Брак Харальда Сигурдарсона и Елизаветы Ярославны

В целом ряде королевских саг записи начала XIII в. (в «Гнилой коже», «Красивой коже», «Круге земном», «Саге о Кнютлингах»), а также (без упоминания имени невесты) в «Деяниях епископов гамбургской церкви» Адама Бременского (ок. 1070 г.) содержатся сведения о браке Елизаветы и Харальда Сурового Правителя.

Возвращаясь на Русь, будучи обладателем такого огромного богатства, «какого никто в северных землях не видел во владении одного человека,» — рассказывает Снорри Стурлусон, — «сложил Харальд Висы радости, и всего их было шестнадцать, и один конец у всех» [Hkr. (ÍF, XXVIII, 89)]. Та же строфа, что и в «Круге Земном», цитируется в другом своде королевских саг — «Красивая кожа» (ок. 1220 г.) [Fask., 232]. В «Гнилой коже» и «Хульде» приводятся шесть строф Харальда, посвященных «Элизабет, дочери конунга Ярицлейва, руки которой он просил»:

И в этих поездках сочинил Харальд Висы радости, и всего их шестнадцать, и один конец у всех, хотя здесь записаны немногие. Вот одна [из них]:

«Корабль проходил перед обширной Сицилией. Мы были горды собой. Корабль с людьми быстро скользил, как и можно только было желать. Я меньше всего надеюсь на то, что бездельник будет нам в этом подражать. Однако не хочет девушка в Гардах чувствовать ко мне склонности».

Этим намекает он на Элисабет, дочь конунга Ярицлейва, руки которой он просил, как раньше говорилось; и так сказал он:

«У трёндов оказалось больше войска; мы выдержали поистине горячий бой; будучи молодым, я расстался с молодым конунгом, павшим в бою. Однако не хочет девушка в Гардах чувствовать ко мне склонности.

Нас было шестнадцать на корабле, когда внезапно поднялась буря; нагруженный наш корабль был полон воды, которую мы вычерпывали. Я меньше всего надеюсь на то, что бездельник будет нам в этом подражать. Однако не хочет девушка в Гардах чувствовать ко мне склонности.

Я владею восьмью искусствами: умею слагать стихи; умею быстро ездить верхом; иногда я плавал; умею скользить на лыжах; я опытен в метании копья и владении веслом; я также знаком с игрой на арфе и поэзией.

Я родился там, где уппландцы натягивали луки; теперь у меня есть корабли, ненавистные населению, которые плавают среди островов; с тех пор, как мы спустили его на воду, корабль мой рассекал много морей. Однако не хочет девушка в Гардах чувствовать ко мне склонности.

Кроме того, ни вдова, ни юная девушка не смогут отрицать, что мы у южного города храбро сражались своими мечами. Я прокладывал путь острием копья; там есть доказательства наших подвигов. Однако не хочет девушка в Гардах чувствовать ко мне склонности» [Msk., 83—87; Hulda, 169].

Надо сказать, что такого рода «любовная лирика» для творчества северных скальдов весьма не типична («Но северные скальды грубы, / Не знают радостей игры, / И северным дружинам любы / Янтарь, пожары и пиры,» — О. Мандельштам). И тем не менее именно «Висы радости» Харальда завоевали большую популярность в России, начиная с конца XVIII в. Число их переводов на русский язык и вольных переложений достигает полутора десятков. Не могу удержаться от того, чтобы не процитировать некоторые из них, хотя бы в сокращении.

В 1793 г. Н.А. Львов опубликовал отдельной брошюрой поэтический перевод под заголовком «Песнь Норвежского витязя Гаральда Храброго, из древней Исландской летописи Книтлинга сага господином Маллетом выписанная, и в Датской Истории помещенная, переложена на Российский язык образом древнего стихотворения с примеру Не звезда блестит далече во чистом поле»¹:

Корабли мои объехали Сицилию,
И тогда-то были славны, были громки мы.
Нагруженной мой черной корабль дружиною Быстро плавал по синю морю, как я хотел.
Так любя войну, я плавать помышлял всегда;
А меня ни во что ставит девка Русская².

Не досуж ли, не горазд ли я на восемь рук?
Я умею храбро драться и копьем бросать;
Я веслом владеть умею и добрым конем;
По водам глубоким плавать я навык давно;
По снегам на лыжах бегать аль не мастер я?
А меня ни во что ставит девка Русская.

Неужель та девка красная подумает,
Что тогда я сбруей ратной не умел владеть,
Как стоял в земле полуденной под городом,
И в тот день, как с супостатом битву выдержал,
Не поставил богатырской славе памятник?
А меня ни во что ставит девка Русская.

В 1790-х годах, т. е. примерно в то же время, что и Н.А. Львов (хотя опубликовано это было десятилетиями позднее), «вольный перевод с французского» осуществил И.Ф. Богданович. Он также воспользовался песенным размером и еще более, на мой взгляд, отошел от оригинала, создав вполне самостоятельную «Песнь храброго шведского рыцаря Гаральда»³

По синим по морям на славных кораблях
Я вкруг Сицилию объехал в малых днях,
Бесстрашно всюду я, куда хотел, пускался;
Я бил и побеждал, кто против мне встречался.
Не я ли молодец, не я ли удалой?
А девка Русская велит мне бресть домой.

Я в самой юности, имея храбрый дух,
Дронтгеймских жителей гонял, как будто мух;
Хоть было мало нас, а их гораздо боле,
Король и силы их легли на ратном поле.
Не я ли молодец, не я ли удалой?
А девка Русская велит мне бресть домой.

Я знаю на земле военно ремесло;
Но, воду возлюбя и возлюбя весло,
За славою лечу я мокрыми путями;
Норвежски храбрецы меня боятся сами.
Не я ли молодец, не я ли удалой?
А девка Русская велит мне бресть домой.

К.Н. Батюшков, весьма интересовавшийся прошлым варягорусского Севера, переложил на русский язык «Песнь Гаральда Смелого», создав при этом яркий образец героической баллады⁴:

Мы, други, летали по бурным морям,
От родины милой летали далеко!
На суше, на море, мы бились жестоко;
И море и суша покорствуют нам!
О други! как сердце у смелых кипело,
Когда мы, содвинув стеной корабли,
Как птицы неслися станицей веселой
Вкруг пажитей тучных Сиканской земли!..
А дева Русская Гаральда презирает.

Я в мирных родился Полночи снегах;
Но рано отбросил доспехи ловитвы —
Лук звонкой и лыжи, и в грозныя битвы
Вас, други, с собою умчал на судах:
Не тщетно за славой летали далеко
От милой отчизны, по диким морям;
Не тщетно мы бились мечами жестоко:
И моря и суша покорствуют нам! —
А дева Русская Гаральда презирает.

А.К. Толстой в 1869 г. опубликовал в «Вестнике Европы» не перевод, но балладу по мотивам «Вис радости», и назвал ее «Песня о Гаральде и Ярославне»⁵. Баллада в ее начальном варианте ближе по историческим реалиям к оригиналу, поэтому я выбрала для публикации ее раннюю версию. Баллада А.К. Толстого представляется мне настолько совершенной и цельной, что я предлагаю ее читателю без сокращений:

Гаральд в боевое садится седло,
Град Киев покинул он славный,
Вздыхает дорогою он тяжело:
— Звезда ты моя, Ярославна!

Веселых пиров миновала пора!
Твой слышал, княжна, приговор я!
Узнают же вес моего топора
От края до края поморья!

В печали оставил он Русь за собой,
Плывет он размыкивать горе
Туда, где арабы с норманнами бой
Ведут на земле и на море.

В Сикилии встретил Гаральд их напор,
Он рубит их в битве неравной,
И громко взывает, подъемля топор:
— Звезда ты моя, Ярославна!

Он в Африке рубится в страшном бою,
Покоя нигде не находит,
Он на море бьется, ладья о ладью,
А мысль его в Киеве бродит.

Летает он по морю сизым орлом,
Он в бурях и в сечах пирует,
Трещат корабли под его топором,
А синее море бушует.

Веселая то, удалая пора!
Гаральдовой славе нет равной!
Поет он про берег цветущий Днепра,
Поет про княжну Ярославну.

На север он бег повернул кораблей,
И Русь уже сердцем он чует,
Поет с удалою дружиной своей —
А синее море бушует!

Он на берег вышел, он сел на коня,
Он едет под сенью дубравной —
— Полюбишь ли, девица, ныне меня,
Звезда ты моя, Ярославна!

Он в Киев престольный въезжает, крестясь;
И гостя радушно встречая,
Выходит из терема ласковый князь,
А с ним и княжна молодая.

— Здорово, Гаральд! Ты скажи: из какой
На Русь воротился ты дали?
Промешкал довольно в земле ты чужой, Давно мы тебя не видали!

— Я, княже, уехал, любви не стяжав,
Уехал безвестный и бедный;
Но ныне к тебе, государь Ярослав,
Вернулся я в славе победной!

Я город Палермо в разор разорил,
Я грабил поморья Царьграда,
Ладьи жемчугом по края нагрузил,
А тканей и мерить не надо!

Я ужасом стал отдаленных морей,
Нигде моей славе нет равной!
Согласна ли сделаться ныне моей,
Звезда ты моя, Ярославна?

В Норвегии праздник веселый идет:
Весною, средь плеска народа,
В ту пору как алый шиповник цветет,
Вернулся Гаральд из похода.

Цветами его корабли обвиты,
От сеч отдыхают варяги,
Червленые берег покрыли щиты
И с черными вранами стяги.

В ладьях отовсюду к шатрам парчевым
Приплыли норвежские скальды,
И славят на арфах, один за другим,
Возврат удалого Гаральда.

А сам он у моря, с веселым лицом,
В хламиде и в светлой короне,
Норвежским избранный от всех королем,
Сидит на возвышенном троне.

Отборных, и гридней, и отроков рой
Властителю служит уставно:
В царьградском наряде, в короне златой,
С ним рядом сидит Ярославна.

И к ней обращаясь, Гаральд говорит,
С любовью в сияющем взоре:
— Все, что пред тобою цветет и блестит,
И берег, и синее море,

Цветами обвитые те корабли,
И грозныя замков вершины,
И людныя веси норвежской земли,
Все то, чем владею я ныне,

Вся слава, добытая в долгой борьбе,
И самый венец мой державный,
И все, чем я бранной обязан судьбе —
Все то я добыл лишь на вено тебе,
Звезда ты моя, Ярославна!

Во всех сводах королевских саг сообщается, что в ту зиму «Ярицлейв отдал в жены Харальду свою дочь». Эти слова саги подтверждаются ссылкой на 4-ю строфу «Драпы Стува» (ок. 1067 г.) исландского скальда Стува Слепого:

Воинственный конунг Эгда взял себе ту жену, какую он хотел. Ему выпало много золота и дочь конунга [Skj., A, I, 405].

Ни имени конунга, ни имени его молодой жены, ни «восточных» топонимов в висе нет. Однако из «Пряди о Стуве» известно, что он был дружинником конунга Харальда Сигурдарсона, так что именно Харальд может скрываться под прозвищем «воинственный конунг Эгда». О золоте, которое «выпало» Харальду, рассказывают и другие скальды, например, Тьодольв Арнорссон и Вальгард из Веллы.

О том же браке сообщает и Адам Бременский: «Харольд, вернувшись из Греции, взял в жены дочь короля Руции Герцлефа» [Adam, lib. III, cap. 13, schol. 62]⁶.

Весной Харальд отправился из Хольмгарда через Альдейгьюборг в Швецию. Саги сообщают об этом со ссылкой на скальда Вальгарда из Веллы:

Ты спустил на воду корабль с красивейшим грузом; тебе на долю выпала честь; ты вывез, действительно, золото с востока из Гардов, Харальд⁷

В исландских анналах читаем:

1044. Харальд [Сигурдарсон] прибыл в Швецию.

На этом основании мы можем сделать вывод, что брачный союз Харальда и Елизаветы был заключен зимой 1043/44 г.

Ни один источник, рассказывая об отъезде Харальда с Руси, не говорит о том, что Елизавета была вместе с ним в этом путешествии. Правда, к такому выводу можно прийти на основании отсутствия в сагах указаний на то, что две их дочери (Марию и Ингигерд, не известных, как и Елизавета, русским источникам, знают «Гнилая кожа», «Красивая кожа», «Круг земной» и «Хульда») были близнецами, — в противном случае у Харальда и Елизаветы, проведших вместе, согласно сагам, одну весну между свадьбой и отплытием Харальда, могла бы быть лишь одна дочь.

Подтверждается это и последующим известием саг, что по прошествии многих лет, покидая Норвегию, Харальд взял с собой Елизавету, Марию и Ингигерд. Елизавету и дочерей, согласно «Кругу земному» и «Хульде», Харальд оставил на Оркнейских островах, а сам поплыл в Англию⁸.

В «тот же день и тот же час», когда в Англии погиб конунг Харальд, говорят саги, на Оркнейских островах умерла его дочь Мария⁹ Елизавета и Ингигерд, перезимовав там, отправились весной с запада¹⁰ С этого момента Елизавета больше в сагах не упоминается.

Незамеченным в историографии осталось мнение Н.М. Карамзина относительно судьбы Елизаветы: он считал, что вскоре после свадьбы Елизавета умерла, «оставив двух дочерей, Ингигерду и Марию», первая из которых «вышла за Филиппа, короля Шведского» [Карамзин 1842. Примеч. 41 к т. II, гл. II]¹¹ Как можно видеть, это мнение противоречит данным саг о судьбе Елизаветы. Более того, Ингигерд была выдана замуж не за Филиппа, а за Олава Свейнссона, конунга данов¹². Достаточно широко распространено убеждение, что после гибели Харальда Елизавета Ярославна вышла замуж за датского короля Свена Эстридсена¹³ Впрочем это заблуждение, основанное на неверном толковании одного известия Адама Бременского [Adam, lib. III, cap. 53, 54, schol. 84, 85], можно считать успешно развенчанным¹⁴.

Брак Харальда Сигурдарсона и Елизаветы Ярославны упрочил русско-норвежские связи, имевшие дружественный характер во времена Олава Харальдссона — во всяком случае с 1022 г., т. е. со смерти Олава Шётконунга, тестя Ярослава, и прихода к власти в Швеции Энунда-Якоба, вступившего вскоре в союз с Олавом Харальдссоном против Кнута Великого¹⁵ — и во времена Магнуса Доброго (1035—1047), возведенного на норвежский престол не без участия Ярослава Мудрого¹⁶. Кроме того, этот брак привел к временному альянсу между Харальдом и могущественным ярлом Свейном Ульвссоном, будущим датским королем, более известным по своему материнскому роду как Свен Эстридсен (1047—1074 или 1076). Своды королевских саг и «Сага о Кнютлингах» подчеркивают, что этот союз основывался не только на обоюдных претензиях Харальда и Свейна на подвластные Магнусу Доброму земли — Норвегию и Данию, — но и на установившихся через брак Харальда и Елизаветы родственных связях (замечу — очень дальних в представлении современного человека)¹⁷:

Там [в Швеции. — Т.Д.] встретились они, Харальд и ярл Свейн, который бежал из Дании от конунга Магнуса. И предложил Свейн, что им стоит вступить в союз из-за той их беды, что оба они по рождению имеют право на те королевства, которые захватил конунг Магнус, и объявил свое родство с Харальдом. Свейн был родичем Эллисив, жены Харальда, дочери конунга Ярицлейва и княгини Ингигерд, дочери Олава [Шетконунга. — Т.Д.]. Сестрой Олава была Астрид, мать Свейна, потому что Сигрид Суровая была матерью их обоих, конунга Олава и Астрид» [Msk., 88]¹⁸.

По мнению Г В. Глазыриной, «союз с Русью не дал ожидаемых результатов, поэтому Харальд после отъезда из Руси около

1044 г. переориентируется и начинает опираться в своей борьбе на поддержку сил внутри Норвегии, свидетельством чего является установление родственных связей с норвежской знатью» [Глазырина 1988. С. 16]. Аналогично и С. Багге полагает, что «Харальд Суровый, вернувшись из-за границы и, вероятно, ощущая отсутствие сильной родни — и родственников по женской линии? — делает весьма необычный шаг и женится на Торе, дочери норвежского магната Торберга Арнасона» [Bagge 1991. P. 134]. Оба эти тезиса требуют, на мой взгляд, дополнительного рассмотрения и уточнения.

Самый ранний источник, называющий Тору женой Харальда, — «Гнилая кожа». В главе «О конунге Харальде» [Msk., 169—170] рассказывается о его взаимоотношениях с исландцами: как он помог им во время голода, как послал им колокол. Там же говорится, что исландца Ульва Оспакссона он назначил окольничим и дал ему в жены Йорунн Торбергсдоттир. Сам же он женился на Торе Торбергсдоттир, сестре Йорунн¹⁹ И еще здесь отмечается, что в дни Харальда Арнмедлинги были самым знатным родом в Норвегии, поскольку были через брак в родстве с конунгом²⁰. Как уточняется в «Круге земном», Харальд взял в жены Тору через год после смерти Магнуса Доброго (т. е. в 1048 г.) [Hkr. (ÍF, XXVIII, 112)]. Сыновьями Харальда и Торы были, согласно сагам, Магнус и Олав²¹, будущие конунги Магнус Харальдссон (1066—1069) и Олав Тихий (1066—1093).

Итак, если доверять единственным доступным нам по этому вопросу источникам, то получается, что Харальд взял в жены Тору в то время, когда он уже больше двух лет был правителем Норвегии, при этом год — единовластным. Утверждение, что второй брак Харальда был вызван тем, что брак Харальда и Елизаветы «не дал ожидаемых результатов», представляется мне в этой связи ошибочным. Напротив, помощь Ярослава Мудрого, сохранившего богатства Харальда²², предоставившего ему временное убежище и снарядившего его в путь на родину, равно как и возможность (по причине приобретенного через этот брак родства) политического альянса между Харальдом и противником конунга Магнуса, ярдом Свейном, привели к союзу конунгов Магнуса (сына Олава Святого) и Харальда (единоутробного брата Олава Святого) и к разделу между ними власти над Норвегией²³

При том, что источники единодушно называют Тору женой Харальда, это утверждение вызывает известные сомнения, которые сформулировали уже А. Бугге [Bugge 1914. S. 28—30], Х. Кут [Koht 1926b] и М.Й. Стеблин-Каменский: «Тора... была, по-видимому, наложницей Харальда, а не его женой» [Круг Земной. С. 655, примеч. 45]. История знает немало примеров того, что наследники престолов были рождены от наложниц и рабынь конунгов, и это, полагают исследователи, было общей практикой, вызывавшейся к жизни, особенно в высших слоях общества, желанием оставить после себя одного или более наследников, продолжателей рода [Sawyer, Sawyer 1996. P. 169—170]²⁴. Матерью шведского правителя Энунда-Якоба (1022 — ок. 1050) была наложница (friðla) Олава Шетконунга, «которую звали Эдла, дочь ярла из Вендланда. Она была ранее взята в плен, и называли ее рабыней (ambótt) конунга» [Hkr. (ÍF, XXVII, 130)]. Матерью конунга Норвегии, Дании и Англии Магнуса Олавссона Доброго была Альвхильд, «которую называли рабыней конунга» [Hkr. (ÍF, XXVI, 209)]. Норвежский конунг Олав Тихий был женат на Ингирид, дочери конунга датчан Свейна, но у него был сын от Торы Йоансдоттир — наследовавший после него трон Магнус Голоногий (1093—1103) [Fask., 301; Hkr. (ÍF, XXVIII, 208)]. Конунг Норвегии Сигурд Крестоносец (1103—1130) сделал Боргхильд своей наложницей и увез ее с собой; их сыном был Магнус Слепой (1130—1135), а женат Сигурд при этом был на Мальмфрид [Hkr. (ÍF, XXVIII, 258)].

Согласно предписаниям церкви, нормой в средневековой Норвегии было единобрачие, но очевидно, что моногамия строго не соблюдалась: на это указывают хотя бы тщательно оговоренные права наследования незаконнорожденных детей²⁵. Даже ребенок, рожденный от рабыни, мог быть освобожден: «Теперь человек признает своего ребенка и приносит его в церковь, прежде чем тому исполнится три года, и дает ему свободу. Тогда он имеет то же право, что и его отец»²⁶.

Следует, мне кажется, обратить внимание на один сюжет, связанный с Торой и сохранившийся во всех сводах саг. Финн Арнасон, дядя Торы, был захвачен конунгом Харальдом. Конунг спросил, не хочет ли тот пощады от Торы, своей родственницы. «Тогда Финн ярл произнес грубые слова, которые с тех пор запомнились и которые показывают, в каком гневе он был, если не мог сдержать себя в выражениях: «Не удивительно, что ты зло кусался, коль кобыла сопровождала тебя!» Финну ярлу даровали пощаду, и Харальд конунг некоторое время держал его при себе» [Hkr. (ÍF, XXVIII, 154—155)]²⁷ Нет ли в этой грубости, позволенной себе Финном и не подвергшейся наказанию со стороны Харальда, намека на реальный статус Торы — наложницы при живой жене?

Бугге упоминает еще «Прядь о Халли Челноке» по «Книге с Плоского острова», где рассказывается о висе скальда Халли, адресованной Торе: эта виса была столь грубой, что скальд не решился произнести ее в присутствии Торы [Bugge 1914. S. 29; Flat., III (1868), 427]. Принципиально важно также, что ни в одном из источников Тора не названа, в отличие от Эллисив, термином dróttning, «королева» [Bugge 1914. S. 29].

Вполне вероятно поэтому, что Тора не была купленной за мунд (свадебный дар) женой Харальда, а была его наложницей. Если, действительно, целью этого союза было обретение «сильной родни», то, как выявил Сверре Багге, «наложницы и незаконнорожденные сыновья конунгов служили для укрепления альянсов в не меньшей степени, чем институт усыновления» [Bagge 1991. P. 120]. Связь Харальда и Торы, однако, помимо политических мотивов, могла быть, как мне представляется, вызвана и тем, что у Харальда с Елизаветой не было сыновей — продолжателей рода и наследников.

Возникает вопрос: почему все же традиция сохранила образ Торы как жены, а не как наложницы Харальда? Как я отмечала выше, исследователи связывают распространение в Исландии устной традиции о норвежском конунге Харальде Сигурдарсоне с именем Халльдора Сноррасона [Andersson 1985. P. 226]. Так говорит и Снорри:

Называют двух исландцев, тех что были в походе с Харальдом: один — Халльдор, сын Снорри Годи, — он принес этот рассказ сюда в Исландию, а другой — Ульв, сын Оспака, сына Освивра Мудрого. Оба они были людьми необычайной силы и боевого мужества, и были они близкими друзьями Харальда. Они оба принимали участие в играх [Hkr. (ÍF, XXVIII, 79)].

Вполне можно допустить, что они и между собой были друзьями. О том, что Халльдор и Ульв были в Константинополе с конунгом Харальдом, знают также «Гнилая кожа», «Красивая кожа» и «Хульда» [Msk., 80; Fask., 234—235]. Не мог ли в таком случае именно Халльдор донести до Исландии версию, более благоприятную для его друга Ульва, женатого на Йорунн, сестре Торы?

Еще один источник, «Прядь о Хеминге Аслакссоне», написанная неизвестным автором, скорее всего исландцем, вероятно в XIII в., представляет эту ситуацию в несколько ином свете. Прядь распадается в смысловом отношении на две части, которые к тому же сохранились в разных рукописях. Первая из них, собственно «Прядь о Хеминге», записана почерком XV в. в «Книге с Плоского острова» и почерком XVI в. в рукописи «Хроккинскинна»:

Так начинается этот рассказ, что Норегом правил конунг Харальд, Сын Сигурда Кислого и Асты, матери конунга Олава Святого. Конунг Харальд был двадцать лет конунгом над Норегом. Ему шел второй год четвертого десятка, когда он стал конунгом Норега. Он был женат на Силькисив Хакадоттир. Он оставил ее в Хольмгарде. Он сказал, что будет ее помнить, и оставил большое богатство в залог, — это была козлиная шкура, содранная целиком, с рогами, и была она полна чистого серебра, — и сказал он, что, если он не напомнит ей о себе, она станет владеть богатством, когда пройдет пятнадцать лет, и поклялись каждый из них другому в верности. [... ] И когда конунг был у себя в стране, тогда женился он во второй раз и взял Тору, дочь Торберга Арнасона и Рагнхильд, дочери Эрлинга Скьяльгссона из Ядара. Их сыновьями были Олав Тихий и Магнус, отец Хакона, которого воспитал Торир из Стейга [Flat., III (1868), 400—410].

Вторая часть, «Прядь о Тости», записана в «Книге Хаука» рукой Хаука Эрлендссона (ум. в 1334 г.). Фрагмент начинается на середине рассказа о том, как Тости Гудинасон, претендующий на английский престол, ищет помощи у конунга датчан Свейна и у норвежского конунга Харальда Сигурдарсона. У этого последнего он зимует. Речь идет о зиме 1064/65 г. Далее говорится:

Раньше той же зимой Харальд послал Торарина Невульвссона и Хьёрта на восток в Хольмгард за той козлиной шкурой, которую он там оставил у королевы Эллисив, как сказано раньше, и не должны они были возвращаться назад, если не добудут той шкуры и всего добра, которое в ней было. Они вернулись, когда Тости уже пробыл некоторое время у конунга. Хьёрт пошел к конунгу и приветствовал его и сказал, что Эллисив приветствует конунга. [Несмотря на то, что прошло больше двадцати лет, Эллисив посылает Харольду шкуру с серебром, привет и предостережение против его поездки на запад.] [Hb., 331].

Прядь, вне всякого сомнения, вторична по отношению к «Саге о Харальде Сигурдарсоне» в том ее варианте, который известен королевским сагам, но она содержит и дополнительный материал. В ней просматривается намек на развод Харальда с Елизаветой, который в принципе был возможен, в соответствии с норвежским и исландским правом [Frostatingslov, XI: 1; Gulatingslov, 54; Grágás. Ib, 39—45]. Но общая сказочность и неправдоподобность ситуации, неточность описываемых имущественных отношений, нарушение сроков договора не позволяют думать, что прядь сохранила какую-то реальную информацию. Скорее, ее автор, который из «Саги о Харальде» знает и Елизавету, и Тору как жен Харальда, пытается с позиций XV в., когда институт наложничества ушел в прошлое, внести некоторую ясность в вопрос о мнимом двоеженстве конунга²⁸, что ему, впрочем, не очень удается.

Весь приведенный выше материал, вопреки его фрагментарному и косвенному характеру, убеждает, как кажется, в том, что Елизавета Ярославна оставалась норвежской королевой более двадцати лет — с зимы 1043/44 г. до гибели своего мужа Харальда Сигурдарсона 25 сентября 1066 г. в битве при Стамфордбридже.

Примечания

1. Без места издания 1793.

2. «Можно бы сказать, как в подлиннике: а меня все презирает девка Русская; но «презирает», мне показалось, не будет отвечать слогу богатырских лет» (примеч. Н.А. Львова).

3. Богданович И. Ф. Собрание сочинений и переводов / Собраны и изданы Платоном Бекетовым. М., 1810. Т. III. С. 5—7.

4. Вестник Европы. 1816. № 88:16. С. 257—258.

5. Вестник Европы. 1869. № 2:4. С. 789—793.

6. Перевод латинского текста — А.В. Подосинова.

7. Финнур Йоунссон полагал, что под «красивейшим грузом» скальд несомненно имел в виду Эллисив [Snorri Sturluson 1901. S. 213].

8. См.: Fask., 278; Hkr. (ÍF, XXVIII, 178—179); Hulda, 404—405 (в Fask. не упомянута Ингигерд).

9. См.: Msk., 282; Fask., 290; Hkr. (ÍF, XXVIII, 197); Hulda, 427.

10. См.: Hkr. (ÍF, XXVIII, 197); Hulda, 428.

11. Г. Сторм, впрочем, задается вопросом, не была ли ранняя смерть Эллисив причиной второго брака Харальда [Storm 1893. S. 424—429].

12. См.: Msk., 290; Fask., 301; Hkr. (ÍF, XXVIII, 208).

13. См.: Munch 1853. S. 117; de Baumgarten 1927. P. 7, tabl. 1; Пашуто 1968. С. 28,135; Свердлов 1974а. С. 61; Творогов 1992. С. 13.

14. См.: Storm 1893. S. 424; Bugge 1914. S. 28—30; Lind 1992. S. 253—256; Назаренко 1994. С. 187.

15. См.: Melnikova 1997. P. 15—24.

16. См.: Мельникова 1988. С. 45—49.

17. Ср.: Сверре Багге о значении брачных связей в Норвегии для укрепления политических альянсов [Bagge 1991. P. 119]; то же Кирстен Хаструп о ситуации в средневековой Исландии [Hastrup 1985. P. 90].

18. Ср.: Fask., 238—239; Hkr. (ÍF, XXVIII, 91); Hulda, 173.

19. То же в Fask., 262; Hkr. (ÍF, XXVIII, 120).

20. В редакции В «Красивой кожи» есть родословная Арнмедлингов: в ней говорится, что конунг Харальд Сигурдарсон имел женой Тору [Fask., 371].

21. См.: Msk., 171; Hkr. (ÍF, XXVIII, 112); Hulda, 255.

22. См. выше в этой Главе.

23. По формулировке Кнута Берга, Эллисив оказалась преданной своим мужем после того, как сыграла свою роль в его политических планах, а именно помогла ему завоевать норвежский трон [Berg 1966. S. 28—40].

24. См. примеры, приведенные в кн.: Bugge 1914. S. 29.

25. См.: Закс 1986. С. 24.0 наложничестве в Исландии см.: Банок 2000.

26. Ст. 57 «Законов Гулатинга» — перевод В.А. Закса [Там же].

27. См. также: Msk., 213—214; Fask., 269.

28. Ср.: Storm 1893. S. 427.