Глава II. Утверждение феодального строя (XI—XIII вв.)

От рабовладения — к эксплуатации зависимых крестьян. Особенности скандинавского феодализма. Древнескандинавское общество уже во времена викингов состояло, как мы видели, из трех основных слоев — родовой знати, свободных землевладельцев-воинов и зависимого люда, включая рабов. От сложившегося классового общества его отличало то, что главная масса населения еще не подвергалась систематической эксплуатации со стороны короля и знати. Скандинавский земледелец-воин (так называемый бонд) имел не только сородичей-домочадцев, землю и скот, но также рабов и зависимых (вольноотпущенников). Между ним и знатным человеком — ярлом и даже конунгом — не было пока непроходимой сословной грани. Другим отличием древнескандинавского общества от сложившегося классового общества была крепость родственных, родовых связей. Эти кровные узы еще долго соединяли имущего и неимущего скандинава.

Древнескандинавское общество было, таким образом, уже раннеклассовым и вместе с тем патриархальным. Оно уже знало глубокую пропасть между свободным и рабом, но внутри свободных не было четкого классового разделения, а рабы составляли лишь малую, второстепенную часть трудящегося населения. То была крайняя, последняя ступень варварского общества.

Уже во времена викингов в Скандинавии возникли зачатки иных, феодальных отношений: это наследственное землевладение, неимущий или малоимущий свободный люд, окружавший состоятельного или знатного человека и получавший от него участки земли в пользование, причем на такие участки сажали и рабов; система даней, угощений, кормлений, служившая источником существования для королей с их дружинниками; наконец, земельные владения католической церкви и право верховной собственности королей на всю подвластную им территорию.

Этим зачаткам нового, феодального строя еще предстоял немалый срок развития, прежде чем скандинавское общество стало феодальным, т. е. разделилось на два основных класса: поземельную знать — военнослужилую и духовную — и угнетенное ею и (или) государством крестьянство. Раньше и полнее всего новые отношения восторжествовали в Дании (уже в XII в.), затем в Норвегии и Швеции (XIII в.), позже всего в Исландии и Финляндии (XIII—XIV вв.). Степень феодализации зависела от двух обстоятельств: удельного веса земледелия и близости к зоне классического феодального строя — Западной Европе.

С прекращением экспансии викингов сельское хозяйство стало главным источником доходов знати в Скандинавии. В XII—XIII вв. население повсеместно и быстро увеличивалось. Основывались тысячи новых поселений, расчищались и распахивались пустоши — продолжалась внутренняя колонизация. Земледелие велось по-разному на плодородных равнинах датских островов и равнинной части Скандинавского полуострова, где применялись двухполье и трехполье, тяжелый плуг с отвалом, и на лесных расчистках Средней Швеции и Финляндии, где лес выжигали и сеяли несколько лет подряд в удобренную золой почву. На мелких же горных пашнях Норвегии сплошь и рядом вообще обходились одной мотыгой и сеяли лишь яровые культуры, например ячмень. В Исландии, во многих районах Норвегии и Швеции, особенно в северной и возвышенной частях Скандинавского полуострова, главным занятием оставалось животноводство. В горных районах скот летом перегоняли на высоколежащие пастбища, где имелись постоянные станы-сетеры.

Суровые почвенно-климатические условия наряду с обилием лесных, водных, а также ископаемых (в средней части Скандинавского полуострова) богатств обусловили многоотраслевой характер крестьянских хозяйств большинства районов Скандинавии. Рыболовство, охота на пушного зверя, добывание железа, меди, серебра, изготовление различной утвари и инвентаря из дерева, металла, кожи, кости — все это издавна было хорошо знакомо скандинавским бондам.

В районах, наиболее пригодных для земледелия, — на большей части Дании (включая Сконе), в Юго-Восточной Норвегии, Средней Швеции — быстро росло крупное землевладение, прежде всего королей и католической церкви. На лучших землях короли, епископы, монастыри, светская знать устраивали крупные хозяйства, имения. В районах же скотоводческих и промысловых — на Севере, в горах и лесах — короли и церковь довольствовались сбором налогов.

Замок в Або. Финляндия. Начат около 1300 г.

Образование класса эксплуатируемых крестьян шло несколькими путями. Во-первых, обедневшие бонды продавали, закладывали либо дарили свои земли более состоятельным сородичам, соседям или церкви, а затем продолжали обрабатывать ту же землю в качестве арендаторов, держателей. В Швеции и Дании таких держателей называли «ландбу» (в Дании позже — «фе́стеры»), в Норвегии и Исландии — «лейле́ндингами». Во-вторых, поднятые и освоенные по мере колонизации земли зачастую объявлялись королевской собственностью. Нередко колонизацию возглавляли знатные люди или монастыри, и тогда новые угодья становились их собственностью. В обоих случаях расширялся круг крестьян — держателей чужой земли. В-третьих, менялось положение рабов — их сажали на землю и экономически они уже были мало отличимы от остальных держателей. Рабам все чаще давали свободу, но и в качестве вольноотпущенников они оставались зависимыми людьми. Бывшие рабы и составили прослойку безземельного люда, трудившегося по найму. Найм этот постепенно приобретал принудительный характер — бедняк, нигде не служивший, считался бродягой, преступником и преследовался. Часть наймитов, оседавшая у одного хозяина, получала от него в пользование небольшой участок земли с избой. Так образовался низший слой крестьянства Скандинавии — хусмены. В-четвертых, обложение бондов-собственников в пользу короля становилось все более регулярным и тяжелым. Часть их обязанностей — особенно служба в ополчении — заменялась налогами, так что экономически и они сближались с держателями.

Положение крестьянства в средневековой Скандинавии имело ряд особенностей, определявших слабость скандинавского феодализма. Держатели чужой земли не были прикреплены к землевладельцу ни лично, ни поземельно и только в Дании подчинялись его полицейско-административной власти. Крестьяне-арендаторы по объему своих гражданских прав мало уступали собственникам. Условия арендного договора еще долго определялись древними, дофеодальными обычаями. Держатели продолжали нести государственные повинности, хотя и в гораздо меньшем объеме, чем бонды-собственники. Даже после замены личного участия в ополчении — ледунге — постоянным налогом бонды, как собственники, так и держатели, должны были иметь свое «народное оружие» для пешего боя: крестьянское ополчение, особенно в Норвегии, не исчезло вполне и в век рыцарей. Вместе с тем лично свободные арендаторы Скандинавии не имели в отличие от западноевропейских крепостных вилланов и сервов прочных прав на обрабатываемую ими землю, оставались ее срочными съемщиками.

Бонды-собственники удерживали в Скандинавии прочные позиции и в конце рассматриваемого периода. В Дании, Норвегии, Исландии им все еще принадлежала немалая, хотя и меньшая часть обрабатываемых земель; в Швеции же и Финляндии они по-прежнему владели большей частью используемых для сельского хозяйства площадей. Верхушка бондов-собственников по закону была ограждена от перехода их земель в чужие руки: при отчуждении их наследственной земли — «одаля» (в отличие от благоприобретенной) родственники имели преимущественное право ее покупки. Средневековое скандинавское законодательство стесняло и дарение земли церковным учреждениям — важный источник роста феодального землевладения на континенте. Верхушка бондов (одальманы, хольды) сама эксплуатировала рабов, а затем неимущих свободных и составляла устойчивый промежуточный слой между рядовым крестьянством и знатью.

Природные условия, в особенности за пределами датских островов, южной части Скандинавского полуострова и Шлезвига, мешали образованию крупных хозяйств, поэтому отработки, барщина в хозяйстве собственника земли, в господском имении составляли обычно лишь меньшую часть уплачиваемой ими феодальной ренты. Хозяйственная самостоятельность скандинавского крестьянства была, следовательно, куда большей, нежели на территории собственно Западной Европы.

Сравнительно большую роль в жизни средневекового скандинавского крестьянства, да и всех скандинавов, по-прежнему играли кровнородственные узы. Сохранялись, особенно у норвежцев, пережитки патриархальной большой семьи. Вплоть до XIII—XIV вв. законом допускалась кровная месть. Широкий круг родственников с обеих сторон участвовал в системе штрафов, судебных доказательств и преимущественной покупки наследственной земли.

Важной, неотъемлемой частью хозяйственной и общественной жизни скандинавского (как и всего европейского) крестьянства была в рассматриваемый период соседская община. Крестьяне на правах семейной собственности владели приусадебным участком, пашней, лугом, не говоря уже о движимом имуществе и усадьбе. Наряду с этим односельчане или (в Норвегии и вообще там, где селились хуторами) соседи сообща владели и пользовались общинными угодьями — пастбищами, лесами, водоемами данной местности (альменнинг, альменда). Пашни односельчан лежали чересполосно и обрабатывались по общему распорядку, раз навсегда заведенному и одобренному сельским сходом. В случае основания новой деревни, освоения новых посевных площадей применялись определенные способы наделения соседей землей в разных полях, хороших и плохих. Эти же способы применялись при периодических переделах пашен и лугов между бондами. Следовательно, собственнические права бондов ограничивались общинными распорядками. Между бондами отнюдь не было имущественного равенства, и владелец большего приусадебного участка («тофт», «томт») получал и больший пахотно-луговой надел (правило: «усадьба — мать надела»), и большие права пользования общинными угодьями. Не существовало и круговой поруки — коллективной ответственности в уплате податей. Наибольшее значение собственно сельская, деревенская община получила в Дании, где она стала также единицей местного самоуправления.

Образование централизованных феодальных монархий. Конец республики в Исландии. Параллельно с процессом подчинения ранее полноправных свободных земледельцев-бондов и превращения их в эксплуатируемый класс крепла королевская власть в каждой из трех стран. Раньше всего централизованная феодальная монархия сложилась в Дании.

Средневековая Дания сильно обогнала своих скандинавских соседей. У датского короля было гораздо больше подданных, чем у шведского и норвежского вместе. На рубеже XI—XII вв. здесь уже было несколько городов: Слесвиг (позже Шлезвиг), Ольборг, Орхус, Рибе — на Ютландском полуострове; Роскилле — на острове Зеландия; Оденсе — на острове Фюн; Лунд — на юге Скандинавского полуострова. С половины XII в. число их стало быстро расти. В 1167 г. был основан Копенгаген. Ремесло и промыслы в Дании раньше отделились от сельского хозяйства, раньше сложился класс городских купцов и ремесленников. В XIII в. на побережье Скандинавского полуострова (в области Сконе) устраивались крупнейшие осенние ярмарки, славившиеся в особенности рыбными торгами.

В Дании уже к середине XI в. распространилось христианство. Католическая церковь всячески поддерживала, особенно на первых порах, централизаторскую политику датских королей. Епископы стали их ближайшими советниками. Короли в свою очередь наделяли церковь землями и привилегиями. Верные королю родовитые датчане нередко получали епископский сан.

Централизаторская политика королей, особенно стремление их ко взиманию постоянных налогов, встречала яростное сопротивление у части родовой знати и у бондов, т. е. независимых и вооруженных мелких землевладельцев-собственников. Во время народного восстания был убит датский король Кнут (1086), объявленный затем святым. В середине XII в. в Дании разыгралась кровопролитная борьба крупнейших феодалов за королевский престол. Распря тянулась четверть века и завершилась в 1157 г. общепризнанной победой короля Вальдемара I (1157—1182), прозванного затем Великим. При нем началось возведение каменных укреплений и замков, нужных датчанам для обороны с юга, от германских императоров и князей. Вальдемар добился канонизации своего покойного отца (убитого соперниками) и коронации своего сына Кнута еще при своей жизни. Этим был сделан важный шаг к укреплению королевской власти в Дании.

Преемники Вальдемара Великого — его сыновья Кнут VI (1182—1202) и особенно Вальдемар II Победитель (1202—1241) продолжали дело отца. Была учреждена королевская канцелярия, должности канцлера, дроста (казначея), маршала (военачальника). Королевские доходы выросли. Король взял на себя охрану порядка в стране и издание законов, которые затем одобрялись областными собраниями — тингами. Были также впервые записаны областные законы — своды обычного права (из них особенно важен Ютландский закон 1241 г.). При Вальдемаре II (раньше, чем в других странах Скандинавии) уже вполне сложилась система сословий датского феодального общества.

В Норвегии с ее горным ландшафтом и громадной протяженностью процесс феодальной централизации занял не сто, а более полутораста лет от окончания набегов викингов (середина XI в.) и сопровождался еще более яростными, чем в Дании, внутренними усобицами. Неоднократные попытки подавить сепаратизм местной знати и наладить исправное взимание податей с вольных норвежских бондов-собственников срывались. В середине XII в. королевский престол стал, как и в соседней Дании, предметом кровопролитных раздоров между многочисленными претендентами. Норвежские бонды подчас с оружием в руках сопротивлялись растущему гнету феодального государства и его союзника — церкви. Они охотно поддерживали претендентов на престол, самозванцев, в которых не было недостатка при отсутствии прочного порядка престолонаследия.

Церковь в Боргунне. Западная Норвегия, XII в.

Сплочение норвежских (как и шведских) областей тормозилось слабостью города, бедностью и малочисленностью горожан. Однако со второй половины XI в. вырастают и норвежские города — старейший Нидарос (возник ок. 997 г., позже назван Тронхейм), важнейший атлантический порт Берген, а также Ставангер, Тенсберг, наконец, Осло, основанный как раз в середине XI в. и ставший с конца XIII в. королевской резиденцией.

При короле Магнусе IV Эрлингсоне в 1174 г. началось восстание «биркебейнеров» («березовоногих», «лапотников»). Поначалу это было движение обездоленных крестьянских низов. Их вооруженные отряды укрывались в лесах и оттуда нападали на зажиточные поселения. Одного из своих вождей Сверрира Сигурдарсона (ум. в 1202 г.), бывшего священника с Фарерских островов, повстанцы провозгласили королем. Сверрир показал себя крупным политиком. В борьбе с законным королем он постарался обуздать или избавиться от компрометировавших его деклассированных «разбойников» и «бродяг». Сверрир привлек на свою сторону часть зажиточных бондов и старинной местной знати.

После победы над Магнусом IV и гибели последнего (1184) Сверрир действительно сел на престол и роздал титулы и кормления своим приверженцам (дружине — «хирду»). Власть на местах перешла к новым королевским наместникам незнатного происхождения — сюсельманам. Бывший народный вождь Сверрир и особенно его внук Хакон IV (1217—1263) централизовали, наконец, Норвегию в первой половине XIII в., подавляя новые мятежи и знати, и крестьян-бондов. Были учреждены канцелярия и государственный совет, королевская дружина превратилась в наследственное сословие дворянства, причем верхушка ее получила заимствованные с юга титулы баронов и рыцарей. Наследственной стала и власть норвежских королей. При короле Магнусе VI Исправителе Законов (1263—1280) областные законы были заменены общегосударственным уложением — первым в Скандинавии.

В Швеции связь между областями была еще слабее, чем в Норвегии, а процесс феодальной централизации растянулся более чем на два столетия. Новый подъем балтийской, преимущественно ганзейской торговли с половины XII в. способствовал росту шведских городов, захиревших с упадком арабо-скандинавского транзита времен викингов. В XIII в. таких городских поселений было уже немало и на побережье, и внутри страны (Сигтуна, Кальмар, Лёдесе, Арбуга, Евле, Йёнчепинг, Норчёпинг), и горожане усердно поддерживали централизаторскую политику королей. С конца XII в. наладилось тесное сотрудничество королей и церкви, а подлинное усиление центральной власти наступило в середине XIII в. при ярле Биргере — ближайшем помощнике короля Эрика XI. После смерти последнего и прекращения его рода Биргер добился избрания на престол в 1250 г. своего сына Вальдемара I (начало так называемой династии Фолькунгов). Биргер ярл, фактический правитель Швеции до своей смерти (1266), подавил мятеж знати, основал Стокгольм (1253), заменил ополчение—ледунг—одноименным поземельным налогом, впервые издал законы, получившие силу по всему королевству. При втором сыне Биргера — короле Магнусе Ладулосе (буквально «Амбарный замок», 1277—1290) и в Швеции стали, наконец, возводиться каменные замки как центры административного округа. Наместник короля становился одновременно держателем «замкового лена». И для Швеции была, таким образом, характерна государственно-ленная система. Параллельно сложилось сословное деление общества, образовалось рыцарство («фрельсе»). На протяжении XIII в. возникли высшие государственные должности (канцлер, маршал, дроте — в Швеции судья) и совещательный орган при короле — государственный совет (риксрод) из светской знати и духовенства.

Таким образом, основные черты скандинавского феодализма сложились в XIII в.: феодализировались хозяйство, общество и государственное управление. По сравнению с Францией и Англией, со странами Центральной Европы феодальные порядки в Скандинавии были, однако, незрелыми, незавершенными.

При всем своеобразии общественного развития скандинавских стран развитие Исландии в X—XIII вв. было совсем уже единственным в своем роде. Строй народоправства — своеобразной дофеодальной республики (исл. «тьоудвельди»), где государственная власть так и не отделилась от общества, — продолжал существовать и в рассматриваемый период. Его социально-экономической основой было общество свободных бондов — собственников земли и скота, трудившихся вместе со своими рабами, а позже вместе со своими наемными работниками. Это сочетание свободы экономической и политической, а также долгий мир и выделили раннесредневековую Исландию из остальных скандинавских стран.

Отсутствие военных потребностей помешало сложиться власти короля в Исландии и по окончании викингских походов. Общая бедность исландцев, их оторванность от других стран замедлили процесс имущественного и классового расслоения. В то время как в других скандинавских странах усиливалось земельное неравенство, росло крупное землевладение, в Исландии, напротив, в XI в. были поделены крупные владения знатных родов, потомков первопоселенцев — вероятно, единственный случай в средневековой Европе. Тем самым были упрочены основы исландского республиканского устройства. Своеобразный демократический характер надолго сохранила и христианская церковь в Исландии. Новое вероисповедание было принято решением альтинга в 1000 г. Епископ избирался на альтинге наряду с другими доверенными лицами.

В XII в. вновь усилился процесс сосредоточения земель и власти в руках нескольких знатных родов. В XIII в. три-четыре таких семейства боролись за власть как между собой, так и с двумя местными епископами. Католическая церковь и в Исландии постепенно набирала силу: церковный кодекс 1275 г. уже отвечал духу континентального канонического права. Враждуя между собой, исландские магнаты, светские и духовные, обращались за поддержкой к ближайшему крупному государю — королю уже феодальной Норвегии. В 1262 г. между альтингом и королем Норвегии Хоконом IV был заключен договор об унии — так называемый Старый договор. Исландцы принесли клятву верности королю и обязались платить ему ежегодный налог при условии поддержания мира, сохранения древних местных учреждений и подвоза зерна на остров. Однако договор 1262 г. означал конец независимости Исландии.

Феодализация государственного управления и образование сословий. Эпоха викингов оставила после себя наряду с сильными кровнородственными связями и рабством также развитую систему народных собраний — тингов, решавших широкий круг вопросов и прежде всего творивших суд, утверждавших различные сделки и пр. На тингах присутствовало все свободное мужское население, хотя решающее слово принадлежало богатым и знатным бондам — толкователям обычного права (лагманам). На всей массе свободного населения лежала обязанность по обороне страны — лединг (ледунг, лейданг). Бонды были вооруженными землевладельцами, сообща сооружали боевые корабли и составляли их экипажи. В целях равномерного распределения воинской повинности и ведения судебно-административных дел каждая из скандинавских стран делилась на мелкие территориальные единицы (сотни — «хундрад», «хундари»; округа — «херад», «херред»). Те объединялись в более крупные области («сюсла», «фюльки»), имевшие общий суд и свое областное законодательство. Каждая из таких областей представляла собой более или менее замкнутое географическое целое, и население ее восходило к одному из древних скандинавских племен.

Записанные в XII — начале XIV в. скандинавские областные законы в полной мере отражают эту еще дофеодальную разобщенность каждой из скандинавских стран, лишь в слабой степени преодоленную примитивными государственными объединениями эпохи викингов. На непрочность центральной власти в ту эпоху указывает отсутствие правильного престолонаследия. Сплошь и рядом королевская власть добывалась в вооруженной борьбе претендентов, и победитель получал затем признание у местной знати и всей верхушки бондов на областных тингах. В Швеции, например, новый король объезжал с этой целью центральные области по строго установленному маршруту (Эриксгата).

Для усиления своей власти скандинавские монархи принимали целый ряд мер: вводили постоянные налоги, чеканили монету, назначали представителей местной власти, вознаграждая их временной передачей королевской земли или королевского права на получение какой-либо доходной статьи (первоначально права на угощение, кормление — «вейцла»). В Норвегии и отчасти Швеции такие королевские агенты на местах, пользующиеся землей в обеспечение службы, именовались лендрменами, т. е. людьми, получившими землю. Короли, особенно с XIII в., уже сооружали каменные замки-крепости, направляли в эти замки своих приближенных и поручали им управление, сбор налогов, охрану порядка, содержание крепости и военное командование в прилегающем обычно крупном районе страны. В награду, в обеспечение службы королевский агент (по-разному именуемый, например фогт) получал право удерживать в свою пользу часть доходов. Вверенный ему таким образом район стал именоваться немецким словом «лен», иначе «замковый лен», слоттслен. Выделялись и «княжеские лены» для младших линий королевских фамилий, например Шлезвиг в Дании. Часть ленов предоставлялась, напротив, на более жестких условиях подотчетной сдачи королю всех поступлений, кроме установленного минимума, — так называемые подотчетные лены. Хотя эти земельные пожалования в Скандинавии, как правило, были срочными, временными, а не наследственными в отличие от Франции или Германии, налицо были сознательная передача королевских доходов знатным лицам в обмен на верную службу, феодализация государственного управления.

Феодализации способствовали и потребности военного рода. Крестьянское ополчение не могло тягаться с профессиональным рыцарством и должно было уступить ему место главной боевой силы государства. Рыцарское же дело было по плечу только богатому землевладельцу, имевшему зависимых людей для ведения своего хозяйства. Постепенно воинская повинность рядовых бондов заменялась натуральными и денежными поборами, а рыцари, являвшиеся на службу с конем и тяжелым вооружением, получали налоговые льготы. Процесс завершился в XIII в. законодательными актами, избавившими рыцарей в разной мере от уплаты налогов. Всего раньше налоговый иммунитет для себя и своих держателей получили датские «херреманы» по закону 1241 г. В Швеции избавленные от уплаты налогов землевладельцы-рыцари (постановление 1280 г.) стали именоваться «освобожденными» — «фрельсе». Более слабое норвежское рыцарство добилось налогового иммунитета лишь в виде привилегий короля отдельным лицам. Такие привилегии жаловались и отдельным церковным учреждениям страны. Отныне в Скандинавии между тяглым бондом и рыцарем легла сословная грань. Долгое время, впрочем, грань эта была преодолимой: зажиточный бонд, способный нести конную ратную службу, переходил в разряд рыцарей.

Скандинавские страны в средние века

Усилению власти королей служили и издание ими первых общегосударственных законов, например об особых наказаниях за наиболее тяжкие преступления, об освобождении от уплаты налогов, и запись старинных областных законов с последующим одобрением некоторых из них королями (XIII—XIV вв.).

По мере укрепления королевской администрации хирели старинные демократические учреждения — тинговые судебные собрания, созывавшиеся в областях или округах.

Активную роль играла в процессе феодальной централизации католическая церковь. Христианство в Скандинавии распространялось медленно, дольше всего в Швеции, где оно утвердилось лишь во второй половине XII в. У церкви и королевской власти был зачастую общий противник — местная родовая знать, вольные бонды, державшиеся языческих верований и не желавшие воздавать «ни богу, ни кесарю». Разделение той или иной страны на епархии и приходы, решающее влияние королей на назначение епископов, раздача соборам и монастырям земель и судебно-налоговых привилегий (иммунитетов), наконец, введение церковной десятины — все это способствовало укреплению самой церкви и поначалу централизации соответствующей страны. Актом коронации церковь заново освятила власть королей, принявших христианство. Однако церковь и как учреждение сверхнациональное, космополитическое, и как крупнейший феодальный землевладелец вскоре столкнулась с королевской властью. Такие столкновения начались со времен наибольшего усиления папства, т. е. с конца XII в.

Скандинавские феодальные государства на пути внешних завоеваний. По мере внутренней консолидации каждое из трех северных королевств переходило к завоевательной внешней политике. Их завоевания теперь часто принимали форму крестовых походов.

Датская феодальная экспансия связана с именами Вальдемара I Великого и его сыновей — Кнута VI и особенно Вальдемара II Победителя. Вальдемар I покорил земли балтийских славян — вендов, включая остров Рюген. Однако большую часть своих завоеваний датчанам в начале XIII в. пришлось уступить германским князьям. Кратковременный характер носили и датские завоевания в приэльбской Германии (Голштинское графство, города Любек, Гамбург). В 1219 г. удачный крестовый поход принес Вальдемару II обладание Северной Эстонией, включая город Ревель. Против датских и немецких захватчиков-крестоносцев было направлено крупное восстание эстонских племен в 1222—1223 гг., поддержанное русскими. Бремя великой балтийской империи было не под силу датчанам. Потерпев поражение от немецких князей при Борнхеведе в 1227 г., они растеряли все свои завоевания, кроме Рюгена и Северной Эстонии, которую в 1238 г. заново поделили с Ливонским орденом. На рубеже 30—40-х годов датские рыцари участвовали в безуспешных нападениях ливонских крестоносцев на Новгород и Псков.

Около 1157 г. при короле Эрике (впоследствии прозванном Святым) состоялся первый шведский крестовый поход в Финляндию. Однако еще в начале XIII в. завоевание Финляндии, поощряемое римским папой, продвигалось туго. Новых крупных успехов добился в середине века ярл Биргер, продвинувшийся в глубь Южной Финляндии (область Тавастланд). В целях закрепления своих новых завоеваний в Финляндии, а также установления своего контроля за торговлей с Северо-Западной Русью шведские феодалы двигались дальше на восток — к Ладоге и Неве. 15 июля 1240 г. их войско было разбито в Невской битве новгородским князем Александром Ярославичем.

В дальнейшем, пользуясь ослаблением Руси вследствие монгольского ига, шведы возобновили свою экспансию, покорили Западную Карелию и в 1293 г. основали крепость Выборг. Однако новая попытка овладеть устьем Невы (1300—1301) шведам не удалась. Не ограничиваясь обороной, новгородцы отвечали военными походами в глубину Финляндии (1310-е годы). В 1323 г. был заключен при посредничестве немецких купцов-ганзейцев первый русско-шведский мирный договор (Ореховецкий). Карелия была разделена, причем основная ее часть — Приладожье — шведам не досталась. Договор закрепил новгородско-шведскую границу, шедшую от восточной оконечности Финского залива к северному краю Ботнического залива.

Большая часть шведской Финляндии в XIII в. еще оставалась почти необитаемой. В полярной тундре кочевали саамы (лопари) — рыболовы и охотники, жившие еще в условиях родового строя. Финское население, потесненное шведскими колонистами от моря, Сосредоточивалось в южных внутренних районах — Сатакунте, Тавастланде, Саволаксе. Шведы издревле жили на Аландских островах, а в XII—XIII вв. освоили Юго-Западное побережье Финляндии (собственно Финляндия) и северный берег Финского залива (Нюланд). Финское население несло в пользу захватчиков разнообразные натуральные повинности и платило подати — сначала пушниной, а впоследствии зерном и деньгами. Шведское господство в Финляндии повлекло за собой образование сословий дворян и духовенства, в том числе из коренного населения, и рост крупного частного (светского и духовного) землевладения.

Более скромные возможности для экспансии были у норвежских королей. На протяжении XIII в. они утвердили свое пошатнувшееся господство на островах восточной части Северной Атлантики — Оркнейских, Шетландских, Фарерских. В 1262 г. им вместе с Исландией досталась и Гренландия. Крайний Север современной Норвегии все еще был весьма слабо заселен кочующими саамами (норвежское их наименование — финны, отсюда название области — Финмарк). Норвежские сборщики дани все еще не могли добиться от них полного послушания. В первой половине XIII в. развернулась колонизация северо-восточной окраины Норвегии: в 1307 г. были сооружены церковь, а затем и крепость на Вардё — островке в Баренцевом море. У поселенцев происходили нередкие столкновения с восточными соседями — карелами и их покровителями — новгородцами. Вооруженные столкновения завершились мирным договором 1326 г., подписанным в Новгороде. Договор не устанавливал определенной государственной границы, но предусматривал сбор дани норвежцами («мурманами») и новгородцами с кочующих саамов на обширных просторах Финмарка и «Терской земли» (Кольского полуострова).

Язык, письменность и культура скандинавов в пору развитого средневековья. В XII—XIII вв. произошли важнейшие изменения в языке, письменности и духовной культуре. Процесс образования скандинавских народностей, начавшийся еще в предшествующий период — во времена викингов, — теперь усилился. Не утрачивая тесного племенного и языкового родства, каждая из четырех народностей теперь отчетливо сознавала свою территориальную и политическую обособленность.

Общий древнескандинавский язык разделился на западную и восточную ветви: западноскандинавские языки — древнеисландский и древненорвежский — еще были почти тождественны и даже в XIV в. носили одно название — северный язык (норрёна). От них, а отчасти и друг от друга уже значительно отличались древнешведский и древнедатский — восточноскандинавские языки. В те же столетия общим языком образованных скандинавов становилась латынь, пришедшая с католицизмом. Из Англии пришла на Север письменность, уже близкая к современной. Для записей на родном языке ею стали пользоваться: норвежцы — в XI, исландцы в XII, а датчане и шведы — в XIII в. Древнейшие сохранившиеся рукописи восходят к XII (норвежские и исландские) и первой половине XIII в. (датские и шведские). Как правило, это записи обычного права. Наряду с латинским алфавитом еще делались надписи рунами, и не только памятные. Сотни бытовых рунических грамот на дереве от XII—XIII вв. были обнаружены при раскопках в старой части Бергена (Норвегия).

Прекращение разбойничьих походов викингов, утверждение сильной центральной власти и сословной иерархии, наконец, перемена верований и нравов, связанная с христианизацией, — все это означало глубокий идеологический сдвиг. Он отразился в духовной культуре северного средневековья. При этом культурное развитие исландцев и отчасти норвежцев пошло иначе, чем датчан и шведов. В Исландии сложилась в XI—XIII вв. самобытная духовная культура, воплощенная главным образом в богатейшей литературе на родном языке. В Дании же и Швеции XI—XIII вв. не было ни такой самобытности, ни соответствующей литературы. Норвегия заняла между этими крайностями среднее место.

Прочность и крайне медленное изменение патриархально-крестьянского уклада с его демократическими учреждениями и традициями обусловили высокое самосознание даже рядовых исландцев, сравнительную идейную близость «верхов» и «низов», творческую активность широких слоев бондов, будь то в качестве сказителей или слушателей. Далее, своеобразные условия добровольной христианизации позволили исландцам сберечь языческое культурное наследие, освоить и развить литературное творчество на родном языке. Наконец, уединенное островное положение на ряд веков продлило политическую и духовную независимость исландцев, не мешая вместе с тем поддерживать живые личные связи со старой «метрополией» — Норвегией.

Значение исландской литературы не исчерпывается тем, что это единственная в Скандинавии (да и не только в Скандинавии!) раннесредневековая литература на родном языке. Оно заключается также в том, что литература эта, хотя и создавалась в Исландии, служила одновременно достоянием норвежцев, была, по существу, исландско-норвежской литературой. Памятники ее представляют величайшую ценность для выяснения общечеловеческого культурного развития, для истории литературы в целом. Мало в какой другой из западноевропейских стран устное творчество, как оно до нас дошло, отличалось таким разнообразием и богатством содержания. Мало в какой другой из западноевропейских стран устная традиция столь долго продолжала сохранять господствующее положение не только среди трудящихся масс, но и среди высших слоев общества.

Наконец, значение древнеисландской литературы заключается еще и в том, что она поныне остается понятной и доступной в оригинале широким массам современных исландцев. Это связано с особой судьбой, с малой изменчивостью исландского языка.

Мифы-песни о богах, эпические песни о героях, а также поэзия скальдов уже рассматривались нами в рамках эпохи викингов, когда большинство из этих произведений было, по-видимому, создано. Подчеркнем, однако, что записаны и сохранены они были исландцами XIII в. От этого века идет и само название «Эдда», будь то «Старшая Эдда» — сборник песен или «Младшая Эдда» — учебник поэтического искусства с образцами скальдической поэзии. Записью наследия предков прославил себя замечательный исландский историк и политик Снорри Стурлусон (1178—1241).

Наиболее самобытный жанр древнеисландской литературы — родовые саги. Прозаические произведения — «саги об исландцах», связанные с устной народной традицией, имеют не меньшее значение, чем поэтический эпос. Сага — это «наиболее исландский» по своему содержанию жанр в древнеисландской литературе. Писать саги стали со второй половины XII и особенно в XIII в. Историческая основа, ими отражаемая, — это реальные события жизни скандинавов в Исландии с конца IX, т. е. со времени колонизации, до начала XI в. Основное содержание родовой саги — история рода в лице его наиболее выдающихся представителей. Персонажи родовой саги — это всегда реальные исторические лица. Главное место в родовых сагах занимают межродовые распри, сопровождаемые убийствами, сожжениями дома вместе с обитателями, судебными тяжбами, поединками, изгнаниями и т. п. Сообщаются подробные сведения о родстве, браках, наследовании, владениях и пр., но вместе с былью налицо и творческая переработка действительности.

Собор в Рокилле. Дания, XIII в.

Повествование в родовых сагах отличается исключительной живостью. Диалог занимает очень большое место. Рассказчик объективен, он не хвалит, не бранит, не пускается в объяснения. Тон его сдержан, характеристики персонажей часто глубоко реалистичны. Несмотря на реальность изображения, родовая сага изобилует суевериями. Однако эти суеверия не нарушают общего правдоподобия рассказа. Недаром до недавнего времени родовые саги были любимым чтением исландцев. Наиболее популярны среди саг «Сага о Ньяле», «Сага об Эгиле», «Сага о Гуннлауге». Сочинители родовых саг неизвестны.

С проникновением в Исландию XIII в. западноевропейской феодальной культуры историческая основа в сагах постепенно уступает место фантастике. Как новый жанр развиваются саги рыцарские, или «лживые саги». Они сохраняют манеру старых, но по существу приближаются к обычному средневековому роману.

В отличие от родовых и рыцарских саг королевские саги — это своды норвежской истории в форме королевских жизнеописаний. Авторы их применяли стиль и манеру родовой саги, но были не столько романистами, сколько историографами. Наиболее замечательным автором королевских саг был вышеназванный Снорри Стурлусон. Он продиктовал своим писцам книгу размером свыше 1000 страниц среднего современного формата. Эта книга охватывает историю Норвегии с древнейших времен по 1177 г., в центре ее — жизнеописание знакомого нам норвежского короля XI в. Олафа Святого. Ее позднейшее название — «Хеймскрингла», что значит «Круг земной» (по начальным словам). Это едва ли не наиболее монументальное историческое сочинение средневековья, написанное на родном языке.

Королевские саги создавались не только в Исландии, но и в самой Норвегии («Сага о Сверрире»). Писались в Норвегии также исторические сочинения на латинском языке, намного превосходившие обычные монастырские хроники (например, «Historia Norvegiae»). Разнообразная литература на латинском языке была создана на протяжении XI—XIII вв. и в Исландии, причем не только по истории и богословию, но и по астрономии, математике, зоологии.

В Дании и Швеции, где католическое духовенство особенно успешно подавило местные языческие традиции, литература раннего средневековья отличалась наименьшей свежестью, оригинальностью. Художественных памятников на древнедатском языке нет до XIV в. Вся литература здесь создавалась на латыни. Это главным образом произведения монашеской учености: жития святых (в частности, канонизированных скандинавских королей), гимны, молитвы, псалмы, единичные богословские трактаты. Особое место занимают памятники датской средневековой историографии. Первые датские хроники создавались в монастырях в XII в. благодаря, в частности, усилиям известного государственного деятеля архиепископа Абсалона. Лучшей из этих хроник, вершиной датской средневековой литературы была «История датчан» («Gesta Danorum») Сакса Грамматика (умер ок. 1220 г.). Сочинение его поныне восхищает богатством содержания и мастерством изложения. Крайне ценны, несмотря на их легендарность, те разделы его труда, где используются древнедатские героические сказания, до нас не дошедшие.

Конечно, в раннее средневековье в Дании, как и везде, продолжалось устное народное творчество — песни-баллады самого разного содержания. Записаны все они не раньше XVI—XVII вв.

Шведская литература раннего средневековья, вероятно, беднее, чем в большинстве западноевропейских стран того времени. Художественных памятников на древнешведском языке старше XIV в. также не сохранилось. Как и в Дании, из монастырских и соборных стен выходили церковные стихи на латинском языке; скупые исторические хроники велись здесь с XIII в.

Образование в Скандинавии было сосредоточено в руках церкви. В монастырских и епископских школах Севера оно отличалось еще более низким уровнем, чем в других западноевропейских странах. Эти школы в основном лишь знакомили с началами латыни и христианского вероучения. Лучше всего в раннее средневековье светское образование было поставлено в Исландии. С XII и особенно с XIII в. в скандинавских монастырях уже изучали римских классиков, собирали рукописные библиотеки. За получением высшего образования скандинавы с XII в. ездили в первые европейские университеты Италии, Франции, Германии.

Наиболее распространенным видом изобразительного творчества скандинавов в раннее средневековье оставалось прикладное искусство, особенно резьба по дереву с замечательным растительным, звериным и геометрическим (в качестве орнамента применялись также руны) орнаментом. В нем развивались мотивы эпохи викингов и были творчески преобразованы самые различные влияния, вплоть до византийских и арабских. То была также пора расцвета народного деревянного зодчества — церквей с вертикальной обшивкой стен («ставчирке»). Их сооружение было особенно распространено в Норвегии XII в.

Каменная архитектура развивается в Скандинавии со значительным опозданием по сравнению с Западной Европой да и с Восточной. Первые соборы в романском стиле появились только в XII в., главным образом в Дании (в городах Лунд, Виборг, Рибе). Это соборы из тесаного камня. В основном с XIII в. распространяется готический стиль, сначала в Дании (собор в Роскилле), затем в Норвегии (Тронхейм) и Швеции (Упсала). В Норвегии и Швеции, однако, по-прежнему преобладали деревянные постройки и только в бедной лесом Дании широко применялся кирпич. С XII в. в Норвегии и Дании, а с XIII в. в Швеции стали возводиться каменные крепости. Исключительно церковный и подражательный характер носили в раннее средневековье живопись (настенная) и скульптура (деревянная).