда «Деяния архиепископов Гамбургской церкви» (ок. 1075):

«...Теперь скажем несколько слов о верованиях свеонов. У этого племени есть знаменитое святилище, которое называется Убсола и расположено недалеко от города Сиктоны. Храм сей весь украшен золотом, а в нем находятся статуи трех почитаемых народом богов. Самый могущественный из их богов — Тор — восседает на престоле в середине парадного зала, с одной стороны от него — Водан, с другой — Фриккон. Вот как распределяются их полномочия: "Тор, — говорят свеоны, — царит в эфире, он управляет громами и реками, ветрами и дождями, ясной погодой и урожаями. Водан, что означает "ярость", — бог войны, он возбуждает мужество в воинах, сражающихся с неприятелем. Третий бог — Фриккон — дарует смертным мир и наслаждения". Последнего они изображают с огромным фаллосом. Водана же свеоны представляют вооруженным, как у нас обычно Марса. А Тор напоминает своим скипетром Юпитера. Они также почитают обожествленных людей, даря им бессмертие за славные деяния. В "Житии святого Ансгария" упоминается, что подобным образом свеоны обожествили короля Эрика. ...Около святилища растет большое дерево с раскидистыми ветвями, зеленеющее и зимой, и летом, и никто не знает, какова природа этого дерева. Там также находится источник, где язычники совершают жертвоприношения, ввергая в него живого человека: если он не всплывает, то это обозначает, что желание народа осуществится.

Рис. 24. «Карманные божки»:1 — Эйрарланд, Исландия. 2 — Рэллинге, Швеция. 3 — Линдбю (Швеция). 4 — Шведт на Одере (Германия). 5 — Пермь.

...Сей храм окружает золотая цепь, висящая по скатам здания и густо окрашивающая в золотой цвет всех входящих. Это святилище расположено в равнинной местности, которая со всех сторон окружена горами наподобие театра.

...Ко всем их богам приставлены жрецы, ведающие племенными жертвоприношениями. Если грозит голод или мор, они приносят жертву идолу Тора, если война, Водану, если предстоит справлять свадьбы, Фриккону. Свеоны, кроме того, имеют обычай каждые девять лет устраивать в Убсоле торжество, собирающее жителей всех областей страны. От участия в этом торжестве не освобождается никто. Цари и народы, вместе и поодиночке, все отсылают свои дары в Убсолу, и, что ужаснее всего, те, кто уже принял христианство, вынуждены откупаться от участия в подобных церемониях. Вот как происходит жертвоприношение. Из всей живности мужского пола приносится девять голов: считается, что их кровь умилостивит богов. Тела же этих животных развешиваются в близлежащей роще. Эта роща священна для свеонов, потому что, согласно поверью, благодаря смерти и разложению жертв ее деревья становятся божественными. Один христианин рассказывал мне, что видел в этой роще висевшие вперемежку тела собак, лошадей и людей, общим числом 72. А о многочисленных нечестивых магических песнопениях, которые они обычно исполняют, совершая обряд жертвоприношения, лучше будет вообще умолчать.

...Пиры и подобные жертвоприношения происходят девять дней: каждый день вместе с животными приносится один человек, так что за девять дней приносятся 72 живых существа. Это жертвоприношение приурочивается к весеннему равноденствию».

Наиболее акцентированной деталью изображений Тора является борода, что и позволяет связывать большинство изображений именно с этим божеством. Рыжая борода Тора ассоциировалась с молнией — небесным огнем, сотрясение бороды порождало ветры и штормы. Существует целая историографическая традиция подобного отождествления¹², основанная на единственном отрывке из «Пряди о Регнвальде и Рауде»¹³, которая существует как самостоятельно, так и входит в текст «Большой Саги об Олафе Трюггвасоне». Сага написана около 1300 г., на русский язык полностью не переведена¹⁴. В тексте саги говорится о Рауде, который владел колдовством и у которого был храм, посвященный Тору. Узнав о нежелательном приближении Олафа Трюггвасона, Рауд обратился к изображению Тора с просьбой подуть в бороду и тем вызвать встречный ветер¹⁵.

Однако в вопросе интерпретации фигурок нет единого мнения. Так, например, Л. Мотц считает, что приведенные фигурки изображают не бородатое божество, а музыкантов¹⁶. Исследовательница полагает, что то, что кажется бородой, на самом деле — изображение флейты, а иногда — двойной флейты, которую музыкант держит обеими руками. Впрочем, данное мнение, интересное своей оригинальностью, не представляется достаточно обоснованным и может быть приведено скорее как историографический казус.

Предназначение фигурок спорно — некоторые исследователи считают их фишками для игры, другие полагают, что они могли использоваться в качестве амулетов (все варианты трактовок рассмотрены в монографии Р. Перкинса¹⁷). Представляется, что очень важным для интерпретации является приведенный Р. Перкинсом отрывок из «Саги о Халльфреде»¹⁸. Халльфред Трудный Скальд был вынужден креститься по воле конунга Олафа Трюггвасона. Конунг удерживал скальда при себе, однако расположение конунга обернулось неприятностями для Халльфреда. Во-первых, Олаф был недоволен тем, что в поэзии Халльфреда, несмотря на крещение, все время появлялись языческие сюжеты. Во-вторых, скальд поссорился с двумя братьями, придворными конунга, и убил одного из них. Скальд был осужден на смерть, однако впоследствии прощен конунгом. Второй брат, оставшийся в живых, желая отомстить Халльфреду, донес Олафу, что тот продолжал соблюдать языческие обряды, рассказав, что скальд держит в сумке маленькое изображение Тора, сделанное из моржового клыка. По приказу конунга Халльфред был подвергнут обыску, однако «карманный божок»¹⁹ найден не был. Впрочем, Халльфред отомстил обидчику и выбил ему глаз²⁰.

Опираясь на приведенный эпизод, Р. Перкинс полагает, что все вышеперечисленные статуэтки можно считать «карманными божками». Большую часть фигурок исследователь связывает с богом Тором, изображения которого, по его мнению, должны были быть амулетами моряков. Именно моряки особенно нуждались в благоприятном ветре, который можно было вызвать с помощью этих магических предметов²¹. Несмотря на то что источников по древнегерманской мифологии сохранилось немало, о ежедневной культовой практике жителей Скандинавии в эпоху викингов, к сожалению, известно немного, что затрудняет интерпретацию археологических объектов. Одно из немногих описаний языческого святилища принадлежит арабскому путешественнику Ибн-Фадлану (922 г.):

«И как только приезжают их (русов) корабли к этой пристани, каждый из них выходит и [несет] с собою хлеб, мясо, лук, молоко и набид, пока не подойдет к высокой воткнутой деревяшке, у которой [имеется] лицо, похожее на лицо человека, а вокруг нее (куска дерева) маленькие изображения, а позади этих изображений [стоят] высокие деревяшки, воткнутые в землю. Итак, он подходит к большому изображению и поклоняется ему, потом говорит ему: "О, мой господин, я приехал из отдаленной страны и со мною девушек столько-то и столько-то голов и соболей столько-то и столько-то шкур", пока не сообщит всего, что привез с собою из [числа] своих товаров — "и я пришел к тебе с этим даром"; — потом оставляет то, что [было] с ним, перед этой деревяшкой, — "и вот, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца с многочисленными динарами и дирхемами, и чтобы [он] купил у меня, как я пожелаю, и не прекословил бы мне в том, что я скажу". Потом он уходит. И вот, если для него продажа его бывает затруднительна и пребывание его задерживается, то он опять приходит с подарком во второй и третий раз, а если [все же] оказывается трудным сделать то, что он хочет, то он несет к каждому изображению из [числа] этих маленьких изображений по подарку и просит их о ходатайстве и говорит: "Это жены нашего господина, и дочери его, и сыновья его". И не перестает обращаться к одному изображению за другим, прося их и моля у них о ходатайстве и униженно кланяясь перед ними. Иногда же продажа бывает для него легка, так что он продаст. Тогда он говорит: "Господин мой уже исполнил то, что мне было нужно, и мне следует вознаградить его". И вот, он берет известное число овец или рогатого скота и убивает их, раздает часть мяса, а оставшееся несет и бросает перед этой большой деревяшкой и маленькими, которые [находятся] вокруг нее, и вешает головы рогатого скота или овец на эти деревяшки, воткнутые в землю. Когда же наступает ночь, приходят собаки и съедают все это. И говорит тот, кто это сделал: "Уже стал доволен господин мой мною и съел мой дар"...»

Как уже отмечалось, миниатюрные фигурки интерпретируются большинством ученых как изображения богов скандинавского пантеона, однако все рассмотренные предметы можно отнести к кругу достаточно далеких аналогий гнездовской статуэтке. Наиболее же близкими аналогиями гнездовскому «идолу» являются две небольшие фигурки, изображающие стоящих персонажей, одна из них является случайной находкой из Линдбю (Сконе, Швеция), вторая найдена при раскопках западнославянского городища Шведт на Одере на территории современной Германии. Фигурка из Линдбю²², изображающая бородатого и усатого мужчину (рис. 24, 3), так же, как и гнездовская, одета в короткую подпоясанную тунику, на голове — конический головной убор, левая рука лежит на поясе, от гнездовской статуэтки она отличается гораздо худшим качеством проработки деталей и размером (высота — 6,9 см). Разный способ изображения глаз (правый изображен прямой линией, а левый — изогнутой) позволил Грэхэм-Кэмпбэллу предполагать, что скульптурка изображает одноглазого бога — Одина, отдавшего один глаз за то, чтобы обрести мудрость²³.

Обретение Одином мудрости так описано Снорри Стурлусоном в «Младшей Эдде»: «А под тем корнем, что протянулся к инеистым великанам — источник Мимира, в котором сокрыты знание и мудрость. Мимиром зовут владетеля этого источника. Он исполнен мудрости, оттого, что пьет воду этого источника из рога Гьяллархорн. Пришел туда раз Всеотец и попросил дать ему напиться из источника, но не получил ни капли, пока не отдал в залог свой глаз».

Фигурка из Шведта (рис. 24, 4) тоже очень схематична, от статуэтки из Линдбю ее отличает отсутствие пояса и бороды. Едва различимые вертикальные полосы на коническом головном уборе напоминают лопастное членение головного убора «идола» из Гнездова. Инго Габриэль считает, что фигурка имела культовое предназначение, он полагает местное ее изготовление и отмечает, что это единственная находка подобного рода амулета на западнославянских территориях. Исследователь считает, что она изображает божка в восточном княжеском одеянии, состоящем из кафтана и остроконечной шапки. Он отмечает, однако, и скандинавские параллели, например шапку с вертикальным членением, как у бронзового Фрейра из Рэллинге²⁴.

Если ряд фигурок, рассмотренных вначале, еще мог иметь какой-то утилитарный смысл — они могли быть использованы в качестве игральных фишек, — то обе последние скульптурки никак не могли нести бытовой нагрузки ввиду их абсолютной неустойчивости. Таким образом, с большой долей вероятности они могут быть трактованы как «карманные божки». Значительное сходство фигурок с «идолом» из Гнездова позволяет отнести и данную находку к категории «карманных божков».

При попытке интерпретации фигурки существенными представляются все детали изображения. Очевидно важной и хорошо проработанной деталью гнездовского идола является конический головной убор. Головной убор рассматриваемой формы — явление загадочное. Грэхэм-Кэмпбэлл отмечает, что изображение конических шлемов встречается на Готландских камнях (например, Смисс, приход Нэр²⁵), на руническом камне из Ледберга в Швеции²⁶, на Миддлтонском каменном кресте (Йоркшир, Англия)²⁷, однако «археологически» подобная форма шлемов ни в Скандинавии, ни на Британских островах не известна.

Среди находок на территории Восточной Европы можно указать два шлема, которые А.Н. Кирпичников выделяет в тип конических²⁸. Один из них происходит из Гнездова (кург. 18, раскопки С.И. Сергеева, ГИМ, оп. 1537/63), второй из Немии²⁹. Однако точной аналогией головному убору гнездовского идола их считать невозможно. Прежде всего потому, что шлем из Гнездова состоит из двух половин, а шлем из Немии, вероятно, цельнокованный. Таким образом, реально существующие шлемы из Гнездова и Немии оказываются достаточно далекими аналогиями головному убору «идола», состоящему из многих лопастей.

Отсутствие точных археологических параллелей неизбежно порождает различные гипотезы. Так, например, И. Габриэль полагает, что головной убор фигурки из Шведта копирует княжескую шапку «восточного» происхождения³⁰. Это утверждение базируется на упоминании «русской шапки», полученной в числе других подарков героем «Саги о Ньяле»³¹. Впрочем, как же выглядела эта шапка, неизвестно. Ф.Б. Успенский, проанализировав все упоминания так называемой русской шапки в древне-исландской прозе, полагает, что письменные источники не дают ровным счетом никаких оснований для реконструкции ее фасона. Более того, исследователь считает, что упоминающиеся в сагах головные уборы можно трактовать скорее как «греческие шапки»³².

В качестве аналогий И. Габриэль упоминает также конические головные уборы из Бирки, сооруженные из ткани на проволочном каркасе. Остатки сложных головных уборов, украшенных коническими навершиями, были обнаружены в двух богатых мужских камерных погребениях Бирки (погр. 581, 644³³). Однако восточные параллели данному типу головного убора гипотетичны, так как подтверждения в археологических материалах Восточной Европы они не имеют. Исключение составляет единственный предмет — небольшой полый конус с округлым завершением, который традиционно трактуется как принадлежность головного убора и относится к древностям венгров эпохи «завоевания родины»³⁴.

Таким образом, оказывается, что наиболее близкие аналогии рассматриваемому головному убору мы находим лишь в сфере изобразительного искусства, и прежде всего среди уже приведенной серии фигурок скандинавских божков. Конический головной убор надет на голову Тора из Эйрарланда, убор Фрейра из Рэллинге не просто имеет коническую форму, он увенчан округлым навершием, что делает его еще ближе гнездовскому. Конические уборы венчают также головы идолов из Линдбю и Шведта (здесь он разделен слабо намеченными вертикальными линиями, намекающими на лопастное членение).

В пользу того, что под рассматриваемым головным убором подразумевался шлем, из круга северных древностей можно указать голову так называемого «улыбающегося викинга»³⁵ — это антропоморфное навершие из Сигтуны датируется XI—XII вв. Очевидно, что воин изображен в шлеме — об этом позволяет точно говорить такая важная деталь, как наносник. Кроме того, радиально расположенный циркульный орнамент может являться указанием на конструкцию шлема, состоявшего из четырех пластин, соединенных накладными полосами, укрепленными рядами небольших заклепок.

В ряд близких аналогий головному убору «идола» можно также поставить островерхий шлем с круглым навершием, венчающий голову Ярослава Мудрого на печати, найденной в Новгороде в слое начала XI в.³⁶ Едва намеченные вертикальные линии по бокам шлема могут рассматриваться как указание на конструкцию из многих пластин.

Костюм «гнездовского» идола, казалось бы, изображен с достаточным количеством деталей, и тем не менее их недостаточно, чтобы однозначно определить его характер. Изображения людей в верхней одежде выше колен, собранной у пояса в складки, нередко встречаются в северном изобразительном искусстве. В качестве примеров можно привести рунический камень из Ледберга в Швеции с изображением сцены гибели богов³⁷ и камень из Еллинге в Дании³⁸. Художник, изобразивший персонажа в такого рода одеждах, мог подразумевать самый разный фасон. Подпоясанная верхняя одежда выше колен может быть определена, например, как кафтан. Именно так исследователи описывают фасон одежды фигурок из Черной могилы, из Линдбю и Шведта³⁹. Подобный покрой мужской верхней одежды для Скандинавии традиционно рассматривается как предмет «восточного» заимствования. Такая точка зрения была сформулирована Т. Арне⁴⁰ и получила развитие в работах И. Янссона⁴¹. Одежда в складку ниже талии хорошо читается и у известных «фигурок викингов» с кольцом в руках, найденных на Даугмальском городище и близ Нового Быхова. В.П. Петренко, рассматривая эти фигурки, полагает, что данный фасон одежды можно считать юбкой⁴². Впрочем, трудно отрицать и самый простой вариант — подпоясанную рубаху — именно так реконструируется обычный мужской костюм эпохи викингов⁴³.

Все приведенные данные говорят о невозможности предложить однозначную интерпретацию рассматриваемым деталям. Таким образом, приходится с сожалением констатировать тот факт, что ни одну из деталей мы не можем использовать как некий атрибут, позволивший бы нам интерпретировать изображенный персонаж. И тем не менее весь круг аналогий позволяет однозначно говорить о северном, скандинавском, происхождении «гнездовского идола». Кроме того,' нельзя не обратить внимание на одну из самых проработанных деталей костюма гнездовской фигурки — прекрасно читаемый пояс. Среди всех рассмотренных изображений поясом, кроме гнездовской, наделены две — «идол» из Черной Могилы и скульптурка из Линдбю в Швеции. В соответствии с «Младшей Эддой» пояс — волшебный атрибут бога Тора: «...бесценным сокровищем владеет Тор — Поясом Силы. Лишь только он им опояшется, вдвое прибудет божественной силы»⁴⁴. Таким образом, пояс — единственная деталь изображения, которая дает возможность сделать очень осторожное предположение о конкретном божестве, которое имел в виду мастер, отливший фигурку из Гнездова. Впрочем, можно привести еще мнение Р. Перкинса, который вслед за И. Линдквистом считает, что круглые выпуклые глаза тоже являются составной частью традиционной иконографии Тора, отмечаемой не только в прикладном искусстве, но и на рунических камнях⁴⁵.

Большая часть рассматриваемых нами фигурок найдена вне археологического контекста, и их датировка, таким образом, вызывает затруднение. Фигурка из Дании датируется в целом X—XI вв., также широко датируются обе стоящие статуэтки (из Линдбю и из Шведта). Более узкую дату — XI в. — имеют оба «бородатых божка» из Исландии, один из них найден в составе погребального инвентаря. Фрейр из Рэллинге и Тор из Лунда также датируются XI в. Самой ранней из приведенных в качестве аналогий находок является «идол» из Черной Могилы (60—70 гг. X в.). Гнездовская находка, происходящая из слоя поселения, может служить основанием для уточнения и подтверждения датировок. Полагаю, что она позволяет сузить дату для наиболее близких аналогий (стоящих фигурок) до рубежа X—XI — перв. половины XI вв. Косвенным подтверждением предложенной даты может служить и портрет Ярослава Мудрого с новгородской печати, изображенного в головном уборе, совершенно аналогичном гнездовскому. Вероятно, само появление «карманных божков» — миниатюрных объемных фигурок, совершенно не свойственных ранней и средней эпохе викингов, — следует отнести ко времени заката язычества и начала господства христианства. Подобного рода амулеты могли стать актуальными для людей, крестившихся не по своей воле или принявших так называемое «неполное крещение».

Контекст находки, круг аналогий, пусть и не очень близких, позволяют отнести «идола» из Гнездова к кругу скандинавских древностей. Наличие некоторых, предположительно «восточных», аналогий в деталях одежды (возможность трактовать одежду как кафтан, а головной убор как остроконечный колпак, характерный для евразийских кочевников) может быть истолковано в рамках восточного влияния на скандинавскую культуру эпохи викингов в период ее заката. К этому кругу явлений можно отнести и смелое предположение о влиянии позы фигурки Будды (находка из Хельге) на позу бородатых божков с территории Скандинавии⁴⁶. Возможный восточный флер можно рассматривать, как проявление эклектики, характерной для заката многих языческих систем.

Вполне вероятно, что традиция изготовления «карманных божков», изображающих неведомого нам языческого бога, продолжала жить на территории периферийных языческих районов севера Восточной Европы. Свидетельством этого являются фигурки так называемых перунчиков. Многие детали изображения гнездовского идола повторяются в этих фигурках, найденных в Прикамье, Новгороде и в святилищах на острове Вайгач, — это верхняя одежда, подпоясанная и спадающая складками до середины бедер, круглые навыкате глаза, крупный выступающий нос и, самое главное, поза — одна рука «перунчиков» лежит на поясе, вторая — чуть выше, на животе (рис. 24, 5). Возможно, что все эти совпадения не случайны, а отражают непрерывность изобразительной традиции.

П.М. Алешковский⁴⁷, а вслед за ним и Н.Г. Недошивина считают местом производства «перунчиков» территорию Прикамья. Однако Н.Г. Недошивина отмечает, что амулеты, выполненные в местной ремесленной традиции (плоское литье с небрежной отделкой поверхности с одной стороны), имеют облик, не характерный для местных финно-угорских племен. Кольчуга, рог в руке у одного из «перунчиков», возможно, подчеркивают связь амулета с русскоязычной дружинной средой. Н.Г. Недошивина полагает, что фигурки-амулеты могли быть изготовлены мастерами верхнего Прикамья для русской дружинной среды, осевшей в данных регионах⁴⁸.

Гнездовская статуэтка, принадлежащая к исчезнувшему миру свинцово-оловянных предметов, может быть рассмотрена как одно из звеньев совершенно не сохранившейся цепи, соединяющей мир северного язычества эпохи его заката и более поздние проявления языческого мировоззрения на территории Восточной Европы.

Примечания

1. Канд. ист. наук.

2. Рентгено-флюоресцентный анализ выполнен в лаборатории анализа минерального вещества ИГЭМ РАН А.И. Якушевым.

3. Пушкина Т.Л., Мурашева В.В., Нефедов В.С. Новое в изучении центрального селища в Гнездове // Гнездово. 125 лет исследования памятника. Археологический сборник. Труды ГИМ. Вып. 124. М., 2001. С. 12—26.

4. Кулаков В.И. Древности пруссов VI—VIII вв. М., 1990. С. 30—31.

5. Каинов С.Ю. Наконечники ножен мечей из Гнездова // Гнездово. Результаты комплексных исследований памятника. СПб., 2007. С. 204.

6. Мурашева В.В., Фетисов А.А., Ениосова Н.В. Производственный комплекс на территории пойменной части Гнездовского поселения // Ладога и истоки российской государственности и культуры. СПб., 2003. С. 107.

7. Пушкина Т.А. Бронзовый идол из Черной Могилы // Вестник МГУ Серия 8. История. № 3. 1984. С. 86—87.

8. Старая Ладога — древняя столица Руси. СПб., 2003. С. 108—109.

9. Les Vikings... Les Scandinaves et l'Europe. Uddevalla. 1992. Кат. № 71, 77, 182, 602, pp. 246—247, 276, 387; Ellis Davidson H.R. Pagan Scandinavia. London. 1967. P. 134. Fig. 60.

10. Ellis Davidson H.R. Pagan Scandinavia... P. 123, 134; Graham-Campbell J. Viking Artefacts. London. 1980. P. 154; Пушкина Т.А. Бронзовый идол из Черной Могилы... С. 86—87.

11. Ellis Davidson H.R. Pagan Scandinavia... P. 134.

12. Gjœrder P. The beard as an iconographical feature in the Viking Period and the early Middle Ages // Acta archaeologica, 35. Copenhagen. 1964. P. 102; Ellis Davidson H.R. Pagan Scandinavia... P. 134; Пушкина Т.А., Петрухин В.Я. История бородатого божка // Живая старина. № 3 (7). 1995. С. 49.

13. Perkins R. Thor the wind-raiser and the Eyrarland image. London. 2001. P. 27—29.

14. Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе. М., 1994. С. 133.

15. Perkins R. The gateway to Trondheim: Two Icelanders at Agdenes // Saga-Book. Vol. XXV. Part 2. London. 1999. P. 184—185.

16. Motz L. New Thoughts on an Archaic Artifact // The Mankind Quarterly. Volume XXXII, Number 3, Spring. 1992. P. 233.

17. Perkins R. Thor the wind-raiser and the Eyrarland image. London. 2001. P. 88.

18. «Сага о Халльфреде» на русский язык не переведена. Герой саги — Халльфред Оттарссон — был скальдом норвежского короля Олава Трюггвасона (994—1000), от которого он получил свое прозвище. Халльфред грозил вернуться к язычеству, в случае если король не выслушет драпу, которую Халльфред сочинил о нем. Тогда король согласился выслушать ее, но назвал Халльфреда «трудным скальдом».

19. Термин «карманный божок» условен, так как известно, что в эпоху викингов одежда карманов не имела. Амулеты, безусловно, должны были храниться в сумочках или кошельках, подвешиваемых к поясу и игравших роль карманов.

20. Perkins R. The gateway to Trondheim... P. 186—187; Perkins R. Thor the wind-raiser... P. 61—62.

21. Perkins R. The gateway to Trondheim... P. 184—185.

22. Gabriel I. Christentum und Heidentum // Starigard/Oldenburg. Ein slawischer Herrschersitz des frühen Mittelalters in Ostholstein. Neumünster. 1991. S. 287. Abb. 6:6.

23. Graham-Campbell J. Viking Artefacts. London. 1980. P. 154.

24. Gabriel I. Tashengott von Schwedt // Bern ward von Hildesheim und das Zeitalter der Ottonen. Katalog der Ausstellung. Hildesheim. 1993. P. 332—333.

25. Graham-Campbell J. Viking Artefacts... P. 140.

26. Perkins R. Thor the wind-raiser... P. 98—99. Figs. 13—14.

27. Graham-Campbell J. Viking Artefacts... P. 159.

28. Кирпичников А.Н Древнерусское оружие. Вып. 3. Л., 1971. С. 24.

29. Там же. Табл. IX.

30. Gabriel I. Tashengott von Schwedt // Bernward von Hildesheim und das Zeitalter der Ottonen. Katalog der Ausstellung. Hildesheim. 1993. S. 332—333.

31. Gabriel I. Christentum und Heidentum // Starigard/Oldenburg. Ein slawischer Herrschersitz des frühen Mittelalters in Ostholstein. Neumünster. 1991. S. 291.

32. Успенский Ф.Б. Скандинавы. Варяги. Русь. Историко-филологические очерки. М., 2002. С. 340—346.

33. Arbman H. Birka. Die Gräber. Text. Uppsala. 1943. S. 188—190, 221—226.

34. The Ancient Hungarians. Exhibition Catalogue. Budapest. 1996. P. 132.

35. Les Vikings... Les Scandinaves et l'Europe. Uddevalla. 1992. P. 116. Fig. 1. P. 247.

36. Янин В.Л., Рыбина E.А., Хорошев А.C., Гайдуков П.Г., Сорокин А.Н. Работы Новгородской археологической экспедиции на Троицком раскопе в 1995 г. / Новгород и Новгородская земля. История и археология. Новгород. 1995. С. 6—7; Янин В.Л., Гайдуков П.Г, Актовые печати Древней Руси X—XV вв. М, 1998. С. 259. Табл. 1:2а.

37. Perkins R. Thor the wind-raiser and the Eyrarland image. London. 2001. P. 98—99. Figs. 13—14.

38. Славяне и скандинавы. М., 1986. С. 140. Рис. 59.

39. Пушкина Т.А. Бронзовый идол из Черной Могилы // Вестник МГУ. Серия 8. История. № 3. 1984. С. 86; Gabriel I. Tashengott von Schwedt // Bernward von Hildesheim und das Zeitalter der Ottonen. Katalog der Ausstellung. Hildesheim. 1993. S. 332.

40. Arne T. La Suede et l'Orient. Uppsala. 1914. P. 222.

41. Jansson I. Wikingerzeitlicher orientalischer Import in Scandi-navien // Oldenburg — Wolin — Staraja Ladoga — Novgorod — Kiev. Mainz am Rhein (Francfurt am Main). 1988. P. 605—607.

42. Петренко В.П. О бронзовых фигурках викинга // Исторические связи Скандинавии и России. Л., 1970. С. 257.

43. Les Vikings... Les Scandinaves et l'Europe. Uddevalla. 1992. P. 193.

44. Младшая Эдда. Л., 1970. С. 41—42.

45. Perkins R. Thor the wind-raiser... P. 63.

46. Пушкина Т.А., Петрухин В.Я. История бородатого божка // Живая старина. № 3 (7). 1995. С. 49; Perkins R. Thor the wind-raiser... С. 144—146.

47. Алешковский П.М. Языческий амулет-привеска из Новгорода // СА. 1980. № 4. С. 286.

48. Недошивина Н.Г. Ритуальные литые фигурки со святилищ острова Вайгач // СА. 1996. № 2. С. 200—201.