Поездка знатных норвежцев на Русь за оставленным там малолетним Магнусом

Сюжетный мотив поездки знатных норвежцев на Русь за Магнусом присутствует — с небольшими вариациями — во всех поименованных выше источниках от «Истории о древних норвежских королях» монаха Теодорика до заключительных глав «Большой саги об Олаве Трюггвасоне». Е.А. Рыдзевская датирует их приезд 1034 годом [Рыдзевская 1940. С. 68].

Ранней весной начинают они свою поездку, Эйнар Брюхотряс и Кальв Арнасон, и была у них большая дружина и самые лучшие люди, какие только были для этого в Трёндалёге. Они поехали весной на восток через горы Кьёль до Ямталанда, затем в Хельсингьяланд и оказались в Свитьод, сели там на корабли, поплыли летом на восток в Гардарики, пришли осенью в Альдейгьюборг. Отправили они тогда послов в глубь страны в Хольмгард к конунгу Ярицлейву с сообщением, что они предлагают взять с собой Магнуса, сына конунга Олава Святого, и сопровождать его в Норег, и оказать ему помощь в том, чтобы он добился своих родовых земель, и поддержат его в том, чтобы он стал конунгом над страной. И когда это сообщение достигло конунга Ярицлейва, тогда держал он совет с княгиней и другими своими хёвдингами. Все они согласились, что норвежцам следует послать слово и тем самым вызвать их к конунгу Ярицлейву и Магнусу. Был им дан мир для их поездки. И когда они прибыли в Хольмгард, то было решено между ними, что те норвежцы, которые туда приехали, переходят в руки Магнуса и становятся его людьми, и скрепили это клятвами Кальва и всех тех людей, которые в Стикластадире были противниками конунга Олава. Дал им Магнус обещание верности, а полный мир закрепил клятвой, что он будет им всем верен и предан, если он получит в Нореге власть и имя конунга. Он должен был стать приемным сыном Кальва Арнасона, а Кальв должен был выполнять всё то, что, по мнению Магнуса, могло сделать его государство более могущественным и независимым, чем раньше [ÍF, XXVIII, 414—415].

Снорри подчеркивает роль Ингигерд, скандинавской жены Ярослава — конунг держит совет не только со своими хёвдингами, но в первую очередь и с княгиней. В то же время в версии Снорри роль Ярослава в возведении Магнуса на трон в Норвегии не столь очевидна, как в более ранних памятниках.

Олав Харальдссон и ярл Рёгнвальд Брусасон

В «Обзоре» представлен самый полный перечень имен знатных норвежцев:

И были хёвдингами в этой поездке ярл Рёгнвальд, Эйнар Брюхотряс, Свейн Бык, Кальв Арнасон. Но их просьба не была ни услышана, ни приведена в исполнение, раньше чем они клятвенно не пообещали ему страну и свою верность, поскольку княгиня Ингигерд была против этого [Ágrip, 32].

Посмотрим, кто же приехал на Русь за Магнусом.

Рёгнвальд Брусасон — сын оркнейского ярла Бруси Сигурдасона, родился ок. 1011 г., погиб ок. 1045 г. Дружинник Олава Харальдссона; был с Олавом на Руси (по «Красивой коже») и в битве при Стикластадире (по «Обзору» и «Красивой коже»); отправился в числе других знатных норвежцев на Русь за конунгом Магнусом (по Теодорику и по «Обзору»). Согласно другим источникам («Гнилой коже» и «Саге об оркнейцах»), пришел на Русь вместе с Харальдом Сигурдарсоном, бежавшим в 1030 г. из битвы при Стикластадире. Магнус назначил Рёгнвальда оркнейским ярлом.

Эйнар Брюхотряс

Эйнар Брюхотряс (982 — ок. 1030), сын Эйндриди, сына Стюркара — норвежский лендрманн¹ Он был женат на сестре ярлов Эйрика и Свейна, Бергльот, дочери Хакона. «Ярлы дали ему большое поместье в Оркадале, и он сделался самым могущественным и знатным человеком в Трёндалёге» [Круг Земной. С. 176]. После бегства из Норвегии Олава Харальдссона Кнут Великий назначил правителем страны ярла Хакона, племянника Эйнара Брюхотряса. Эйнар снова получил все земли, которые у него были во время правления ярлов Эйрика и Свейна. «Кнут конунг богато одарил Эйнара, и тот стал его преданным другом... Он сказал еще, что, по его мнению, Эйнар или его сын Эйндриди по своему происхождению вполне могли бы носить высокое звание, если бы в Норвегии никакого другого ярла не было» [Там же. С. 326]. После того, как стало известно о гибели ярла Хакона, Эйнар Брюхотряс стал править в Тронхейме. Он снарядил вскоре корабль и приплыл в Англию к Кнуту Великому и заявил свои права на Норвегию, но тот отвечал, что обещал сделать правителем Норвегии своего сына Свейна. «Тут Эйнар увидел, как обстоят его дела и чем все кончилось, и он стал собираться в обратный путь. Теперь он знал о замыслах конунга и о том, что, если с востока вернется Олав конунг, то мира в стране не будет. Поэтому он подумал, что не стоит ему особенно торопить своих людей собираться в обратный путь, так как если ему придется сражаться с Олавом конунгом, то от этого у него не прибавится владений... Он приплыл в Норвегию, когда все важнейшие события, произошедшие тем летом, были уже позади» [Там же. С. 344]. «Эйнар Брюхотряс не участвовал в борьбе против Олава конунга и гордился этим. Эйнар помнил, как Кнут обещал ему, что он станет ярлом Норвегии, и как он не сдержал своего слова. Эйнар был первым из могущественных людей, кто уверовал в святость Олава конунга» [Там же. С. 371—372].

Свейн Бык (прозвище Свейна bryggjufótr означает «Бык, опора моста») известен из перечисления (у Теодорика, в «Обзоре», в «Легендарной саге об Олаве Святом» и в «Гнилой коже») знатных норвежцев, отправившихся на Русь за юным конунгом Магнусом.

Конунг Магнус и КальвАрнасон в Стрикластадире

Кальв Арнасон из Эгга² (ок. 990—1051), норвежский лендрманн, покинувший конунга Олава и перешедший на сторону его противника ярла Хакона Эйрикссона, давший обещание конунгу Кнуту Великому выступить против Олава Харальдссона и действительно сражавшийся при Стикластадире против Олава. Снорри говорит, что уже после гибели Олава Кальв «понял, в какую ловушку попал, когда поддался на уговоры Кнута конунга. Тот не сдержал ни одного обещания, которые он дал Кальву. Ведь он обещал Кальву звание ярла и власть над всей Норвегией, и Кальв был главарем в битве против Олава конунга, в которой тот погиб. Но никакого звания Кальв не получил» [Круг Земной. С. 376].

В «Гнилой коже» мы вновь имеем свидетельство активного и непосредственного участия Ярослава в возведении Магнуса на норвежский престол, с одной стороны, и сверхличной заинтересованности Ингигерд в его судьбе, с другой (или стремление автора «Гнилой кожи» представить дело таким образом).

Эйнар Брюхотряс и его люди приехали теперь к конунгу Ярицлейву и княгине Ингигерд и несли свою весть и послание лучших мужей из Норега, и вместе с тем просьбу, чтобы Магнус отправился в Норег и взял там землю и подданных. Конунг принял все это хорошо и сказал, что нет в Нореге человека, которому он доверял бы больше, чем Эйнару, «и все же мы беспокоимся о том, насколько норвежцы верны Магнусу и не ждет ли его такое испытание, какое к несчастью выпало его отцу». Тогда был с конунгом Ярицлейвом Рёгнвальд Брусасон, и имел он тогда власть, и ведал обороной Гардарики, и был старше всех людей и всеми очень любим. Он имел также большой почет от конунга. Конунг Ярицлейв заводит теперь этот разговор с княгиней и говорит ей, что приехали лучшие мужи из Норега и хотят теперь сделать Магнуса конунгом в Нореге и поддержать его в борьбе за власть. Она отвечает: «Я была бы рада, если бы Магнус получил имя конунга в Нореге, равно как и другой почет, но при том, что они так жестоко обошлись с его отцом, сомневаюсь я, что они смогут дать ему власть при противодействии Кнютлингов и Альвивы, которую я считаю самой худшей и жестокой из всех них. И долго еще будем мы об этом разговаривать, прежде чем Магнус уедет отсюда, и о многом твердо договоримся, если это случится».

А Эйнар и его люди попросили конунга во второй раз, чтобы он передал их слова княгине, чтобы они могли взять Магнуса с собой, поскольку конунг сам первым начал это дело и они приехали по его поручению. Эйнар заявил, что это было бы не по-княжески так быстро изменить свое мнение без всякого повода. Рёгнвальд Брусасон поддержал это дело Эйнара и его людей. Так говорится, что долго их просьба не была услышана. Затем сказал конунг: «Это действительно мое поручение, и я очень хочу, чтобы Магнус, мой воспитанник, получил почет, и все же я боюсь злобы Альвивы и могущества Кнута, но также и предательства лендрманнов. И хотя они хотят добра, как я надеюсь, так может все же случиться, что тренды предадут его, как и его отца». Эйнар говорит: «Вам простительно, господин, что Вы боитесь за ваш замысел, но есть необходимость в том, чтобы мальчик получил свои родовые земли и чтобы его почет стал наибольшим. Но таково же желание всех людей в Нореге — избавиться от этого злого правления и той неволи, в которой они сейчас находятся». Княгиня говорит: «Мы не будем препятствовать почету Магнуса так, чтобы он не получил своих родовых земель по этой причине, но для нас простительно, Эйнар, что мы боимся того, что трёнды сделаются еще более опасными, чем раньше. И по причине своей любви к Магнусу я бы никогда с ним не рассталась, если бы не было у него столько всего поставлено на карту. Но ты, Эйнар, — человек знаменитый и известный многими хорошими делами, и тебя не было в стране тогда, когда пал конунг Олав. Есть у тебя также большая сила, и сам ты являешься предводителем всех лендрманнов в Нореге. Если ты хочешь стать попечителем Магнуса и его приемным отцом, тогда мы рискнем на это, и тем не менее — таким образом, что ты еще дашь ему клятву верности, и двенадцать человек вместе с тобой, те, которых мы захотим выбрать». Эйнар отвечает: «И хотя некоторым кажется, что это будет трудно сделать — потребовать с нас клятвы в чужой стране, — все же, я полагаю, что дело пойдет лучше, если мы используем эту возможность. И конечно, это может многим показаться смехотворным, что мы приплыли из Норега для того, чтобы принести клятву двенадцати, и все же мы хотим пойти на это и вместе с тем пообещать ему от всех нас поддержку». И затем дали двенадцать самых выдающихся людей клятву, что они поддержат Магнуса в его борьбе за звание конунга в Нореге и последуют за ним со всей верностью и укрепят его государство во всем [Msk., 17—19].

«Клятва двенадцати», которую, согласно саге, приносят норвежские хёвдинги, требует комментария. В соответствии с норвежскими законами, с человека могло быть снято обвинение на основании совместной клятвы его самого и определенного числа людей. Клятвы различались по числу соклятвенников, каковых могло быть один, три, шесть или двенадцать. В случае самых серьезных уголовных преступлений требовалась tylptar-eiðr, «клятва двенадцати». Относительно клятвы верности Сверре Багге приходит на основании анализа сагового материала к следующим выводам: «Редкое использование клятв, таким образом, подтверждает, как кажется, предположение, что произнесение клятвы означало принятие на себя очень большой ответственности. Но именно по причине этого уважения к клятвам было очень трудно требовать их от других людей. С некоторыми допущениями мы можем поэтому заключить, что уважение к клятвам — это ближайшая параллель к европейскому кодексу чести. Следует, насколько возможно, избегать клятв, но, как только клятва произнесена, трудно избежать позора, если не сдержать ее» [Bagge 1991. P. 168].

Примечания

1. См. о нем: Koht 1926а (там же — дополнительная литература). О его прозвище см.: Gade 1993.

2. См. о нем: Koht 1936. S. 186—188.