Глава IX

Наконецъ, 8 августа передъ глазами путешественниковъ ясно вырисовалась вершина горы Кіатакъ. Недалеко отъ нея находился тотъ пунктъ восточнаго берега, съ котораго Нансенъ предполагалъ проникнуть внутрь страны и добраться до датской колоніи Христіансхабъ, на западномъ берегу. Видъ этой вершины придалъ энергіи даже лапландцамъ: цѣль, казалось, совсѣмъ близка, и они напрягали всѣ силы, чтобы скорѣе достигнуть ее; но, какъ обыкновенно бываетъ въ горныхъ ландшафтахъ, зрѣніе обмануло ихъ, и имъ пришлось неутомимо работать веслами еще два дня, прежде чѣмъ достигнутъ намѣченнаго пункта.

Только вечеромъ 10 августа пристали они къ берегу съ тѣмъ, чтобы начать свое сухопутное путешествіе. Лодки были разгружены, и ночлегъ устроенъ съ необыкновенною быстротою. Больше всѣхъ суетился и радовался Балто. Узнавъ, что морское путешествіе вполнѣ окончено, онъ вдругъ совсѣмъ преобразился; то религіозное настроеніе, въ которомъ онъ находился во все время путешествія въ лодкѣ, какъ-то внезапно покинуло его: онъ ни съ того, ни съ сего сталъ передразнивать какого-то финмаркенского пастора, нѣсколько разъ помянулъ чорта и даже возвратилъ Равнѣ евангеліе, которое до тѣхъ поръ постоянно носилъ при себѣ.

— Вы, кажется, думаете, что всѣ опасности уже миновали? — замѣтилъ ему Свердрупъ, съ трудомъ удерживая улыбку. — А вѣдь до западнаго берега еще далеко, — не мало бѣдъ придется намъ перенести!

Балто вдругъ присмирѣлъ и набожно сложилъ руки.

Въ походной кухнѣ зажженъ былъ огонь, приготовленъ горячій ужинъ и кофе. Сидя на голыхъ камняхъ утеса, путешественники съ наслажденіемъ подкрѣпляли себя пищей, съ наслажденіемъ любовались окружавшей ихъ картиной природы, хотя эта картина сама по себѣ имѣла мало привлекательнаго. Вокругъ нихъ возвышались сѣрые утесы, за которыми виднѣлись огромные ледники, спускавшіеся къ морю. Въ водѣ плавали обломки льдинъ. Все было подернуто пеленой тумана, сквозь который временами виднѣлась гора Кіатакъ.

«Мрачный колоритъ пейзажа — пишетъ Нансенъ — не дѣйствовалъ на насъ. Мы все время были въ какомъ-то восторженномъ состояніи. Конечно, худшая часть пути была еще впереди, но все-таки у насъ подъ ногами будетъ твердая земля, намъ не придется отбиваться отъ льдинъ, ежеминутно грозившихъ раздавить наши лодки».

На слѣдующее утро, при яркомъ сіяніи солнца, они ясно различали Кіатакъ, у подножія котораго океанъ катилъ свои синія волны, а на западъ и на сѣверо-западъ отъ него необозримое снѣговое поле такъ называемаго «внутренняго льда».

Начались приготовленія къ походу. Христіансенъ и лапландцы чистили сани и лыжи, сильно пострадавшія отъ сырости и соленой воды; Дитрихсенъ снималъ планъ залива и окружающей мѣстности; Нансенъ и Свердрупъ рѣшили отправиться разыскивать среди прибрежныхъ скалъ и ледниковъ наиболѣе удобный путь ко внутреннему льду.

Запасшись достаточнымъ количествомъ пищи и толстыми веревками, вооружившись топорами-ледоколами, отважные путники начали пробираться по склонамъ утесовъ, окаймлявшихъ берегъ. Дойдя до конца ихъ, они увидѣли передъ собой громадный ледникъ, спускавшійся двумя рукавами къ самому океану. Они пошли посрединѣ между этими рукавами. Сначала ледъ былъ довольно крѣпокъ и ровенъ, но скоро ноги ихъ стали вязнуть въ глубокомъ мягкомъ снѣгу, а вслѣдъ затѣмъ имъ начали попадаться трещины, бороздившія ледникъ въ разныхъ направленіяхъ. Нѣкоторыя изъ этихъ трещинъ были такъ узки, что черезъ нихъ можно было перешагнуть или перескочить, другія, напротивъ, зіяли, какъ широкія, бездонныя пропасти. Ихъ приходилось обходить и такимъ образомъ дѣлать нѣсколько верстъ крюку. Иногда поперекъ такой трещины лежала узкая полоса льда, и путники смѣло пользовались этими естественными мостиками. Чѣмъ дальше, тѣмъ затруднительнѣе становился путь: трещины попадались все чаще и чаще; глубокій снѣгъ, въ которомъ нога вязла по щиколку, часто лежалъ выступами надъ трещинами, такъ что неосторожный шагъ на такой выступъ могъ стоить жизни. Чтобы сколько-нибудь обезопасить себя, Нансенъ и Свердрупъ связались веревкой и ощупывали дорогу палками.

Широкія трещины они миновали благополучно, но въ узкія нѣсколько разъ проваливался то тотъ, то другой. Путь ихъ затруднялся еще тѣмъ, что имъ приходилось все время подниматься въ гору. Передъ ними на сѣверо-западъ разстилался рядъ горныхъ вершинъ, съ которыхъ они надѣялись увидѣть ясно «внутренній ледъ», сплошною корою покрывающій поверхность внутренней части Гренландіи. Они должны были до захода солнца достигнуть этихъ вершинъ, иначе имъ пришлось бы или ночевать на ледникѣ, или вернуться назадъ, не исполнивъ своей задачи. И вотъ они мужественно подвигались впередъ, хотя ноги ихъ, отвыкшія за время морского путешествія отъ ходьбы, страшно ныли, и они чувствовали сильнѣйшую усталость. Особенно плохо приходилось Свердрупу. Нансенъ шагалъ впередъ на своихъ длинныхъ ногахъ; а его малорослый товарищъ долженъ былъ дѣлать невѣроятныя усилія, чтобы не отстать. Къ довершенію непріятности, небо покрылось тучами, и пошелъ мелкій дождь. Чѣмъ дальше, тѣмъ подъемъ становился круче, а снѣгъ глубже, такъ что несчастные путники иногда увязали въ него по колѣни. Нѣсколько разъ приходилось имъ останавливаться, чтобы перевести духъ; но, наконецъ, всѣ препятствія были побѣждены, и они достигли вершины. Видъ, открывшійся имъ, вполнѣ вознаградилъ ихъ за понесенные труды. Передъ ними во всемъ своемъ величіи простиралось необозримое снѣжное поле. Насколько могъ хватать глазъ, оно было ровно, гладко и безъ трещинъ; спускъ къ нему тоже, по-видимому, не представлялъ особенныхъ затрудненій.

— Только бы хорошенько подмерзло, чтобы не вязнуть въ снѣгу, — тогда мы отлично переправимся! — говорили они, и сами невольно разсмѣялись. Желать мороза, находясь въ Гренландіи, да еще на высотѣ 3.000 ф. надъ поверхностью моря!

Отдохнувъ и подкрѣпившись пищей, они двинулись въ обратный путь. Такъ какъ цѣль ихъ была найти проходъ на внутренній ледъ, то они рѣшили, что имъ слѣдуетъ возвращаться другой дорогой, которая, быть можетъ, окажется удобнѣе прежней. Солнце уже сѣло, дождь продолжалъ моросить; но это не удержало ихъ. Они двинулись по горному хребту на югъ, надѣясь, что южный рукавъ ледника окажется удобопроходимѣе сѣвернаго.

Дѣйствительно, сначала все шло хорошо и, несмотря на сгущавшуюся темноту, они довольно быстро подвигались впередъ. Черезъ попадавшіяся имъ трещины они или перескакивали, или проходили по естественнымъ мостикамъ, иногда даже переползали на животѣ. Они надѣялись черезъ какой-нибудь часъ дойти до своей палатки, отдохнуть и, главное, освѣжить водой пересохшее отъ жажды горло. Не тутъ-то было! Трещины стали дѣлаться шире; ихъ приходилось обходить, что значительно удлиняло путь; вдоль одной изъ нихъ бѣднымъ странникамъ пришлось идти больше часу, и когда они достигли конца ея, наступила темная ночь. Страшная жажда мучила ихъ. Они почти машинально подвигались впередъ.

Въ нѣсколькихъ шагахъ что-то чернѣло на снѣгу; они съ досадой подумали, что это новая трещина, которая снова заставитъ ихъ отклониться отъ прямого направленія; но, о, радость! оказалось, что это ручеекъ холодной воды. Они быстро наполнили свои кружки и пили, пили съ жадностью и наслажденіемъ эту ледяную воду, пока зубы ихъ не окоченѣли отъ холода. Тогда они снова наполнили кружки, отыскали себѣ мѣстечко подъ защитой скалы, закусили остатками взятой съ собой провизіи, опять напились воды и рѣшили дождаться на этомъ мѣстѣ разсвѣта, такъ какъ дождь все усиливался, и въ темнотѣ трудно было различать трещины.

Съ первымъ проблескомъ зари они снова пустились въ путь и въ пять часовъ утра дошли до своей палатки. Товарищи ихъ крѣпко спали. Можно себѣ представить, съ какимъ удовольствіемъ усталые путники сняли съ себя мокрое платье и залѣзли въ свои теплые мѣшки!

Слѣдующіе дни путешественники посвятили отдыху, починкѣ своей обуви и необходимымъ приготовленіямъ къ предстоящему трудному пути.

Погода была сумрачная, сырая, и поэтому они не особенно спѣшили выступать: для нихъ выгоднѣе было дождаться морозовъ, чтобы не вязнуть въ мягкомъ снѣгу. Отчасти ради развлеченія, отчасти для пополненія своего провіанта, они стрѣляли морскихъ птицъ и все время питались ими. Кастрюлю замѣняла имъ пустая жестянка.

Къ 15 августа погода прояснилась, подмерзало, и рѣшено было пуститься въ путь. Лодки втащили дальше на берегъ, перевернули вверхъ дномъ, положили подъ нихъ немножко провизіи, весла, разныя мелочи и между прочимъ эскимосскій черепъ, найденный на одной изъ стоянокъ.

— Какіе-нибудь кочевые эскимосы, можетъ быть, найдутъ ихъ, — смѣялись норвежцы. — Интересно, что они подумаютъ? Имъ и въ голову не придетъ, что обыкновенные люди могли оставить такія сокровища!

Нансенъ въ короткихъ словахъ изложилъ исторію ихъ путешествія до этого пункта, положилъ записку въ пустую жестянку и тоже оставилъ ее подъ лодкой.

Такъ какъ днемъ солнце порядкомъ грѣло, и снѣгъ таялъ подъ его лучами, то рѣшено было идти лучше по ночамъ. Подъемъ былъ крутой, сани тяжелыя, и путешественники очень медленно подвигались впередъ. Среди ночи, когда наставала темнота, скрывавшая всѣ трещины и неровности пути, приходилось останавливаться часа на два, на три. Трещины попадались все чаще и чаще. Связаться веревками другъ съ другомъ путешественники не могли, такъ какъ каждый изъ нихъ тащилъ свои сани; но они привязали себя къ санямъ, чтобы такимъ образомъ обезопаситься отъ проваловъ. Если имъ случалось оступаться, проходя по узенькимъ ледянымъ мостикамъ черезъ бездонныя пропасти, сани задерживали ихъ и не давали имъ окончательно провалиться.

«Вообще, — спокойно замѣчаетъ Нансенъ, — мы проваливались довольно рѣдко, и то только до подмышекъ, такъ что, опираясь на свои посохи, выкарабкивались сами, не прибѣгая къ чужой помощи».

Особенно донималъ путниковъ дождь, мелкій, пронизывающій дождь, отъ котораго не спасали ихъ плащи, и который проникалъ во всѣ отверстія ихъ одежды. Имъ пришлось даже цѣлыхъ три дня провести въ палаткѣ, такъ какъ не было никакой возможности двигаться при сильномъ вѣтрѣ и подъ ливнемъ.

«Такъ какъ въ эти дни мы ничего не дѣлали и очень много спали, — разсказываетъ Нансенъ, — то мы уменьшили вдвое ежедневную порцію пищи. Наши лапландцы сильно роптали, но принуждены были покориться».

Дождь оказалъ одну услугу путешественникамъ: онъ смылъ вновь выпавшій снѣгъ, и когда послѣ него подмерзло, сани стали легче скользить по льду. Трещины попадались все чаще и чаще; въ нѣкоторыхъ мѣстахъ онѣ представляли цѣлую сѣть, черезъ которую не было возможности проникнуть, и имъ не разъ приходилось возвращаться назадъ и отыскивать новый путь.

Особенно мучилъ ихъ недостатокъ въ водѣ: они поднялись уже на высоту 3.000 ф. надъ поверхностью моря; ни ручейковъ, ни лужъ талой воды имъ уже давно не встрѣчалось; единственное, чѣмъ они могли утолять жажду, былъ снѣгъ.

Останавливаясь на ночлегъ, они оттаивали его на своей спиртовой кухнѣ, кипятили, заваривали чай и съ наслажденіемъ пили его. Но разводить огонь болѣе, чѣмъ одинъ разъ въ сутки, они не позволяли себѣ, такъ какъ ихъ запасъ спирта былъ очень невеликъ. Въ остальное время они добывали себѣ воду для питья такимъ образомъ: набивали снѣгомъ жестянки и прятали ихъ подъ одежду, иногда даже на голое тѣло, чтобы собственною теплотою растапливать снѣгъ. Иногда жажда до того мучила ихъ, что они не могли дождаться, пока снѣгъ окончательно растаетъ, и съ жадностью сосали каждую капельку воды.

Они поднимались все выше и выше. Подъемы были очень крутые; нерѣдко имъ приходилось запрягаться по двое, по трое въ однѣ сани и, втащивъ ихъ на крутизну, возвращаться за другими. Они давали себѣ очень мало времени для отдыха и все-таки уходили въ сутки на 4, на 5 миль, не больше. Веревка саней рѣзала имъ плечи, которыя горѣли какъ въ огнѣ; все тѣло ломило, ноги безпрестанно натыкались на острыя, крѣпкія льдинки.

— Надобно быть просто сумасшедшимъ, чтобы лѣзть на такія мученья! — вырвалось одинъ разъ у Христіансена, который вообще отличался большою выносливостью.