Путь, полный опасностей

В течение восьми недель яхта шла Атлантическим океаном до Баффинова залива. Зайдя в бухту Годхавн, на острове Диско, у западного берега Гренландии, Амундсен купил двадцать собак и направился к северу вдоль западного берега Гренландии, «Йоа» шла к поселению Делримпл, куда шотландские китоловные суда уже доставили Амундсену дополнительный запас продовольствия и горючего вместо истраченного во время перехода через Атлантический океан.

Первые полярные льды «Йоа» встретила в Мельвильской бухте. Несколько дней яхта дрейфовала во льдах, подвергаясь большой опасности. Между прочим, именно в этих широтах когда-то погибло несколько экспедиций, искавших северо-западный проход. Льды были серьёзные, но «Йоа» с честью выдержала первое испытание, хотя была перегружена сверх всякой меры и глубоко сидела в воде. Ящики с продовольствием лежали не только в трюме, но и прямо на палубе. Амундсен, смеясь, сравнивал свою яхту с возом, нагруженным мебелью:

— Переезжаем с квартиры на квартиру. Захватили с собой всё, что могли.

Заботиться о внешнем виде яхты, конечно, не приходилось. Предстоял долгий и опасный путь. Он был рассчитан на пять лет, но никто не знал, сколько времени придётся действительно пробыть в полярных странах. Да, несомненно, у кредиторов с краткосрочными векселями Амундсена были все основания для волнений.

К середине августа яхта вошла в Ланкастерский пролив и достигла острова Бичи. Дальше на север не заходило ещё ни одно судно. Остров Бичи представлял собой чёрную базальтовую скалу с огромными вековечными ледниками на вершине.

Яхта вошла в большую бухту, пришвартовалась и стояла здесь целую неделю. Амундсен и его спутники произвели самые тщательные магнитные наблюдения и определили, в каком направлении находится магнитный полюс: он лежал дальше — к западу от них.

Путь на запад шёл мимо множества мелких островов. Эти места были совсем не исследованы. Яхта должна была идти как бы ощупью.

Чтобы не попасть на подводные скалы и мели, Амундсен приказал вести непрерывное наблюдение за глубиной моря. И тут подчас обнаруживалась такая странность: с одной стороны яхты лот уходил на большую глубину, а с другой — из воды высовывались изгрызенные волнами чёрные камни. Большую часть этого опасного пути Амундсен сам находился в наблюдательной бочке и оттуда руководил движением яхты.

Однажды в проливе разыгрался шторм. Страшный северный ветер крепчал с каждой минутой и перешёл в ураган с дождём. Большая волна подхватила яхту и понесла её на скалы. Судно ударилось о камни. Собаки визжали и выли от страха.

Нужно было немедля ставить паруса. Волны бросали яхту из стороны в сторону, заливали палубу, яхта скрипела под их ударами, ветер вырывал из рук снасти, но экипаж работал изо всех сил и в конце концов поставил паруса.

Однако ветер и высокие крутые волны поднимали судно и снова бросали его на камни. Фальшкиль (брус под килем) разлетелся на мелкие щепки и всплыл. Ничего не оставалось делать, как только наблюдать за ходом событий и ждать, чем это кончится.

Сжав зубы, Амундсен стоял на вантах и горько упрекал себя за то, что забыл основное правило полярников: «Арктика коварна. Не верь ей ни на мгновение». А он забыл или, может быть, не успел в самом начале бури послать вахтенного в наблюдательную бочку: вахтенный заранее заметил бы скалы и предупредил об опасности. Неужели судно разобьётся и экспедиция кончится так же бесславно, как и все другие?

А мель, на которую несло яхту, становилась всё яснее; уже видно было, как разбивается об её край волна. Паруса натянулись, как кожа на барабане. Вся яхта дрожала. Гибель казалась неминуемой. Амундсен спустился на палубу и приказал:

— Приготовить лодку! Грузите провиант, оружие и патроны.

Тут Лунд, стоявший недалеко, крикнул:

— А не рискнуть ли последним средством: не бросить ли в море весь палубный груз?

Это было тайным желанием самого Амундсена, но он боялся его высказать вслух. В ящиках заключалось продовольствие, а продовольствие в тех местах — сама жизнь. Однако раздумывать было некогда. И груз полетел за борт. Ящики были тяжёлые — по двести килограммов весом; но откуда только взялись силы — ящики летели в воду, будто лёгкие тюки сена.

Оставалось не более двадцати метров до самого мелкого места. Пена и брызги покрывали судно, мачта шаталась. Большая волна высоко подняла яхту и швырнула на голые камни. Удар следовал за ударом. Да, это был конец. Собаки дико завыли. Вдруг высокий вал снова поднял яхту, она соскользнула с камней и свободно закачалась на вольной воде.

Амундсен быстро взобрался в бочку, — нельзя терять ни минуты, надо было найти путь среди многочисленных мелей, тесным кольцом окружавших яхту. У руля стоял спокойный, безмолвный лейтенант Хансен. Даже буря не вывела его из равновесия. Но сейчас он испуганно закричал:

— Судно не слушается руля!

Амундсен окаменел: значит, игра всё-таки проиграна? Прошла минута, судно снова ударилось о какой-то подводный камень, и... лейтенант Хансен радостно крикнул:

— Руль снова в порядке!..

Случилось нечто удивительное и мало правдоподобное: от первых толчков крючья руля выскочили из петель, а при последнем ударе они снова встали на своё место. Лейтенант Хансен твёрдой рукой переложил руль, и яхта отошла от мелей.

Всех охватило такое ликование, какого ещё не бывало на яхте. Люди обнимали друг друга, смеялись, пели и приплясывали. Собаки снова зашныряли по яхте, подняли грызню. Шторм прекратился только на пятые сутки, и яхта уже по спокойной воде двинулась дальше на запад. Однако через несколько дней снова разыгралась буря. Пришлось бросить якоря и, чтобы противостоять ветру, пустить мотор. Опять всё кругом закипело; волны перекатывались через палубу, а брызги достигали верхушки мачты. Амундсену казалось, что шторм вот-вот швырнёт яхту на берег; он уже выбирал мысленно, куда удобнее выброситься. Но и на этот раз, хотя буря продолжалась четверо суток, всё обошлось благополучно — цепи и якоря выдержали. Яхта была спасена.

Вскоре произошел ещё один случай, едва не погубивший экспедицию. Небольшое машинное отделение яхты, где стоял мотор, было переполнено бидонами с горючим. Однажды машинист сказал Амундсену, что один из бидонов немного течёт. Серьёзного пока ничего не было, но если течь не остановится, то маленькое помещение наполнится горючими газами и может вспыхнуть пожар.

Амундсен спустился в машинное отделение, понюхал воздух, пропитанный запахом бензина, и приказал машинисту перекачать горючее из повреждённого бидона в другой. Вечером яхта стояла на якоре у небольшого острова. Амундсен сидел в каюте и писал дневник, что аккуратно делал каждый вечер. Вдруг на палубе раздался страшный крик: «Пожар!» Все бросились наверх. Столб пламени выбивался из машинного отделения. Амундсен и его товарищи бросились заливать пламя, прикрыли люк в машинное отделение, завалили его ящиком, чтобы прекратить воздуху доступ, и пожар был потушен.

Так в борьбе с опасностями и случайностями, с бурями и туманом, осторожно пробираясь вперёд между мелями и скалами, проскальзывая между льдами, яхта двигалась всё дальше и дальше на запад.

9 сентября «Йоа» подошла к Земле короля Вильямса. Один из проливов, ведущих дальше на запад, а именно пролив Симпсона, был совсем свободен от льда. И Амундсену и всем членам экспедиции показалось, что северо-западный проход открыт. Ведь самые трудные места уже пройдены. Если плыть дальше, то, может быть, яхта беспрепятственно выйдет к мысу Барроу. Однако целью экспедиции было не только открыть северо-западный проход. Не менее важную задачу представляло изучение магнитного полюса. А по последним магнитным наблюдениям экспедиции было установлено, что магнитный полюс находится не далее как в ста милях к северо-востоку. Приходилось остановиться на зимовку именно здесь, недалеко от магнитного полюса. К тому же подходила зима. Дни становились всё короче и короче, с севера дули ледяные ветры. И, посоветовавшись с товарищами, Амундсен решил стать на зимовку.

В поисках места стоянки яхта вошла в бухту Патерсон и пошла вдоль берега. Лейтенант Хансен, нёсший вахту в наблюдательной бочке, вдруг закричал:

— Вижу замечательную бухточку. Лучше не сыщешь! Чудесная бухта!

Амундсен быстро взобрался к нему. Да, вдали виднелась маленькая гавань, закрытая от всех ветров. В неё вёл неширокий проход. Тотчас же спустили шлюпку, и Амундсен с двумя товарищами двинулись на разведку. Проход в гавань был глубок, но узок, и большие, опасные льдины сюда не могли проникнуть. Маленькая, похожая на чашу гавань действительно была очень удобна для стоянки. Никакие бури не были здесь страшны: с востока и запада поднимались высокие берега, а южный берег был пологий и удобный для того, чтобы поставить там домики для жилья и для научных приборов. На берегу виднелось много оленьих следов — это обещало хорошую охоту. О пресной воде можно было не беспокоиться — сюда стекало несколько быстрых ручьёв.

На следующий день Лунд, Хансен и Ристведт отправились на берег знакомиться с окрестностями. Они видели целые стада оленей, большие стаи гусей и других птиц.

Лучшей гавани не стоило искать.

— Здесь мы и перезимуем, — решил Амундсен.

И с ним все согласились.

12 сентября яхта вошла в гавань, названную впоследствии бухтой Йоа.

Всё складывалось так хорошо, что и Амундсен и его друзья были полны бодрости и самых светлых надежд.