Студенческие годы

В один из летних дней 1880 года отец Фритьофа сидел после обеда в саду. Перед ним на столе лежала пачка газет и писем. Но, как видно, ему не читалось. Он поминутно поднимал очки на лоб и вглядывался в глубину сада в том направлении, где были ворота.

Наконец, появился Фритьоф. Он шел спокойным шагом, не соответствовавшим выражению его лица. В этот день он сдал свой последний экзамен в реальном училище. Фритьоф протянул отцу руку, и по его сверкающим глазам отец понял, что все кончилось благополучно. Нежности были не в ходу в семействе Нансенов, но тут оба Нансена расцеловались.

— Вот как раз письмо от, дяди, он спрашивает, что ты намерен делать дальше, и предлагает посоветоваться о выборе занятий для тебя с его другом Колле.

— Я думал об этом весь год. Для меня нет других интересов: я хочу путешествовать и изучать природу.

— Это еще не профессия, — возразил отец, — для этого необходимо сначала приобрести законченные знания в какой-нибудь определенной области; что, если бы ты начал изучение природы, животных и человека? Займись медициной!

Секретарь суда и адвокат по коммерческим делам Нансен не мог представить своего сына без высшего образования.

Этот разговор в некоторой степени решил судьбу Фритьофа на первые полтора года после окончания средней школы. Он начал готовиться к поступлению на медицинский факультет, но вскоре его увлекла зоология, хотя она и значилась среди необязательных предметов, и он занялся почти исключительно ею. Это у него шло параллельно с увлечением живописью; природа оживала в его смелых мазках.

Фритьоф Нансен студент

Фритьоф все чаще начал задумываться о том, что пора бы ему начать зарабатывать деньги. Он не испытывал нужды и был чрезвычайно скромен в своих требованиях, но именно поэтому ему хотелось поскорее освободить своих родителей от всяких забот о нем. Отец Фритьофа зарабатывал в суде как раз столько, сколько нужно было для содержания большой семьи; кроме того, им облегчало жизнь то, что они жили не в городе, а в имении Сторефрэн, которое принадлежало их матери. Их образ жизни скорее был похож на жизнь зажиточных крестьян, чем на жизнь помещиков. Мать Нансена, несмотря на свое дворянское происхождение — она была баронесса Аделаида Ведель-Ярмберг — любила труд и к тому же приучала своих детей. Она работала на огороде, варила обед, стирала белье. Лишних денег в доме никогда не было, и детям редко приходилось получать карманные деньги. Даже в последнем классе школы Фритьоф получал на свои личные расходы не более 50 эре (25 копеек) в месяц, и о них должен был отдавать подробный отчет. Это воспитало в кем с раннего детства бережливость и умение рассчитывать, что нужнее всего купить. «Довольствуйся возможно меньшим» — было ранним девизом его жизни.

Однажды, когда ему было лет 8, а Александру и того меньше, их отпустили на ежегодную летнюю ярмарку в Христианию. Там были акробаты и фокусники, балаганы с игрушками и сластями, карусели и много других чудес. У мальчиков закружилась голова, рябило в глазах, сразу захотелось испробовать всего. Боковой кармашек куртки Фритьофа отягчала огромная сумма в 4 марки и 48 скилингов. На этот раз родители не поскупились. Но тут внимание Фритьофа привлекла лавка с различными инструментами. Мальчики давно хотели приобрести полный набор столярных и слесарных принадлежностей, чтобы не зависеть от домашних, если нужно что-нибудь смастерить или починить. Фритьоф нерешительно посмотрел на Александра, зная, что тот очень любит сладкое и карусель, но и Александр не устоял перед блеском новеньких инструментов. В первый день ярмарки мальчики пришли домой, не испробовав ни одного из ярмарочных развлечений. Но и на следующий день, когда расщедрившиеся родители снабдили их такой же суммой, они, войдя во вкус, снова накупили технических принадлежностей.

После полутора лет изучения медицинских наук Фритьоф получил предложение принять участие в торговой экспедиции и на промысловом судне отправился в Ледовитый океан бить китов и тюленей. Полтора года усидчивых научных занятий нисколько не уменьшили увлечение Фритьофа спортом. Всю зиму он аккуратно каждый день проводил по нескольку часов на лыжах. К этому времени он придумал для себя легкий, удобный и теплый костюм из чистой шерсти. Через некоторое время все молодые столичные люди завели себе такие же. Фритьоф пользовался вообще большой известностью в Христиании.

Для него не существовало слова «невозможно». Его смелость не раз приводила его к краю гибели, но она же и спасала его в таких случаях. Вот какой эпизод произошел с ним во время одной зимней экскурсии с Александром. Они подошли к краю скалы. Под скалой находился обледенелый холм, а за ним шел крутой обрыв в долину. У Александра закружилась голова, он остановился и попросил у Фритьофа его лыжную палку.

Фритьоф сделал сильный прыжок и соскочил прямо на холм, но он не удержался на зеркальной поверхности обледенелой верхушки, поскользнулся и покатился вниз. Так катился он по холму до самого края и только над самым обрывом сделал невероятное усилие, уперся ногами и руками в ледяную поверхность холма и удержался от падения. Фритьоф имел потрепанный, но весьма довольный вид, когда они после этого пришли в ближайшую хижину для туристов. Больше всего пострадали при падении его брюки, и он почти исчез в брюках толстого секретаря; туристской базы, которые тот всегда держал в хижине про запас для подобных случаев.

У Фритьофа не хватало времени часто встречаться с людьми, если же он попадал в общество молодежи, не было человека веселее его; он пел и плясал, моментально рисовал карикатуры на всех присутствующих, придумывал занимательные игры. Иногда происходили с ним странные вещи: в разгар самого буйного веселья он вдруг умолкал, уходил в себя и, стараясь сделать это как можно незаметнее, исчезал. Его друг Карл с комически таинственным видом заявлял в таких случаях.

— Пошел обдумывать свое путешествие на Северный полюс!

И действительно, двадцатилетний Фритьоф, усердно изучавший простейших животных, ни на секунду не покидал мысли о смелых завоеваниях природы. Проходя на лыжах в разное время дня и ночи по тропинкам Нормаркена, он поразительно ясно представлял себе суровые ледяные просторы Арктики.

Он понимал, что ему предстоит еще много и долго тренироваться: он уже тогда прекрасно осознал, что успех путешествия к полюсу в первую очередь требует самой тщательной и обдуманной подготовки, и, несмотря на нетерпение молодости, он и не думал, что такое предприятие можно совершить раньше чем через 10 лет. Теперь же предстояло за эти 10 лет совершить нечто такое, что дало бы ему право дерзнуть. Вот почему он страшно обрадовался предложению профессора Колле, друга его дяди, отправиться на промысловом судне к Шпицбергену.

В своем дневнике Фритьоф был совершенно откровенен. Это была счастливая мысль вести дневник; он помогал ему систематизировать свои планы и создавал иллюзию дружеской откровенности с кем-то. Говорить же об этом с товарищами и близкими он считал преждевременным.

Был один человек, с которым Фритьоф мечтал поговорить, Вот ему-то он бы все рассказал. Он один только может дать ему настоящий совет.

Этот человек был Адольф-Эрик Норденшельд, знаменитый шведский путешественник по полярным странам. Он был первым человеком, пленившим воображение Фритьофа, после его детского идеала Ганса Нансена. Норденшельд, совершивший 4 экспедиции на Шпицберген! Норденшельд, зимовавший в Гренландии, покинутый проводниками, и вдвоем с доктором Бергеном прошедший более 50 километров! Норденшельд, сравнительно недавно — в 1879 году — вернувшийся на своем знаменитом судне «Вега» из путешествия, организованного для открытия северо-восточного прохода в Тихий океан! За 200 километров от Берингова пролива «Вега» была затерта льдами около поселка чукчей. 246 дней провел среди них Норденшельд и детально изучил жизнь и быт этого самого северного народа.

Но Фритьоф пришел в совершенно неистовый восторг, когда ему рассказали об эпизоде из Енисейской экспедиции Норденшельда.

По реке ходили большие волны, ежеминутно угрожая потопить лодку со всеми путешественниками. Норденшельд, не колеблясь, уселся на самом борту кормы и предоставил ледяным волнам разбиваться об его мощную спину. Так просидел он несколько часов; и этого человека царское правительство изгнало из его родины — Финляндии, принадлежавшей тогда России, за его политические взгляды, за непримиримость к насилиям и жестокости. Хотя его гостеприимно приютила Швеция, и, живя в ней, он совершал самые удачные свои экспедиции, Фритьоф жалел изгнанника, думая, что тот тоскует по родине. От этого фигура Норденшельда вырастала еще больше в его глазах.