Игра в охотников и рыболовов

Утро было прекрасно. Фритьоф проснулся вместе с птицами и еле-еле удержался, чтобы не засвистеть. Фритьоф любил раннее утро, когда за окном в насторожившейся тишине леса сначала робко и чуть слышно раздавалось первое птичье чириканье, а в золотистом от пробивающихся сквозь шторы солнечных лучей воздухе комнаты начинали плясать крохотные пылинки. Такое утро обещало долгий, полный занимательных событий день. Вот и теперь он быстро вскочил с кровати, стараясь делать поменьше шума, чтобы не разбудить младшего брата. Сегодняшняя затея требовала большой подготовки, и ему хотелось все сделать самому. Но Александр был тоже заинтересован в этом предприятии и, услыхав топот босых ног по полу, сделал над собой громадное усилие и открыл слипавшиеся от света, как бы засыпанные песком глаза: Фритьоф уже возился в углу, где стояли свежеотточенные стрелы. Сегодня готовилась большая охота на белок. Решено было из оружия взять лук, стрелы и особого рода снаряды — твердые длинные стебли растений, полые внутри и начиненные мелкими камешками и песком; предстояло также испытать совершенно новое и очень грозное орудие, начиненное порохом.

Между Фритьофом и Александром давно уже шел спор из-за собаки. Пудель Колас был верным другом молодых охотников, и Александр ни за что не хотел расстаться с ним.

— Что это за охота без собаки? — ворчал он.

Фритьоф доказывал, что истинный охотник должен рассчитывать, что нужно для данного случая и, если необходимо, отказаться от всего лишнего.

— Колас только вспугивает белок и загоняет их дальше на деревья, — говорит Фритьоф.

— Ну, а стрелы твои все равно до них не долетают.

— Вот увидишь, не будет Коласа и белка не удерет; а стрелы мы еще смажем ядом, как это делают индейцы.

Ядом служил сок мухомора, раздавленного в пустой консервной банке.

Кроме того, Фритьоф решил прибегнуть к настоящему боевому огню.

Порох ребята выпросили у лесничего.

Фритьоф встал в это утро пораньше, чтобы научиться разжигать порох. За этим-то занятием и застал его выскочивший из постели Александр.

Лучезарное настроение было омрачено: порох не хотел загораться, а тут еще вертится этот мальчишка. Фритьоф чувствовал себя в этот момент старым, испытанным охотником, хотя ему было 8 лет и в этом году только предстояло пойти в школу.

— Вот видишь, ты со мной не посоветовался, я бы тебя научил сушить порох на плите, — дразнил Фритьофа Александр.

— Еще чего, — распалился Фритьоф, — может быть набрать порох в рот и самому усесться с ним на плиту!

Время шло. Небо из бледно-зеленого стало голубым.

Была уничтожена целая коробка спичек, а порох не загорался. Тогда Фритьоф решительным шагом пошел в кухню за банкой с керосином и полил им оба отверстия орудия, затем удобно пристроил орудие на столе и поднес спичку. Вспыхнуло пламя, ослепившее на мгновение обоих мальчиков, раздался взрыв. Когда же Александр открыл глаза, он увидел, что Фритьоф схватился за лицо и корчится от боли. Он знал, что Фритьоф никогда не кричит, когда ему больно, но тут, очевидно, боль была слишком сильна: Фритьоф не выдержал и застонал. Когда он отнял руку, лицо его было местами покрыто черными пятнами и красно как у дядюшки Оле Кнуба, возвращающегося с рыбной ловли. Из глаз Фритьофа текли слезы.

Александр понял, что медлить нельзя и, забыв обо всех предосторожностях, побежал к матери. Она только что встала и собиралась итти на огород нарвать к завтраку свежего луку. Она не подозревала, что мальчики уже встали, и очень удивилась стремительному появлению Александра.

Фритьоф Нансен в детстве

— Фритьоф обжег себе лицо! — выпалил он.

Расспрашивать было некогда. Мать поспешила за Александром и застала Фритьофа с кружкой холодной воды в руках. Он поливал водой свое пылающее лицо. Она вырвала кружку из его рук, осушила лицо полотенцем и подвела мальчика к окну; первым делом она заставила его широко раскрыть глаза.

— Видишь хорошо?

— В глаза не попало, — угрюмо ответил Фритьоф, — щекам больно.

Крупинки пороха усеяли его лицо.

Мать вымыла руки и начала выдавливать из-под кожи мельчайшие частицы пороха. Когда большая часть их была извлечена, мать сердито напомнила ему об одном событии из его раннего детства. Этого Фритьоф не любил вспоминать больше всего на свете, вероятно, потому, что мальчишки долго дразнили его:

Усадьба Нансенов, Сторефрэн

— Попался на удочку, как рыба...

Дело было в следующем: прошлым летом мальчики увлекались рыбной ловлей. Почти перед самой усадьбой Нансенов протекала горная речка, в которой водилось очень много рыбы. Фритьоф и Александр целые дни проводили на реке и считали себя чуть ли не главными поставщиками рыбы в доме: их удочки то и дело взлетали на воздух с трепещущей на крючке рыбешкой. Но речка привлекала не только этим: в жаркий летний день хотелось выкупаться, плавать, разбрызгивать в стороны веселые струи воды. Обычно они влезали в воду вместе, но тут Александр заупрямился — слишком хорошо ловилась рыба — и Фритьоф бросился в речку один. Сначала он по просьбе Александра купался подальше, чтобы не разогнать рыб. Но потом ему надоело плавать одному, он подплыл к берегу и начал уговаривать Александра купаться. В ответ на его отказ он устроил бурный водоворот по соседству с закинутой удочкой и потом начал медленно подплывать, погруженный с головой в воду, чтобы схватить лесу. В этот момент Александр дернул удочку и почувствовал страшную тяжесть. Почти тотчас же голова Фритьофа показалась над водой. В глазах его стояло удивление и боль, а из губы сочилась кровь. Он пробовал вырвать вонзившийся крючок, но тот только еще глубже входил в распухшую губу.

Пришлось прибегнуть к помощи матери. Ома, как обычно, не растерялась, взяла отцовскую бритву, одним взмахом сделала надрез на губе и вынула крючок. Губа довольно скоро зажила, остался только маленький шрам, а Фритьоф с матерью заключили тайный уговор: не вспоминать без причины это неприятное происшествие. Мать выдерживала обещание до тех пор, пока Фритьоф не делал какой-нибудь опаской шалости. Соседские же мальчики еще долго называли Александра «рыболов», а Фритьофа — «золотая рыбка».

Припоминать этот случай все же приходилось довольно часто.

На этой же реке Фритьоф вместе с Александром провалились однажды зимой под лед. В эту первую свою «полярную» экспедицию Фритьоф был навсегда отмечен шрамом на лбу: вылезая из воды на лед и вытаскивая Александра, он ударился об острую льдину. Матери еще не раз приходилось видеть Фритьофа с лицом, залитым кровью, но обычно все кончалось благополучно.