Глава первая. Архаические формы землевладения и семейной организации

В течение длительного исторического периода большая семья являлась основной общественной ячейкой в Норвегии; без изучения ее невозможно понять социально-экономическое развитие страны в раннее Средневековье. Особую важность представляет вопрос о присущей большой семье форме земельной собственности. Поэтому я хотел бы подойти к большой семье как к институту, связанному с существованием в Норвегии той эпохи специфических отношений собственности на землю, и попытаться разобраться в их природе¹.

Изучение этой проблемы на норвежском материале представляется многообещающим. Архаические формы собственности и семейной организации в Скандинавии проявили редкую устойчивость и нашли более широкое отражение в памятниках права, нежели в документах по истории Германии, Англии или Франции, где предшествующая феодализму стадия общественного развития была пройдена относительно быстро. Как уже упоминалось, в древнейших записях обычного права Норвегии имеются целые обширные разделы, необычайно подробно трактующие вопросы родства, наследования и регулирующие поземельные отношения, причем значительная часть этих постановлений, несмотря на позднюю редакцию судебников, в которой они до нас дошли (XII—XIII вв.), восходит к периоду их первой записи, т.е. примерно к концу XI — началу XII в.; в устной же традиции эти правила и обычаи бытовали еще значительно ранее их фиксации. Глубокая архаичность ряда разделов норвежских судебников несомненна.

Проблема большой семьи и ранних форм земельной собственности в Норвегии не нова: в норвежской и немецкой специальной литературе существует ряд исследований, посвященных этой проблеме; затрагивается она и в большинстве общих работ по истории Норвегии. В историографии XIX в. эти вопросы не получили достаточного освещения, и, например, в «Истории норвежского народа» П.А. Мунка мы находим лишь общую сжатую характеристику землевладения на ранней стадии развития норвежского общества². Классическая пятитомная работа К. Маурера по истории древнего скандинавского права не содержит подробного анализа поземельных отношений; ее автор ограничился характеристикой права наследования и завещания³. По этому пути в известной мере направлялись исследования и других ученых конца XIX — начала XX в., занимавшихся историей средневековой Норвегии. Ф. Воден, внесший уточнения в вопрос о наследовании земельного владения — одаля, подчеркнул его наследственно-родовой характер и пытался обосновать мысль о том, что одаль явился дальнейшим развитием родовой собственности на землю, посредствующим звеном между нею и частной собственностью⁴. Общераспространенную в литературе точку зрения на одаль как родовую или еще более неопределенно — «семейную» собственность на землю разделял и норвежский историк-юрист А. Тарангер, который дал истолкование ряда терминов, связанных с отношениями землевладения, и наметил отдельные этапы эволюции одаля, шедшей, по его мнению, в направлении его аристократизации⁵. Названные авторы не пытались связать одаль с большой семьей и рассматривать его как форму собственности, присущую этому коллективу. К такой постановке вопроса несколько приблизились О.А. Ёнсен⁶ и Й. Фрост⁷, не сделавшие, однако, из этого наблюдения необходимых выводов⁸.

В работах норвежских историков последнего времени факт существования большой семьи нашел более широкое обоснование в связи с привлечением обильного археологического материала и данных топонимики⁹. Напротив, анализ отношений собственности вследствие ослабления интереса к истории права оказался оттесненным на задний план. В своей «Истории Норвегии» А. Холмсен почти вовсе не обращается к этой проблеме, ограничиваясь теми общими соображениями, которые могут возникнуть при осмыслении археологических данных¹⁰. Подобный подход к ранней истории землевладения в Норвегии и явился причиной того пессимистического вывода, к которому пришли современные норвежские ученые: по их словам, имеющийся материал слишком фрагментарен для того, чтобы решить вопрос об отношениях собственности в период, предшествующий походам викингов¹¹.

Но при изучении форм собственности нельзя ограничиваться изучением археологических сведений¹², необходимо обратиться к анализу судебников. Имея в виду, что исследуемые памятники носят юридический характер, мы должны попытаться рассмотреть за правовыми нормами реальные семейные, общественные и хозяйственные отношения, а изменения, которые претерпевало норвежское право, увязать со сдвигами в общественной структуре.

Уже упоминалось, что в нашем распоряжении имеются два сборника обычного права — судебники областных тингов Юго-Западной и Северо-Западной Норвегии. От судебников восточной части страны остались лишь незначительные фрагменты. Таким образом, выводы, которые можно сделать на основании исследования этих памятников, нельзя безоговорочно распространять на всю страну, тем более, что различия между ее отдельными областями были весьма велики, а приморские районы Западной Норвегии имели свои специфические особенности¹³.

Одна из особенностей западно-норвежских судебников, как отмечено выше, состоит в том, что в них, наряду с новыми наслоениями, сохранялись устаревшие положения, в том числе даже нормы, отмененные государственной властью при новом редактировании сборников¹⁴.

Вследствие этого мы должны подходить к ним как к памятникам, отражающим последовательные этапы развития норвежского общества с весьма раннего времени вплоть до XII—XIII вв.

Поскольку в Юго-Западной Норвегии и в Трандхейме общественное развитие происходило не во всем одинаково и социальный строй каждой из этих областей имел свои особенности, их судебники были исследованы мною порознь. Трандхейм отличался значительным консерватизмом хозяйственной и общественной жизни. В отличие от жителей Вестланда, население Трёндалага принимало незначительное участие в морских экспедициях и походах викингов. Оно было занято, наряду с земледелием и животноводством, также рыболовством, охотой и морским промыслом. Тренды особенно упорно сопротивлялись попыткам норвежских конунгов лишить их самостоятельности и неоднократно вынуждали королевскую власть идти на уступки. Между тем Юго-Западная Норвегия в раннее Средневековье была наиболее развитой областью страны. Теснее, чем другие районы, связанный с западноевропейским миром и в несколько большей мере подвергавшийся влияниям со стороны государств, обогнавших Норвегию по уровню социально-экономического развития, Вестланд дал основные кадры норвежских мореплавателей, переселенцев в другие страны и викингов.

Это, естественно, не могло не сказаться и на некоторых различиях в социальных отношениях в областях Гулатинга и Фростатинга.

Однако в интересах более компактного изложения результатов локальных исследований в книге дана обобщенная характеристика большой семьи и ее землевладения, разумеется, с учетом особенностей, которые выявил раздельный анализ «Законов Фростатинга» и «Законов Гулатинга»¹⁵.

Примечания

1. Под большой семьей, или семейной общиной, понимается группа, состоявшая обычно из трех (иногда четырех) поколений ближайших родственников, как нисходящих, так и боковых, которые совместно владели землей и орудиями производства и сообща вели хозяйство.

2. Munch P.A. Det norske Folks Historie. 1. Deel, Iste Bind. Christiania, 1852, S. 112—119.

3. Maurer К. Vorlesungen über altnordische Rechtsgeschichte, III. Bd., Verwandtschafts — und Erbrecht samt Pfandrecht. Leipzig, 1908.

4. Boden F. Das altnorwegische Stammgüterrecht. ZSSR. Germanistische Abteilung. 22. Bd., 1901, S. 149—154. Cp. Flißet G. Odelsretten og grundlovens §97. — «Skrifler utgit av Vidcn-skapsselskapet i Kristiania», 1922, 11. Hist. — Filos. Klasse. № 6, Kristiania, 1923, s. 18, 25.

5. Taranger A. The Meaning of the Words Othal and Skeyting in the Old Laws of Norway. — «Essays in Legal History», ed. by P. Vinogradoff. Oxford, 1913.

6. Johnsen O.A. Norges bonder. Oslo, 1919, s. 37—38, 42.

7. Frost J. Das norwegische Bauernerbrecht. Jena, 1938, S. 6, ff. Cp. Schultze A. Zur Rechtsgeschichte der germanischen Brüdergcmeinschaft. — ZSSR. Germanistische Abteilung, 56. Bd., 1936.

8. Определяющую роль большой семьи в норвежском обществе раннего средневековья отмечает А.О. Ёнсен. Однако его не интересует ее внутренняя структура. Причину перехода от «родового общества» (ættesamfunn) к «государственному обществу» (statssamfunn), — если воспользоваться употребляемой им терминологией — А.О. Ёнсен видит прежде всего в деятельности церкви (см. Johnsen А.О. Fra ættesamfunn til statssamfunn. Oslo, 1948).

9. Petersen J. Gamle gårdsanleg i Rogaland. 1—11. Bd. Oslo, 1933, 1936; idem. Bosetningen i Rogaland i folkevandringstiden. «Viking», XVIII, Bd. Oslo, 1954; Hagen A. Studier i jernalderens gardssamfunn, «Universitetets oldsaksamlings skrifter», IV. Bd. Oslo, 1953; idem. The Norwegian Iron Age Farm. — «Universitetet i Bergen. Årbok 1955. Historisk-antikvarisk rekke». Bergen, 1956; Møllerop O.J. Gard og gardssamfunn i eldre jernalder. — «Stavanger Museum. Årbok», 1957; Hougen B. Fra seter til gård. Oslo, 1947; idem. Gård och by under jarnålder. — «Tor», vol. X, 1964; Данные топонимики обобщены в кн.: Olsen М. Ættegard og helligdom. Oslo, 1926. Cp. idem. Norge-Stedsnavn. — «Nordisk kultur», V, 1939.

10. Holmsen A. Norges historie, Bd. 1. Oslo, 1939 (2 utg. 1949, 3 utg. 1961, 1964, 1971).

11. Holmsen A. Problemer i norske jordeiendomshistorie. — H. Т., 34. bd. 3. h. Oslo, 1947, s. 229. Очень немного места отведено анализу земельной собственности и в кн.: Helle К. Norge blir en stat 1130—1319. Bergen — Oslo — Tromsø, 1974, s. 154 f. Новый обзор истории Норвегии (Norges historie, bd 1—3, Oslo, 1976, период до 1319 г.; все издание рассчитано на 15 томов), к сожалению, не был мне доступен к моменту завершения работы над монографией.

12. См. ниже, с. 143 сл.

13. Анонимный автор первой на латинском языке истории Норвегии отмечал существование в ней трех зон поселений: «...prima, quae maxima et maritima est; secunda mediterranea quae et montana dicitur; tertia silvestris, quae Finnis inhabitatur, sed non aratur» (Historia Norwegiae. «Monumenta historica Norvegiae. Latinske kildeskrifter til Norges historie i middelalderen», udg. ved G. Storm. Kristiania, 1880, s. 73). Любопытно, что Адам Бременский не знал об этих региональных различиях и всю Норвегию изображал как крайне суровую в климатическом отношении, бедную и бесплодную страну, пригодную лишь для скотоводства (Adam von Bremen. Hamburgische Kirchengeschichte. Hrsg. von B. Schmeidler. Hannover und Leipzig, 1917, Lib. IV, кар. XXXI, XXXII). Cp. Weibull L. Nordisk historia, I, s. 129, ff («Geoetnografiska inskott och tankelinjer hos Adam av Bremen»).

14. На наличие вышедшего из употребления материала в записях шведского права указывает Ф. Дувринг в рецензии на книгу Э. Лённрота Statsmakt och statsfinans i det medeltida Sverige (1940). — H. Т., årg. 73, h. 4. Stockholm, 1953, s. 391.

15. Подробнее см.: Гуревич А.Я. Большая семья в Северо-Западной Норвегии в раннее средневековье. — «Средние века», VIII, 1956; он же. Архаические формы землевладения в Юго-Западной Норвегии в VIII—X вв. — «Уч. зап. Калининского пединститута», т. 26, Калинин. 1962.