Глава VII. Спасены!

И вот наступил конец и этому плену. В начале лета Нансен и Иогансен были готовы к путешествию.

В семь часов утра, нагрузив сани, они двинулись на юг. Радостное чувство волновало их.

«Наконец-то, — думали они, — мы опять в дороге, и теперь уж действительно возвращаемся домой!» Идти было трудновато: за долгую зиму они несколько отвыкли от продолжительной ходьбы, да и лед становился предательским. То и дело встречались трещины, засыпанные снегом, в которые ничего не стоило провалиться. Однажды Нансен даже чуть было не погиб, если бы к нему не подоспел во — время на помощь Иогансен. Лед вдруг под ним провалился, и он упал в широкую трещину, скрытую под снегом. Как ни старался он выкарабкаться, это ему не удавалось: с одной стороны, мешали лыжи, плотно привязанные к ногам, с другой стороны, ему не позволяли повернуться сани, к которым он был привязан при помощи сбруи. Нансен крикнул раз, другой, зовя Иогансена на помощь; но тот был за снежным бугром и но слыхал его криков. Тогда Нансен, увидя, что он все глубже уходит в воду, закричал громче. Тут подбежал Иогансен и с большими усилиями вытащил своего приятеля из воды.

В другой раз приключилось с ними несчастье посерьезнее.

Дело было 12-го июня. Нансен и Иогансен плыли в каяках под парусом. Пристав к какому-то острову, они захотели отдохнуть да, кстати, осмотреть и самый остров. Привязав каяки к льдине, они взобрались на ближайший холм, чтобы оттуда лучше разглядеть всю местность.

Вдруг Иогансен посмотрел в ту сторону, где были каяки, и крикнул: «Стой, каяки унесло!»

Нансен так и обомлел. Одна минута — и он сбросил с себя верхнюю одежду, спрыгнул в холодную, как лед, воду и поплыл спасать каяки.

Легкие каяки уходили все дальше и дальше. Плыть в одежде было ужасно трудно. «Черт знает, что такое! — думал Нансен.—Ведь в каяках весь наш багаж. В них все наше спасенье. А вдруг я не догоню их? Что мы станем тогда делать?»

Он выбивался из сил, плывя то на животе, то на спине. Несчастный Иогансен, как сумасшедший, бегал по льдине взад и вперед, не зная, как и чем пособить горю. Нансен напряг свои силы, сделал несколько больших взмахов и уцепился одной рукой за конец лыжи, положенной поперек каяков.

«Ну слава богу, — промолвил он про себя. Мы спасены!»

Больших трудов стоило ему взобраться на каяк, так как руки и ноги его от холода почти не действовали.

Но все же он кое-как добрался с каяками до края льда. Тут подскочил на помощь Иогансен, и они вдвоем вскоре добрались до прежнего места.

На следующий день горемычные путешественники вновь поплыли на каяках.

«Мы плыли хорошо, — рассказывает Нансен, — и на утро следующего дня повстречали большие стада моржей, лежавших на льду. Так как наши запасы мяса иссякли, то мы решили воспользоваться случаем. Я застрелил сперва одного, потом другого из детенышей, полагая, что с ними будет легче справиться. Взрослые животные приподнялись при звуке выстрела, и потом все стадо бросилось в воду, но матери не хотели покидать мертвых детенышей, и одна из них обнюхала своего и стала толкать его в воду, очевидно, не понимая, в чем дело; она видела только, что из головы у него льется кровь. Но потом она стала стонать и кричать, словно человек. Когда я хотел задержать ее, она схватила своего мертвого детеныша за ногу и исчезла с ним в глубине.

Другая мать сделала то же самое; я не мог сообразить, как это случилось, и стоял на краю льда, смотря вслед моржам. Я думал, что мертвые детеныши всплывут на поверхность воды, но ничего не было видно: они исчезли навсегда...

Тогда я отправился к другому стаду и снова убил детеныша, но, проученный опытом, застрелил также и мать. Трогательно было видеть, как она бросилась к своему мертвому детенышу и, даже умирая, не хотела расстаться с ним. Теперь у нас было довольно мяса... Мы продолжали свой путь при великолепной тихой погоде, но нас окружили моржи со всех сторон так, что мы не решались грести в одиночку и, отплыв немного, связали наши каяки вместе, зная по опыту, как велика бывает назойливость господ моржей. Они несколько раз подплывали к нам и высовывали головы около каиков, но вреда нам не причинили».

Спасены

17-го июня Нансен спустился к краю льда за соленой водой для варки кушанья, развел огонь, нарезал мяса, положил его в котел и уже снял один сапог, чтобы улечься в мешок, как вдруг увидел, что туман над землею несколько рассеялся. Он снова надел сапог и отправился на ближайший холм, чтобы осмотреть местность. До его слуха доносился смешанный хор тысячи птичьих голосов.

Нансен стоял и смотрел на землю, которую он считал необитаемой и которая покоилась под своим ледяным покровом, окутанная легкой дымкой тумана. Вдруг до его слуха долетел звук, до того похожий на лай собаки, что он вздрогнул.

— Возможно ли это? Откуда могла взяться здесь собака? Нет, это обман слуха, галлюцинация! Это поют птицы — и больше ничего.

Но вот звук повторился, сначала отрывистый, а потом он перешел в громкий, продолжительный лай.

Сомнения не было. Он вспомнил, что вчера слышал два звука, похожие на выстрел, но подумал, что это трещит лед. Нансен подбежал к Иогансену и закричал ему:

— Я слышу лай собак!

— Собак? — спросил Иогансен, выскакивая из мешка?

— Собак, — повторил он, точно не был в состоянии уразуметь, что могло значить это слово здесь, на необитаемой земле.

Они прислушивались, но ничего не было слышно кроме птичьего гама. Иогансен старался уверить Нансена, что он ошибся, что ничего подобного не было. Нансен был сильно взволнован и торопился позавтракать, чтобы потом пуститься в путь. Он рассказывает, что всыпал в суп остаток индейской муки, в полной уверенности, что вечером они поедят, как следует, и не будут уже более нуждаться в пище. За завтраком они старались угадать, какие люди могли жить на этой земле: соотечественники или англичане. Не есть ли это экспедиция на Землю Франца-Иосифа, которая готовилась при их отплытии из Норвегии?

Охота на моржей

Нансен наскоро позавтракал, взял подзорную трубу, лыжи и ружье и отправился на разведки, оставив Иогансена сторожить каяки. Он снова взобрался на холм, чтобы выбрать дорогу по неровному льду. Ничего не было слышно, кроме гама и крика пингвинов и диких чаек.

В душе Нансена боролась надежда и отчаяние. А вдруг ничего нет, ни собак, ни человека!

Но вот он увидал странные следы на льду. Не лисица же здесь проходила? Или, может быть, волк?

Он шел все вперед и то сомневался, то надеялся. Неужели все тревоги окончены? Безумная радость наполняла его душу, чтобы снова смениться тревогой... Ничего не слышно. Нет, вот опять что-то похожее на собачий лай! Громче и громче! Потом опять все замолкло. Если здесь есть люди, то они должны были находиться на южном берегу Земли Франца-Иосифа. Нансен так думал, но не смел надеяться, боясь ошибки.

Он шел все скорее и скорее между неровным льдом и холмами. Вдруг ему показалось, что он слышит человеческий голос, странный для него после того, как он столько времени слышал лишь голос своего товарища по скитаниям. Кровь прилила к голове; он взбежал на ближайший холм и закричал изо всех сил.

Вскоре он услышал ответный крик и вдали разглядел темную фигуру. Это была собака, а подальше двигалась другая фигура — человек.

Да! Это был человек! Был ли это Джексон, путешественник, которого Нансен видел раз в жизни, или кто-нибудь другой? Нансен побежал ему навстречу и замахал шляпой; человек сделал то же самое и направился навстречу ему; вот он заговорил с собакой по-английски. Подойдя ближе, Нансен подумал, что это именно Джексон, о котором он только что вспоминав.

Встретившись, они оба протянули друг другу руки с сердечным приветствием. Над ними и вокруг них был туман, под ногами неровный лед, вдали клочок земли. Среди такой природы встретились два человека, совершенно не похожие один на другого. Джексон был одет как европеец, хорошо выбрит, вымыт, в приличной одежде; на ногах у него были калоши. Нансен же представлял собой настоящего дикаря, одетого в грязные лохмотья, измазанного сажей и ворванью, с длинными нечесанными волосами и косматой бородой, почерневшею от дыма, так что нельзя было различить цвета лица под слоем грязи и жира. Ни тот, ни другой ничего не знали друг про друга и не знали, откуда они появились.

Я Джексон. Чрезвычайно рад вас видеть, — сказал англичанин.

— Благодарю вас, я также, — ответил Нансен.

У вас здесь есть пароход? — спросил Джексон.

Нет, мое судно в другом месте.

Сколько нас здесь?

У меня только один товарищ на краю льда, скромно ответил Нансен.

Говоря таким образом, оба шли по направлению к земле. Нансен думал, что его новый знакомый догадывается, кто он и откуда пришел, иначе он не принял бы его так любезно. Англичанин однако догадался не сразу. Когда они прошли несколько шагов, он вдруг остановился и спросил:

— Уж не Нансен ли вы?

— Да, это я.

— Как я рад вас видеть!

Он схватил руку Нансена и стал ее трясти изо всех сил. Радость неожиданной встречи засветилась в его темных глазах.

— Откуда вы теперь? — спросил он.

— Я покинул «Фрам» на 84-м градусе северной широты, после того как нас два года носило по льду, и добрался до 86-го градуса 15-й параллели, где нам пришлось повернуть и направиться к Земле Франца-Иосифа. Мы однако принуждены были остановиться на зиму к северу отсюда и теперь отправляемся на Шпицберген.

Сердечно поздравляю вас! Вы совершили недурную экскурсию, и я несказанно рад, что могу вас поздравить с возвращением.

Вскоре им встретились товарищи Джексона; они жили здесь в ожидании корабля, который должен был отвезти их домой. Все горячо приветствовали отважного путешественника; затем решено было послать людей за Иогансеном и драгоценными каяками, на которых они совершили свое знаменитое путешествие. Салют из ружей должен был предуведомить Иогансена, что встреча состоялась и что теперь они оба превозмогли все трудности и нашли теплое пристанище.

Все это случилось неожиданно, как вообще многое случается в жизни. Но раз оно случилось, то казалось, что так и должно быть и что иначе не могло случиться. На самом деле, здесь не все было случайно: несмотря на некоторые уклонения, Нансен верно держал путь на юг, к мысу Флора, южной оконечности Земли Франца-Иосифа.

Нансен перед зимовьем Джексона

39 дней пришлось ждать Нансену, пока пришел корабль Джексона «Виндварт», на котором нашим странникам предстояло ехать в Норвегию. 7-го августа корабль снялся с якоря, а 13-го пристал к Норвегии и остановился в гавани Вардэ.

Трудно описать, как обрадовались Нансен и Иогансен, увидев ровной край. Не успели спустить якорь, как они уже бросились в лодку, торопясь на телеграфную станцию, чтобы известить родных, друзей, знакомых, весь мир о своем возвращении.

Весть о возвращении Нансена мигом облетела весь город. На улицах толпился народ. Дома и корабли в гавани украсились флагами. По дороге из телеграфа Нансен узнал, что в одной из гостиниц живет его старинный друг, профессор Мои.

«Я, — рассказывает Нансен, — побежал в гостиницу. Мне сказали, что Мон отдыхает, но мне до этого не было дела, и я ворвался к нему в комнату. Мон лежал на диване и читал, куря длинную трубку. Он взглянул с изумлением на мою длинную фигуру, но в ту же минуту трубка выпала у него из рук, лицо передернуло, и он воскликнул:

— Возможно ли это? Фритьоф Нансен!

Глаза его наполнились слезами, и он заключил меня в объятья; затем наступила очередь Иогансена. Радости не было границ...»

Но где же «Фрам»? Где этот северный богатырь, отважно боровшийся со льдами? Где капитан его, Свердруп? Что сталось с остальными товарищами Нансена, которые геройски делили с ним все труды, лишения и страдания? Живы ли они?..

Путь «Фрама», начиная от гавани Вардэ. Черная линия — путь «Фрама». Линия, составленная из точек — путь, по которому шли Нансен и Иогансен. «Фрам» шел сначала вдоль северных берегов Европы и Азии; а затем у Ново-Сибирских островов повернул полюсу. Места, обозначенные неправильными кружками, это — льды. От Земли Франца-Иосифа Нансен и Иогансен поехали на корабле Джексона

Безмерно счастлив Нансен! Подле него жена, друзья, знакомые. Все радостно приветствуют славит. Со всех концов мира летят к тельные депеши. Но несмотря на это, временами тяжелая, грустная дума заползает в его душу, печаль омрачает его радостные дни.

Где «Фрам»? Что с ним?..

20-го августа, рано утром, в комнату Нансена постучался один из его друзей и сказал, что какой-то господин хочет его непременно, видеть. Нансен наскоро оделся и вышел в соседнюю комнату. Там ждал его начальник телеграфа с депешей в руках.

«Что это может быть?» — подумал Нансен, взял телеграмму и дрожащими руками распечатал ее. В телеграмме значилось:

«Фритьофу Нансену. "Фрам" прибыл сегодня. Все благополучно. Отплываем в Тромзе. Привет тебе на родной земле. Отто Свердруп».

У Нансена захватило дыхание, и он едва мог проговорить:

— «Фрам» прибыл...

На другой же день Нансен с женою, Иогансеном и друзьями отправился в гавань.

Какая это была счастливая минута! Все пассажиры «Фрама» остались целы и невредимы. Говорить ли о том, как горяча была их встреча с Иогансеном и Нансеном? Нужно ли описывать общую радость и ликованье?

Немедленно же «Фрам» поплыл в город, где родился н жил Нансен. «Фрам» шел впереди. За ним плыла красивая яхта, в которой находились Нансен и его жена. Всюду, где ни проезжали они, народ норвежский устраивал им торжественную встречу. Множество рыбачьих лодок теснились подле. «Фрама», и бедняки-рыболовы каждый по-своему старались приветствовать норвежского путешественника.

Было много путешествий после Нансена, но все они шли по дорогам, проложенным Нансеном, этим пионером северных морей.