Тяжелые дни

Во вторник 9 апреля Нансен и Иогансен пустились в обратный путь. Им приходилось итти по торосистым льдам, покрытым снегом. Они совершали длинные дневные переходы, а по ночам заползали в спальные мешки и отогревались в них.

На каждом шагу их подстерегали затруднения и неприятности: полыньи задерживали движение, кончался провиант для собак. Приходилось убивать наиболее слабых собак и кормить их мясом других. Нансен и Иогансен закалывали собак ножом, уводя их за торос, чтобы другие собаки не видели, что с ними стало. Проще всего было бы стрелять их, но путешественники берегли патроны, потому что они могли им пригодиться при охоте на медведей.

Так шли дни за днями. Когда выпадали теплые мягкие дни, путешествие казалось легким и приятным. В мае выяснилось, что путешественники ушли не так далеко на юг, как ожидали, и, наоборот, значительно подвинулись к западу. Дрейф их относил на запад. Множество полыней преграждало все чаще путь. Теперь куда ни повернись, перед путниками разверзались широкие полосы воды.

В июне выяснилось, что все виды провианта начали понемногу истощаться, и пришлось уменьшать пайки. Теперь лед становился все более рыхлым. Путешественники передвигались по поверхности, покрытой мокрым снегом, и сани с трудом скользили по ней.

«Однообразно проходит эта жизнь — однообразнее нельзя себе, наверно, и представить, — записал Нансен в свой дневник. — Проводить день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем все в той же борьбе со льдом, который то немножко лучше, то немножко хуже, вечно надеясь увидеть конец ему, но вечно обманываясь этой надеждой, видя перед собой постоянно все тот же однообразный горизонт льда и опять льда, ни признака земли ни с какой стороны, ни открытой воды в виду — меж тем мы теперь должны находиться на широте мыса Флигеля или во всяком случае немного севернее его. Мы не знаем, где мы, и не знаем, когда это кончится; между тем день за днем уменьшается провиант и число собак опасно убывает. Достигнем ли мы земли, пока у нас будет еще пища? Или мы должны выкинуть из головы, что когда-либо ее достигнем. Лед и поверхность такие, что скоро нельзя будет итти по ним, снег обращается в грязь, собаки тонут в нем на каждом шагу, и мы сами проваливаемся в него по пояс, когда пытаемся помочь собакам и разом сдвинуть тяжелые сани. И затем приходится переходить полынью за полыньей и хребет за хребтом. Трудно сохранять надежду при таких обстоятельствах, и, однако, мы делаем это, хотя она и ослабевает немного в ту пору, когда лед перед нами является безнадежной смесью торосов, полыней, снежного сала и толстых льдин, беспорядочно нагроможденных друг на друга, и тогда кажется, что видишь пред собою словно внезапно застывший прибой; наступает мгновенье, когда представляется невозможным без крыльев пробраться дальше, и жадно смотришь на чайку, случайно пролетевшую мимо, и думаешь, как далеко можно бы проникнуть, если бы обладать ее полетом. Но вот, несмотря ни на что, находишь проход, и надежда снова пускает свои зеленые ростки».

Прошло почти четыре месяца с тех пор, как путники оставили «Фрам». Немало случалось затруднений на их пути. Однообразно шла жизнь: тот же северный ветер, та же серая погода и те же думы о том, что принесет будущее. Пришлось встретиться с медведями. Охота окончилась удачей для Нансена и его спутника, и они питались некоторое время медвежьим мясом.

24 июля оказался знаменательным днем: на краю горизонта путешественники увидели что-то вздымающееся над вечнобелой линией. Это была земля. Дикая радость овладела Нансеном и его спутником. Наконец, они находились у земли, оставляя позади плавучий лед, приносивший им столько мук и лишений. Последние дни были особенно трудными.

Нападение медведя на Иогансена

5 августа произошло событие чуть не стоившее жизни Иогансену. Когда Нансен, пробираясь между льдинами в густом тумане, приблизился к полынье, через которую приходилось переправиться в каяке, вдруг он услышал крик Иогансена: «Хватайте ружье!»

Нансен обернулся и увидел, что на Иогансена набросился огромный медведь, повалив его навзничь. Нансен схватился за ружье, вынул его из чехла, и быстро взвел курок для стрельбы. Иогансен между тем сказал.

— Поторопитесь, иначе будет поздно.

Нансен выстрелил медведь получил весь заряд дроби за ухо и мертвый упал между Нансеном и Иогансеном.

Наконец, путешественники оказались на земле. Они пробирались в каяках вдоль западного берега Земли Франца-Иосифа. В августе Нансен предложил зазимовать в северной части архипелага, на острове Джексона, с тем, чтобы с наступлением весны продолжать путь к югу.

Зимовка на Земле Франца-Иосифа

Начались приготовления к зимовке. Нансен и Иогансен выстроили себе хижину; стены были сложены из камня. Так как не было бревен для крыши, путешественники решили обтянуть верх хижины моржевыми и медвежьими шкурами. Охота на моржей и медведей шла удачно. В конце сентября путешественники перебрались в хижину. Это было более чем скромное убежище, скорее напоминавшее нору, чем человеческое жилище. Но все же хижина служила прикрытием от стужи и полярных вихрей. Медведи часто попадались здесь, и Нансен со своим спутником делали запасы мяса на зиму.

Зимой хижина освещалась жировой лампой; вместо фитилей они пользовались кусочками марли, а медвежье сало давало яркий свет.

Заметки в дневнике Нансена за это время крайне скудны. Жизнь была так однообразна, что мало о чем приходилось писать. Чаше всего была плохая погода, лишавшая возможности совершать прогулки. Путешественники страдали от грязи и холода.

Часто думали они о «Фраме», об оставленных ими товарищах. Где они находились теперь! «И неужели, — думал Нансен, — "Фрам" придет первый? Что подумают на родине о двух несчастных, может быть, уже погибших в полярных льдах?»

Нансен и Иогансен заросли волосами, которые начали спускаться с головы на плечи. Но оба путешественника неизменно находились в хорошем настроении и радовались тому, что им сулило будущее. И жили дружно, ни разу не поссорившись.

В конце февраля наступила весна. Показались первые птицы. В мае, оставив хижину, в которой они прожили зиму, Нансен и Иогансен пустились в дальнейший путь. После зимы, проведенной в лежачем положении, путешественники были мало склонны к передвижению. Но они испытывали радостное ощущение от сознания, что теперь им уже недолго итти, что они скоро будут дома.