Глава III

18-ти лѣтъ Фритіофъ кончилъ курсъ реальнаго училища и долженъ былъ избрать себѣ какую-нибудь карьеру. Онъ такъ любилъ всякія физическія упражненія, что ему представлялась всего пріятнѣе жизнь военнаго, и онъ записался было въ военное училище, но ненадолго. Страсть къ научнымъ занятіямъ заставила его бросить мысль о военной службѣ и поступить въ университетъ.

Отецъ его хотѣлъ, чтобы онъ готовился къ государственной службѣ; самъ онъ ничего не имѣлъ противъ поступленія на юридическій факультетъ, но не могъ отказаться отъ своихъ любимыхъ естественныхъ наукъ и сталъ, кромѣ юридическихъ лекцій, слушать лекціи медицинскаго факультета. Скоро онъ увлекся зоологіей такъ, что забросилъ все остальное.

Въ 1882 г. одинъ знакомый профессоръ предложилъ ему съѣздить въ Ледовитый океанъ на суднѣ тюленепромышленниковъ, отправлявшихся на ловлю тюленей. Поѣздка эта должна была доставить Нансену массу матеріала для наблюденій.

«Не оставляйте безъ вниманія ничего окружающаго, — говорилъ ему профессоръ, — и записывайте всѣ ваши наблюденія. Это путешествіе можетъ послужить для васъ прекрасной подготовкой къ дѣятельности естествоиспытателя».

Нансенъ съ восторгомъ принялъ это предложеніе. Ему оставалось нѣсколько недѣль до отъѣзда; онъ посвятилъ ихъ изученію строенія тѣла тюленей, и 11 марта отплылъ на пароходѣ Викингъ въ свою первую полярную экспедицію.

Ледовитый океанъ негостепріимно встрѣтилъ Нансена. Цѣлую недѣлю пришлось Викингу терпѣть бурю и непогоду; волны перекатывались черезъ палубу; гротъ-мачту сломало. Эти препятствія не могли удержать промышленниковъ, которые спѣшили на сѣверъ, чтобы не опоздать къ ловлѣ тюленей, и 18 марта судно вступило въ область льдовъ.

Вотъ какъ описываетъ Нансенъ свою первую встрѣчу съ льдинами:

«Мы были недалеко отъ острововъ Янъ-Майенъ, когда ночью раздался крикъ вахтеннаго: «Ледъ впереди!» Я выскочилъ на палубу и глядѣлъ во всѣ стороны; но все кругомъ было темно и черно. Вдругъ изъ этого мрака выступило что-то большое, бѣлое; это что-то росло, выдѣляясь своей чудной бѣлизной на черномъ фонѣ моря. Это была первая ледяная глыба, встрѣченная нами. Потомъ стали попадаться еще и еще глыбы; онѣ сіяли впереди нашего судна, скользили мимо насъ со страннымъ шипящимъ шумомъ и оставались позади насъ. На сѣверной части неба появился какой-то удивительный свѣтъ, особенно яркій на краю горизонта и блѣднѣвшій къ зениту. Я никогда прежде не видалъ ничего подобнаго; въ то же время я услышалъ съ сѣвера странный шумъ, точно разбивались волны объ утесистый берегъ. Все это производило на меня какое-то необыкновенное впечатлѣніе, будто я стоялъ на порогѣ новаго міра. Что значилъ этотъ свѣтъ, эти звуки? Оказалось, что свѣтъ есть отраженіе бѣлыхъ массъ льда въ воздухѣ, а звукъ производили морскія волны. Въ тихія ночи этотъ шумъ слышенъ очень далеко. Чѣмъ дальше мы ѣхали, тѣмъ шумъ становился все громче, плавучія льдины попадались все чаще, и наше судно нерѣдко сталкивалось съ ними. Съ грохотомъ подступали онѣ къ намъ; но крѣпкій носъ нашего судна отбрасывалъ ихъ въ сторону. Иногда толченъ былъ такъ силенъ, что все судно дрожало и мы не могли устоять на ногахъ. Черезъ нѣсколько времени Викингъ былъ со всѣхъ сторонъ окруженъ льдами. Дня два мы плыли вдоль ледяного поля. Вдругъ поднялся сильный вѣтеръ; мы рѣшили пробиться сквозь ледъ и переждать бурю подъ защитой ледяныхъ глыбъ. Капитанъ велѣлъ повернуть судно носомъ къ ледяному полю; но прежде чѣмъ мы достигли его, буря разразилась. Паруса были спущены; но вѣтеръ все-таки гналъ насъ впередъ. Судно врѣзалось въ ледъ; его бросало съ одной льдины на другую; но оно продолжало подвигаться впередъ среди ночного мрака. Волненіе становилось все сильнѣе и сильнѣе. Льдины высоко вздымались подъ носомъ судна и падали одна на другую; вокругъ насъ все кипѣло и шумѣло; вѣтеръ свисталъ въ снастяхъ; ни слова не было слышно, кромѣ голоса капитана, господствовавшаго надъ бурнымъ моремъ и спокойно, твердо отдававшаго приказанія. Эти приказанія молча, съ необыкновенною точностью исполнялись поблѣднѣвшими матросами, которые всѣ были на палубѣ; ни одинъ изъ нихъ не рѣшался оставаться внизу, когда судно трещало по всѣмъ швамъ. Мы все продолжали пробивать себѣ дорогу среди льда. Управлять судномъ не было никакой надобности; его приходилось предоставить самому себѣ, какъ предоставляютъ самихъ себѣ лошадей на горныхъ дорогахъ. Вода кипѣла и бушевала вокругъ бортовъ; шхуна то переѣзжала черезъ льдины, то разбивала ихъ въ куски, то отбрасывала въ сторону, — онѣ не могли устоять противъ нея. И вотъ, вдругъ поднимается направо громадная бѣлая глыба и грозитъ снести снасти и баканецъ. Ботъ, висѣвшій на баканцѣ, быстро втащили на палубу, руль опустили, и мы прошли мимо льдины безъ всякаго вреда. Затѣмъ огромная волна налетаетъ на нашу корму, и мы слышимъ трескъ ломающагося дерева: льдиной сломало рѣшетку лѣваго борта. Судно двигается дальше; мы слышимъ новый трескъ, — справа рѣшетки тоже поломаны.

«Когда мы въѣхали въ средину ледяного пространства, стало тише. Море сдѣлалось спокойнѣе, шумъ смолкъ, хотя буря продолжала бушевать съ прежнею яростью. Вѣтеръ свистѣлъ и визжалъ въ снастяхъ, на палубѣ съ трудомъ можно было стоять. Буря какъ будто злилась, что не могла трепать насъ такъ, какъ въ открытомъ морѣ. Мы сильно рисковали, спасаясь отъ бури среди льдинъ; но намъ удалось достичь затишья, и опасность миновала. Когда я на слѣдующее утро вышелъ на палубу, солнце ярко сіяло, кругомъ лежали ослѣпительно-бѣлыя льдины, и только сломанныя рѣшетки напоминали о ночной бурѣ. Такова была моя первая встрѣча съ льдинами».

Послѣ этого Викингъ двинулся еще дальше на сѣверъ; но экипажъ его сильно волновался. Судя по времени года и по той широтѣ, на которой находилось судно, оно должно было бы уже давно встрѣтить тюленей, а между тѣмъ ихъ нигдѣ не было видно. Другія суда, ѣхавшія съ того же цѣлью, встрѣчались имъ по временамъ на пути и, по-видимому, имѣли столь же мало успѣха.

Больше мѣсяца блуждалъ Викингъ по океану, то попадая въ ледяные заторы, которые держали его по нѣскольку дней въ плѣну, то снова выходя въ открытое море. Нансену было достаточно времени любоваться природой Ледовитаго океана, и онъ отъ всей души любовался ею.

«Какое разнообразіе красокъ и оттѣнковъ! — писалъ онъ. — Небо то покрывается бѣлымъ отблескомъ льдинъ, то темнѣетъ, какъ бы отражая море, то загорается пурпуромъ отъ солнечныхъ лучей, то золотится, когда этотъ пурпуръ смѣшивается съ бѣлымъ отблескомъ льда. А самые льды! они то зеленые, то голубые, а въ ледяныхъ гротахъ представляются темно-синими. Многимъ можетъ прискучить это безмолвное спокойствіе природы, эти необозримыя равнины льда. Многіе почувствуютъ себя здѣсь черезчуръ одинокими, безпомощными, почувствуютъ недостатокъ жизни, улыбающихся полей и луговъ, пасущихся коровъ, дыма изъ трубъ хижинъ, гдѣ варится ужинъ... Здѣсь нѣтъ ничего подобнаго; здѣсь всякій слѣдъ человѣческихъ трудовъ исчезаетъ съ такой же быстротой, съ какой исчезаетъ на водѣ за нами слѣдъ нашего судна. Но тотъ, кто ищетъ въ природѣ мира, постоянства и свободы, найдетъ ихъ здѣсь!»

Только 25 апрѣля на льдинахъ начали показываться молодые тюлени. Но при этомъ на море палъ такой сильный туманъ, что объ охотѣ нечего было и думать.

Когда туманъ немного разсѣялся, съ Викинга замѣтили нѣсколько судовъ. Направили курсъ къ ближайшему: оказалось, что это Нордъ-Капъ, стоявшій съ закрѣпленными парусами.

— Гдѣ же это вы пропадали, капитанъ Крефтингъ? — кричатъ съ него въ рупоръ.

Экипажъ Викинга точно молніею поразило: Нордъ-Капъ нагруженъ тюленями! Дальше стоитъ Новая Земля, тоже нагруженная, дальше еще пять-шесть и всѣ съ богатой добычей! Оказалось, что ловля происходила всего въ 4 миляхъ на сѣверо-западъ отъ того мѣста, гдѣ стоялъ Викингъ, задержанный туманомъ.

Нечего дѣлать, пришлось двинуться дальше! 2 мая показался издали Шпицбергенъ. Нансену очень хотѣлось пробраться туда, чтобы увидать стада сѣверныхъ оленей и гагачьи гнѣзда; но Викингъ повернулъ на западъ.

Въ концѣ мѣсяца прошли около береговъ Гренландіи. Глетчеры горѣли въ лучахъ заходящаго солнца, а темные силуэты скалъ грозно поднимались на фонѣ пурпурнаго неба.

До половины іюня Викингъ лишь изрѣдка посылалъ свои лодки на охоту за тюленями; но 16-го числа удалось ему, наконецъ, напасть на цѣлыя стада этихъ животныхъ, расположившихся на льдинахъ, и захватить богатую добычу. Нансенъ принималъ дѣятельное участіе въ этой охотѣ и вотъ какъ онъ ее описываетъ.

«Когда капитанъ далъ приказаніе готовиться, судно огласилось криками радости. На бакѣ господствуетъ сильнѣйшее волненіе, о снѣ никто не думаетъ; матросы надѣваютъ особые костюмы и сытно закусываютъ, чтобы подкрѣпить свои силы къ предстоящей работѣ. Между тѣмъ судно продолжало пробираться впередъ и, наконецъ, очутилось среди льдинъ, на которыхъ лежали тюлени. Капитанъ даетъ приказаніе отправляться. Команда бѣжитъ къ лодкамъ, которыя подвѣшены съ обѣихъ сторонъ парохода. Стрѣлки — на каждую лодку полагается по одному, и ему подчиняются матросы — получаютъ приказанія отъ капитана. Судно идетъ тихимъ ходомъ; вся жизнь переходитъ съ него на лодки. Ихъ быстро спускаютъ на воду; и онѣ расходятся въ разныя стороны. Охотникъ стоитъ на носу, устремивъ глаза на тюленя, котораго долженъ пристрѣлить; рулевой держитъ руль; прочіе три-четыре человѣка команды усердно работаютъ веслами; всѣ волнуются и съ нетерпѣніемъ ждутъ начала охоты.

Разъ тюлень увидѣлъ лодку, надобно стараться, чтобы она не заходила за льдину, которая можетъ скрыть ее отъ его глазъ. Ее слѣдуетъ вести по возможности открытымъ путемъ, прямо на того тюленя, котораго предполагаютъ убить первымъ.

Тюлени должны все время видѣть лодку, иначе они испугаются и исчезнутъ.

Замѣтивъ лодку въ нѣкоторомъ разстояніи, тюлень обыкновенно поднимаетъ голову; если лодка не очень близко, онъ снова укладывается. Затѣмъ, когда лодка приближается, онъ снова поднимаетъ голову и смотритъ на этотъ странный предметъ, потомъ внизъ на воду. Лодка все приближается, гребцы гребутъ изо всѣхъ силъ; тюлень безпокоится, подвигается къ самому краю льдины и нерѣшительно смотритъ то на лодку, то на воду. Наконецъ, онъ ясно выказываетъ намѣреніе прыгнуть. Тогда экипажъ лодки, по приказанію своего командира, поднимаетъ страшный вой. Это странное явленіе приводитъ тюленя въ оцѣпенѣніе; очнувшись, онъ еще ближе придвигается къ краю льдины. Новое завываніе, еще болѣе страшное и продолжительное, опять останавливаетъ его; онъ вытягиваетъ шею и слушаетъ внимательно, съ удивленіемъ глядя на лодку, которая продолжаетъ приближаться. Но вотъ онъ наклоняется надъ краемъ льдины и протягиваетъ шею къ водѣ, несмотря на продолжающійся вой съ лодки. Онъ, какъ видно, рѣшилъ уйти, и, если лодка не настолько близко, чтобы выстрѣлъ могъ убить его, охотникъ долженъ какъ можно скорѣй пустить зарядъ въ край льдины подъ тюленемъ: снѣгъ и ледъ разлетятся передъ нимъ во всѣ стороны, и эта новая опасность заставляетъ его въ ужасѣ отступить, при чемъ онъ не спускаетъ глазъ съ края льдины, гдѣ, очевидно, подстерегаетъ его какой-нибудь коварный врагъ.

Пока тюлень раздумываетъ объ этой новой опасности, лодка подходитъ близко; по командѣ ея начальника весла поднимаются, гребцы сидятъ неподвижно; охотникъ прицѣливается, стрѣляетъ прямо въ лобъ тюленю, и тотъ въ послѣдній разъ опускаетъ голову на льдину. Если на одной льдинѣ или на нѣсколькихъ сосѣднихъ лежитъ много тюленей, ихъ можно не торопясь перебить всѣхъ поочередно. Самое главное — убить перваго сразу наповалъ. Остальные продолжаютъ лежать спокойно, глядя на убитыхъ товарищей и не понимая, что они убиты. Они, очевидно, думаютъ, что если эти лежатъ неподвижно, когда враги близко, то, значитъ, нѣтъ надобности двигаться. Съ другой стороны, если охотникъ промахнется и только ранитъ тюленя, такъ что онъ начнетъ подскакивать и упадетъ въ воду, можно сказать почти навѣрно, что всѣ остальные перепугаются и тоже исчезнутъ. Послѣ этого понятно, какъ важно, когда на лодкѣ есть хорошій стрѣлокъ.

Застрѣливъ тюленей, съ нихъ снимаютъ шкуру, для чего весь экипажъ лодки, вооруженный ножами, выходитъ на льдину. Съ собой забираютъ только шкуру и толстый слой подкожнаго жира, остальное оставляютъ на льдинѣ въ пищу морскимъ птицамъ.

Въ концѣ іюня Викинга затерло льдами около южныхъ береговъ Гренландіи, и цѣлый мѣсяцъ судно простояло на мѣстѣ, теряя самое лучшее время для ловли тюленей. Экипажъ сильно пріунылъ; но для Нансена это былъ самый интересный періодъ путешествія. Онъ добросовѣстно дѣлалъ всѣ наблюденія, какія рекомендовалъ ему профессоръ, спускалъ въ море сѣти и подробно изучалъ попадавшихся животныхъ и растенія, снималъ фотографіи съ окружающей мѣстности и удовлетворялъ свою страсть охотника. Около Гренландіи не было тюленей, зато было множество бѣлыхъ медвѣдей, и Нансенъ неутомимо, съ опасностью жизни, гонялся за ними. Какъ только раздавался крикъ: «медвѣди!» — онъ бросалъ работу, вскакивалъ изъ-за обѣда, просыпался отъ сна и хватался за ружье. Одинъ разъ показалось три большихъ медвѣдя, но всѣ три, подойдя на нѣкоторое разстояніе отъ судна, вдругъ повернули назадъ и обратились въ бѣгство.

«Мы съ капитаномъ и съ матросомъ Олуфомъ, — разсказываетъ Нансенъ, — пустились догонять ихъ, стараясь держаться подъ прикрытіемъ ледяныхъ глыбъ. Впопыхахъ я забылъ, что льдины часто бываютъ обманчивы: онѣ кажутся твердыми и плотными. а на самомъ дѣлѣ вода уже подмыла ихъ снизу. Мы подбѣжали къ широкой полыньѣ, черезъ которую надобно было перепрыгнуть; я сдѣлалъ прыжокъ, да на бѣду край льдины оказался хрупкимъ, и я очутился съ головой въ водѣ. Было холодновато, но, главное, надобно было спасать ружье; я перебросилъ его на сосѣднюю льдину, но, какъ на бѣду, край ея былъ высокъ, и ружье не попало на мѣсто, а скатилось въ воду. Я нырнулъ за нимъ, поймалъ его, нашелъ мѣсто, гдѣ можно было выкарабкаться на ледъ и вылѣзъ съ ружьемъ въ рукѣ. Осмотрѣлъ дуло и замокъ, — все въ порядкѣ, — и снова пустился бѣжать во весь духъ. Между тѣмъ, капитанъ намного опередилъ меня: увидя, что я провалился, онъ перепрыгнулъ на другую льдину и продолжалъ бѣжать. Къ счастью, я въ этотъ день былъ одѣтъ легко: въ парусинныхъ башмакахъ и въ шерстяной курткѣ, такъ что воды въ одежду набралось немного, и она быстро стекла. Благодаря этому, я скоро наверсталъ потерянное время и, увидавъ, что медвѣдь скрылся за высокой льдиной, пошелъ ему наперерѣзъ. Только что я обогнулъ глыбу, какъ столкнулся лицомъ къ лицу съ Мишкой. Я прицѣлился, но онъ былъ быстрѣе меня: сразу бултыхъ въ воду, и моя пуля попала ему въ задъ. Подбѣгаю къ краю льдины, чтобы дать выстрѣлъ по Мишкѣ въ водѣ, — его не видать. Куда онъ дѣвался? Въ глубинѣ что-то бѣлѣетъ... Ага, вотъ въ чемъ дѣло! Надо перебраться на другой край длинной полыньи и встрѣтить Мишку тамъ... Въ срединѣ полыньи плавали двѣ небольшія льдины. Я удачно перепрыгнулъ на первую изъ нихъ, но она едва могла сдержать меня. Вдругъ вижу голову медвѣдя у другой льдины. Онъ съ ревомъ бросился на нее, еще минута — и онъ бросится на меня... Но я предупредилъ его и всадилъ ему пулю въ самую грудь. Онъ закачался и издохъ... я чуть не сказалъ, на моихъ рукахъ. На самомъ дѣлѣ я его поддерживалъ за уши, чтобы онъ не упалъ въ воду. Спутники скоро подоспѣли ко мнѣ на помощь. Съ помощью моего кожанаго пояса мы вытащили медвѣдя на ледъ. Онъ оказался огромнымъ, самымъ большимъ изъ всѣхъ убитыхъ нами. Отъ судна мы отбѣжали далеко, и прошло не мало времени, пока къ намъ пришли оттуда люди на помощь. Всѣ принялись потрошить медвѣдя; а меня капитанъ отослалъ на судно, такъ какъ я сильно промокъ и иззябъ. Подходя къ судну, я увидѣлъ вдали трехъ матросовъ, изъ которыхъ двое были съ ружьями. Они мнѣ закричали, что идутъ на медвѣдя, но что мнѣ нельзя принять участія въ охотѣ, такъ какъ медвѣдь отъ нихъ всего на выстрѣлъ. Ну, что жъ, подумалъ я, пусть себѣ охотятся: съ меня довольно на сегодня. Вдругъ узнаю, что медвѣдь не одинъ, что ихъ цѣлыхъ три. — Это уже слишкомъ много на ихъ долю. Одного я бы имъ уступилъ, но изъ трехъ одинъ могъ и мнѣ достаться. Я опять пустился бѣжать. Я уже успѣлъ такъ промокнуть, что вымокнуть немножко больше ничего не значило, и мнѣ не стоило обходить полыньи. Скоро я догналъ матросовъ: они легли стеречь медвѣдя, который шелъ на нихъ. Я остановился въ нѣсколькихъ шагахъ, чтобы не помѣшать имъ; но они боялись, какъ бы я не предупредилъ ихъ, поторопились выстрѣлить и только ранили звѣря, который съ ревомъ пустился бѣжать прочь отъ нихъ. Тогда пришла моя очередь. Я пустилъ ему пулю въ грудь, а потомъ, когда онъ обернулся, прострѣлилъ голову, и онъ упалъ мертвый. Надобно было догонять второго. Съ корабля намъ дали знакъ, въ какомъ направленіи онъ скрылся; мы побѣжали туда и вскорѣ открыли звѣря, который преспокойно доѣдалъ тюленя. Онъ былъ такъ занятъ, что не замѣтилъ, какъ мы подошли къ нему на выстрѣлъ. Чтобы привлечь его вниманіе, я свистнулъ, — не слышитъ; я еще разъ — то же самое. Я свистнулъ изо всѣхъ силъ, — онъ поднялъ голову. Я прицѣлился въ спину и выстрѣлилъ; въ то же время выстрѣлили и матросы. Медвѣдь заревѣлъ и задомъ сползъ въ воду. Я бросился къ краю полыньи и остановился, разсчитывая, что медвѣдь сильно раненъ и что я докончу его выстрѣломъ, когда онъ вылѣзетъ на ледъ по другую сторону. Но я ошибся въ расчетѣ. Медвѣдь вылѣзъ изъ воды подъ прикрытіемъ ледяной глыбы, съ ловкостью кошки вскарабкался на ледъ и пустился въ бѣгство. У меня даже лицо вытянулось; я послалъ ему вдогонку нулю, промахнулся, и затѣмъ у насъ начался бѣгъ, вполнѣ вознаградившій меня за разочарованія. Олуфъ (матросъ), безъ ружья, съ однимъ только ломомъ и веревкой въ рукахъ, слѣдовалъ за мной, но отсталъ у первой же широкой полыньи, черезъ которую нельзя было перепрыгнуть. Мнѣ не хотѣлось дѣлать большого круга, я пустился прямо вплавь и услышалъ позади себя громкій хохотъ. Это смѣялся Олуфъ надъ моимъ страннымъ способомъ переправы черезъ полыньи. Онъ хотѣлъ сдѣлать похитрѣе: ломомъ сдвинулъ въ середину полыньи льдину и прыгнулъ на нее. Теперь пришла моя очередь хохотать: онъ очутился по поясъ въ водѣ и достигъ противоположнаго края полыньи весь мокрый, набравъ полные сапоги воды. Ему пришлось остановиться выливать воду; я въ своихъ низкихъ парусинныхъ башмакахъ не нуждался въ этомъ и не сталъ ждать его. Состязаніе между мной и медвѣдемъ продолжалось, и каждый изъ насъ рѣшилъ постоять за себя. Онъ спасалъ свою голову, я — свою честь: было бы стыдно упустить медвѣдя изъ-подъ носу. Моя пуля попала ему въ спину, но только слегка ранила его; спутники же мои промахнулись. Мы летѣли по льду, какъ только несли ноги; то я почти настигалъ медвѣдя, то онъ далеко опережалъ меня. Мы оставляли, позади себя одну полынью за другою; я или перепрыгивалъ черезъ нихъ, или, если онѣ были слишкомъ широки, переплывалъ ихъ, — обходить кругомъ было некогда. Сначала медвѣдь какъ будто не обнаруживалъ усталости, но когда мы пробѣжали съ милю, онъ началъ дѣлать извороты; я же продолжалъ бѣжать напрямикъ. Я понялъ, что медвѣдь усталъ, и немножко убавилъ ходу; но вдругъ онъ скрылся за ледяной глыбой. Пользуясь тѣмъ, что эта глыба мѣшаетъ ему видѣть меня, я припустилъ на всѣхъ парахъ, чтобы подбѣжать къ нему на выстрѣлъ. Не тутъ-то было: онъ пронюхалъ мою хитрость и тоже прибавилъ рыси. Мы опять полетѣли дальше. Наконецъ, я настигъ его и пустилъ ему пулю въ грудь; другая пуля въ ухо покончила съ нимъ. И вотъ я очутился одинъ съ убитымъ медвѣдемъ. Единственнымъ оружіемъ моимъ было ружье безъ патроновъ да перочинный ножикъ. Надо было подать знакъ на судно, чтобы мнѣ прислали подмогу; но отъ судна видны были однѣ мачты. Пришлось вскарабкаться на самую высокую глыбу и оттуда махать шапкой, надѣтой на дуло ружья».

Берега Гренландіи неудержимо влекли къ себѣ Нансена и своею дикою красотою, и своею недоступностью. За массами плавучаго льда вершины скалъ и ледники горѣли въ лучахъ полуденнаго солнца; вечеромъ и ночью, когда солнце опускалось и зажигало небо позади нихъ, дикая прелесть этой картины выступала еще ярче. По цѣлымъ часамъ сидѣлъ онъ на мостикѣ шхуны, направивъ подзорную трубу на эти еще никѣмъ не изслѣдованные берега и придумывалъ, какимъ бы способомъ добраться до нихъ. Пробиваться съ кораблемъ черезъ льдины было невозможно; ему казалось гораздо легче пройти по нимъ пѣшкомъ, захвативъ съ собой лодку, на которой можно бы переѣзжать черезъ большія полыньи. Онъ сталъ просить капитана позволить ему осуществить этотъ планъ, но капитанъ наотрѣзъ отказалъ. Онъ не рѣшался отпустить молодого человѣка одного на такое рискованное предпріятіе, и боялся дать ему лодку и людей, когда каждый день можно было ожидать, что подуетъ благопріятный вѣтеръ, который разгонитъ льдины и позволитъ судну выбраться въ открытое море.

Послѣ четырехнедѣльного стоянія у береговъ Гренландіи Викингъ могъ, наконецъ, распустить паруса, развести пары и двинуться въ путь. Время охоты на тюленей было упущено, и судно направилось прямо къ Норвегіи.