Глава III. Эпоха феодальных уний (XIV—XV вв.)

Феодальные распри на рубеже XIII—XIV вв. Ограничение королевской власти в пользу аристократии. Период раннего феодализма закончился в скандинавских странах на рубеже XIII—XIV вв. (в Дании несколько раньше — в середине XIII в.). Налицо уже были главные сословия феодального общества — дворянство, духовенство, крестьянство и горожане; сложились и сравнительно централизованные монархии с ленным порядком управления. Именно крупные королевские ленники, родственники самих королей, наряду с епископами стали зачинщиками чисто феодальных распрей, добиваясь полной самостоятельности на подвластных им территориях.

Семейные династические усобицы разгорелись в Дании в середине XIII в., когда был убит король Эрик Плужный Грош людьми своего брата герцога Абеля (1250). В Швеции они начались полвека спустя: король Биргер был схвачен и низложен своими братьями-герцогами (1306), затем сам их умертвил и, наконец, был изгнан мятежными феодалами (1318). Важнейшим следствием феодальных распрей была угроза политической раздробленности, особенно серьезная в Дании. Так, в 1241 г. стало самостоятельным ленное владение вышеназванного Абеля — герцогство Шлезвиг. В 1310 г. фактически распалась на королевскую и герцогскую части Швеция. В начале XIV в. датские короли, нуждаясь в деньгах для возобновления завоевательной политики в Северной Германии, прозакладывали немецким князьям-кредиторам свои крупнейшие лены. Дания распалась на части и в 1332 г. вообще осталась без короля. Сравнительно прочной оставалась королевская власть в наиболее бедной из трех монархий — Норвегии, однако страна эта в целом с XIV в. стала клониться к упадку.

Феодальная раздробленность наступила на Севере с опозданием, когда Европа в целом уже выбиралась из нее, и стала лишь эпизодом, а не этапом. Феодальные лены в большей своей части остались срочными, условными, ненаследственными. Далее, удельный вес помещичьих крестьян-держателей, сидевших на землях духовных и светских феодалов (кроме короля), ко времени усиления феодального сепаратизма (на рубеже XIII—XIV вв.) все еще был значительно ниже, чем в странах развитого феодализма. Иммунитетные привилегии знати оставались сравнительно ограниченными (налоговый иммунитет дворянства, налоговый и судебный духовенства). Наконец, могущество скандинавских феодалов ослаблялось и тем, что их крупные земельные комплексы сложились в основном уже тогда, когда доходность крестьянского хозяйства, уровень феодальной ренты резко упали: XIV—XV века были в Скандинавии и особенно в Норвегии порой глубокого аграрного кризиса.

В силу указанных обстоятельств скандинавские феодалы не притязали по большей части на создание независимых территориальных княжеств. Но они весьма энергично противодействовали произволу самих королей, их самодержавным устремлениям. Местная знать, часто возглавляемая духовенством как наиболее грамотным и могущественным своим авангардом, стала носителем идеологии и политики феодального конституционализма. Как раз на рубеже XIII—XIV вв. собрания знати каждой из трех скандинавских стран навязали своим королям серьезные законодательные ограничения их власти. В практику политической жизни скандинавских монархий со второй половины XIII в. вошли периодические собрания знати, созываемые королями для решения важнейших государственных дел (херредаг — в Швеции, данехоф — в Дании, без определенного названия — в Норвегии). Датский король Эрик Клиппинг в 1282 г. дал письменное обязательство ежегодно созывать такие собрания — своего рода феодальные парламенты — для решения текущих политических дел, но главным образом для принятия новых законов и осуществления правосудия. Решающее значение в деле ограничения королевской власти при сохранении и даже укреплении государственного единства получили, однако, не эти дворянско-рыцарские съезды, а оттеснившие их на задний план более узкие совещания высшей феодальной знати и духовенства — государственные советы (риксроды). Возникнув на рубеже XIII—XIV вв. государственный совет постепенно стал в каждой из скандинавских стран главным правительственным органом, контролировал действия королей, выполнял регентские функции в их отсутствие, наконец, в Дании и Швеции даже выбирал нового короля.

В 1319 г., в связи с избранием на шведский престол малолетнего Магнуса Эрикссона, светские и духовные магнаты в особой «Вольной грамоте» изложили свои условия его избрания: незыблемость феодальных привилегий. Условия эти, подобно клятвенным обязательствам датских королей, приобрели с тех пор силу основного закона, своего рода феодальной конституции. Они закрепляли и самый принцип выборности датских и шведских (в отличие от норвежских) королей. В истории Швеции хартию Магнуса Эрикссона обычно сближают с британской Великой хартией вольностей XIII в.

Сословная монархия с ограниченной королевской властью и могущественным аристократическим советом надолго утвердилась в Скандинавии и окончательно исчезла лишь в XVII (Дания) и даже в XVIII в. (Швеция). Следует подчеркнуть, что установлению феодально-конституционных порядков способствовала поддержка не только знати, но и более широких имущих слоев населения, тяготившихся королевским произволом.

Немецкая экспансия и Кальмарская уния. Одним из способов ограничения королевской власти без ущерба для государственного единства было в средние века избрание монарха-иностранца, т. е. личные унии между феодальными государствами. Такие унии стали возможны по мере взаимного сближения господствующего феодального сословия разных западноевропейских стран. Короли-чужеземцы при своем избрании обязывались соблюдать законы данного государства и считаться с местной аристократией. XIV век стал временем подготовки и оформления унии между всеми тремя скандинавскими странами. Тяготение скандинавской власти к объединению объяснялось в первую очередь ее стремлением к сохранению своего влиятельного положения внутри каждой из стран. К объединению же в масштабах Скандинавии побуждали, во-первых, тесное языковое и культурное родство, помноженное, что касается знати, на родственные и имущественные узы: земли одних и тех же знатных фамилий нередко находились в двух и даже трех скандинавских странах.

Сплочение трех скандинавских государств было ускорено еще одним внешним обстоятельством. В течение XIV в. усилилась немецкая экспансия в Северной Европе. Она принимала самые разные формы: экономического подчинения с помощью внешнеторговых привилегий, иммиграции ремесленников, рудокопов, купцов и рыцарей, наконец, прямых территориальных захватов.

Союз городов Северной Германии — могущественная Ганза — в этом столетии упрочил свою фактическую монополию на ввоз и вывоз товаров в Скандинавии. Первое место среди ганзейцев занимали жители Любека. Особенно всесильны были ганзейцы в малонаселенной и экономически слабой Норвегии, все более нуждавшейся в привозном зерне. Немцы составляли влиятельную прослойку почти в любом скандинавском городе, часто верховодили в органах городского самоуправления, например в Стокгольме. Норвежский же город Берген и особенно самый богатый в Скандинавии город Висбю на шведском острове Готланд превратились в ганзейские опорные пункты.

Немецкие ремесленники и мастера-рудокопы во множестве оседали в городах и горнопромышленных районах Скандинавии. Часть их, особенно в Швеции, быстро ассимилировалась. Тем не менее немецкое влияние в скандинавских городах и горном деле оставалось значительным в течение всего позднего средневековья. Первые цеховые и горные уставы XIV—XV вв. копировали немецкие, в Германии северные ремесленники совершенствовали свое мастерство, немецкими словами в изобилии пополняли свой язык.

Наибольшую опасность немецкая экспансия представляла для Дании. В Шлезвиг, или Южную Ютландию, с XIII в. все чаще переселялись немецкие купцы и ремесленники, а земельные владения там доставались немецким дворянам. В 20—30-х годах XIV в. богатые голштинские графы (Гольштейн — ближайшее к Дании немецкое государство) временно стали кредиторами датских королей и фактически хозяевами Дании. В середине XIV в. датский король Вальдемар IV Аттердаг («Снова день», 1334—1375) восстановил целостность государства¹. Однако его попытка свергнуть торговое господство Ганзы кончилась поражением Дании. Ганзейские привилегии пришлось в 1370 г. подтвердить и даже на 15 лет отдать ганзейцам часть датских владений на юге Скандинавского полуострова с богатыми рыбными ловлями. Вслед за тем пришлось признать власть голштинских графов над датским герцогством Шлезвиг: отныне Шлезвиг прочно соединился с Гольштейном (1386) и только номинально оставался леном датского короля.

В первой половине XIV в., с 1319 г., Норвегия и Швеция имели общего короля Магнуса Эрикссона, унаследовавшего норвежский престол и избранного на шведский. В 1380 г. общий внук Магнуса и датского короля Вальдемара IV — малолетний Олаф IV, король Дании, унаследовал также норвежский престол. В Швеции же местная феодальная знать тяготилась своим выборным королем немцем Альбрехтом Мекленбургским. Фактическая правительница Дании и Норвегии — честолюбивая и умная королева Маргарита — мать рано умершего Олафа — заручилась поддержкой шведской знати и изгнала короля-немца из Швеции (1389). Стремясь увековечить союз трех государств, Маргарита убедила аристократию Дании, Швеции и Норвегии признать королем ее юного внучатого племянника герцога Эрика Померанского (тоже немца!). Коронация Эрика и соглашение об условиях унии состоялись в южношведском городе Кальмаре в 1397 г. Династическое и военно-политическое объединение трех скандинавских государств получило название Кальмарской унии.

Королева Маргарита Датская. Часть надгробия

Первенство в унии имела Дания как самая населенная и богатая из трех стран. Тяготение шведской и особенно норвежской знати к Дании и датским королям объяснялось не в последнюю очередь и хозяйственными трудностями.

Хозяйственный застой XIV в. Подъем городов и промыслов в XV в. В начале XIV в. рост производительных сил в сельском хозяйстве и внутренняя колонизация Скандинавии замедлились, а после зловещей чумной эпидемии середины этого века («черной смерти») даже сменились обратными явлениями. Крестьянские усадьбы навсегда забрасывались, размеры пахотной площади сокращались. Указанные отрицательные явления с особой силой сказались в самой бедной из трех стран — Норвегии — и привели ее к явственному упадку в XIV—XV вв.

Тем временем феодализация арендных отношений и всего хозяйственного строя скандинавской деревни продолжалась. Процесс этот шел по нескольким линиям. Феодальное государство стремилось увеличить налогообложение крестьян-бондов, в первую очередь податных, т. е. собственников, и коронных, т. е. держателей королевской земли. Новая служилая знать — всевозможные королевские ленники — взимала с крестьян-собственников подати и повинности в казну не менее рьяно, чем помещики оброки со своих крестьян-держателей. Ведь доходы дворянина-ленника прямо зависели от исправного сбора податей. Налоговый гнет был столь силен, что масса податных бондов нередко добровольно уступала права поземельной собственности духовным и светским феодалам и в дальнейшем обрабатывала свою землю в качестве держателей-арендаторов, защищенных налоговым иммунитетом их господ. Наиболее бурно процесс исчезновения крестьян-собственников развернулся в Дании, где в середине XIV в. из общего числа 80 000 хозяйств только 14 000 принадлежали самим крестьянам.

Вызванные эпидемией чумы нехватка рабочих рук и запустение хозяйств привели к падению размеров феодальной ренты и цен на землю. Эти обстоятельства облегчали скупку земель дворянами, церковью, богатыми горожанами и ускоряли процесс сокращения крестьянской собственности (особенно в Норвегии). Нуждаясь в рабочей силе, в арендаторах, господствующий класс привлекал держателей снижением продуктовой ренты и удлинением сроков аренды. Досрочный уход держателя от помещика всячески стеснялся законом. С начала XIV в. крестьяне-держатели на датских островах стали передавать землевладельцу право представлять их в суде. Помещики стали взимать с крестьян судебные штрафы. Отсюда впоследствии в связи с нехваткой рабочих рук выросли прикрепление держателей мужского пола на островах к их наделам, купля-продажа земли с людьми, т. е. крепостничество («ворнедскаб»). В Швеции в первые десятилетия XV в. право перехода держателя было ограничено до одного раза в восемь лет. Самовольный досрочный уход держателя мог повлечь за собой его безнаказанное убийство помещиком при поимке.

Во второй половине XIV—XV вв. крупные барщинные имения светской и духовной знати, распространенные особенно на датских островах и в Сконе, обычно дробились их владельцами на мелкие наделы и сдавались в аренду крестьянам. Такой порядок распределения земли уже вполне отвечал общим тенденциям аграрного развития Западной Европы.

Для возрождения датского сельского хозяйства после его упадка во второй половине XIV в. важным благоприятным фактором была близость емких рынков сбыта — ганзейского и нидерландского, а также дальнейший рост собственного торгово-ремесленного населения. Для куда менее производительного шведского сельского хозяйства положительным фактором явилось образование в центре страны крупного горнопромышленного района Бергслаген.

Скандинавские города были все еще очень малы даже по средневековым меркам (в крупнейшем из них — Копенгагене насчитывалось не более 10 000 жителей, а в Стокгольме даже к концу XV в. — менее 9 000), стеснены в своей автономии по сравнению с городами континента, а горожане, включая купечество, довольствовались скромным достатком. В целом, за исключением отдельных районов Дании, уровень товарно-денежных отношений в Скандинавии был значительно ниже западноевропейского. Это выражалось и в распространении меновой торговли, и в далеко не полном разделении труда между городом и деревней. С одной стороны, сами горожане не оставляли занятий сельским хозяйством за городской стеной, держали скот. С другой стороны, в особенности на Скандинавском полуострове, издавна практиковались сельские промыслы (ткацкий, пивоваренный, бочарный) и торговля. Отсюда замедленный рост городов, особенно шведских и финских (в средневековой Исландии город вообще отсутствовал).

В первой половине XIV в. в средней части Швеции выделился слой крестьян-рудокопов. Они объединялись в особые товарищества, артели — «бергслаги». Каждый из членов бергслага (отсюда и название района) имел свой пай, долю в добыче данного рудника и нес соответствующие расходы по его разработке, обходясь своими силами или позднее с помощью нескольких наемных рабочих. Доли эти, как и рудоносные участки и металлургические предприятия, покупались и продавались. Земные недра и на Скандинавском полуострове считались королевской собственностью (регалией). Для их разработки требовалось разрешение властей, а определенная доля добытой руды или металла шла в казну. Рудокопы имели свое особое право немецкого происхождения, пользовались некоторыми привилегиями. В целях привлечения рудокопов королевские наместники охотно наделяли их участками пахотной земли, беглым преступникам предоставлялось в Бергслагене право убежища.

В отличие от добычи руды со дна озер и болот горное дело требовало крупных затрат, коллективных усилий, зато и сулило такое предприятие несравненно большие барыши. Вскоре после зарождения шведской горной промышленности в ней наряду с мелкими самостоятельными мастерами-рудокопами крестьянско-ремесленного типа приняли участие представители торгового капитала — преимущественно немецкие купцы из Стокгольма или из самой Германии (Любек). Кроме купцов немецких, а затем и шведских средства в горное дело охотно вкладывали и шведские феодалы. Группа таких состоятельных людей, дворян и недворян, испрашивала у короля разрешение-привилегию на разработку горных недр в определенном районе. В силу привилегии они прежде всего освобождались от уплаты каких бы то ни было налогов, кроме доли добычи. Наряду с этим податным иммунитетом горнопромышленники получали право принуждать окрестных крестьян к несению повинностей в свою пользу, а неимущее население — к найму на рудники и горные заводы.

Таким образом, в шведской горнометаллургической промышленности возникали зачатки капиталистической мануфактуры в обеих ее формах — рассеянной и централизованной.

Социально-экономическое развитие Скандинавии в XIV—XV вв. носило весьма противоречивый характер. Экономическим упадком оказались охвачены Норвегия и Исландия, что было вызвано наряду с общими причинами («черная смерть») торговой монополией Ганзы. Упадок норвежского сельского хозяйства ускорил оскудение норвежской знати, и без того сократившейся после эпидемии (с 300 до 60 семей). Отсюда и политическое ослабление этой страны, приведшее норвежцев от унии с Данией к подчинению ей в XVI в. В двух других скандинавских странах, несмотря на чуму и аграрный кризис XIV в., все же одерживали верх поступательные тенденции. Главные из них — улучшение положения части крестьян (упрочение держательских прав на землю, снижение ренты), образование национального сословия горожан, успехи в горном деле (Швеция), общий рост товарного производства и оборотов внешней торговли. Эти положительные явления обнаружились, однако, уже в XV в. после крупных народных движений и отчасти вследствие их.

Столкновение короля и знати в странах Кальмарской унии. Народные восстания и датско-шведские войны XV в. Объединив под своей рукой весь западноевропейский Север, Маргарита Датская последовательно и не без успеха стремилась упрочить королевскую власть в ущерб аристократии всех скандинавских стран. При ней, в частности, впервые была проведена крупная редукция, т. е. принудительное изъятие у дворян — и Дании, и Швеции — ранее приобретенных ими податных и коронных земель. Приемный сын Маргариты король Эрик Померанский, самостоятельно правивший с 1412 г., задался целью сплотить участников унии в великую датскую державу и отвоевать у Ганзы господство на Балтийском море. С этой целью он стал взимать с купеческих судов, проходящих через узкий Эресунн, знаменитые Зундские пошлины (1429), так что со временем проливы стали «золотым дном» Датского королевства. Эрик всячески покровительствовал скандинавскому и в особенности датскому купечеству в ущерб ганзейцам. Большую часть своего царствования король вел жестокие войны с голштинскими графами из-за полунемецкого уже герцогства Шлезвиг, а затем с ганзейцами — из-за торгового преобладания на Балтике. На подданных короля легли чрезвычайно тяжелые налоги. Швеция и Норвегия участвовали в столь дорогостоящих военных предприятиях впервые.

Внутренней политике Эрика VII уже присущи черты абсолютизма. Из мелкопоместных датских и даже немецких дворян он подбирал послушных, преданных наместников — фогтов и поручал им управление ленами, отбирая эти лены у светской и духовной знати. На этой почве возникла вражда к Эрику, особенно со стороны шведской знати. Роптало и вольное крестьянство Скандинавского полуострова. Пришлые датско-немецкие дворяне нередко обращались с податными бондами как с крепостными.

К началу 30-х годов всеобщее недовольство обострилось, особенно в Швеции. Чашу терпения переполнило прекращение жизненно важных закупок железа, меди и подвоза соли ганзейскими купцами, воевавшими с Эриком. Горнопромышленники и крестьяне-рудокопы стали застрельщиками восстания шведов против королевского гнета. Восстание возглавил мелкий дворянин-горнопромышленник Энгельбрект Энгельбректссон — национальный герой шведского народа. Возникнув в июне 1434 г. в горнорудной области Даларна, или Далекарлии, движение быстро расширилось: наряду с крестьянами в него влились мелкие рыцари и отдельные крупные феодалы, недовольные тяжелой рукой короля. Восставшие грабили и жгли замки и усадьбы королевских фогтов. Главным их требованием была отмена новых налогов и пошлин, они выдвигали лозунг возвращения к старому доброму, т. е. дофеодальному времени короля Эрика Святого.

В течение 1434 г. восстание охватило всю Швецию. Крупные крепости сдались Энгельбректу. На собрании высшей знати совместно с представителями рядового дворянства, духовенства и горожан в городе Арбуге в январе 1435 г. (считается условно первым шведским риксдагом) вождь восстания был назначен главнокомандующим шведского войска. Характерно, однако, что восставшие не шли на решительный разрыв с королем, и когда тот в ноябре 1434 г. прислал на помощь осажденному Стокгольму свой флот, то было заключено перемирие, а в 1435 г. — мирное соглашение на компромиссных условиях: Эрик сохранял шведскую корону, налоги снижались, риксрод вновь стал оказывать влияние на назначение королевских наместников-фогтов в Швеции. Вскоре, однако, самодержавная политика Эрика возобновилась, и после нового собрания риксрода и сословий в Арбуге (1436) знать во главе с риксмаршалом Карлом Кнутссоном предъявила королю более жесткие требования, угрожая низложением. Военные действия против датчан возобновились и велись успешно. Нарастали, однако, классовые противоречия в лагере самих шведов. Знать тяготилась народным вождем, боялась его. Весенней ночью 1436 г. больной Энгельбрект был убит группой дворян на островке посреди озера Ельмарен, якобы из личной вражды. Могила Энгельбректа стала местом паломничества со всех концов Швеции.

Убийство раскололо шведов. Знать и рыцарство, объединившись вокруг маршала Карла Кнутссона, заключили новое соглашение с Эриком, добившись, чтобы королевские наместники в Швеции впредь назначались из среды самих шведов. Крестьянское же движение обратилось теперь не только против датских фогтов, но и против шведских феодалов. Вождем антифеодального крестьянского движения стал соратник и друг Энгельбректа Эрик Пуке. Плохо вооруженные и неорганизованные крестьяне уже в 1437 г. потерпели поражение, а Эрик Пуке и другие народные вожди были казнены. Дворянское собрание в Стренгнесе (1437) вынуждено было, однако, принять особое постановление о крестьянах, содержавшее некоторые уступки их требованиям. Чрезвычайные налоги снижались на одну треть. Запрещалось отнимать у крестьян их детей и насильственно брать их на службу к дворянам.

Датская знать тяготилась абсолютистскими притязаниями короля почти так же, как и шведская. В 1439 г. Эрик был официально низложен сначала датчанами, затем шведами и, наконец, норвежцами. После этого государственные советы Швеции и Дании подтвердили сохранение унии: на престолы трех государств был избран более сговорчивый племянник Эрика — немецкий князь Кристофер Баварский. В 1438 г. изгнанный король укрылся в хорошо укрепленном городе Висбю на острове Готланд и отсюда в течение нескольких лет совершал нападения на купеческие корабли. Только в 1449 г. Эрик продал остров датскому королю, а сам вернулся в Померанию.

В Норвегии те же причины, что и в Швеции, в сочетании с примером и призывом шведов привели в 1436—1438 гг. к восстанию крестьян и мелкого рыцарства в южной части страны под руководством дворянина Амунда Сигурдссона. Это восстание весьма похоже на шведское, только масштабы его меньше. Норвежский риксрод использовал восстание для упрочения своей независимости от наместников короля.

Крупное крестьянское восстание неминуемо должно было произойти в это бурное время и в Дании. Оно началось в месте распространения крепостничества — Зеландии (1439), затем охватило всю страну и достигло наибольшей силы среди свободных крестьян Ютландии (1441—1443). Очевидно, во всех трех скандинавских странах крестьяне-собственники имели больше, чем зависимые, возможностей и мужества для вооруженных выступлений. В тактике скандинавских крестьян современники усматривали влияние чешских таборитов: применялись, например, «вагенбурги» — оборонительные поясы из обозных повозок, скрепленных цепями и досками.

Кристофер Баварский умер в 1448 г., и нового кандидата, приемлемого для датчан и для шведов, найти не удалось. В Дании был избран Кристиан I Ольденбургский (1448—1481), опять-таки немецкий князь. Шведские же магнаты остановили выбор на Карле Кнутссоне — вожде аристократической оппозиции против Эрика Померанского. В Норвегии боролись две партии, датская и шведская, каждая из которых провозгласила королем своего ставленника. В конце концов верх взяли сторонники Кристиана. В 1450 г. была провозглашена вечная уния между Данией и Норвегией. Оба экземпляра соглашения об унии были составлены на датском языке, а в числе подписавших их от имени Норвегии было несколько датчан.

Кальмарская уния все еще имела влиятельных сторонников и в Швеции. Избрание датчанами и шведами разных королей не помешало ее условному продлению в 1450 г. (Хальмстадское соглашение): в случае смерти одного из королей другой должен был ему наследовать. Вскоре, однако, вражда возобновилась: Карл Кнутссон сохранил свой норвежский королевский титул, Кристиан I претендовал на некоторые шведские земли. После ряда взаимных пограничных набегов походом Кристиана I на Швецию в 1452 г. открылась новая полоса датско-шведских войн XV в. Союз ганзейских, точнее, балтийских (вендских) городов во главе с Любеком обычно держал в этих войнах сторону более слабой Швеции. Датского короля, однако, поддержала часть шведской аристократии, завидовавшая возвышению Карла Кнутссона. Поэтому войны с датчанами сопровождались столкновениями враждующих группировок знати внутри самой Швеции. Трижды Карл Кнутссон удалялся из Швеции в изгнание и возвращался вновь (ум. в 1470 г.).

Преемник Карла Кнутссона его племянник шведский магнат Стен Стуре (Старший) был избран не королем, а предварительно лишь правителем, регентом государства. В октябре 1471 г. под стенами Стокгольма датско-немецкое войско — рыцари и ландскнехты, поддержанные частью шведских феодалов, столкнулись с противниками унии: крестьянско-бюргерским ополчением и частью шведского дворянства (битва при Брункеберге). Стен Стуре нанес пришельцам решительное поражение, и король Кристиан был ранен в бою. Тем самым были надолго ослаблены и сторонники унии в самой Швеции.

Период правления (не царствования!) дома Стуре (1471—1520) своеобразен в том отношении, что официально королями Швеции оставались датско-норвежские монархи, фактически же, за кратковременными исключениями, правители Стуре не пускали их в Швецию. Для упрочения своей власти и противодействия козням датского короля и интригам шведских феодалов и епископов — своих соперников — регенты Стуре вынуждены были часто созывать собрания всех, в том числе и податных сословий. В этих собраниях — риксдагах — участвовали выборные от податных и коронных крестьян, не говоря уж о горожанах и рудокопах.

Одновременно и датско-норвежские короли, нуждаясь в деньгах, стали по временам созывать представителей горожан и крестьян-собственников (впервые в Калундборге, 1468 г.). Однако в Дании, где масса крестьян уже впала в частнофеодальную зависимость от дворян и духовенства, эти собрания серьезного значения не получили. Усилению королевской власти в датской сословной монархии мешала феодальная знать с ее могущественным органом — государственным советом (риксрод). Короли, с 1448 р. выбиравшиеся из новой династии — Ольденбургской, подтверждали в особой «капитуляции» вольности датского дворянства, в том числе даже право на мятеж в случае попрания его привилегий королем.

Примечания

1. Остров Рюген, однако, был утрачен в 1325 г., а Эстляндия (Северная Эстония) уступлена Ливонскому ордену в 1346 г.