Глава XII

1 іюня послѣ цѣлаго дня ходьбы по довольно сносному льду путники разбили палатку недалеко отъ трещины, которую, несмотря на всѣ усилія, не могли перейти. Къ утру слѣдующаго дня эта трещина превратилась въ цѣлое озеро воды, простиравшееся далеко во всѣ стороны. Нечего было и думать перебраться черезъ это озеро пѣшкомъ или въ саняхъ. Между тѣмъ каяки сильно попортились во время пути и, прежде чѣмъ спускать ихъ на воду, надобно было починить ихъ. Путешественники перенесли свою палатку подальше отъ воды, въ мѣстечко, защищенное отъ вѣтра, и принялись за работу. Обѣ парусинныя покрышки каяковъ были во многихъ мѣстахъ прорваны, бамбуковыя палки, составлявшія остовъ ихъ, поломаны, — дѣла предстояло не мало.

2 іюня Нансенъ писалъ въ своемъ дневникѣ:

«Сегодня Троица! Сколько пріятныхъ лѣтнихъ воспоминаній вызываетъ это слово! Какъ тяжело думать, что дома теперь такъ хорошо, а мы должны сидѣть здѣсь среди снѣга, вѣтра и льда! Какъ тянетъ туда! Сегодня маленькая Лифъ пойдетъ обѣдать къ бабушкѣ, можетъ быть, именно въ эту минуту ей надѣваютъ новое платье. Ну, ничего, придетъ время, что и я буду съ ними, — неизвѣстно только когда! Надобно скорѣе приниматься за работу, за починку каяковъ, чтобы прогнать печальныя мысли...

Они нѣсколько дней работали такъ усердно, что почти забывали объ ѣдѣ, и иногда не спали по цѣлымъ суткамъ. Между тѣмъ работа подвигалась медленнѣе, чѣмъ они ожидали, и прошла цѣлая недѣля, прежде чѣмъ каяки были готовы. Эта задержка заставила ихъ серьезно призадуматься, хватитъ ли имъ провіанта. Собаки давно съѣли то, что было припасено для нихъ, и питались исключительно мясомъ своихъ убитыхъ товарищей; онѣ голодали до того, что грызли ремни лыжъ, куски парусины, обломки палокъ. Путники тоже не могли уже ѣсть, какъ прежде, сколько хотѣли: они рѣшили каждый день отвѣшивать себѣ опредѣленныя порціи и довольствоваться только необходимымъ. Вокругъ нихъ летало, правда, много чаекъ, но это были такія крошечныя птички, что на нихъ не стоило терять заряды; большіе звѣри не появлялись.

9 іюня каяки были, наконецъ, готовы, и рѣшено, во что бы ни стало, пуститься въ путь. Новая бѣда! Сильный юго-восточный вѣтеръ, дувшій цѣлыя сутки, привелъ въ движеніе ледяныя массы; старыя трещины закрылись, исчезло и то озеро воды, ради котораго предпринята была вся длинная работа! Пришлось нагрузить каяки на сани и снова день за днемъ тащиться впередъ по мягкому снѣгу, въ которомъ проваливались ноги, по трещинамъ, покрытымъ осколками льдинъ.

«Въ общемъ намъ приходится вести однообразную жизнь, — писалъ Нансенъ, — такую однообразную, какъ только можно себѣ представить. День за днемъ, недѣля за недѣлею, мѣсяцъ за мѣсяцемъ все то же утомительное странствованіе по льду, который иногда бываетъ нѣсколько хуже, иногда нѣсколько лучше, — все та же напрасная надежда дойти до конца его, все тотъ же однообразный ледяной горизонтъ, — всюду ледъ и только ледъ. Ни съ какой стороны не видно земли, хотя мы должны находиться приблизительно на одной широтѣ съ мысомъ Флигели. Мы не знаемъ, гдѣ мы, не знаемъ, чѣмъ все это кончится. Между тѣмъ наши припасы уменьшаются съ каждымъ днемъ, и число собакъ убываетъ. Достигнемъ ли мы земли прежде, чѣмъ съѣдимъ свои припасы, и вообще достигнемъ ли мы ея? Скоро намъ станетъ невозможно продолжать бороться противъ этого льда и этого снѣга: снѣгъ превратился въ какую-то кашу; собаки при каждомъ шагѣ проваливаются въ него: мы вязнемъ по колѣно, когда хотимъ помочь имъ и вмѣстѣ съ ними тащить сани. Такъ приходится перебираться черезъ ряды трещинъ, черезъ ряды ледяныхъ горъ. Трудно сохранить надежду, но мы ее сохраняемъ. По правдѣ сказать, мы почти теряемъ ее, когда смотримъ на ледъ передъ собою, на эту безнадежную смѣсь горныхъ цѣпей, трещинъ, рыхлаго снѣга и громадныхъ льдинъ, набросанныхъ другъ на друга, — будто это какой-то застывшій буранъ. Въ иныя минуты кажется просто невозможно, чтобы существа, не обладающія крыльями, могли идти дальше; съ завистью слѣдишь глазами за пролетающей чайкой, и думается, какъ далеко можно бы пройти, если бы имѣть крылья!»

Всякій разъ, какъ только погода прояснялась, оба путника поочередно влѣзали на холмы и жадно глядѣли въ даль, не виднѣется ли земля. Все напрасно! Только на югѣ и на юго-западѣ виднѣлась на небѣ темноватая полоска, которую можно было принять за отраженіе земли или большого пространства открытой воды. Къ этой полоскѣ стремились всѣ мечты несчастныхъ путниковъ; но, увы, несмотря, на всѣ ихъ невѣроятныя усилія, они почти не подвигались къ ней. Вычисленія показывали, что они недалеко отъ 82°; но вѣтеръ, гнавшій ледъ на сѣверъ, никакъ не давалъ имъ достигнуть этого градуса. Къ концу іюня въ упряжкѣ у Нансена осталась только одна собака, и у Іогансена двѣ. Тогда они сами впряглись въ сани, устроивъ себѣ упряжь изъ ремней, которыми были привязаны погибшія собаки. И люди, и оставшіяся въ живыхъ собаки напрягали всѣ свои силы, но подвигались впередъ очень медленно; кромѣ того, пришлось убавить порцію пищи какъ людей, такъ и собакъ, чтобы возможно дольше сохранить жизнь.

«Мы всѣ пятеро, — пишетъ Нансенъ, — страдали отъ голода и усталости съ утра до вечера и съ вечера до утра. Мы рѣшили стрѣлять во всякую дичь, какая намъ попадется, даже въ чаекъ и буревѣстниковъ; но, какъ нарочно, ничего не попадалось. Я не сплю по ночамъ и ломаю голову, какъ выйти изъ этого затруднительнаго положенія. Надѣюсь, выходъ найдется».

Дѣйствительно, счастливая случайность помогла имъ на другой день послѣ того, какъ были написаны эти грустныя слова: все утро тащили они свои сани обычнымъ образомъ по очень дурному снѣгу, и послѣ полудня подошли къ большому озеру, черезъ которое нельзя было перебраться иначе, какъ въ каякахъ. Они спустили каяки въ воду, связали ихъ вмѣстѣ, поставили на нихъ сани, однѣ спереди, другія сзади. Собаки безъ всякаго приглашенія вскочили туда же, и это странное судно, нагруженное санями, мѣшками, ружьями и собаками, двинулось по голубымъ водамъ озера.

— Мы ѣдемъ точно цыгане, — смѣясь замѣтилъ Іогансенъ, — никто бы не сказалъ, глядя на насъ, что мы ученые путешественники!

Сани и лыжи мѣшали грести, вода просачивалась сквозь обшивку каяковъ; тѣмъ не менѣе такой способъ передвиженія былъ несравненно пріятнѣе, чѣмъ ходьба по льду и снѣгу. Когда они переправились черезъ озеро, и Нансенъ выскочилъ на противоположный берегъ, онъ вдругъ усышалъ подлѣ себя плескъ воды: оказалось, что онъ спугнулъ тюленя, лежавшаго у берега; вслѣдъ затѣмъ изъ воды выставилась огромная голова животнаго. Не успѣлъ Нансенъ схватить свое ружье, какъ голова скрылась подо льдомъ. Черезъ минуту она снова выставилась.

— Стрѣляйте скорѣй, Іогансенъ! — закричалъ Нансенъ.

Раздался выстрѣлъ, который попалъ животному прямо въ голову. Нансенъ бросилъ сани, которыя до половины стащилъ на берегъ, схватилъ гарпунъ и покончилъ тюленя. Между тѣмъ сани соскользнули съ берега и повисли однимъ концомъ на каякѣ, другимъ въ водѣ. Вслѣдствіе этого каякъ сильно наклонился и зачерпнулъ воды, лыжи свалились съ него, керосиновая кухня очутилась въ водѣ. Всему судну грозила неминуемая опасность; а Нансенъ держалъ убитаго тюленя и ничего не видѣлъ, кромѣ своей дорогой добычи. Наконецъ, крики Іогансена, который никакъ не могъ справиться съ тонувшимъ обозомъ, заставили его разстаться съ тюленемъ. Общими силами втащили они на льдину каяки, сани, соскользнувшія въ воду вещи и, наконецъ, убитаго звѣря. Всѣ опасенія голодной смерти исчезли: мясо громаднаго животнаго могло надолго служить имъ пищей, а его сало они собирались употреблять вмѣсто керосина для варки кушанья. Они отыскали укромное мѣстечко, разбили палатку и насладились обильнымъ ужиномъ, который показался имъ особенно вкуснымъ послѣ нѣсколькихъ дней, проведенныхъ впроголодь.

Погода стояла теплая: въ тѣни меньше 10 градусовъ холода, а на солнцѣ нѣсколько градусовъ тепла; снѣгъ понемногу таялъ; льдины двигались, затирали старыя трещины, открывали новыя, болѣе широкія, болѣе удобныя для плаванья. Среди лѣта ледяная пустыня должна была сдѣлаться гораздо болѣе удобопроходимой, и путешественники рѣшили отдохнуть нѣсколько дней въ ожиданіи этого. Дѣла у нихъ было не мало: во 1-хъ, надо было пересушить всѣ вещи, вымокшія во время ихъ переѣзда черезъ озеро, превратить въ консервы часть тюленьяго мяса, хорошенько скрѣпить и выкрасить каяки, чтобы они не текли. Приготовить краску изъ тѣхъ матеріаловъ, какіе у нихъ были подъ руками, оказалось дѣло не легкое. Нансенъ жегъ и толокъ кости тюленя, а потомъ мѣшалъ ихъ съ ворванью и съ сажей. Чтобы добыть эту сажу, онъ прокоптилъ всю палатку, такъ что и самъ онъ, и Іогансенъ стали походить на настоящихъ трубочистовъ.

«Все кругомъ насъ бѣло и чисто, — замѣчаетъ онъ, — только мы двое сидимъ черными дикарями среди снѣжно-бѣлой пустыни».

На берегу открытаго моря

Вмѣсто предположенныхъ нѣсколькихъ дней, они прожили на мѣстѣ цѣлый мѣсяцъ, пока, наконецъ, благодѣтельный дождь смылъ весь талый снѣгъ. Имъ удалось въ это время убить медвѣдицу и двухъ медвѣжатъ, которые подошли слишкомъ близко къ ихъ стоянкѣ, и недостатка въ пищѣ они не терпѣли. 22-го іюля двинулись они, наконецъ, въ путь. Теперь у каждаго изъ нихъ было всего по одной собакѣ, такъ какъ вторая собака Іогансена заболѣла и была убита. Они значительно облегчили свой багажъ, оставивъ множество вещей на мѣстѣ стоянки: доски съ саней, лыжи, большую часть аптекарскихъ принадлежностей, сковороду, котелъ для таянья льда, мѣшки, парусину, мѣховыя и шерстяныя рукавицы и проч.; даже своего друга, спальный мѣшокъ, они не взяли съ собой. Вмѣсто всего этого они захватили мѣшокъ сушенаго мяса тюленя и медвѣдя и большой кусокъ сала.

Облегчивъ себя такимъ образомъ, они снова впряглись въ сани, каждый рядомъ съ своей собакой, и бодро зашагали по льду, который далеко не представлялъ гладкой равнины, но по которому все-таки можно было идти не проваливаясь. Черезъ попадавшіяся же трещины и полыньи они безъ особеннаго труда переплывали въ каякахъ.

На другой день послѣ выступленія въ путь Іогансенъ влѣзъ на пригорокъ, чтобы осмотрѣть мѣстность, и замѣтилъ на горизонтѣ какую-то странную черную полосу. Черезъ нѣсколько времени Нансенъ съ другого пригорка увидѣлъ ту же полосу, поднимавшуюся надъ горизонтомъ и сливавшуюся съ чѣмъ-то бѣлымъ, что онъ принялъ за гряду облаковъ. Въ волненіи схватился онъ за подзорную трубу... Всѣ сомнѣнія исчезли... Это земля, земля, и очень недалеко отъ нихъ! Еще черезъ нѣсколько времени на востокѣ выступила изъ тумана такая же бѣлая полоса, больше и выше первой, безъ всякихъ черныхъ точекъ. Можно себѣ представить радость утомленныхъ путниковъ! Они были увѣрены, что если хорошенько постараются, то черезъ день, много черезъ два достигнутъ берега. И они старались, они напрягали всѣ силы; но, увы, надежды ихъ не сбылись! Цѣлыхъ тринадцать дней пришлось имъ бродить по самому отвратительному льду и перебираться черезъ сѣти трещинъ. Все время дулъ южный вѣтеръ и относилъ ихъ вмѣстѣ со льдинами въ противоположную сторону отъ земли, такъ что послѣ недѣли самаго утомительнаго странствованія они потеряли ее изъ вида. Къ довершенію непріятности, Нансенъ заболѣлъ: у него сдѣлалась сильная боль въ спинѣ, онъ въ продолженіе двухъ-трехъ дней еле могъ двигаться, и Іогансену приходилось ухаживать за нимъ, какъ за ребенкомъ. Наконецъ, 7-го августа они очутились на берегу открытаго моря. Ледяная пустыня была позади нихъ, а впереди возвышалась стѣна глетчера, у подножія котораго разстилалось большое пространство почти совсѣмъ чистой воды.

Глетчеръ

«Сердца наши радостно забились, — разсказываетъ Нансенъ, — но отъ волненія мы не могли произнести ни слова. Сзади насъ остались всѣ наши печали, впереди былъ водяной путь на родину. Я махнулъ шапкой Іогансену, который немного отсталъ; онъ въ отвѣтъ тоже помахалъ шапкой и во все горло закричалъ:

«Ура!»

Начался спускъ каяковъ на воду. Такъ какъ сани нельзя было установить на одномъ каякѣ, то каяки связали и поставили однѣ сани спереди, другія сзади. Къ великому сожалѣнію обоихъ путе шественниковъ, они не могли взять съ собой собакъ. Неимовѣрныя усилія послѣднихъ дней окончательно истощили бѣдныхъ животныхъ; онѣ не только не могли приносить никакой пользы, но едва ли могли долго прожить. Тащить ихъ дальше за собой значило причинять имъ напрасныя мученія и увеличивать безъ того слишкомъ большой грузъ каяковъ.

Поэтому путешественники съ болью въ сердцѣ рѣшились пристрѣлить ихъ. Нансенъ застрѣлилъ собаку Іогансена, Іогансенъ собаку Нансена.

Послѣ этого они сѣли въ каяки и взялись за весла. Цѣлыхъ два года не видали они такого большого пространства воды и съ наслажденіемъ прислушивались къ плеску мелкихъ волнъ около бортовъ лодки. Дѣло пошло еще лучше, когда поднялся попутный вѣтеръ, и они могли наставить парусъ. Скоро добрались они до глетчера, который круглой стѣной падалъ въ море, спустили парусъ и на веслахъ повернули къ западу, чтобы найти мѣсто для высадки. Это оказалось дѣломъ болѣе труднымъ, чѣмъ они ожидали. Туманъ окутывалъ землю передъ ними, а когда онъ расходился, имъ представлялись острова, покрытые глетчерами, которые спускались къ морю и незамѣтно переходили въ полосу льдовъ, тянувшихся вдоль всѣхъ береговъ. Нансенъ назвалъ первый изъ открытыхъ имъ острововъ «Островомъ Евы», второй «Островомъ Лифъ» въ честь своей жены и дочери, а всю группу Землею Хвиденъ (Бѣлою). Цѣлую недѣлю плыли путешественники то на веслахъ, то на парусахъ мимо этихъ острововъ, ночевали на льдинахъ и часто должны были перекладывать каяки на сани и перетаскивать ихъ черезъ ледяныя пространства, заграждавшія имъ путь.