Трансарктический перелет на дирижабле

Еще в мае 1925 года, собираясь в полет к Северному полюсу, Амундсен и Элсуорт узнали от Рисер-Ларсена, что итальянское правительство объявило о продаже дирижабля «N 1», причем по сравнительно небольшой цене. Тогда же Элсуорт обещал предоставить основную сумму на покупку дирижабля. В то время Амундсен уже отдавал предпочтение дирижаблю перед самолетом, считая его наиболее подходящим аппаратом для трансарктического перелета.

«Мы никогда не остановились бы на гидропланах, если бы знали о существовании такой возможности... Мы решили, однако, не откладывать предполагаемого полета на гидропланах, но единодушно согласились на следующее лето во что бы то ни стало повторить полет уже на дирижабле».

Впервые Амундсен увидел этот дирижабль еще в 1923 году, находясь в Италии, и как гость даже совершил на его борту короткий полет. После длительных переговоров дирижабль был куплен и получил название «Норге» («Норвегия»). Руководителями экспедиции были Амундсен и Элсуорт. Создатель дирижабля Умберто Нобиле был приглашен на должность капитана. Команда была сформирована из итальянцев и норвежцев. Амундсен пригласил в эту экспедицию своих друзей соотечественников: пилота Рисер-Ларсена, механика Омдаля и капитана Оскара Вистинга.

В апреле 1926 года Амундсен и Элсуорт прибыли судном на Шпицберген, чтобы принять ангар и причальную мачту, построенные за зиму, и вообще подготовить все к приему дирижабля.

В Кингсбее Амундсен увидел памятник в честь прошлогоднего полета, воздвигнутый на возвышенности вблизи места старта гидропланов. На гранитном камне выбит характерный профиль Амундсена с орлиным носом (фрагмент этого памятника изображен на обложке), а под ним — фамилии всех участников полета.

29 апреля на Шпицберген прибыл американский пароход, на борту которого находилась экспедиция Ричарда Бэрда. Молодой американец собирался осуществить то, что не удалось год назад Амундсену и его товарищам, — пролететь на самолете над Северным полюсом.

Еще осенью 1925 года, когда Амундсен совершал турне по Америке с лекциями, Бэрд встретил Амундсена в Нью-Йорке и рассказал о своем плане полета к Северному полюсу. Амундсен тогда же дал ему несколько советов.

Теперь же, на Шпицбергене, интересы двух экспедиций в какой-то мере столкнулись. Буржуазная пресса и тогда, и потом старалась взаимоотношениям между норвежцами и американцами придать оттенок взаимной неприязни и зависти, причем Амундсену приписывалась неприглядная роль. Его обвиняли в том, что он нарочно препятствовал выгрузке самолета и грузов на берег, чтобы не дать возможности Бэрду достичь полюса раньше дирижабля. В действительности же дело обстояло так. Единственный причал был занят норвежским пароходом. Американцы соорудили понтон из четырех шлюпок, спустили на него самолет, отбуксировали его через плавучий лед и выгрузили на берег.

Амундсен категорически отрицал выдвинутое против него обвинение. Он писал в своей автобиографии:

«Нашей целью была Аляска, а полюс являлся для нас только интересным эпизодом. Бэрд же имел совсем другие намерения. Единственной задачей его полета было достижение полюса и возвращение обратно, без промежуточной посадки. Между нами никогда не было и теперь нет никакого соперничества» («Моя жизнь», стр. 125).

Но это, конечно, было не так. Соперничество все же было. Если Амундсен и мог позволить обойти себя, то Бэрд торопился осуществить свой полет первым, ибо еще никто не пролетел над Северным полюсом. Вопрос «кто первый?» был в то время немаловажным для исследователя-спортсмена. Поэтому Бэрд и пошел на риск при выгрузке самолета.

Бэрд пытался вылететь из Кингсбея к Северному полюсу 3 мая, но при взлете была сломана лыжа. Ему не удалось взлететь и в последующие четыре дня. Тем временем дирижабль, стартовав из Рима, летел на север, через Лондон, Осло, Стокгольм, Ленинград. 6 мая он пришвартовался к мачте в самом северном городке Норвегии — Вадсё, а 7 мая, перелетев через Баренцево море, снизился в Кингсбее, где благополучно был заведен в ангар. На подготовку к дальнейшему полету требовалось еще несколько дней.

Ранним утром 8 мая 1926 года американцы стартовали к Северному полюсу. На борту самолета, получившего название «Жозефина Форд», вероятно, в честь жены Форда, финансировавшего экспедицию, находились только двое: Флойд Беннетт в качестве пилота и сам Ричард Бэрд в роли штурмана. Через 15 часов они благополучно вернулись, совершив полет до полюса и обратно. Амундсен поздравил американцев со счастливым завершением полета.

В 9 часов 55 минут 11 мая 1926 года, в тихую ясную погоду, «Норге» взял курс на север, к полюсу. На борту находились 16 человек. Бэрд и Беннетт взлетели на самолете и в течение часа провожали дирижабль. На борту царили деловитость и спокойствие. Каждый занимался своим делом. Моторы работали ровно. Амундсен наблюдал за ледовой обстановкой. Он видел под дирижаблем бесконечные ледяные поля с грядами торосов и вспоминал свой прошлогодний полет, закончившийся посадкой у 88° северной широты. В дневнике он записал:

«Несмотря на блестящий полет Бэрда, наш совет таков: не летайте в глубь этих ледяных полей, пока аэропланы не станут настолько совершенными, что можно будет не бояться вынужденного спуска»¹.

Через 15 часов 30 минут полета, в 1 час 20 минут 12 мая 1926 года, дирижабль был над Северным полюсом.

Сначала Амундсен и Вистинг сбросили на лед норвежский флаг. И в этот момент Амундсен вспомнил, как он и Вистинг водрузили флаг на Южном полюсе 14 декабря 1911 года. Почти пятнадцать лет Амундсен стремился к этой заветной точке. Вслед за норвежцами сбросили флаги своих стран американец Элсуорт и итальянец Нобиле.

Дальше путь пролегал через Полюс недоступности — точку, равноудаленную от берегов окружающих Северный Ледовитый океан континентов и отстоящую от Северного географического полюса почти на 400 миль в сторону Аляски. Амундсен внимательно всматривался вниз. Они летели над местами, которых никто до них не видел. Многие географы предсказывали здесь землю. Но перед взором воздухоплавателей проходили бесконечные ледяные поля. Если между Шпицбергеном и полюсом и далее за полюс до 86° северной широты иногда встречались полыньи и разводья, то в районе Полюса недоступности был сплошной лед с мощными грядами торосов. К своему удивлению, даже в этой наиболее удаленной от берегов точке Амундсен увидел медвежьи следы.

В 8 часов 30 минут дирижабль вошел в густой туман. Началось обледенение наружных металлических частей. Пластины льда, срываемые струей воздуха от пропеллеров, пробивали оболочку аппарата. Пробоины приходилось заделывать тут же, на ходу. 13 мая слева по курсу путешественники увидели землю. Это был берег Аляски, приблизительно в районе мыса Барроу.

Отсюда дирижабль повернул на юго-запад, к Берингову проливу. Амундсен узнал знакомые окрестности эскимосского селения Уэнрайт, откуда он и Омдаль собирались в 1923 году лететь через полюс. Он увидел строения, людей и даже дом, который они построили здесь. Вскоре дирижабль вошел в густой туман. С севера задул штормовой ветер. Навигаторы сбились с курса. Поднявшись над полосой тумана, они определили, что находятся в районе мыса Сердце-Камень Чукотского полуострова. После этого повернули на восток — снова к Аляске и, увидев берег, направились вдоль него на юг. Прошли мыс принца Уэльского — самую западную точку Северной Америки. Над льдами полет проходил спокойно и плавно. А здесь, над открытым бурным морем, дирижабль бросало как мяч, вверх и вниз. Амундсен решил закончить полет и отдал приказ идти на посадку.

В этот момент дирижабль находился в районе небольшого аляскинского городка под названием Теллер. Вблизи от земли ветер неожиданно стих. Сбежавшиеся жители приняли причальные канаты, и дирижабль сел на ровный лед бухты вблизи городка. Таким образом, первый перелет через Арктический бассейн от Шпицбергена до Аляски через Северный полюс был успешно завершен. Этот полет продолжался 72 часа.

Оставив группу участников для разборки и упаковки дирижабля, руководители экспедиции на катере перебрались в Ном, а оттуда пароходом — в Сиэттл. Возвращение путешественников было триумфальным. Они пересекли Соединенные Штаты Америки с запада на восток на трансконтинентальном экспрессе. На станциях их встречали с цветами толпы людей. В Нью-Йорке торжественную встречу возглавил Ричард Бэрд, только что вернувшийся со Шпицбергена на родину.

12 июля 1926 года Амундсен и его друзья прибыли пароходом в Норвегию, в Берген. Здесь их встретили салютом из крепостных орудий. Как победители, проехали они по улицам Бергена под дождем цветов, под восторженные овации горожан. От Бергена до Осло по всему побережью пароход, на котором они плыли, встречали флотилии разукрашенных судов. Прибыв в Осло, они проехали по запруженным людьми улицам в королевский дворец, где им был устроен торжественный прием.

Казалось, Амундсен должен был быть доволен: он осуществил все свои планы, слава его в Норвегии затмила славу Фритьофа Нансена, которому Амундсен всегда поклонялся, перед авторитетом которого трепетал, и сам Нансен публично признал его великим полярным исследователем. Но прошли торжества, отгремели овации и салюты, засохли цветы; наступили будни. Триумфальный полет, как всегда, принес Амундсену не только славу, но и крупные долги. И снова нужно было зарабатывать деньги лекциями, книгами, статьями.

Дирижабль «Норге» готов взмыть в воздух, чтобы устремиться в трансарктический перелет

Норвежский летчик Дитрихсон всегда был верным другом Амундсену

Валлет, Брази, Гильбо и Де-Кювервиль — экипаж «Латам-47» — не знали, что отправляются в свой последний полет...

На этой стеле, воздвигнутой Умберто Нобиле в 1969 году в заполярном Тромсё, высечено и имя Руала Амундсена

«Латам-47» перед стартом

Норвежцы не забыли своего героя и заботливо охраняют его дом на берегу Буннефьорда

В буржуазном мире славе нередко сопутствуют зависть, клевета, инсинуации. Мелкие недоразумения между людьми, неизбежные в большой и сложной экспедиции, порой возводятся в абсолют и становятся пищей для сенсационных измышлений, порочащих известных людей. Так случилось и на этот раз. Вскоре после завершения полета в разных газетах появились статьи, в которых говорилось о том, что на борту «Норге» во время полета между норвежцами и итальянцами все время происходили стычки. Это измышление со всей категоричностью опроверг сам Амундсен в книге-отчете о полете, опубликованной вскоре после возвращения домой. Вот что он писал по этому поводу:

«Наш полет возможно было совершить только при величайшем дружелюбии, и мы заверяем вралей из заграничной сенсационной прессы, что более спокойного и мирного места, чем «Норге» во время полета, никогда не существовало. Да будет нам позволено заявить здесь без околичностей и самым категорическим образом, что за время всего полета мы ни разу не слышали ни одного невежливого слова, не видели ни одной кривой физиономии. Да и каким образом можно было выбрать на ссоры время? Один этот вопрос кажется нам вполне достаточным, чтобы повергнуть в прах все злостные измышления такого рода» («Первый полет над Северным Ледовитым океаном», стр. 267).

Появились многочисленные статьи, ставящие под сомнение руководящую роль Амундсена при перелете. В них говорилось, что Амундсен и Элсуорт были не более чем пассажирами и наблюдателями, что Нобиле не только создал дирижабль, но и умело провел его не только из Рима к Шпицбергену, но и через Атлантический бассейн. До Амундсена доходили слухи, что Умберто Нобиле в Италии встречают как покорителя Северного полюса, что на него сыплются награды, что ему пожалован генеральский чин. Даже некоторые норвежские газеты вслед за итальянскими стали славословить Нобиле, умаляя заслуги Амундсена.

Амундсен был человеком замкнутым и самолюбивым. Клевета, намеки и прямые нападки в прессе сделали его излишне подозрительным и раздражительным. Трудное финансовое положение заставляло его следить за тем, чтобы описания экспедиции не уплывали из его рук. А потом, он уже был избалован славой и ему было обидно, что его ставят позади неопытного в полярных делах человека. Амундсен начал вспоминать отдельные штрихи поведения Нобиле во время перелета, которым тогда он не придал значения и которые теперь казались ему весьма характерными для Нобиле.

Здесь Амундсен отдыхал и принимал своих друзей.

Крепко сжав кулаки, неотрывно глядя в море, стоит бронзовый Амундсен на одной из площадей Тромсё.

Эволюция отношения Амундсена к Нобиле хорошо прослеживается при сравнении книг, написанных им с интервалом в год. В своей книге-отчете он щедро расточает Нобиле похвалы. Так, например, характеризуя участников полета, он пишет:

«В капитаны корабля нам удалось заполучить самого подходящего для этой цели человека — полковника Умберто Нобиле, конструктора и строителя «Норге». Кроме того, он за время существования воздушного корабля совершил на нем целый ряд удачных полетов. Мы поздравили друг друга с удачей, когда Нобиле дал нам согласие, и единодушно признали, что более подходящего человека нельзя было найти. С первой же минуты своего назначения Нобиле с головой ушел в дело. Если упоминать о тех или иных его изумительных достоинствах, то, как нам кажется, добросовестность в подготовке к нашему полету должна стоять в списке номером первым» (Там же, стр. 262).

Или вот еще восторженные слова в адрес Нобиле, по поводу приземления дирижабля на Аляске:

«Он был проведен блестяще, и мы в знак уважения обнажаем головы перед капитаном корабля за то спокойствие и красоту, с которыми все было выполнено».

И лишь в одном месте, в конце отчета, где Амундсен описывает прибытие состава экспедиции в Сиэттл, пробегает тень раздражения. Сходя с парохода, Амундсен увидел Нобиле и двух его спутников в блестящей военной форме, тогда как все остальные были в костюмах золотоискателей, которые удалось раздобыть на Аляске. А между тем перед отправлением на Шпицберген они договорились не брать в полет ничего лишнего. «Гнев охватил меня, когда я это увидел, но что пользы от того, что я рассердился! Полет был совершен, так что теперь к нему ничего нельзя было ни прибавить, ни убавить» (Там же, стр. 282).

И вот за короткое время Амундсен стал врагом Нобиле. Виной тому были газетные сплетни, нескончаемые денежные затруднения, расшатанная постоянным напряжением нервная система. Всего лишь через год, в книге «Моя жизнь», в главе VIII под названием «Трансполярный перелет на «Норге», он рисует поведение Нобиле в экспедиции только черными красками.

Чешский физик профессор Франтишек Бегоунек, хорошо знавший и Амундсена, и Нобиле, считает выпады Амундсена против Нобиле несправедливыми. Во время подготовки полета Бегоунек находился в Кингсбее, где занимался исследованиями атмосферного электричества. Кстати, он отдал на «Норге» свой единственный прибор для научных наблюдений — фотоскоп. Амундсен пригласил его участвовать в полете, но в последний момент выяснилось, что для него не осталось места в гондоле дирижабля.

Через два года он принял участие в экспедиции Нобиле на дирижабле «Италия», закончившейся катастрофой. Об этой экспедиции он написал книгу «Трагедия в Ледовитом океане» (изданную на русском языке в 1962 году издательством «Иностранная литература»), В своей книге он говорит, что, отзываясь о Нобиле самым резким образом, Амундсен был неправ. «Это оттолкнуло от Амундсена многих почитателей, в том числе и на его родине, в Норвегии».

Да, вероятно, Амундсен не был объективен в оценке Нобиле. Но понять его можно. Всю свою жизнь он посвятил одному стремлению — быть первым в неизведанных и самых трудных местах. Когда стало известно, что Нобиле готовит собственную экспедицию в Арктику на новом дирижабле, это вызвало новый прилив популярности молодого воздухоплавателя. Заслуги его в предшествующем полете преувеличивались, а заслуги Амундсена и его соотечественников сводились на нет. В вакханалии клеветы и измышлений буржуазной прессы трудно было отделить, что говорил сам Нобиле, а что было гипертрофировано или просто выдумано досужими репортерами.

Амундсен замкнулся и упорно обходил молчанием планы итальянской экспедиции в Центральную Арктику. Лишь косвенно в своей книге «Моя жизнь» он давал понять, что у Нобиле нет полярного опыта, чтобы найти выход в случае, если дирижабль потерпит аварию и участники экспедиции окажутся на дрейфующих льдах.

Примечания

1. Первый полет над Северным Ледовитым океаном. Собр. соч. т IV стр. 269.