XIX. Тяжелая борьба. Непроходимый ледъ

День проходилъ за днемъ. Двѣ недѣли прошли съ тѣхъ поръ, какъ путники наши покинули корабль. Съ каждымъ шагомъ впередъ дорога становилась все непроходимѣе; глыбы льда громоздились передъ ними: было отчего прійти въ отчаяніе. Приходилось лазать, точно по скаламъ, то вверхъ, то внизъ, проваливаться въ снѣгъ, въ воду, а потомъ помогать собакамъ по тѣмъ же глыбамъ перетаскивать сани. И люди, и собаки выбились изъ силъ. Въ день имъ приходилось пройти не болѣе четырехъ миль, а этого было слишкомъ мало. Нансенъ началъ серьезно безпокоиться — хватитъ ли у нихъ провіанту для обратнаго пути; кромѣ того, и число собакъ постепенно уменьшалось: нѣкоторыя выбились изъ силъ, и ихъ закалывали, чтобы кормить остальныхъ.

Наконецъ, 8-го апрѣля, послѣ трехнедѣльнаго пути, они натолкнулись на такой ледъ, который представлялъ настоящій хаосъ ледяныхъ глыбъ; все пространство, какое могъ охватить глазъ, было покрыто глыбами, и сколько-нибудь сноснаго льда не было видно на всемъ протяженіи, до самаго горизонта. Они дошли до 86°10′ сѣверной широты, и Нансенъ рѣшилъ, что дальше итти нѣтъ смысла, потому что имъ предстоитъ далекій обратный путь, можетъ быть, съ такими же препятствіями, до Земли Франца-Іосифа. А до нея надо было достигнуть во что бы то ни стало, пока стоятъ свѣтлые дни. Что бы съ ними сталось, если бы зимняя ночь застигла ихъ среди ледяныхъ глыбъ, трещинъ и глубокаго снѣга?

Развѣдка на лыжахъ

9-го апрѣля они повернули обратно, достигнувъ такой отдаленной точки, до которой еще никто не доходилъ. Они отпраздновали это событіе подобающимъ образомъ, сваривъ себѣ сушеной брусники, поѣвъ хлѣба съ масломъ и напившись сыворотки, которую взяли съ собой въ видѣ порошка.

Случайно они натолкнулись на болѣе ровный ледъ, что значительно облегчило имъ путь; радостное чувство, что наконецъ они повернули назадъ и съ каждымъ шагомъ направляются все ближе и ближе къ родинѣ, заставляло ихъ не чувствовать усталости. Послѣ столькихъ лишеній и всякихъ опасностей они идутъ домой. Это слово наполняло радостью ихъ сердца.

Черезъ нѣсколько дней наступила Пасха, и они отпраздновали ее, одинокіе, среди снѣжной и ледяной пустыни. Нансенъ просидѣлъ цѣлый день въ своемъ мѣховомъ мѣшкѣ и отмороженными пальцами выводилъ карандашомъ по бумагѣ всевозможныя вычисленія для того, чтобы опредѣлить, на какомъ градусѣ сѣверной широты они находятся.

Переходъ по зыбкому льду

Надо замѣтить, что они все время шли не наугадъ, а придерживаясь опредѣленнаго курса, имѣя въ виду извѣстную точку, которой они стремились достигнуть. Нѣсколько разъ имъ приходилось измѣнять дорогу: Нансенъ замѣтилъ, что ледъ, по которому они шли, относилъ ихъ постоянно на западъ. Ему приходилось часто дѣлать вычисленія, чтобы не ошибиться въ пути и достигнуть Земли Франца-Іосифа, которая была для нихъ желанной цѣлью послѣ скитанія по пловучимъ льдамъ.

Земля! Земля! Они повторяли это слово про себя, превозмогая трудности, дрожа отъ стужи и засыпая въ своихъ мѣховыхъ мѣшкахъ. Имъ снилась иногда родина, лица знакомыхъ; просыпаясь, они долго не могли прійти въ себя и съ грустью разставались съ сновидѣніями.

На югъ (Нансенъ и Іогансенъ)

Самыми большими трудностями пути были полыньи; чѣмъ дальше на югъ, тѣмъ чаще онѣ попадались на пути и становились все шире и шире; обходъ ихъ былъ не безопасенъ и отнималъ очень много времени. Часто ледъ подламывался, сани проваливались въ воду; ихъ надо было вытаскивать, перегружать. При этомъ нѣсколько разъ поднималась такая сильная снѣжная буря, что ничего не было видно: снѣгъ залѣплялъ глаза. Случалось, что, раскинувъ палатку и уснувъ, они просыпались отъ треска льда: куски льда откалывались и набѣгали другъ на друга; кругомъ бушевала буря, и снѣгъ валилъ хлопьями. «Я прислушивался, — пишетъ Нансенъ, — и раздумывалъ, не лучше ли намъ убраться прежде, чѣмъ глыбы льда на насъ свалятся, но, прислушиваясь, я уснулъ и видѣлъ во снѣ землетрясеніе. Когда, нѣсколько часовъ спустя, я проснулся, все было спокойно; только вѣтеръ завывалъ и рвалъ стѣны палатки, бросая въ нихъ снѣгомъ».

«Удивительно, что значитъ бодрость», — пишетъ Нансенъ въ другомъ мѣстѣ. «Иногда готовъ свалиться отъ усталости, отъ истощенія; но малѣйшая удача, небольшой успѣхъ, и все утомленіе сразу исчезаетъ».

По сносной дорогѣ

Какъ обрадовались они, увидавъ внезапно лисій слѣдъ на снѣгу! Что могла дѣлать здѣсь эта лисица подъ 85° сѣв. широты? Не есть ли это признакъ, что они скоро вступятъ на твердую землю? Увы! сколько разъ имъ пришлось разочаровываться въ своихъ ожиданіяхъ. Первый слѣдъ они видѣли 22-го апрѣля; прошло цѣлыхъ три мѣсяца, прежде чѣмъ они, послѣ невѣроятныхъ усилій, добрались наконецъ до земли.

Наступилъ май мѣсяцъ, но никакихъ перемѣнъ въ ихъ жизни не произошло. Днемъ солнце жгло ихъ спины, и температура понизилась до −11°. Какая благодать для ихъ отмороженныхъ пальцевъ! Но зато по мѣрѣ того, какъ погода теплѣла, полыньи дѣлались все хуже и хуже. «Переходить черезъ нихъ», — пишетъ Нансенъ, — «можно было, только уклоняясь съ своего пути и заходя въ сторону. Это была ужасная работа; а когда вѣтеръ перешелъ въ хорошій свѣжій вѣтеръ, дѣло стало отчаяннымъ; этой работѣ не предвидится конца. Чего бы я не далъ, чтобы только ступить на землю, имѣть передъ собою опредѣленную дорогу, имѣть возможность разсчитать дневные переходы и освободиться отъ этихъ вѣчныхъ опасеній и неувѣренности относительно встрѣчи съ полыньями. Никто не можетъ сказать, сколько онѣ могутъ причинить безпокойства, и черезъ сколько опасностей придется пройти прежде, чѣмъ мы достигнемъ земли. Но все проходитъ, и мы наконецъ дойдемъ до нея».

Переправа черезъ полынью

17-е мая, какъ мы уже говорили, считается въ Норвегіи большимъ народнымъ праздникомъ. Нансенъ и Іогансенъ праздновали этотъ день на 83° сѣв. широты; тамъ развѣвался красный флагъ, а путники мечтали о празднествахъ дома, о процессіяхъ и всевозможныхъ увеселеніяхъ. Они надѣялись, что этотъ день принесетъ имъ счастье, и они достигнутъ земли. Но не только въ этотъ день, а еще долго-долго имъ не приходилось разстаться съ пловучими льдами и коварными трещинами и полыньями.

Время тянулось очень однообразно; они каждый день часовъ 15 были на ногахъ, и имъ случалось такъ утомляться, что они шатались на лыжахъ, какъ пьяные. Притомъ май мѣсяцъ ознаменовалъ себя сильными снѣжными метелями; снѣгъ засыпалъ полыньи, и Нансенъ однажды провалился такъ неудачно, что чуть не утонулъ. Онъ одинъ обходилъ полынью, разыскивая дорогу; ему едва удалось ухватиться за глыбу льда и выбраться изъ воды. 28 мая путники увидѣли первую птицу — глупыша, а черезъ день еще другую птицу — черную кайру; попадались и слѣды мѣдвѣдя. «Здѣсь начинаетъ дѣлаться оживленнѣе», пишетъ Нансенъ, «пріятно видѣть столько жизни; чувствуешь, что подходишь къ землѣ и болѣе умѣренному поясу. Сегодня я увидалъ тюленя; его пріятно было бы захватить, но прежде, чѣмъ я увидѣлъ, что это такое, тюлень исчезъ въ водѣ».

«Терпѣніе, терпѣніе», успокаивалъ Нансенъ своего спутника; и имъ, дѣйствительно, пришлось надолго еще запастись терпѣніемъ».