Глава 3. Ледяной гроб

«Первое условие, чтобы быть полярным исследователем, — это здоровое и закаленное тело». Так утверждает Руал Амундсен в «Моей жизни».

В той же книге он описывает, как его собственное двадцатилетнее тело предстало перед врачебной комиссией, которая должна была определить его пригодность к отбытию воинской повинности: «За столом сидел врач с двумя ассистентами. Как я вскоре, к моему величайшему удивлению и радости, обнаружил, этот врач, уже пожилой, чрезвычайно интересовался строением человеческого тела. Само собой разумеется, что для осмотра мне пришлось раздеться догола. Старый доктор, тщательно исследовав меня, разразился громкими похвалами по поводу моего физического развития». Молодому рекруту пришлось честно отвечать, каким образом он с помощью упражнений развил столь впечатляющую мускулатуру. «Старый доктор пришел в такое восхищение от своего открытия, которое, очевидно, показалось ему из ряда вон выходящим, что даже вызвал из соседней комнаты группу офицеров, дабы и им дать возможность лицезреть это чудо. Нечего и говорить, что я отчаянно сконфузился и готов был провалиться сквозь землю от подобного обозрения моей персоны».

Особого внимания в этом эпизоде заслуживает то, что, выставляясь перед комиссией во всей своей красе, Амундсен скрыл от врачей одну подробность про себя. «Восхищаясь моим физическим развитием, доктор совсем забыл исследовать мое зрение». Только в автобиографии Амундсен впервые признаётся в своем недостатке: «Я был близорук, о чем не подозревали даже мои родственники и друзья».

По мнению Руала Амундсена, лучше было совсем не видеть, чем видеть хорошо... но в очках. Безусловно, очки, пенсне и лорнеты плохо сочетаются с идеальным образом мужчины, однако целую жизнь скрывать даже от самых близких, что твои глаза воспринимают окружающее не совсем так, как их, это уже чересчур. Тем более тяжко это должно быть для землепроходца, в профессиональные обязанности которого входит необходимость высматривать вдали неведомые цели.

И все же одного человека Амундсен в свою тайну посвятил. В декабре 1896 года двадцатичетырехлетний Руал пишет из плавания Леону проникновенное письмо, прилагая к нему статью под заголовком «Исцеление близорукости» — о немецком профессоре, который предложил новую операцию. «Я поневоле вырезал прилагаемую статью. Будь добр, безотлагательно выясни все подробности. Объясни, что близорукость у меня совсем небольшая. В случае если ее можно исправить, узнай, сколько ушло бы времени на операцию. Это дело первостепенной важности. Я готов ехать на край света, лишь бы обрести полноценное зрение. И, пожалуйста, не рассказывай о моем недостатке ни одной живой душе, ибо я вынужден скрывать его. Будь добр, предприми все, что только возможно».

Хотя Амундсен так и не подвергся глазной операции, он никогда не носил очков — за исключением тех, что входили в экипировку путешественника. Плохое зрение и в особенности необходимость умалчивать о нем вполне могли внести свою лепту в социальную изоляцию, которая с годами станет все более характерной для нашего полярного исследователя.

* * *

В январе 1896 года взгляды норвежского народа устремляются к Северному полюсу. «Фрам» уже третий год не подает признаков жизни. Значит, скоро пора ждать новостей с севера... если там все в порядке. Никто еще не знает, что в прошлом году Фритьоф Нансен и пока никому не известный Ялмар Юхансен покинули корабль, чтобы предпринять героическую попытку добраться до Северного полюса. Вынужденные отказаться от этой попытки, норвежцы теперь, вроде медведей, коротают зиму в логове на Земле Франца-Иосифа (о чем тоже никто не знает).

Той зимой нацию викингов волновала еще одна загадка: во время лыжного похода в Доврских горах пропал молодой, но уже стяжавший себе славу полярный исследователь Эйвинн Аструп.

Пока народ недоумевал, куда мог деться лыжник, газеты Христиании сообщили о новой пропаже: на Хардангерском плоскогорье исчезло еще двое лыжников. Похоже, они братья. Во всяком случае, фамилия у них одна — Амундсен. Так Руал Амундсен удостаивается первого упоминания в прессе. Он привлекает к себе внимание, потому что потерялся. В общем, начинается всё тем же, чем в свое время и закончится: исчезновением.

Поскольку воинская служба в конце XIX века отнимала лишь несколько недель в году, Руал мог по возвращении из полярных широт посвятить себя изучению морского дела. Весной 1895 года он сдал экзамен на штурмана, после чего еще несколько раз ходил в разные плавания, так как поставил себе задачу стать капитаном. Наконец — 3 января 1896 года — он сумел опять выбраться в горы. Будущий полярник снова направляется на Хардангервидда, но в этот раз сопровождать его должен брат Леон. Молодой виноторговец изредка приезжает на родину и в таких случаях останавливается в Христиании у Руала.

Братья намечают пересечь плоскогорье с востока на запад, но, заблудившись, ходят по нему кругами. Поход превращается в борьбу за выживание. Сражение со смертью, которое выдержал Руал Амундсен на Хардангерском плоскогорье, ничуть не уступает тому, которым через тридцать два года завершится его карьера полярного путешественника.

«Среди ночи я проснулся. Я лежал на спине, прикрыв глаза правой рукой с повернутой наружу ладонью, как обычно спят утром, чтобы не мешал свет. Мышцы у меня затекли от неудобного положения, и я инстинктивно попробовал пошевелиться, однако был не в состоянии сдвинуться хотя бы на дюйм, ибо буквально вмерз в сплошную ледяную глыбу. Я делал отчаянные усилия освободиться, но без малейшего успеха, я стал звать своего спутника, но он, конечно, не слышал меня».

Так описывает Амундсен в автобиографии драматическую кульминацию похода. Измотанный голодом и бесконечным напряжением сил, он с вечера вырыл себе в снегу укрытие и залез спать в него. За ночь температура резко упала. Теперь у Руала оставалась единственная надежда — на спутника.

«Я почти оцепенел от ужаса. В своем испуге я, разумеется, подумал, что он тоже вмерз в этот мокрый снег и очутился в таком же положении, как я. Если не наступит быстрая оттепель, мы оба скоро замерзнем в наших страшных ледяных гробах.

Скоро я перестал кричать, так как сделалось трудно дышать. Я понял, что нужно сохранять спокойствие, иначе мне грозит опасность задохнуться. Не знаю — от скудного ли запаса воздуха или по какой-либо другой причине, но я очень скоро заснул или потерял сознание. Очнувшись, я услыхал приглушенные, слабые звуки. Значит, спутник мой не был в плену. Вероятно, накануне он не зарылся в снег из-за полного упадка сил, вызвавшего у него равнодушие ко всему. Так или иначе, но это обстоятельство спасло нас обоих».

В мемуарной книге Руал Амундсен по-прежнему считает эпизод на Хардангервидца едва ли не самым рискованным за свою полную опасностей жизнь. Впрочем, рассказ об этом случае также придает свидетельствам полярника определенную перспективу. Дело в том, что Амундсен подробно изложил все обстоятельства и гораздо раньше, сразу после возвращения. В газете «Фредрикстад блад» печатался с продолжением его рассказ под заголовком «Полный приключений поход братьев Амундсен через Хардангерское плоскогорье» — самое первое из описаний амундсеновских походов. Спустя тридцать лет, когда Руал Амундсен снова рассказывает эту историю, в его жизни многое переменилось, а в воспоминаниях многое сместилось.

В последней версии его откапывает анонимный «спутник», в первой это был брат. Опять-таки в первой спутник не закопался в снег сам вовсе не от усталости и равнодушия: «Брат оказался осмотрительнее. Как он поведал мне впоследствии, ночью он несколько раз вставал и отряхивался от снега. Я же спал без задних ног». В первом варианте рассказа брату требуется всего час, чтобы освободить Руала из ледяного гроба, тогда как у равнодушного и усталого «спутника» спасение двух жизней занимает три часа. Кроме того, на протяжении дальнейшего повествования совершенно ослабевший «спутник» оказывается в полной зависимости от рассказчика Руала, и тот проявляет себя как подлинный спаситель обоих лыжников.

Две версии похода с братом как нельзя лучше отображают всю жизнь Руала Амундсена. В ту ночь на Хардангервидда его спас Леон, но спустя тридцать лет, сочиняя автобиографию, Руал, похоже, снова вмерзает в ледяной фоб — на сей раз душой. И теперь его уже не сумеет откопать никто, тем более Леон.

Как бы то ни было, в один прекрасный день в газетах появилось радостное сообщение, что пропавшие лыжники благополучно добрались до Болкешё. Вестей о них не было три недели. Руала вернули к жизни. Второй раз.

Небезынтересно добавить, что через несколько лет, направляясь в Берген к невесте, Леон Амундсен повторил их «полный приключений поход через Хардангерское плоскогорье».

* * *

В январе 1896 года родные норвежские горы решили вопрос о том, кто станет преемником Фритьофа Нансена. Руал Амундсен вернулся. Эйвинн Аструп — нет. С ним закатилась восходящая звезда на небосклоне полярных героев — звезда, не успевшая по-настоящему разгореться. Эта трагедия поразила в самое сердце и Амундсена. Заведя собственный дом, он поставит портрет Эйвинна на письменный стол, тогда как Нансену будет отведено место в подобающем отдалении, на стене. Эйвинн Аструп был не только уроженцем Христиании, но и ровесником Леона, то есть принадлежал к поколению Руала. Мечтателя за королевским дворцом вдохновляли достижения рано обретшего зрелость Аструпа.

Сын оптового торговца Эйвинн Аструп уже в девятнадцать лет покинул родину и направился в Америку. Как и Леон, он учился в коммерческой гимназии, по окончании которой рассчитывал заняться предпринимательством на той стороне Атлантики. Вскоре, однако, юный искатель приключений нашел гораздо более интересное приложение своим силам. Будучи бывалым лыжником и любителем дальних походов, он сумел попасть в число участников двух гренландских экспедиций Роберта Пири — 1891—1892 и 1893—1894 годов.

Будущий покоритель Северного полюса американец Пири начал с изучения северной Гренландии, где не только приобрел драгоценный опыт, но и сделал несколько значительных открытий. Не поладив с американцем, честолюбивый норвежский лыжник решил уехать обратно в Норвегию и осуществлять там собственные планы. В частности, Аструп попытался добиться поддержки у состоятельного пионера китобойного промысла Свенна Фойна и шведского специалиста по воздушным шарам — инженера Андрэ. На заседании Географического общества Эйвинн Аструп изложил свои идеи полета на воздушном шаре в северные широты: «Тогда можно было бы со Шпицбергена за каких-нибудь два часа пересечь Арктику, проводя по дороге исследования, а потом, если бы ветер дул в благоприятном направлении, вернуться домой с помощью прихваченных ради такого случая собак и нарт».

Эйвинна Аструпа влекла к себе не только Арктика, но и Антарктика. Фактически круг его интересов был сходен с Руаловым. Если бы Аструп остался в живых, он бы скорее всего затмил собой Амундсена. Он был менее чем двумя годами старше, однако успел гораздо больше Руала. Помимо всего прочего, он был обаятелен и умел завоевывать сердца людей. Народная молва быстро приписала ему роман с легендарной певицей и соломенной вдовой Евой Нансен, а также с миссис Пири, которая — на удивление всем — участвовала в одной из северогренландских экспедиций мужа.

Увы, судьба распорядилась иначе. В то самое время, когда Фритьоф Нансен сидел в логове на Земле Франца-Иосифа, мечтая поскорее очутиться дома, рядом со своей Евой, а братья Амундсен готовились к переходу через Хардангервидда, самый юный в Норвегии кавалер Рыцарского креста ордена Святого Олава вышел на последнюю в жизни лыжную прогулку. 29 декабря 1895 года Эйвинн Аструп покинул Ерхинн на восточной стороне Доврского плоскогорья, намереваясь пересечь его и выйти к Утне, где у Аструпа была назначена встреча с несколькими офицерами, в том числе с капитаном Дитриксоном, участвовавшим в гренландской экспедиции Нансена.

Тело Эйвинна Аструпа было обнаружено спустя почти три недели вблизи Ерхинна. Что случилось? Как мог норвежский герой-полярник номер два пасть мертвым через полчаса после выхода на лыжах? Неужели этот двадцатичетырехлетний молодой человек не отличался завидным здоровьем? Чем была вызвана гибель: апоплексическим ударом, усталостью, самоубийством? «По всей вероятности, Эйвинн Аструп, который из-за плохой дороги нес лыжи в руках, поскользнулся на ледяном бугре, упал и стукнулся правым виском об острый камень, — сделал не слишком убедительный вывод репортер газеты «Афтенпостен». — Вокруг было много крови». Бутылка портвейна в рюкзаке осталась практически непочатой.

Гроб с телом полярного путешественника был при огромном стечении публики препровожден в столицу. Эйвинна Аструпа похоронили на кладбище Христа Спасителя, но известный полярник и любимец женщин еще долго занимал воображение соотечественников. В зале памяти, который воздвиг у себя в душе Руал Амундсен, юный кавалер Рыцарского креста занял место рядом с гораздо более старшим мучеником — сэром Джоном Франклином.

* * *

7 августа 1896 года, примерно через полгода после сражения со смертью на Хардангервидда, довольный Руал пишет из Христиании Леону в город Коньяк: «С 1 июня 1897 года я нанялся в бельгийскую антарктическую экспедицию в качестве матроса и лыжника. Поход рассчитан на два года и должен быть весьма интересным, поскольку будет первым в своем роде».

Только успел Руал Амундсен отправить свою весть, как поступает сногсшибательное сообщение о том, что 13 августа на самый север Норвегии, в Вардё, прибыл Фритьоф Нансен с двадцативосьмилетним лейтенантом Ялмаром Юхансеном. Спустя неделю в Тромсё бросает якорь «Фрам» под командой Отто Свердрупа. Шведская колония Норвегия взрывается восторгом. Современные викинги пересекли Ледовитый океан, в точности исполнив задуманное. Впрочем, не совсем в точности (у них не вышло попасть на Северный полюс), но в пылу всеобщего ликования никто не собирался придираться к подобным мелочам. «Фрам» проследовал на юг вдоль всего норвежского побережья как флагманский корабль, под шелест развевающихся флагов и речи о национальной гордости, с возвышающимся на корме живым воплощением викингского короля.

Когда судно 9 сентября 1896 года вошло в Христиания-фьорд, встречать его высыпала вся столица. Во дворце ждал с орденами и шелковыми лентами стареющий Бернадот. У бывшего королевского дворца в крепости Акерсхус стоял знаменитый поэт и общественный деятель Бьёрнстьерне Бьёрнсон, готовый проследить преемственность традиций от легендарных викингских королей к современным героям-полярникам. Норвежцы обрели небывалую уверенность в себе. В благодарственной речи Фритьоф Нансен сказал, что «подобный план мог осуществить лишь один народ в мире — норвежский».

В тот день в Христиании не хватало одного человека, Руала Амундсена. Вместе с братом Густавом он нанялся на грузовоз «Хюльдра», и теперь они шли во французский Кан, где надеялись повидать Леона. И все же не приходится сомневаться, что в своих разговорах братья то и дело возвращались к двум темам: прибытию «Фрама» и отплытию «Бельгики».

Бельгийский антарктический поход готовился в обстановке куда менее благополучной в финансовом отношении, чем норвежская экспедиция к Северному полюсу. Барк «Бельгика» был построен в Норвегии и зиму накануне отплытия провел в вестфоллском городе Саннефьорд, где производили его ремонт и необходимое переоборудование. Отбытие судна было намечено на лето 1897 года. Интересно, что еще на стадии планирования матроса Амундсена повысили в должности до старшего помощника. Похоже, за места

в составе нищей и опасной экспедиции отнюдь не дрались.

* * *

Зимой 1897 года Руал Амундсен приезжает в Антверпен, чтобы получиться языку и пройти курс навигации. Он снимает недорогое жилье.

Весной того же года Леон получает в Коньяке письмо со штемпелем: «Антверпен, 24 марта 1897 года». Потрясенный Руал пишет: «Сегодня ночью произошла история столь трагическая, что мне не забыть ее до гробовой доски. Хозяйка дома покончила с собой, отравившись угарным газом». Утром ее обнаружил сам Руал. «На полу стояло два цинковых ведра с углем, в одном еще догорали головешки». Рядом, «оцепенелая и холодная», лежала женщина.

Говоря начистоту, у Руала Амундсена завязался с квартирной хозяйкой роман. А она, между прочим, была замужем. Теперь же, в письме Леону, Руал выставляет себя прежде всего свидетелем трагедии. «Мы с хозяйкой были добрыми друзьями, почему мне известны многие подробности. Боюсь, если б я взялся рассказать тебе эту историю как следует, то не кончил бы до полуночи». Тем не менее сразу становится ясно, что эта смерть нарушит дальнейшие планы квартиранта. В день отправки письма он бросает навигационные курсы.

Должны быть веские, крайне веские причины, чтобы Руал Амундсен рискнул лишиться своей должности в полярной экспедиции. «С первым же судном я возвращаюсь домой, ибо после такого случая не способен более работать в Антверпене».

Леон телеграммой зовет брата к себе в Коньяк, но Руал «из-за этого происшествия настроен немедленно возвратиться на родину». Видимо, под ногами квартиранта все еще горели уголья в цинковых ведрах. 26 марта он проводил хозяйку в последний путь, а наутро ни свет ни заря отбыл в Христианию. Хозяйка покоилась в могиле, однако ее муж был жив.

Впоследствии Руал признался брату, что вынужден был сломя голову бежать из Антверпена. Оставаться там было небезопасно.

А Руала Амундсена манила Антарктика.

Комментарии

Эйвина Аструпа... Гибель этого подававшего большие надежды молодого исследователя в конце XIX века среди полярников породила немало слухов, вызванных непонятными отношениями между участниками экспедиции Роберта Пири, на чем детально останавливается и автор книги. Амундсен назвал в его память мыс на Антарктическом полуострове и горы на побережье Таймыра.