Триумф

Ранним утром Нансен проснулся оттого, что кто-то дергал его за ноги. То был Джексон. Сияя от радости, он сообщил, что пришел пароход «Виндворд». Нансен тотчас вскочил с постели и выглянул в окно. Пароход уже был почти у самого берега. Странно было снова увидеть судно. Какими огромными казались его мачты! А корпус высился, словно остров. Замечательный посланец из далекого мира!

Джексон и его сотрудник финн Бломквист первыми добежали до берега. Через минуту запыхавшийся Бломквист уже спешил назад: Джексон поручил ему передать Нансену новости, полученные с Большой земли: «Дома в Люсакере все благополучно! Но о «Фраме» пока ничего не слышно...»

Заботливый англичанин первым делом разузнал об этом на «Виндворде».

Когда Нансен подошел к берегу, его встретило ликующее «ура» всего экипажа, собравшегося на. палубе. Капитан Браун пригласил норвежского путешественника в кают-компанию, показавшуюся ему необычайно уютной. Все тут было просто удивительным! За завтраком, например, подали свежий картофель и другие такие же деликатесы.

А новости из культурного мира казались почти невероятными. Оказывается, некий Рентген изобрел аппарат, которым можно фотографировать людей сквозь дверь в несколько дюймов толщиной. Этим аппаратом, рассказывал капитан Браун, можно сфотографировать и засевшую в теле пулю. Затем Нансен узнал, что японцы жестоко воевали с китайцами. Затем... Много еще было потрясающих новостей и среди них то, что весь мир ныне заинтересовался Арктикой. Шпицберген сделался излюбленным местом туристов. Норвежское пароходное общество установило даже с островом регулярное сообщение. Там выстроена гостиница, существует почтовая контора и выпущены свои почтовые марки.

Удивительным было и то, что на Шпицбергене находится швед Андрэ, который лишь ждет попутного ветра, чтобы на воздушном шаре вылететь оттуда к Северному полюсу...

Совершенно очевидно, что всему этому способствовала экспедиция «Фрама»: она возбудила великий интерес к полярным странам. Факт сам по себе немаловажный! Что же будет, когда «Фрам» вернется назад благополучно?

Нескончаемым показалось Нансену время, что «Виндворд» стоял у берега мыса Флора. Только через десять дней разгрузочные и погрузочные операции были закончены и пароход покинул Землю Франца Иосифа. На борту его находились норвежские путешественники. Сердца их переполняла радость: капитан «Виндворда» взял курс прямо на Варде.

Двенадцатого августа впереди на горизонте показалось что-то темное. Низкая, ровная полоса... Нансен не отрывал глаз от нее. Норвегия!

Наутро пароход вошел в порт Варде. Тут на борт поднялись местные лоцманы — отец с сыном. Когда Нансен обратился к ним по-норвежски, они не придали тому значения. Но едва капитан назвал имя Нансена, лицо старого лоцмана озарилось восторгом. Он схватил за руку соотечественника и горячо поздравил с возвращением на родину.

Еще раньше, чем была дана команда бросить якорь, Нансен и Иохансен поплыли в лодке к берегу, где находилась телеграфная контора.

На пристани никто не узнал их; единственным существом, обратившим внимание на путешественников, была корова, которая, как показалось Нансену, с удивлением посмотрела вслед. Вид этой коровы так живо свидетельствовал о наступившем лете, что он с трудом удержал себя, чтобы от всего сердца не обнять ее. Теперь он вполне почувствовал, что находится действительно в Норвегии.

— Часть телеграмм мне хотелось бы отправить как можно быстрее! — обратился Нансен к телеграфисту.

Почтовый чиновник недовольно поглядел на толстую пачку и длинные тексты в две-три тысячи слов, однако, увидев подпись, воскликнул:

— Не часть, а все будет отослано немедленно!

В ту же минуту застучали аппараты, оповещая Норвегию и весь мир о том, что два человека из Полярной экспедиции благополучно вернулись на родину и что «Фрам» следует ожидать осенью.

Первые телеграммы были адресованы Еве Нансен, матери Иохансена и семьям фрамовцев. Норвежскому правительству Нансен писал:

«Премьер-министру Хагерупу. Имею удовольствие сообщить вам и норвежскому правительству, что экспедиция выполнила свой план, проникла в неисследованное Полярное море к северу от Новосибирских островов и исследовала область, лежащую к северу от Земли Франца Иосифа до 86° 14' северной широты. Севернее 82° земли не обнаружено.

Лейтенант Иохансен и я покинули «Фрам» и остальных членов экспедиции 14 марта 1895 года под 84° северной широты и 102° 27' восточной долготы. Мы вышли на север, чтобы исследовать море, лежащее к северу от пути «Фрама», а затем направились к Земле Франца Иосифа, оттуда прибыли на «Виндворде».

Возвращение «Фрама» ожидаю в этом году.

Фритьоф Нансен».

Как разнятся эти скромные слова от помпезных рапортов иных людей, оповещающих всех о своих гораздо меньших заслугах! Сообщение Нансена коротко и деловито, в нем ни слова о пережитых и преодоленных трудностях, ни намека на масштабы свершенного подвига. Эгоистическое «я» не заменяет у Нансена честного «мы».

Начальник телеграфной конторы в Варде спешил выложить своему необычайному посетителю ворох всяческих новостей. Едва он обмолвился, что известный метеоролог профессор Г. Мон находится в местной гостинице, Нансен тотчас побежал туда. Еще бы! То был его ближайший друг, много помогавший в снаряжении экспедиции. Как не поспешить обнять такого человека!

В гостиницу Нансен не вошел — влетел! Узнав, в какой комнате живет профессор Мон, он забарабанил в дверь и, не дожидаясь ответа, распахнул ее. Профессор отдыхал на диване, покуривая трубку с длинным чубуком. В этот момент, как он потом рассказывал, мысли его были именно о Нансене — они виделись в последний раз в день проводов «Фрама» в Тромсе. Тогда Мон долго стоял на берегу и махал рукой, посылая прощальный привет людям, отправлявшимся в неизвестность.

Понятно его изумление, ошеломленность, когда на пороге показалась знакомая высокая фигура. Трубка упала на пол, лицо профессора исказилось: «Возможно ли? Фритьоф Нансен?» По-видимому, Мон испугался за себя, вообразив, что галлюцинирует.

Да, перед ним стоял Нансен. Все такой же, как был раньше? Нет! Еще более полный могучей жизненной силой. Непоколебимо мужественный. И с тем особым светом на лице, какой можно заметить только у людей, захваченных великой идеей.

Из глаз Мона брызнули слезы: «Слава богу, вы, значит, живы!»

Они бросились в объятия друг друга. Безудержная радость обуяла их, и бесчисленные вопросы посыпались с обеих сторон.

Весть о прибытии героев путешественников тем временем облетела город. Улицы Варде заполнились ликующим народом, все мачты в гавани украсились норвежскими флагами.

С того дня повсюду в стране начались пышные празднества. Вся Норвегия отмечала подвиг своих национальных героев. В Хаммерфесте, куда вскоре прибыли Нансен и Иохансен, их встретили как триумфаторов. Город от самого берега до вершины горы был украшен флагами и цветами. Дома опустели — обитатели их вышли на улицы приветствовать почетных гостей.

Сюда в тот же день приехала она, которая дала имя «Фраму», — Ева Нансен. Хаммерфест устроил в честь супругов блистательное празднество. Со всех концов земли хлынул сюда поток телеграмм с поздравлениями, пожеланиями счастья и свидетельствами радости по поводу величайшего подвига, свершенного во имя науки. Загоралась заря мировой славы...

Одна только мысль омрачала Нансена: где же «Фрам»? Чем больше он думал об этом, тем более приходил к убеждению, что судно должно уже было бы выбраться из льдов, если только с ним не произошло какого-нибудь несчастья. А если оно произошло?! Как мучительно ожидание!

Двадцатого августа рано утром, едва Нансен проснулся, ему сообщили, что какой-то человек непременно хочет поговорить с ним. Нансен ответил, что еще не одет. «Выходите в чем есть!» — послышался голос из-за двери. Такая поспешность была удивительна, но, очевидно, того требовало неотложное дело.

Человек, так настойчиво требовавший встречи, отрекомендовался начальником местной телеграфной конторы; он сказал, что получена телеграмма, которая, вероятно, представляет большой интерес, поэтому он сам решил ее доставить.

— Представляет для меня интерес? — воскликнул Нансен. — Во всем мире меня сейчас интересует только одно.

Дрожащими руками он вскрыл телеграмму:

«Скьерве. 20. 8. 1896. 9 ч. утра.

Доктору Нансену.

«Фрам» прибыл сюда сегодня. Все в порядке. Все здоровы. Сейчас выходим в Тромсе. Приветствуем вас на родине.

Отто Свердруп».

Что-то сдавило Нансену горло, и он еле вымолвил: «Фрам» пришел!» Лицо стоявшего рядом Иохансена превратилось в сплошное сияние. А начальник телеграфной конторы стоял, наслаждаясь произведенным эффектом и тем, как Нансен снова прочел и не раз перечел телеграмму, чтобы убедиться, что это не сон.

Уже на следующий день Нансен был в Тромсе и сразу отправился к «Фраму».

Встреча тринадцати фрамовцев была столь восторженно-бурной, что вряд ли они понимали в тот миг что-нибудь, кроме одного: они снова все вместе. Вместе!

Дома, в Норвегии!

И выполнили свою задачу!

«Фрам» — медлительный, тяжеловесный и оттого казавшийся еще более торжественным, отправился из Тромсе вдоль берегов страны к югу. Какое-то новое, особое чувство вызывал этот корабль, изведавший полярные бури и мучительный ледяной плен. С честью выдержал он все испытания и теперь свободно и гордо стоял в родном порту.

Навстречу фрамовцам раскрывалось сердце всего норвежского народа — биение его слышалось на судах, переполненных празднично одетыми гражданами, и на бедной рыбацкой лодке, одиноко качавшейся среди шхер. «Казалось, — говорил тогда Нансен, — сама родина-мать, прекрасная наша Норвегия, крепко заключает нас в свои горячие объятия, прижимает к себе, благодарит за то, что мы сделали».

Скромность героя граничила с самоотречением. Нансен сам себе задает вопрос: «А что, собственно, мы сделали особенного? Мы исполнили свой долг, сделали не более того, что взяли на себя, и скорее мы должны были благодарить родину за право совершить плавание под ее флагом».

Так шел «Фрам» вдоль берегов Норвегии, от города к городу, от одного торжества к другому. И, наконец, перед ним открылась столица. Здесь в Христианийском заливе кораблю-герою была устроена небывалая встреча. Старые заслуженные броненосцы «Северная звезда» и «Элида», и молодая красавица яхта «Валкирия», и проворные миноносцы эскортировали его с величайшим почетом среди разукрашенных флагами флотилий шлюпок, шхун, пароходов. Гремели салюты, бесконечно раздавались крики «ура», люди махали платками, шляпами, руками. Весь фиорд как будто слился в одно восторженное приветствие.

Вся гавань Пиппервик представляла сплошную массу судов, людей, флагов и развевающихся вымпелов. Древняя крепость Акерсхус приветствовала прибытие фрамовцев тринадцатью пушечными выстрелами. И окрестные горы, словно соглашаясь с этим, поддакнули салюту своим громогласным эхом.

Целую неделю праздновала столица возвращение участников экспедиции «Фрама». Все эти дни не смолкали праздничные речи, не прекращались веселые факельные шествия на городских улицах и площадях. В залах университета, театра, королевского дворца устраивались торжественные собрания. Были учреждены фонд и премия имени Нансена за лучшие научные открытия и исследования. В кратчайший срок было собрано полмиллиона крон.

Сумма эта значительно превышала ту, что когда-то собрал Нансен для экспедиции к Северному полюсу. Образно говоря, это были проценты с «капитала» экспедиции — ее научных и моральных достижений.

Казалось, не было такой отрасли знаний, которой она не обогатила бы. Особенно ценны были успехи в области географии и океанографии. Вопреки ранее существовавшему мнению подтвердилось предположение Нансена о существовании обширного Полярного бассейна к северу от Новосибирских островов. Исследования экспедиции доказали также, что вблизи полюса не имеется суши, а только море, покрытое льдом.

Подтвердилась и гипотеза Нансена, что Земля Франца Иосифа не простирается особенно далеко к северу и что сама «земля» не что иное, как группа многочисленных островов. Земля Вильчека оказалась островком, а Земля Зичи цепью мелких островков, и скал. Кроме того, во время плавания «Фрама» вдоль берегов Сибири были открыты многие новые, дотоле неизвестные острова и удалось установить, что береговая линия изрезана гораздо сильнее, чем это отмечалось на картах.

Очень важным вкладом в науку явилось исследование морских течений и движения льдов в Полярном бассейне от Берингова пролива и побережья Сибири к морю между Шпицбергеном и Гренландией. Таким образом была убедительно опровергнута теория о существовании там неподвижного ледяного панциря. Вместе с тем Нансен выдвинул свою теорию образования полярных льдов и причин их дрейфа.

Наблюдения фрамовцев дали полезнейшие сведения для климатологии, ведь именно на севере находится «кухня погоды». Не менее интересные факты получили биологи: даже на самых северных широтах фрамовцы обнаружили многих представителей животного и растительного мира.

Без преувеличения можно сказать, что все отрасли науки, связанные с изучением Арктики, никогда до той поры не получали столь обильного и разнообразного материала, какой дала экспедиция «Фрама».

Научный подвиг Нансена и его доблестных спутников всколыхнул весь мир. Перед человечеством, уставшим от колониальных войн, открылись новые горизонты. Фрамовцы своим примером доказали, что прогресс завоевывается не силой оружия, а духовной мощью людей.

Фритьоф Нансен стал признанным национальным героем.

На народном в честь его праздновании выступил норвежский поэт Бьёрнстьерне Бьёрнсон. Толпы людей внимали словам своего властителя дум. Он говорил:

«...Великое дело Фритьофа Нансена выросло из всех нас, из нашего народа. Он пронес наш флаг в мир, и мы всем сердцем были вместе с ним тогда.

Залогом подвига Нансена считают его чувство долга. И это верно! Но ни один отдельный человек, даже целое поколение не в состоянии создать что-либо из ничего. Трудолюбие, честность и мужество, таящиеся в народе, в какой-то момент истории выражаются в великом человеческом деянии. Так случилось и ныне.

Мы не преклоняемся перед идолом, имя которому — Успех. И наш народ отнюдь не опьянен радостью только потому, что Нансен указал нам путь в неведомую полярную страну. Нет, он указал нам путь к самим себе!

Юноши и девушки! Разве подвиг Нансена не научил вас уважать физическую культуру? Разве не влил он в вас мужество и уверенность в своих силах! Вы избрали его своим идеалом. Верно! Образ Нансена воплощает подлинное геройство и человечность. И хорошо, что в глубине души каждого из вас зреет нетерпеливое желание доказать собственную полезность. Ваш идеал обязывает к этому. Разорвите оковы страха и чувство собственной неполноценности, которые еще сковывают ваши лучшие способности. Дерзайте!.. Отдайте жизни жар вашей души, и тогда богатства нашего народа возрастут. Верьте в себя, учит пример Нансена, выходите из узких рамок повседневности!

Ставьте перед собой высокие цели и направьте вое свои силы для достижения их!»

Пламенный, страстный призыв поэта отражает огромное моральное влияние подвига Нансена, не только обогатившего науку, но и до глубины всколыхнувшего общественную мысль и лучшие человеческие чувства.

Огромное общечеловеческое значение Полярной экспедиции отметил тогда же в своей речи видный норвежский ученый и общественный деятель профессор Бреггер: «В эти дни воздух напоен именами Нансена, его товарищей и «Фрама». Норвежский народ радуется и гордится этими людьми и их подвигом, разнесшим по свету имя Норвегии, заставившим это имя звучать громко, как никогда прежде. Мы гордимся достигнутыми научными результатами, мы счастливы совершенным норвежцами подвигом, мы чествуем пробуждающую наше национальное чувство силу, и мы видим, как укрепляется этим наше государственное положение и значение.

Но я хочу также обратить внимание и вот на что: на ту удивительную, имеющую значение не только для народа, но и для всего человечества, возвышающую душу силу, которую может заключать в себе деяние одного человека».

Оратор подчеркнул эту мысль и своеобразно ее аргументировал. «Все люди, — сказал он, — в своих проявлениях замыкаются пределами своей профессии, дома, родины. Однако существует и такое широкое понятие, как все человечество. С особенной силой мы ощущаем это понятие, когда свершается подвиг ради общего блага. Могучая сила заключена в таких героических деяниях, они пробуждают все самое лучшее в душе людей и учат их видеть великие цели, стоящие перед всем человечеством».

«Вот что, по-моему, — заключил свою мысль профессор Бреггер, — является чуть ли не величайшим результатом дела, свершенного Нансеном и его спутниками».

Нансен — герой дня! Газеты всего мира огромными буквами выкрикивают его имя. Академии, научные общества избирают его почетным членом. Правительства осыпают орденами и высокими званиями. Президенты, короли, финансовые магнаты соревнуются в проявлениях своего восхищения. По меткому выражению современника, «Париж лежит у его ног, Берлин стоит во фронт, Петербург празднует, Лондон аплодирует, Нью-Йорк бурлит».

Но в самых различных странах люди сходились в одном: Нансен раздвинул границы мира, сделал ведомым и подвластным человечеству великое неизвестное. Географы, геологи, океанографы, физики, метеорологи и ученые иных отраслей науки признали труд Нансена началом новой эры в изучении Полярного бассейна. И даже Кнуд Рассмусен — прославленный полярный исследователь — преклоняется перед ним, как ученик перед мастером.

Пожалуй, никого из деятелей науки человечество еще так не возвеличивало, как Фритьофа Нансена.

Великолепна и опасна такая слава: не раз случалось, что герой ослеплялся ее блистательными лучами или становился ее покорным рабом.

Никак нельзя упрекнуть в том Нансена — он мужественно выдержал искушения триумфа, как ранее выдерживал натиски суровой стихии. В один из дней, когда еще гремели пушечные салюты и торжествующе звучали фанфары, он записал в дневнике: «Полярные льды и долгие лунные ночи там, на севере, со всеми их лишениями и тоской кажутся теперь давним сном из иного мира, сном, пригрезившимся когда-то и давно растаявшим...

Но чем бы была наша жизнь, лишенная грез?»

Нансен подчеркнул эти слова. Ими же он заключил свою книгу об экспедиции «Фрама». Нельзя не согласиться с их глубоким смыслом. И написаны они человеком, который свои грезы претворял в действительность, мужественно достигая великой цели.

В одном отношении Нансен все же оказался если не пленником, то данником собственного триумфа — люди прославили его и хотели видеть и слышать того, кого они славили. По чувству долга триумфатор покорился этому тяжкому для него требованию.

Начались скитания из страны в страну, из столицы в столицу, сначала в Европе, потом в Америке.

Повсюду выступает он в переполненных залах. Тысячи и тысячи людей в восторге упиваются его рассказом об Арктике. И вновь имя первооткрывателя этого таинственного края звучит торжественно и громко. Нансена превозносят как «гения», как «гиганта воли», а кое-кто даже называет его «сверхчеловеком».

С трудом несет Нансен бремя собственной славы. Смертельно устает он от людской суеты и так падает духом, как никогда не случалось с ним в самые мучительные мгновения похода на север. Даже не верится, что тот, кого называли «сверхчеловеком», мог записать такие слова: «Никогда я не чувствовал себя таким бедным, ничтожным, как теперь, в качестве героя, которому воскуривают фимиам. Я так устал от всей суматохи, суеты. Куда же это приведет?» И далее: «Моя душа словно разграблена, обшарпана незваными людьми. Я хотел бы убежать и спрятаться, чтобы вновь найти самого себя».

Постепенно Нансен преодолевает тяжелый душевный кризис. Он находит себя в труде — в создании обширного, двухтомного описания экспедиции «Фрама» и санного похода к Северному полюсу. Новые родники пробуждаются в его душе, пишет он с увлечением, горячо. Разительно меняется тон дневника: «Какое же это наслаждение трудиться! Так, как теперь, кажется, мне еще никогда не давалась работа. Все время возникают новые мысли. Предметы, над которыми я долго и тщетно размышлял, разъясняются. Будто раньше я шел в тумане, не мог найти верного пути, и вдруг серая пелена исчезает, все более и более проясняется даль, и так быстро, что я еле в состоянии ее уловить. Передо мной открываются ясные, сияющие перспективы, и каждый шаг приближает к цели».

Нансен страстно отдавался своей работе; из-под пера его рождались страницы книги живой, своеобразной, вовсе не похожей на обычные научные отчеты.

Арктика — ледяная пустыня, бывшая всегда воплощением ужасов и страданий для каждого, кто осмеливался пытаться ее узнать, возникает в этой Книге в невиданной красоте. А из описания упорной борьбы с могучими силами севера, из взволнованных, ярких рассказов о наблюденных явлениях природы, из гордой уверенности в конечной победе и вместе с тем в честном признании своей слабости, страхов, тоски, одиночества восстает образ Нансена — человека непреклонной воли и решительных действий, пытливого ученого, восприимчивого художника, мечтателя и поэта жизни — словом, образ цельного человека со всеми его противоречиями.

Свой труд автор посвятил стойкому другу — жене. «Ей, которая дала имя кораблю и имела мужество ждать», — написал он на титульном листе рукописи.

Книга «Фрам» в Полярном море» вышла в Норвегии и вслед за тем была переведена на многие иностранные языки. Стоит ли говорить о том, с каким огромным интересом встретили ее читатели того времени. И по прошествии многих десятилетий она осталась классическим образцом географической литературы.