К цели

20 октября, — этот день в южном полушарии считается началом весны, — Амундсен вышел из дома, чтобы узнать, какова нынче погода. С востока дул лёгкий ветерок. Все дали кругом постепенно прояснялись. Термометр показывал минус 22 градуса. Вернувшись в дом, он спросил своих товарищей:

— Ну, как вы полагаете? Пойдём?

— Немедля! Отправимся рысцой! — весело ответили все четверо и начали торопливо одеваться.

Сколько времени ждали они этой минуты! В своих думах участники похода уже двадцать раз отправлялись на полюс и так свыклись с этой мыслью, она стала такой обыденной, что теперь никто не взволновался. Наскоро попрощались они с остающимися товарищами. Трое пошли проводить уходящих, а Линдстрем занимался хозяйством и даже не вышел из дома, словно Амундсен и четыре его спутника прощались только «до завтра». Четверо нарт с тринадцатью собаками в каждой упряжке стояли наготове. Нагружены они были легко, только для похода до 80°, — там ожидало путешественников и продовольствие и снаряжение. Преструд завертел ручку киноаппарата, снимая отъезжающих. На трое нарт сели по одному человеку, и на четвёртые — двое: Вистинг и Амундсен.

— Трогай! — сказал Амундсен.

Каюр первой нарты свистнул, собаки рванули и понеслись. Преструд всё стоял и вертел ручку киноаппарата, пока товарищи не скрылись в снежном облаке, поднятом нартами. Первые километры караван нёсся карьером.

Так началось путешествие к Южному полюсу.

* * *

А капитан Скотт в это время ещё готовился к походу. Его экспедиция двинулась с места зимовки только 1 ноября — на десять дней позже Амундсена. Норвежец был прав — для пони, на которых так рассчитывал Скотт, морозы были слишком суровыми.

* * *

Знакомая дорога расстилалась перед Амундсеном. Путешественники двинулись к югу по прямой линии, вдоль 163-го меридиана. Лёд был ровный, наст хорошо держал собак и нарты. Сани легко скользили, поднимая снежную пыль, каюры весело помахивали длинными кнутами.

— Те, кто увидел бы нас сейчас, наверное, подумали бы, что полярное путешествие очень привлекательная прогулка! — смеясь, сказал Амундсен своим спутникам.

На четвёртый день путешественники достигли склада номер один на 80° южной широты. Отсюда они, погрузив на нарты ящики с продовольствием и снаряжением, двигались уже с полной нагрузкой, проходя ежедневно от тридцати до сорока километров. Остановившись на ночлег, они быстро ставили палатку с брезентовым полом, зажигали примус и готовили горячий обед. Собак выпрягали и обильно кормили. Собаки спали у нарт с подветренной стороны палатки. Подъём проходил быстро: после сытного горячего завтрака быстро свёртывали палатку, грузили нарты и пускались в путь, не теряя ни минуты.

Чем дальше караван уходил в глубь материка, тем чаще и чаще во льду встречались опасные трещины. Однажды нарты Бьолана провалились в одну из таких трещин, и с очень большим трудом их удалось оттуда вытащить.

Большие «заборы», постро енные на 81 и 82° южной широты, очень помогли путешественникам: чёрные флаги на вершинах гуриев виднелись за много километров, и каюры точно правили по этим вехам.

У каждого склада экспедиция останавливалась на два дня. Объявлялся полный отдых. Собаки получали корм в неограниченном количестве.

После 82° экспедиция вступила в ту область, где никогда ещё не было людей. Правда, знаменитый полярник Шеклтон за два года перед Амундсеном прошёл до 88° 23' южной широты, но он продвигался значительно западнее, там, где наметил свой путь капитан Скотт.

Чтобы облегчить себе возвращение во Фрамхейм, путешественники начали строить гурии высотой в два метра через каждые восемь километров. Это была нелёгкая работа: нужно было вырезать больше девяти тысяч снежных глыб, но этот труд потом оправдал себя полностью.

Через каждые сто километров Амундсен устраивал небольшой склад продовольствия.

Путь шёл по ровной местности, сверкающей под солнцем. Над миром стояла величавая тишина. Её нарушали лишь скрип полозьев и лыж, дыхание собак и покрикивание каюров. Время от времени налетал туман, закрывал дали. Потом снова показывалось ослепительно яркое солнце.

Достигнув 83°, путешественники увидели далёкие горы. Одну из них Амундсен назвал горою Фритьофа Нансена, а другую — именем человека, помогавшего ему в снаряжении, — Педро Кристоферсена. Горы лежали около 85° южной широты. Высота их доходила до четырёх тысяч пятисот метров. Склоны были совсем голые, глубокой сине-чёрной окраски. И по ущелью спускались ледники. «Никогда в жизни я не видел более прекрасного и более дикого ландшафта!» — записал Амундсен в своём дневнике.

Путь к полюсу проходил между этими горами, за которыми начиналось высокое плато. Перед подъёмом на плато экспедиция сделала длительный привал, и Амундсен, как всегда в серьёзных случаях, устроил совещание с товарищами.

Как быть? До полюса оставалось пятьсот пятьдесят километров. Перед путешественниками лежал очень трудный подъём, а за ним, вероятно, и другие препятствия. Тащить с собой тяжёлый груз не было смысла. Поэтому решили оставить здесь большую часть продовольствия, взяв с собой запас только на шестьдесят дней. За это время они рассчитывали достигнуть полюса и вернуться к этому же месту.

Серьёзную заботу вызывали собаки. Число их сократилось: десять собак погибло в пути, но оставалось ещё сорок две, и, чтобы прокормить эту ораву, надо было тащить с собою много тяжёлого продовольствия. Поэтому решили идти дальше на трёх нартах с восемнадцатью собаками, а остальных, поднявшись на плато, убить.

Все согласились, что это единственно разумное решение, и тут же принялись за переупаковку груза. Кроме продовольствия на шестьдесят дней, они взяли мешки с тёплой одеждой и обувью, так как обувь в полярном походе изнашивается чрезвычайно быстро. Всё остальное сложили в снегу, отметив этот склад шестом с чёрным флагом.

Затем все отправились на лыжах разведать, каким же путём подниматься на плато. С гор спускались ледники, и один из них должен был служить им дорогой. Лёд пересекали трещины, иногда очень широкие. После разведки разгорелся спор: каждый предлагал свой путь, но последнее слово оставалось за Амундсеном, и он наметил путь.

Начался подъём. Дорога шла круто вверх. Собаки старались изо всех сил, и путешественники, глядя на них, думали, что большая часть собак сейчас спешит к месту своей смерти. С ледника на ледник всё выше и выше поднималась экспедиция. На каждой остановке Амундсен или кто-нибудь из его товарищей уходил вперёд на поиски лучшего пути. Гор становилось всё больше и больше. Солнце теперь не только ярко светило, но и грело, и путники сняли с себя тяжёлые одежды, положив их на нарты. Некоторое время шли даже в одном бельё — такая была жара. Это было фантастическое зрелище, но и вокруг них развёртывались фантастические панорамы: одна гора сияла девственной белизной, рядом с нею торчали чёрные скалы, на соседней горе снег был красно-бурого цвета, а в ущельях лежали синие тени.

Чтобы легче было найти обратный путь, Амундсен ставил через каждые сто-двести метров гурии. Там, где были опасные трещины, строили даже два гурия, между которыми проходила удобная и безопасная дорога.

У всех была надежда, что, миновав плато, они встретят более ровную местность, что горы кончатся. Но, поднявшись на плато, путешественники увидели новые цепи гор, — правда, они были ниже горы Нансена, но сулили немало трудностей. Выбрав место для стоянки, путники поставили палатку, и сейчас же загремели выстрелы. Были убиты двадцать четыре собаки. Эта жестокая расправа с верными животными, так старательно выполнявшими свои обязанности, подействовала на всех угнетающе. Амундсен даже спрятался в палатку, чтобы не видеть этой бойни. Но законы полярных путешествий жестоки. Идти с собаками дальше — значило обречь и себя и собак на лишения и верную смерть.

Эту стоянку Амундсен назвал Бойней.

Мясом убитых были накормлены оставшиеся собаки, да и сами путешественники, давно уже не евшие свежего мяса, соблазнились собачиной. Вистинг сварил суп и приготовил много котлет. Вначале все морщились; впервые им пришлось есть такой суп. Но, отведав, нашли его превосходным. Такую же оценку получили и котлеты.

На этой стоянке разыгралась страшная метель. Идти дальше было невозможно. Пять суток путешественники просидели в палатке, а метель не унималась. Тогда Амундсен решил всё же продолжать путь. Это было очень рискованное решение, но и сидеть на месте было опасно. Разумеется, не только заботы о продовольствии тревожили Амундсена — ведь на месте стоянки пришлось оставить четырнадцать собачьих туш, — он боялся иного: как бы его не опередила экспедиция Скотта.

Путь был мучителен: сухой снег падал так густо, что стоящий на нарте не видел своих собак, ветер кружил острые снежинки и слепил глаза, идти приходилось точно по песку. Амундсену вспомнилось его первое путешествие по Хардангерскому плоскогорью.

Местность постепенно повышалась, затем стала совсем ровной, но вскоре со всех сторон опять надвинулись горы, едва видимые сквозь метель. Здесь всё чаще попадались трещины и стремнины. Разведчики, связавшись верёвкой, уходили вперёд и ощупью отыскивали безопасный путь.

Нужно было обладать недюжинной волей и сильным характером, чтобы преодолеть такие трудности. Каждой местности, каждой горе Амундсен и его товарищи давали своё имя. Уже отмечены были на карте горы Нильсена, Хансена, Вистинга, Бьолана, Хасселя... Некоторые места получили выразительные названия: «Чёртов ледник», «Ворота ада», «Танцевальный зал дьявола»... Уже одно это может дать представление о характере местности, по которой шла экспедиция.

Только миновав 88°, путешественники вздохнули с облегчением: местность стала ровной, как поле, и караван быстро двинулся вперёд.

А на 88° 23' случилось происшествие, глубоко взволновавшее Амундсена.

Он шёл впереди на лыжах, намечая путь. Глубоко погружённый в свои мысли, Амундсен забыл обо всём окружающем. Вдруг позади него раздались громкие крики «ура». Удивлённый, он оглянулся. Высоко в воздухе над нартами Хансена развевался норвежский флаг. Его подняли в знак того, что норвежцы достигли пункта, дальше которого не ступала ещё нога человека.

«Не могу передать чувств, охвативших меня, когда я стоял, разбираясь в происшедшем, — пишет Амундсен в своём дневнике. — Все нарты остановились, а на передних развевался норвежский флаг. Он развернулся, реял и бился так, что шёлк щёлкал. Он был необычайно красив в чистом ясном воздухе, среди ослепительно белых окрестностей. 88° 23' были пройдены, мы прошли на юг дальше, чем кто-либо из людей! Ещё ни одно мгновение за всё наше путешествие не волновало меня так, как это. Слёзы катились одна за другой, усилиями всей своей воли я не мог остановить их! Это наш флаг покорил и меня и мою волю!.. Мы обменялись взаимными поздравлениями и рукопожатиями, — дружно мы прошли так далеко, пройдём и ещё дальше, вперёд до самой цели».

В эту минуту Амундсен вспомнил о Шеклтоне: два года назад Шеклтон достиг этих же градусов южной широты. А он, Амундсен, прошёл дальше!

В четырёх километрах от этого пункта они устроили лагерь и здесь же на месте лагеря оставили последний склад с продовольствием.

Погода в этот день улучшилась. Снег перестал идти. Ветер стих. Над миром опять стояла оглушающая тишина. Все пристально оглядели друг друга. За время перехода по горам и ущельям сквозь ледяную пургу путешественники обморозились: лица представляли сплошную изъязвленную лепёшку, покрытую кровью и гноем. «Вид у нас был как у последних разбойников и бродяг с большой дороги... — писал Амундсен в своём дневнике. — Раны очень беспокоили нас в последнюю часть нашего путешествия. Малейшее дуновение ветра вызывало такое ощущение, будто кто-то пилил нам лица тупым ножом».

Но все держались бодро. Победа была рядом. Скорей, скорей к цели! К полюсу!

Плато постепенно опускалось, двигаться было очень легко, и путешественники делали теперь по сорок километров в сутки. Они волновались: не опередил ли их капитан Скотт? Это беспокойство иногда поддерживалось ещё и тем, что собаки вдруг ни с того ни с сего начинали лаять и рваться вперёд.

— Отчего они лают? Уж не чуют ли кого они там... на полюсе?

В полдень 14 декабря определили по солнцу местонахождение: экспедиция достигла 89° 45'. До полюса оставалось всего двадцать восемь километров.

«В этот вечер у нас в палатке было такое настроение, как накануне праздника. Заметно было, что у дверей стоит нечто великое... Ночью я просыпался несколько раз с тем же чувством, какое бывало у меня в детстве накануне сочельника».

Так писал Амундсен в своей книге, рассказывавшей о дороге к Южному полюсу.

Никому как следует не спалось. Торопливее, чем всегда, путешественники позавтракали и пошли в обычном порядке. Погода была великолепная, праздничная. Амундсен на лыжах шёл впереди, а другие внимательно следили за одометрами (приборами, отмечающими пройденный путь; они имеют колесо, прикреплённое к задку нарт, и счётчик). Так как с десяти часов небо заволокло облаками, путь определялся только по одометрам. В три часа Амундсен крикнул:

— Стоп!

Все замерли.

Они стояли на Южном полюсе!

Желанная цель была достигнута!

Взволнованные путешественники окружили Амундсена. Они жали руки и ему и друг другу. Скупые, но горячие слова поздравлений были первыми словами, произнесенными в этой дотоле загадочной точке мира — на Южном полюсе.

Необычайное чувство охватило Амундсена. С детства он стремился в полярные страны, в юности мечтал побывать на Северном полюсе, а теперь стоял... на полюсе Южном.

«Можно ли представить себе что-либо более противоположное?» — спрашивал он сам себя в своих записках.

Амундсен полагал, что честь достижения полюса принадлежит не ему одному, но и всем его отважным спутникам. Поэтому он попросил, чтобы все его товарищи взялись за древко. Пять рук дружно подняли флаг и водрузили его на самой южной точке Земли. Это была торжественная минута, самая торжественная за всё время их путешествия.

После этого поставили палатку и устроили праздничный обед: каждый получил по куску жареной тюленины, и впервые за время похода они выкурили по трубочке.

Вистинг вырезал на некоторых вещах слова «Южный полюс», и эти же слова Амундсен вырезал на своей трубке, бывшей с ним во всех походах. В палатке царило необычайное оживление.

В полночь, когда ярко светило южное полуночное солнце, Амундсен и Хансен произвели тщательные астрономические вычисления, чтобы определить точку полюса. Оказалось, что одометры подвели и что до полюса ещё осталось десять километров. На следующий день экспедиция перекочевала туда, и точно на полюсе установила небольшую палатку. Над ней были укреплены норвежский флаг и вымпел «Фрама».

Амундсен решил обследовать всю местность вокруг полюса в радиусе двадцати километров.

Она была ровной как стол.

Хассель, Бьолан и Вистинг пошли в три разные стороны и установили флаги в двадцати километрах от палатки.

На полюсе норвежцы пробыли тридцать шесть часов.

Задача была выполнена.

В палатке Амундсен оставил в кожаном мешочке донесение на имя норвежского короля о том, что сделано норвежцами, а также письмо на имя капитана Скотта. В нём Амундсен просил передать королю известие об открытии полюса на тот случай, если норвежцы погибнут на обратном пути. Все пятеро расписались на доске, оставленной в палатке. Палатку хорошо зашнуровали, чтобы в неё не проник снег.

Кроме палатки, здесь были оставлены одни нарты.

Чтобы накормить голодных собак, двух пришлось убить и на двух нартах с шестнадцатью собаками путешественники двинулись обратно.

Идти теперь было всё-таки легче. Амундсену и его друзьям помогали ледяные столбы, указывавшие кратчайший путь. А сознание того, что труднейшая задача выполнена блестяще, придавало исследователям бодрость и укрепляло их дух.

Но обратная дорога всё же была очень тяжёлой. Солнце по-новому освещало местность, и ландшафт казался незнакомым. Ветер и метели совершенно стёрли следы перехода экспедиции. С большим трудом разыскали склад продовольствия, устроенный в горах. «Если бы этот склад не удалось найти, мы не только заблудились бы, но и подверглись бы всяким роковым случайностям», — писал Амундсен.

Лишь после того, как путешественники добрались до склада, они могли вздохнуть с облегчением. Люди хорошо питались, обильно кормили собак, дорогу ясно отмечали гурии, флаги и, наконец, «заборы», стоявшие подле складов.

Сейчас путешественники делали тридцать шесть километров в сутки, тогда как по пути к полюсу они в среднем проходили только по двадцать пять километров.

26 января 1912 года, в четыре часа утра, экспедиция достигла Фрамхейма.

Все ещё спали, когда в дом вошёл Амундсен и с ним его спутники. Зимовщики, разбуженные внезапно, не понимали вначале, что случилось. Они даже не узнали вошедших. Ведь прошло девяносто девять дней, как Амундсен и его товарищи покинули Фрамхейм. И теперь вот они здесь — неузнаваемые, прокопчённые, грязные, весёлые и шумные.

— Где «Фрам»? — прежде всего спросил Амундсен.

«Фрам» был уже здесь. Он пришёл три недели тому назад, проделав всю порученную ему работу. И во Фрамхейме и на «Фраме» всё было в порядке.

Никто не решался спросить Амундсена о главном. Казалось, все деликатно обходили самый важный вопрос. Наконец кто-то спросил:

— А как полюс? Были там?

— Конечно, были. Иначе вы нас не увидели бы.

Ответ вызвал неописуемый восторг. Это были самые праздничные минуты во Фрамхейме. Кто-то насмешливо спросил:

— Значит, капитан Скотт вас не обогнал?

Ни Амундсен, никто другой ему не ответил. Да, капитан Скотт не обогнал. И никому из норвежцев не было дела до него. В борьбе за первенство они победили. И побеждённый будто сразу был забыт. Таков жестокий закон борьбы в том мире, где жили и Амундсен, и Скотт, и все их спутники.

Через четыре дня «Фрам» вышел из Китовой бухты на север, к Тасмании.