Глава XIV

Эскимосы Готхаба и окрестныхъ селеній живутъ исключительно рыбной ловлей и охотой на морскихъ птицъ. Заниматься земледѣліемъ они не могутъ, такъ какъ ни одно хлѣбное растеніе не дозрѣваетъ въ ихъ суровомъ климатѣ: самое большее, если имъ удастся вырастить въ огородѣ немного капусты, моркови да гороху. Главнымъ кормильцемъ ихъ является море, и они съ раннихъ лѣтъ пріучаются удивительно ловко ѣздить въ своихъ каякахъ. Эскимосскіе каяки возбуждали особенный интересъ европейцевъ. Нансенъ не могъ успокоиться, пока не пріобрѣлъ себѣ такую же лодку. Это очень длинное и очень узкое одновесельное суденышко, съ узкимъ носомъ и узкой кормой, въ которомъ помѣщается обыкновенно всего одинъ человѣкъ. Нуженъ большой навыкъ, чтобы, сидя въ немъ, не потерять равновѣсія.

— Когда я, наконецъ, просунулъ ноги сквозь узкое отверстіе и усѣлся, гдѣ слѣдовало, меня столкнули въ воду, — разсказываетъ Нансенъ, — и я сразу почувствовалъ, что нахожусь въ опасномъ положеніи. Моя лодочка наклонялась то на одну сторону, то на другую, и каждую минуту грозила перекувырнуться. Мнѣ казалось, что я никогда не научусь управлять ею, и я съ завистью смотрѣлъ на эскимосовъ, которые свободно скользили по водѣ въ такихъ же суденышкахъ и сидѣли въ нихъ совершенно спокойно, точно на полу своего дома.

Нансенъ очень скоро пріобрѣлъ необходимый навыкъ и сдѣлался весьма недурнымъ «каякеромъ». Его примѣру послѣдовалъ Свердрупъ, и Балто не захотѣлъ отстать отъ нихъ. Напрасно и Нансенъ, и Свердрупъ представляли ему, что это дѣло не легкое и опасное: онъ увѣрялъ, что отлично умѣетъ управлять лапландскими санками, запряженными оленями, и каякъ ему нисколько не страшенъ. Подвезли каякъ Свердрупа; по обыкновенію собралась цѣлая масса зрителей — эскимосовъ. Нансенъ въ своемъ каякѣ держался около берега, чтобы, въ случаѣ надобности, подать помощь. Балто усѣлся въ каякъ, какъ можно удобнѣе, и завернулся въ свою большую шубу. Онъ имѣлъ совершенно спокойный видъ и, очевидно, намѣревался показать присутствующимъ, какъ можетъ быть ловокъ лапландецъ, если только захочетъ. Усѣвшись, онъ схватилъ весло обѣими руками и смѣло далъ знать, чтобы его столкнули. Но едва лодка коснулась воды, самоувѣренность его начала пропадать. Впрочемъ, онъ еще крѣпился и даже помогалъ сталкивать лодку. Но когда она очутилась въ водѣ, и лодка начала качаться со стороны въ сторону, храбрость окончательно оставила его; лицо его выражало ужасъ: онъ дѣлалъ какія-то неопредѣленныя движенія весломъ въ воздухѣ, хотѣлъ произнести какое-то проклятіе, но запнулся на первомъ слогѣ; еще секунда — и лодка перевернулась вверхъ дномъ. Балто исчезъ, и только большая четырехугольная шляпа его виднѣлась на поверхности воды. Нансенъ поспѣшилъ подъѣхать; но, къ счастью, тутъ было такъ мелко, что Балто руками могъ упереться въ дно, и такъ близко отъ берега, что зрители безъ труда вытащили на землю и каякъ, и злополучнаго каякера. Присутствовавшіе, въ особенности дѣвушки, встрѣтили Балто громкимъ смѣхомъ. Онъ вылѣзъ изъ лодки и стоялъ на берегу, растопыривъ руки и ноги; а вода ручьями текла съ его широкихъ одеждъ.

— Я, кажется, промокъ! — проговорилъ онъ, растерянно оглядываясь по сторонамъ, и затѣмъ прибавилъ съ полнымъ убѣжденіемъ: — И я долженъ сказать, что эти каяки, просто дьявольскія штуки!

Послѣ этого Балто долго не рѣшался сѣсть въ каякъ. Онъ повторилъ свой опытъ болѣе скромно и съ большимъ успѣхомъ уже послѣ того, какъ и Дитрихсенъ и Христіансенъ обзавелись каяками и научились весьма недурно управлять ими. Къ концу зимы всѣ путешественники, кромѣ Равны, могли уже выѣзжать вмѣстѣ съ туземцами на охоту за морскими птицами.

Эскимосы западнаго берега сохранили множество языческихъ понятій, обычаевъ и вѣрованій, но они все-таки христіане, и миссіонеры, живущіе среди нихъ, заботятся о томъ, чтобы они почитали христіанскіе праздники. Приготовленія къ празднованію Рождества начинаются обыкновенно въ Готхабѣ за нѣсколько мѣсяцевъ. Женщины завалены работой: имъ приходится шить новыя платья для себя, для мужей и для дѣтей; вся одежда семьи, не исключая сапогъ, — дѣло ихъ рукъ. Особенно щеголяютъ молодыя дѣвушки; богатыя семьи заранѣе выписываютъ изъ Копенгагена шелковыя матеріи, и дѣвушки готовятъ себѣ изъ нихъ костюмы, стараясь перещеголять другъ друга пестротой отдѣлки. Мужчины-эскимосы заботятся о томъ, чтобы наготовить къ празднику побольше всякой провизіи для угощенія гостей. Богатые не жалѣютъ для этого своихъ сбереженій, бѣдные продаютъ разныя необходимыя въ хозяйствѣ вещи, чтобы только не отстать отъ другихъ. Главное, всякій старается припасти побольше кофе — любимаго напитка гренландцевъ.

Губернаторъ колоніи устраивалъ у себя въ домѣ елку. За неимѣніемъ подходящаго дерева, навязали вѣтви гренландскаго можжевельника на большой деревянный колъ, игравшій роль ствола. Жена его, съ помощью Свердрупа и Дитрихсена, клеила корзиночки и пакеты изъ цвѣтной бумаги. Въ сочельникъ елку убрали. Въ два часа производился въ церкви экзаменъ дѣтей по Закону Божію, и эскимосы съ большимъ интересомъ присутствовали при этомъ. По окончаніи экзамена губернаторъ сдѣлалъ каждому изъ учениковъ по маленькому подарку. Они отнесли подарки домой и затѣмъ вернулись въ квартиру губернатора на елку. Тамъ собралась цѣлая толпа ребятишекъ всѣхъ возрастовъ; малютокъ, которыя еще не могли ходить сами, приводили или приносили матери. Дѣтей угощали и одѣляли разными бездѣлушками и гостинцами; они отъ души веселились, а еще больше радовались ихъ матери.

Вечеромъ въ церкви было торжественное богослуженіе, за которымъ хоръ туземцевъ пѣлъ нѣмецкіе гимны, переведенные на эскимосскій языкъ.

Ночь на Рождество жители Готхаба проводили почти безъ сна. Молодые люди ходили по улицамъ, останавливались у каждаго дома и славили Христа. Хозяева зазывали ихъ къ себѣ и угощали. Вездѣ были приготовлены разныя закуски, вино, кофе. Балто ухитрился въ эту ночь выпить 25 большихъ чашекъ кофе и кромѣ того изрядно закусилъ.

Въ первый день праздника всѣ эскимосы и эскимоски Готхаба считаютъ своимъ долгомъ сдѣлать визиты европейцамъ, живущимъ въ колоніи. Они пожимаютъ каждому руку и желаютъ веселаго праздника. Приличіе требуетъ отвѣтить на это пожеланіе однимъ словомъ: «итлидло», т. е. «и вамъ того же». Затѣмъ туземные аристократы: церковнослужитель, типографъ, служащіе въ управленіи и тюленепромышленники были приглашены вмѣстѣ съ женами къ губернатору, который угощалъ ихъ шоколадомъ, кофе и печеніемъ. Они пришли въ своихъ самыхъ нарядныхъ костюмахъ, поздоровались съ хозяиномъ и хозяйкой и затѣмъ скромно усѣлись около стѣнъ. Только выпивъ чашки по двѣ шоколаду или кофе, они стали немного развязнѣе и начали разговаривать другъ съ другомъ и съ европейцами. Посидѣвъ часа два, они всѣ сразу поднялись съ мѣста, распрощались съ хозяевами и отправились въ другой домъ, гдѣ ихъ опять ждало угощеніе.

На третій день праздника губернаторъ устроилъ въ свободныхъ комнатахъ больницы большой обѣдъ для служащихъ въ управленіи и для тюленепромышленниковъ. Гости пришли со своими тарелками, ложками и кружками. Имъ подавали гороховый супъ, копченое мясо, соленую оленину и компотъ изъ яблоковъ, кромѣ того, вино, пуншъ, кофе и сигары. Чего обѣдающій не могъ доѣсть изъ своей порціи, то онъ пряталъ и несъ послѣ обѣда женѣ и дѣтямъ, а иногда жены являлись сами, чтобы тутъ же получить свою долю.

Танцевальные вечера назначались нѣсколько разъ во время праздниковъ; но. очень многіе кавалеры, наугощавшись въ теченіе дня въ разныхъ домахъ, къ вечеру не совсѣмъ твердо стояли на ногахъ и не могли принимать участіе въ танцахъ.

Послѣ Рождества Нансенъ сталъ ѣздить въ селенія, сосѣднія съ Готхабомъ. Онъ прожилъ цѣлый мѣсяцъ въ Сардлокѣ, въ хижинѣ эскимоса, почти совершенно занесенной снѣгомъ; спалъ въ одной комнатѣ съ хозяевами, ѣлъ то же, что они, привыкъ находить вкусъ въ такихъ лакомствахъ, какъ китовый жиръ, сырая мороженая рыба, мороженыя ягоды водяники съ прогорклымъ китовымъ жиромъ и т. под. Онъ вмѣстѣ съ эскимосами ѣздилъ на охоту за морскими птицами и на рыбную ловлю. Особенно увлекала его ловля громадной рыбы изъ породы палтусовъ, такъ какъ эта ловля была сопряжена съ большою опасностью. Рыбу ловятъ съ каяка на уду, лесой которой служитъ канатъ въ нѣсколько сотъ футовъ длины. При малѣйшей неосторожности ловца сильная рыба можетъ перевернуть лодку и увлечь за собой каякера на дно моря. При томъ, прежде чѣмъ рыба хватитъ приманку, приходится иногда ждать нѣсколько часовъ, сидя неподвижно въ лодкѣ при 30—40 градусномъ морозѣ.

— Я и не замѣтилъ, какъ одинъ разъ отморозилъ себѣ при этомъ обѣ щеки, — спокойно замѣчаетъ Нансенъ.

Въ другомъ селеніи, въ Кангекѣ, его восхищало удивительное искусство каякеровъ, которымъ не страшно было самое бурное море, и которые смѣло бросались на своихъ суденышкахъ въ средину разъяренныхъ волнъ. Вездѣ эскимосы встрѣчали его съ самою искреннею привѣтливостью, и онъ чувствовалъ себя превосходно въ ихъ обществѣ.

— Ихъ незлобивый, безпечный характеръ, — говоритъ онъ, — ихъ скромное довольство жизнью, какъ она есть, ихъ доброта дѣлаютъ ихъ въ высшей степени привлекательными; при нихъ невольно стихаютъ всякіе мятежные порывы, всякое недовольство судьбою.

Несмотря на то, что путешественники чувствовали себя очень хорошо въ Готхабѣ, съ наступленіемъ весны они стали нетерпѣливо ждать появленія судна, которое должно было отвезти ихъ на родину.

15 апрѣля земля около Готхаба была еще покрыта снѣгомъ, дулъ холодный вѣтеръ, и они рѣшили, что въ такую погоду корабль не придетъ, какъ вдругъ весь поселокъ огласился криками:

— Уміарсуитъ! Уміарсуитъ! (Корабль, корабль!).

Дѣйствительно, въ водахъ залива виднѣлось судно, быстро приближавшееся къ берегу. Путешественники вскочили въ свои каяки и отправились навстрѣчу ему. Это былъ датскій корабль «Hvidbjörnen» (Бѣлый Медвѣдь) подъ командой лейтенанта Гарде. Когда путешественники подъѣхали къ нему, онъ салютовалъ имъ выстрѣломъ изъ пушки и поднялъ норвежскій флагъ.

Сборы въ обратный путь были непродолжительны; тѣмъ болѣе, что «Бѣлый Медвѣдь» долженъ былъ заѣхать еще въ нѣсколько портовъ Гренландіи и не могъ долго стоять въ Готхабѣ.

Не безъ грусти разстались путешественники съ мѣстечкомъ, въ которомъ они пріятно провели всю зиму. Ихъ эскимосскіе друзья выказывали неподдѣльное сожалѣніе, прощаясь съ ними. Одинъ изъ этихъ друзей, въ домѣ котораго Нансенъ часто бывалъ, съ грустью сказалъ ему:

— Вотъ ты опять уѣзжаешь въ тотъ великій міръ, откуда пріѣхалъ къ намъ; ты встрѣтишь тамъ много людей и много новаго и, можетъ быть, скоро забудешь насъ. А мы никогда не забудемъ тебя!..

21 мая «Бѣлый Медвѣдь», послѣ вполнѣ благополучнаго плаванія, бросилъ якорь на рейдѣ Копенгагена. Прошелъ слишкомъ годъ съ тѣхъ поръ, какъ Нансенъ на пути въ Гренландію завернулъ въ Копенгагенъ для послѣднихъ приготовленій къ экспедиціи. Тогда на него смотрѣли, какъ на смѣльчака, задумавшаго рискованное, почти безнадежное предпріятіе; теперь его привѣтствовали какъ отважнаго путешественника, пользующагося всемірною извѣстностью, героя, достигшаго разъ намѣченной цѣли.

Въ честь его произносили рѣчи, давали обѣды и ужины; всѣ считали за честь увидѣть его, пожать ему руку, поговорить съ нимъ. Его задержали въ Копенгагенѣ на цѣлую недѣлю, и только 30 мая добрался онъ, наконецъ, до родины.

Въѣздъ экспедиціи въ фіордъ Христіаніи былъ настоящимъ тріумфальнымъ въѣздомъ. Погода стояла чудная, деревья только что одѣлись молодой листвой, отовсюду сыпались цвѣты, раздавалась музыка, вездѣ развѣвались флаги. Впереди плыло нѣсколько военныхъ судовъ, какъ почетный конвой, затѣмъ пароходъ «Мельхіоръ» съ членами экспедиціи, а вокругъ и сзади него цѣлая флотилія миноносокъ, парусныхъ судовъ, лодокъ и лодочекъ.

Нансенъ стоялъ вмѣстѣ съ прочими членами экспедиціи у борта парохода, въ той самой сѣрой одеждѣ, въ которой совершилъ свое знаменитое путешествіе. Онъ былъ сильно взволнованъ; всѣ его товарищи тоже; даже Равна не могъ остаться равнодушнымъ. Когда они подъѣзжали къ пристани, и глазамъ ихъ открылась набережная и старый крѣпостной валъ, сплошь усѣянные зрителями, Дитрихсенъ обратился къ нему съ вопросомъ:

— А что, Равна, вѣдь пріятно видѣть такую толпу людей?

— Да, пріятно, очень пріятно! — отвѣчалъ лапландецъ, — но было бы еще пріятнѣе, если бы это были олени!