Глава XVI

Между тѣмъ день проходилъ за днемъ, недѣля за недѣлею, а ожидаемаго изъ Европы судна все не было. Нансена и его товарища начало мучить нетерпѣніе; они уже раскаивались, что поддались искушенію и остались у гостепріимныхъ англичанъ, вмѣсто того, чтобы, слегка отдохнувъ и запасшись у нихъ провизіей, немедленно отправиться дальше, на Шпицбергенъ.

Но вотъ 26 іюля рано утромъ Джексонъ разбудилъ Нансена радостною вѣстью, что Уиндвардъ приближается. Вся европейская колонія наскоро одѣлась и выбѣжала на берегъ моря. За полосой прибрежнаго льда виднѣлось большое судно, пробиравшееся между льдинъ, чтобы бросить якорь въ безопасномъ мѣстѣ, Это судно привезло экспедиціи запасы пищи,, угля, разныя необходимыя вещи и нѣсколько штукъ сѣверныхъ оленей, на которыхъ Джексонъ собирался предпринимать экскурсіи въ глубь острововъ. Съ этимъ вмѣстѣ оно привезло и новѣйшія извѣстія изъ Европы.

Съ жадностью слушали ихъ и англичане, и норвежцы. У Нансена отлегло отъ сердца, когда онъ узналъ, что Фрамъ еще не вернулся: онъ все время боялся, что судно придетъ въ Норвегію безъ него, и это будетъ большимъ ударомъ для его жены; она сочтетъ его погибшимъ.

Около двухъ недѣль понадобилось Уиндварду, чтобы разгрузиться, и 7 августа онъ, поднявъ паруса и распустивъ пары, направился въ открытое море. Кромѣ Нансена и Іогансена, съ нимъ возвращались на родину и четверо изъ членовъ англійской экспедиціи.

Плаваніе шло вполнѣ благополучно, и вечеромъ 12 августа на горизонтѣ появилась темная полоса. Это была земля, это была Норвегія!

«Я стоялъ, какъ окаменѣлый, — разсказываетъ Нансенъ: — я не могъ отвести глазъ отъ этой полоски, и сердце мое замирало отъ страха. Какія вѣсти ждутъ меня тамъ? Когда я на слѣдующее утро вышелъ на палубу, мы были уже около самой земли. Это былъ пустынный, голый берегъ, едва ли болѣе привлекательный, чѣмъ та тонувшая въ туманахъ полярная страна, которую мы покинули; но это была Норвегія!»

Угіндвардъ бросилъ якорь въ гавани Варде. Нансенъ поспѣшилъ на телеграфъ, чтобы сообщить о своемъ возвращеніи женѣ, близкимъ друзьямъ и правительству Норвегіи. Пока онъ отправлялъ свои телеграммы, вѣсть о его прибытіи разнеслась по городу, и на улицахъ стали собираться толпы, съ любопытствомъ оглядывавшія путешественниковъ. Случайно въ Варде жилъ въ это время пріятель Нансена, профессоръ Монъ, и путешественники отправились къ нему.

«Монъ, — разсказываетъ Нансенъ, — лежалъ на диванѣ съ своей длинной трубкой во рту. Онъ вскочилъ и, какъ безумный, глядѣлъ на длинную фигуру, стоявшую въ дверяхъ; трубка упала, по лицу пробѣжала нервная дрожь.

— Правда ли это? Неужели это Фритіофъ Нансенъ? — вскричалъ онъ наконецъ.

«Очевидно, онъ испугался, испугался самъ за себя: онъ думалъ, что ему явилось привидѣніе; но когда онъ услышалъ мой голосъ, у него выступили слезы на глаза.

— Слава Богу, что вы еще живы! — вскричалъ онъ и бросился мнѣ въ объятія, потомъ обнялъ и Іогансена.

«Мы не помнили себя отъ радости и засыпали другъ друга безсвязными вопросами, по большей части о разныхъ пустякахъ. Все казалось такъ невѣроятно, и прошло много времени, прежде чѣмъ мы успокоились настолько, что сѣли, и я могъ начать толковый разсказъ о всемъ, что мы пережили за эти три года».

Пока они вели дружескую бесѣду въ комнатѣ гостиницы, весь городъ и всѣ суда въ гавани украсились флагами въ честь возвратившихся путешественниковъ. Когда они на слѣдующій день вздумали пойти въ магазины купить себѣ нѣкоторыя туалетныя принадлежности, ихъ всюду сопровождала толпа любопытныхъ, всюду тѣснились вокругъ нихъ радостныя, привѣтливыя лица. Изъ Варде они отправились въ Гаммерфестъ, куда должна была пріѣхать жена Нансена. На пути ихъ встрѣчали флагами и цвѣтами; Гаммерфестъ былъ празднично украшенъ, и тысячная толпа привѣтствовала пріѣзжихъ.

Въ гавани Нансенъ неожиданно увидѣлъ яхту своего знакомаго англичанина, сэра Джоржа Баденъ-Пауэль, который только-что вернулся изъ путешествія на Новую Землю и теперь предполагалъ отправиться въ Ледовитый океанъ разыскивать Фрамъ. Вечеромъ въ тотъ же день пріѣхала Ева Нансенъ и могла присутствовать на торжественномъ праздникѣ, который городъ Гаммерфестъ устроилъ въ честь ея мужа. Сэръ Баденъ-Пауэль предоставилъ Нансену, его женѣ и Іогансену помѣщеніе на своей яхтѣ, и тамъ они проводили счастливые часы, забывая всѣ страданія минувшихъ лѣтъ и со всѣхъ сторонъ получая поздравленія, изъявленія самаго горячаго участія.

Одно, что омрачало радость Нансена, это была мысль о Фрамѣ. Въ первые дни онъ увѣренно говорилъ и телеграфировалъ всѣмъ, что корабль придетъ къ осени; но теперь сомнѣніе начинало закрадываться въ его душу. А что, если съ Фрамомъ случилось несчастіе? Что, если осень пройдетъ, не принеся никакихъ вѣстей о немъ?..

20 августа Нансенъ только что всталъ съ постели, какъ ему сказали, что какой-то человѣкъ хочетъ какъ можно скорѣй видѣть его. Онъ наскоро одѣлся и вышелъ въ салонъ. Тамъ ему представился начальникъ телеграфной станціи, который заявилъ, что хотѣлъ лично передать г. Нансену интересную для него телеграмму.

«Интересную для меня! — разсказываетъ Нансенъ. — Теперь мнѣ только одно могло быть интересно... Дрожащею рукою распечаталъ я телеграмму:

«Фритіофу Нансену. Сегодня Фрамъ прибылъ въ хорошемъ состояніи. На кораблѣ все благополучно. Иду въ Тромсе. Привѣтъ на родинѣ. Отто Свердрупъ».

«Мнѣ казалось, что я задыхаюсь; я могъ сказать одно только: «Фрамъ пришелъ!» Сэръ Джоржъ, стоявшій рядомъ со мной, подскочилъ отъ радости; лицо Іогансена сіяло; я побѣжалъ въ каюту и закричалъ женѣ: «Фрамъ пришелъ!» Она поспѣшила одѣться и вышла къ намъ.

«Я все еще не вѣрилъ глазамъ своимъ: все это казалось мнѣ какой-то волшебной сказкой. Я читалъ и перечитывалъ телеграмму, чтобы убѣдиться, что это не сонъ. Потомъ на меня вдругъ нашло чувство такого счастливаго покоя, какого я никогда прежде не испытывалъ».

На яхтѣ, во всей гавани и въ городѣ началось общее ликованіе. Съ Уиндварда раздавались оглушительныя «ура» въ честь Фрама и норвежскаго флота. За завтракомъ на яхтѣ сэра Джоржа сидѣла компанія счастливыхъ людей. Нансенъ и Іогансенъ толковали о томъ, какъ это странно, что завтра они уже увидятъ своихъ дорогихъ товарищей; сэръ Джоржъ былъ внѣ себя отъ радости: безпрестанно вскакивалъ онъ со стула, стучалъ по столу и кричалъ:

— Фрамъ пришелъ! Фрамъ въ самомъ дѣлѣ пришелъ!

На слѣдующій день они всѣ отправились въ Тромсе на яхтѣ сэра Джоржа, Отаріа. Въ гавани уже стоялъ Фрамъ. Экипажъ яхты привѣтствовалъ славное судно тройнымъ англійскимъ «ура», на которое съ Фрама отвѣчали норвежскимъ «ура». Яхта остановилась, и весь экипажъ Фрама бросился на нее.

«Свиданіе наше не поддается описанію, — говоритъ Нансенъ. — Всѣ мы чувствовали одно: мы опять всѣ вмѣстѣ, мы въ Норвегіи, и наша экспедиція исполнила свою задачу!»

По отъѣздѣ Нансена и Іогансена на Фрамѣ продолжалась прежняя мирная, трудовая жизнь, и судно по-прежнему, хотя очень медленно и съ большими перерывами, продолжало подвигаться на сѣверо-западъ. 15 ноября 1895 г. оно достигло 85°55′ сѣверной широты, и послѣ этого теченіе, хотя опять-таки очень неровное, приняло юго-западное направленіе. 17-го мая 1896 г. Фрамъ спустился до 83°45′ сѣверной широты, и въ концѣ мѣсяца Свердрупъ рѣшилъ взорвать ледъ, окружавшій судно, чтобы освободить его отъ ледяной тюрьмы. Частью помощью пороховыхъ минъ, которыя разбили громадныя льдины, частью путемъ раскалыванія льда топорами удалось спустить судно на воду. Машина его была приведена въ порядокъ, пары пущены во всю силу, и оно потихоньку стало пробиваться между льдинами, то разбивая ихъ своимъ мощнымъ корпусомъ, то останавливаясь на время, когда вѣтеръ сгонялъ ихъ такъ, что онѣ представляли непреодолимую преграду; 28 дней продолжалась эта борьба Фрама со льдами, и въ концѣ концовъ онъ вышелъ побѣдителемъ. 13 августа онъ оставилъ за собой послѣднія ледяныя горы, и передъ нимъ тянулось необозримое пространство открытаго моря. Свердрупъ направилъ корабль къ западному берегу Шпицбергена и на нѣсколько дней бросилъ якорь около Датскихъ острововъ; тамъ онъ запасся свѣжей водой, привелъ въ порядокъ Фрамъ, чтобы показать его на родинѣ въ хорошемъ видѣ, и поспѣшилъ къ берегамъ Норвегіи. 20 августа онъ былъ около маленькаго городка Скіерва, гдѣ, къ великой радости своей, узналъ о возвращеніи Нансена и послалъ ему свою телеграмму.

Городъ Тромсе устроилъ праздникъ въ честь возвратившихся путешественниковъ. Самая большая зала города была биткомъ набита народомъ. Въ отвѣтъ на восторженныя рѣчи, которыми его привѣтствовали, Нансенъ сказалъ рѣчь, въ которой выставлялъ на видъ заслуги Свердрупа. При послѣднихъ словахъ этой рѣчи онъ поднялъ на руки Свердрупа и глубоко взволнованнымъ голосомъ воскликнулъ:

— Вотъ кого я ставлю выше всѣхъ!

Затѣмъ, когда присутствовавшіе пожелали видѣть Еву Нансенъ, онъ взялъ на руки жену и обнесъ ее вокругъ всей залы при восторженныхъ кликахъ публики. По окончаніи пиршества всѣхъ членовъ экспедиціи носили, согласно древнему норманскому обычаю, въ золоченыхъ креслахъ вокругъ залы.

На слѣдующій день члены экспедиціи уже всѣ вмѣстѣ двинулись дальше на югъ. Впереди шелъ пароходъ Гаалошландъ, высланный правительствомъ для конвоированія Фрама, за нимъ медленно двигался Фрамъ и, наконецъ, нарядная Отарія.

«Какъ удивительно пріятно было, — пишетъ Нансенъ, — спокойно и беззаботно сидѣть на кораблѣ и только смотрѣть, какъ другіе управляютъ имъ и отыскиваютъ путь...»

Красивые берега простирались передъ нами, залитые лучами солнца, и, любуясь ими, я въ первый разъ вполнѣ почувствовалъ, какъ дорога моему сердцу и эта страна, и этотъ народъ! Если, благодаря намъ, одинъ лишній лучъ свѣта освѣтитъ его жизнь, то эти три года прошли не напрасно!»

Весь путь Фрама вдоль береговъ Норвегіи былъ тріумфальнымъ шествіемъ. Со всѣхъ военныхъ кораблей и крѣпостей проходившему мимо Фраму салютовали 13 пушечными выстрѣлами, что считается высшей честью для судна. Каждый городъ, въ который заѣзжали славные путешественники, устраивалъ въ честь ихъ празднества, старался какъ можно задушевнѣе и горячѣе выразить имъ свою радость, свою гордость ихъ подвигомъ. Города и мѣстечки, въ которые они не могли заѣхать, убирались къ проѣзду ихъ флагами и цвѣтами, чтобы показать свое участіе въ общемъ торжествѣ.

«Казалось, — замѣчаетъ Нансенъ, — будто наша старая мать — Норвегія, гордится нами, будто она прижимаетъ насъ къ себѣ крѣпкимъ, горячимъ объятіемъ и благодаритъ насъ за то, что мы сдѣлали. Но что же мы сдѣлали? Мы только исполнили свой долгъ, выполнили задачу, которую взяли на себя. Не она насъ, а мы ее должны благодарить за то, что она разрѣшила намъ ѣхать подъ ея флагомъ.

Въ — маленькомъ городкѣ Троньемѣ на набережной, у пристани, собралось до 20.000 народа. На берегу воздвигнута была тріумфальная арка, подъ которой прошли чествуемые герои. Огромная масса народа собралась и передъ гостиницей, съ крыльца которой Нансенъ и его товарищи смотрѣли на торжественную процессію со знаменами и значками, устроенную въ честь ихъ сорока разными обществами. Вечеромъ былъ народный праздникъ въ городскомъ саду, при чемъ членовъ экспедиціи опять носили на золоченыхъ креслахъ, что вызвало нескончаемые восторги толпы. Во время ужина рѣчамъ и тостамъ конца не было.

На другой день городъ далъ путешественникамъ обѣдъ и послѣ него концертъ въ старомъ соборѣ. Но особенно хороша вышла манифестація, устроенная въ этотъ день дѣтьми. Наканунѣ въ газетахъ появился призывъ къ дѣтямъ, чтобы они приняли участіе въ чествованіи славныхъ путешественниковъ, и вотъ къ гостиницѣ, гдѣ остановился Нансенъ съ товарищами, направилось шествіе изъ 1.500 человѣкъ дѣтей съ массой флаговъ.

Когда процессія установилась передъ гостиницей, одинъ изъ учителей въ краткихъ словахъ описалъ подвигъ, совершенный путешественниками, и послѣднія слова его рѣчи были покрыты громкими «ура» дѣтей. Они съ такимъ одушевленіемъ кричали и махали флагами, что увлекли за собой и присутствовавшихъ взрослыхъ. Искренній восторгъ молодого поколѣнія до слезъ тронулъ виновниковъ торжества. Въ концѣ дѣти хоромъ пропѣли любимую народную пѣсню Норвегіи, начинающуюся словами: «Да, мы любимъ эти скалы!» и затѣмъ мирно разошлись по домамъ.

Городъ Бергенъ, гдѣ долго жилъ и работалъ Нансенъ, устроилъ ему встрѣчу еще болѣе торжественную и многолюдную, чѣмъ Троньемъ; но главное чествованіе ожидало путешественниковъ въ Христіаніи.

Парламентъ Норвегіи назначилъ на встрѣчу Нансена и его спутниковъ 32.000 кронъ; король Швеціи и Норвегіи рѣшилъ лично принять участіе въ народномъ торжествѣ, а королева отвела во дворцѣ помѣщеніе для Евы Нансенъ съ матерью и дочерью, для жены Свердрупа и для дѣтей прочихъ участниковъ экспедиціи.

Столица Норвегіи разукрасилась флагами, щитами, тріумфальными арками, гирляндами цвѣтовъ. Съ ранняго утра всѣ магазины были закрыты, и улицы кишѣли народомъ въ праздничныхъ костюмахъ; набережная и всѣ прилегающія къ морю скалы были унизаны зрителями.

Въ десятомъ часу утра цѣлая флотилія пароходовъ, набитыхъ пассажирами, двинулась навстрѣчу Фраму. Послѣ двухчасового плаванія флотилія встрѣтила Фрамъ, окруженный почетной эскадрой военныхъ кораблей и цѣлой массой частныхъ судовъ. При громовыхъ раскатахъ «ура» знаменитое судно прошло между двумя рядами салютовавшихъ ему судовъ; съ крѣпости раздался пушечный выстрѣлъ, подхваченный выстрѣлами съ пароходовъ и кораблей и возвѣстившій о прибытіи Фрама въ гавань. Члены экспедиціи спустились съ Фрама въ двѣ лодки и поплыли къ берегу между двумя рядами парусныхъ лодокъ. Со всѣхъ сторонъ раздавались крики «ура», громадный хоръ пѣвчихъ пѣлъ народныя пѣсни, десятки тысячъ платковъ и шляпъ махали съ берега подъѣзжавшимъ.

Городской голова встрѣтилъ Нансена привѣтственною рѣчью отъ имени всего населенія столицы. Нансенъ отвѣчалъ ему нѣсколькими простыми, но глубоко прочувствованными словами.

— Мнѣ памятенъ день нашего отплытія, сѣрый, дождливый день, — говорилъ онъ между прочимъ. — Въ воздухѣ какъ бы нависли горе и тревога объ отъѣзжавшихъ. Тяжело было и отплывать: во 1-хъ, дома я оставлялъ семью, во 2-хъ, я сознавалъ отвѣтственность за тѣхъ, кого я бралъ съ собой. Да, отвѣтственность была велика. Измѣни мы своей задачѣ, мы измѣнили бы родинѣ! Но я зналъ, что идущіе за мной пойдутъ до конца. Никогда никого не сопровождали на сѣверъ лучшіе товарищи. Сердечно благодарю васъ за почетный пріемъ, самый почетный, который когда-либо выпадалъ на долю норвежца. А между тѣмъ, мы только выполнили свой долгъ. Благодарю за пріемъ, провозглашаю «ура» въ честь Норвегіи и отъ души желаю, чтобы родной городъ нашъ часто отправлялъ такихъ молодцовъ, какихъ далъ мнѣ въ спутники!

Девятикратное «ура» было отвѣтомъ на эту рѣчь. Послѣ этого члены экспедиціи сѣли въ экипажи и при несмолкаемыхъ крикахъ ликованія направились ко дворцу. Первыя тріумфальныя ворота, черезъ которыя имъ пришлось проѣхать, были живыя: они состояли изъ возвышавшихся ступенями площадокъ, усѣянныхъ зрителями; мужчины махали флагами, женщины осыпали путешественниковъ цвѣтами. Около университета сдѣлана была остановка: ректоръ привѣтствовалъ Нансена и его спутниковъ горячею рѣчью, а студенты увѣнчали лавровыми вѣнками всѣхъ членовъ экспедиціи.

Въ залѣ дворца уже ожидалъ экспедицію король съ наслѣднымъ принцемъ и членами государственнаго совѣта. Король встрѣтилъ прибывшихъ радушнымъ «добро пожаловать» и затѣмъ роздалъ всѣмъ членамъ экспедиціи ордена и медали. За параднымъ обѣдомъ во дворцѣ король сказалъ рѣчь въ честь отважныхъ путешественниковъ и закончилъ ее слѣдующими словами:

«Теперь вы, сыновья нашей старой Норвегіи, собрались здѣсь, въ королевскомъ дворцѣ, и король Норвегіи считаетъ своею священною обязанностью и своимъ неотъемлемымъ правомъ выразить чувства, волнующія въ эту минуту весь норвежскій народъ. Примите черезъ меня искреннюю и горячую благодарность всего народа за то, что вы сдѣлали, за ту радость, какую вы доставили норвежскимъ сердцамъ, за тотъ блескъ славы, который, благодаря вамъ, озаряетъ теперь ваше отечество. Эта народная благодарность не умретъ вмѣстѣ съ народнымъ восторгомъ: она переживетъ насъ, она будетъ передаваться изъ рода въ родъ, пока стоятъ норвежскія скалы!»

Трижды тройное «ура» въ честь Нансена и его спутниковъ...

Пять дней продолжалось непрерывное чествованіе членовъ экспедиціи. Самыя восторженныя рѣчи произносились за торжественными обѣдами и ужинами; дѣти устроили манифестацію, и въ теченіе полутора часа ученики и ученицы всѣхъ школъ Христіаніи проходили передъ участниками экспедиціи, размахивая флагами и крича «ура» вслѣдъ за своимъ предводителемъ, инспекторомъ учебныхъ заведеній, который привѣтствовалъ Нансена и его спутниковъ восклицаніемъ:

— За мужество и силу! За трудъ и побѣду! Ура!..

Въ театрѣ данъ былъ парадный спектакль, по окончаніи котораго студенты устроили торжественное шествіе съ факелами. На обширной площади передъ крѣпостью данъ былъ народный праздникъ, на который собралось болѣе 40.000 человѣкъ. Молодыя дѣвушки осыпали Нансена цвѣтами; старый, любимый поэтъ Норвегіи, Бьернсонъ произнесъ длинную, горячую рѣчь, въ концѣ которой приглашалъ присутствовавшихъ обнажить головы въ знакъ благодарности путешественникамъ «за то, что они по мѣрѣ силъ потрудились во славу и честь Норвегіи; за то, что они умножили богатство страны, усиливъ въ народѣ любовь къ ней и вѣру въ собственныя силы; за все то, что они сдѣлали для науки, и за то, что они на время превратили насъ какъ бы въ одну семью, счастливую общимъ счастіемъ».

Всѣ головы обнажились, всѣ лица сіяли радостью, умиленіемъ, благодарностью. Долго не умолкали восторженные возгласы и пѣсни. Чествовали по очереди каждаго изъ членовъ экспедиціи. Праздникъ закончился блестящимъ фейерверкомъ.

«Вечеромъ я стоялъ на берегу фіорда — пишетъ Нансенъ. — Шумъ праздника умолкъ; темныя ели лѣсовъ стояли молча, неподвижно. На утесахъ дымились послѣдніе уголья костровъ, зажженныхъ въ честь насъ; у ногъ моихъ плескалось море и шептало: «Теперь ты дома». Усталая душа отдыхала среди мирной тишины осенняго вечера. Я невольно вспомнилъ то дождливое іюльское утро, когда я въ послѣдній разъ ступалъ по этому берегу. Болѣе трехъ лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ; мы боролись, мы сѣяли, и теперь настало время жатвы. Что-то внутри меня плакало и рыдало отъ радости и благодарности. Ледъ и длинныя лунныя ночи со всѣми ихъ страданіями казались мнѣ далекимъ сномъ, видѣніемъ изъ другого міра, — сномъ, который явился и исчезъ. Но какъ бѣдна была бы жизнь, если бы въ ней не было такихъ сновъ!..»