Глава XVIII. Стабилизации экономики и возобновление социальных реформ (1953—1959 гг.)

Успехи и трудности нового этапа индустриализации. На протяжении 50-х годов, в особенности после 1953 г., скандинавские страны в значительной мере обновили оборудование своих промышленных предприятий и все виды транспорта, завершили в основном механизацию сельского хозяйства, расширили энергетическую базу и непроизводственные сферы своего народного хозяйства. В экономике каждой из скандинавских стран наметились весьма значительные структурные сдвиги. Снизилась, и значительно, доля сельского хозяйства в валовом национальном продукте. Выросла, особенно в Дании, доля промышленности, а еще больше — доля транспорта, энергетики, наконец, непроизводственных отраслей, таких, как торговля, сфера услуг и пр. В самой промышленности увеличилась доля производства средств производства. Особенно успешно по-прежнему развивались экспортные отрасли народного хозяйства, основанные на сложившейся или складывающейся специализации скандинавских стран: в Швеции это были черная металлургия и машиностроение (особенно оборудование, суда, электротехника), железорудная, химическая, целлюлозно-бумажная отрасли; в Норвегии — морской транспорт, металлургия, электрохимия, машиностроение — энергетическое и транспортное, рыболовный и китобойный промысел, целлюлозно-бумажная промышленность; в Дании — также машиностроение (дизели, теплоходы, оборудование для легкой, пищевой и строительной промышленности), электротехника и радиоэлектроника, пищевая и химическая промышленность (химикаты вообще, красители, косметика, медикаменты).

В первой половине 50-х годов темпы роста производства были у скандинавов ниже, чем в конце 40-х, и в целом значительно ниже, чем у большинства западноевропейских стран. Самыми низкими были темпы у датчан, самыми высокими — по-прежнему у норвежцев. Во второй половине 50-х годов ежегодный прирост продукции вновь заметно вырос. В 1960 г. индексы промышленной продукции составили (1953 г. — 100): для Швеции — 134, для Норвегии — 143, для Данин-142 (ср. 173 для Франции и 180 для ФРГ). Норвежский торговый флот в 1959 г. уже превысил 10 млн. т (2,8 млн. тоннажа перед вторжением немцев) и удерживал привычное третье место в мире. Успешно развивалось на базе аграрной индустриализации сельское хозяйство: продукция его росла (либо не понижалась) при быстром сокращении числа занятых сельскохозяйственным трудом лиц. В Дании, стране самого передового сельского хозяйства в капиталистической Европе, уровень производства был в 1960 г. на 50% выше, чем в 1949 г., а число постоянно работающих в сельском хозяйстве упало с 397 тыс. до 300 тыс. человек т. е. на 25%. В Норвегии, до войны не применявшей комбайны, их насчитывалось в 1957 г. 3500 шт.

Достаточно убедительны и показатели роста внешнеторговых оборотов скандинавских стран (1960 г., физический объем):

Необходимые темпы роста и конкурентоспособность продукции обеспечивались весьма высоким уровнем капиталовложений, особенно в Норвегии, где они достигали в 50-х годах в среднем около 35% валового национального продукта (в Дании и Швеции — свыше 25%). Лишь малая часть этих новых вложений приходилась на долю иностранного капитала. Даже в наиболее бедной Норвегии иностранный капитал в 50-х годах покрывал лишь 14% капиталовложений.

Успешное в целом экономическое развитие 50-х годов облегчило на исходе десятилетия профсоюзам и рабочим партиям борьбу за увеличение реальных доходов трудящихся. Уровень жизни теперь заметно поднялся сравнительно не только с послевоенными, но и с довоенными годами. Особенно нагляден пример Дании. Реальная часовая заработная плата в датской промышленности за 1949—1959 гг. выросла на 50%. В Норвегии реальный личный доход граждан за те же годы вырос на 25%. В Швеции реальная заработная плата в промышленности увеличилась примерно на 40% (исходя из расчета в среднем по 4% в год). Если индекс потребительских цен в Швеции (1949 г. —100) в 1960 т. поднялся до 159, то индекс средней часовой заработной платы промышленного рабочего достиг 228. По абсолютному уровню жизни шведы значительно превосходили не только своих соседей, но и подавляющее большинство европейских народов. Структура потребления скандинавов теперь разительно изменилась. Доля расходов на питание и одежду снизилась, а на предметы длительного пользования — бытовые машины, спорттовары, автомобили — поднялась. В составе питания упала доля хлебных изделий и картофеля, поднялась доля кулинарии, овощей и фруктов. При общем подъеме благосостояния остались довольно заметные группы нуждающихся. Даже в Швеции 4% населения — 300 тыс. человек — еще в 1960 г. получали «социальную помощь», т. е. пособия по бедности.

50-е годы принесли наряду с достижениями и новые хозяйственные трудности. Замедлилась, но отнюдь не прекратилась инфляция, почти непрерывная в Норвегии и «ступенчатая» в Дании и Швеции. В первую очередь, росли цены на потребительские товары. В целом индекс потребительских цен (1953 г. — 100) составил в 1960 г. для Дании и Норвегии 121, для Швеции — 124.

Специфически узким местом народного хозяйства скандинавов был их преимущественно отрицательный баланс текущих платежей с заграницей. Разбогатевшие скандинавские страны имели тенденцию покупать на большую сумму, чем им удавалось выручить от экспорта, фрахта, туризма и заграничных капиталовложений. В этом отношении в 50-х годах наиболее уязвимой была Норвегия; Дания и Швеция также отнюдь не каждый год имели положительное сальдо по заграничным текущим операциям. Дефицит платежного баланса и незначительность золотовалютных резервов заставляли Норвегию и Данию вновь и вновь прибегать к внешним займам, и расчеты по ним, в свою очередь, ложились бременем на экономику этих стран. Выравнивание платежного баланса в конечном счете зависело от расширения рынков сбыта и улучшения условий внешней торговли скандинавских стран. Между тем промышленность скандинавских стран, включая специальные, традиционные отрасли, а также сельское хозяйство, временами испытывала серьезные трудности сбыта. Образование замкнутого «Общего рынка» (1957) и многолетнее отставание их главного покупателя — Англии — усугубило эти трудности.

Узким местом всех скандинавских стран, включая Данию, оставалось сельское хозяйство. Дело было не только в трудностях сбыта, но и в наличии большого количества нерентабельных мелких хозяйств. Предшествующее многолетнее содействие образованию новых мелких ферм оказалось несовместимым с бурным процессом аграрной индустриализации и низким уровнем мировых цен на сельскохозяйственные продукты (в Дании за 1950—1960 гг. доходность сельского хозяйства упала с 6,5 до 2%). На очереди стояло укрупнение множества ферм. Раньше других скандинавов к этому приступили шведы (закон об аграрной реформе 1947 г.).

Стремительный перелив населения в промышленность, т. е. в города и рабочие поселки, привел к жилищному кризису, несмотря на крупный масштаб строительства новых квартир. Наряду с нехваткой доступных по цене квартир, с многотысячными многолетними очередями на их получение, постоянно недоставало учреждений общественного пользования — больниц, поликлиник, детских учреждений.

Безработица в Швеции и Норвегии упала до 2—4% от общего числа застрахованных (в Дании около 9% безработных), сочетаясь с нехваткой квалифицированной рабочей силы в ряде отраслей.

Плакат 50-х годов «Не переселяйтесь в Стокгольм»

Сокращение сельского населения. Рост числа занятых в нематериальном производстве. Срединные десятилетия XX в. не внесли изменений в основную классовую структуру скандинавского общества с ее тремя составными частями: крупная буржуазия, средние слои, пролетариат. Последний составлял по-прежнему больше половины самодеятельного населения (в Данни — 52, в Норвегии — 56, по данным 1960 г.). Крупная буржуазия, т. е. лица с наивысшим доходом, составляла в каждой из стран 4—6% самодеятельного населения. В руках этой небольшой группы находилось не менее трех четвертей всех богатств страны: земли, фабрики, здания, ценные бумаги, драгоценности и пр. Число миллионеров в Швеции составляло 2132 человек в 1962 г., а в 1972 г. уже 6196.

Состав средних слоев и рабочего класса со времени второй мировой войны значительно изменился. Прежде всего круто упала доля населения, занятого в сельском, лесном и рыболовном хозяйстве. Ни в одной из трех стран она уже не достигала и 20% от самодеятельного населения (в 1960 г. в Дании-17,5, в Норвегии — 19,5, в Швеции — даже 13,8%). Напомним, что в Дании, например, этот процент в 1947 г. еще равнялся 24. В составе сельского населения особенно быстро уменьшалось число пролетариев. Оставшиеся сельские хозяева (не говоря уже о тех, которые, не порывая с земледелием, работали в промышленности) не были традиционными крестьянами с особым «сельским» образом жизни. Это были фермеры, имевшие хозяйства, технически хорошо оснащенные. Наемный труд в скандинавском сельском хозяйстве все больше перемещался с фермы и с поля в кооперативную промышленность по переработке сельскохозяйственной продукции.

Заметно менялось соотношение между собственно материальным производством и различными нематериальными сферами — торговля, транспорт, связь, услуги, администрация — в пользу последних. В Норвегии, например, только за 1950—1960 гг. доля самодеятельного населения, занятого в нематериальном производстве, поднялась с 38 до 44%, в Швеции за то же время — с 37 до 39%.

Все быстрее росла — абсолютно и относительно — социальная группа служащих, т. е. наемных работников, занятых нефизическим трудом. В Швеции их процент от общей массы самодеятельного населения поднялся с 20 в 1940 г. до 35 в 1960 г., в Норвегии за 1946—1960 гг. — соответственно с 18 до 25, в Дании за 1950— (1960 гг. — с 23 до 27. Среди лиц наемного труда доля служащих, естественно, была еще заметнее — примерно по одному служащему на трех рабочих в Норвегии, на двух — в Дании и на полтора — в Швеции (1960 г.). Вместе с тем грань между рядовым служащим, техником и рабочим неуклонно стиралась и по размеру заработной платы, и по уровню образования, и по формам классовой организации и борьбы, и, наконец, по образу жизни вне производства.

Быстро росла и группа интеллигенции. Рост числа учащихся в высших учебных заведениях значительно превышал рост населения в целом. Основная часть интеллигенции по-прежнему пополнялась из высших и средних слоев общества. Так, например, шведские студенты в 1959/60 учебном году на ⅘ оставались выходцами из указанных слоев. По своему классовому положению основная часть интеллигенции входила в состав средних слоев, а верхушка ее — в состав крупной буржуазии.

Что касается средних слоев, то их удельный вес падал как за счет сокращения числа сельских хозяев, так и в связи с приближением служащих но характеру труда к рабочему классу. Вместе с тем доля мелких и средних предпринимателей в промышленности, торговле, транспорте, обслуживании оставалась сравнительно стабильной либо весьма медленно сокращалась.

Государственно-монополистическое регулирование хозяйства. Именно по окончании «чрезвычайного» послевоенного периода (1945—1952) в Скандинавии вполне сложилась современная система государственно-монополистического капитализма с ее преимущественно косвенными способами хозяйственного регулирования. На протяжении 50-х годов прямое вмешательство властей в хозяйственную жизнь посредством различного рода лицензий, субсидий, количественных регламентаций и прямых запретов уменьшилось, хотя и не прекратилось. Законодательство каждой из трех стран, охраняя неприкосновенность частной собственности на средства производства, вместе с тем по-прежнему существенно стесняло свободу распоряжения ею. Землевладельцы и домовладельцы в Швеции, например, были по закону ограничены в правах повышения арендной и квартирной платы, уничтожения существующей недвижимости (здания) и сооружения новой, расторжения жилищного или арендного контракта и пр. Владельцы леса или земельного участка на морском побережье не были вправе ограничивать доступ всех желающих в свои владения. Ряд законоположений ограничивал экономическое могущество частных денежных институтов. Частным банкам в той же Швеции и Норвегии, например, запрещено было покупать акции других предприятий сверх определенного минимума. Частным страховым обществам вменялось в обязанность помещать свои средства в государственные облигации и недвижимость. Словом, прямые законодательные меры в немалой степени ограничивали капиталистического собственника в Скандинавии по сравнению, например, с таким же собственником в США.

В 50-х годах правовое ограничение частного предпринимательства продолжалось и выразилось, например, в серии новых законов и декретов о контроле за монополиями, наиболее жестких в Норвегии и наименее — в Дании. Однако свои немалые полномочия — на определение уровня цен и дивидендов, на роспуск той или иной корпорации или на запрет остановки производства — власти предпочитали не пускать в ход. Интересы «хозяйства», т. е. хозяев, всячески оберегались больше прежнего. Преобладающей чертой десятилетия стала либерализация деловой жизни.

Либерализацию внутренней экономической политики ускорило участие всех скандинавских стран в наднациональных организациях капиталистического мира — в Организации европейского экономического сотрудничества (до 1960 г.) и в Европейском платежном союзе (до 1958 г.), а после их ликвидации — в Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) и Европейском валютном фонде, а затем и в Европейской ассоциации свободной торговли (с 1960 г.). Участвуя в этих организациях, скандинавские страны отменили одно за другим количественные ограничения для движения товаров и платежей, восстановили обратимость национальных валют в доллары (частично в 1958—1961 гг., полностью в 1967 г.).

Главной формой регулирования вновь, как и до войны, стала финансовая политика. Налоговые поступления — с населения и с капиталистических предприятий — сосредоточивали в руках государства все большую долю национального продукта соответствующих стран. Скандинавские страны, особенно Швеция и Норвегия, по-прежнему отличались весьма высоким уровнем государственного и коммунального налогообложения. Доля последнего в валовом национальным продукте составила, например, в 1957 г. для Дании 26, для Норвегии — 31, для Швеции — 32%.

Естественно, что доля общественного сектора в капиталовложениях и потребления непрерывно росла. В Швеции, например, доля государственных, коммунальных и кооперативных капиталовложений выросла с 29% в 1946 г. до 43% в 1959 г. Они направлялись в капиталоемкие, малоприбыльные отрасли — транспорт, связь, энергетику, а также в непроизводственную сферу (жилищное строительство, например), где общественные капиталовложения преобладали. Напротив, общественный сектор промышленности рос в социал-демократической Скандинавии медленно. В Швеции лишь 10% промышленной продукции выпускалось общественными предприятиями, в Норвегии — около 6%, в Дании доля общественного сектора в промышленности была еще ниже.

Финансовая политика применялась для форсирования экспорта. Власти поощряли экспортеров с помощью особых экспортных премий и кредитных гарантий, расширяли информационную службу с целью расширения сбытовых возможностей для отечественных товаров. С помощью финансовых мер власти сдерживали чрезмерный спрос, дабы улучшить платежный баланс и валютное положение своих стран. Более активной формой финансового воздействия на конъюнктуру были созданные в Швеции (1955) особые инвестиционные фонды, куда принудительно отчислялась в разной пропорции — в зависимости от фазы делового цикла — часть нераспределенных промышленных прибылей. Целый ряд новых законов позволял правительствам с помощью налоговых льгот и новых норм амортизационных отчислений поощрять самофинансирование предприятий и даже брать на себя долю риска за ошибочное капиталовложение (Далия, 1957 г.). Налоговые и иные условия помещения иностранных капиталов в промышленность скандинавских стран теперь также изменились по сравнению с довоенным временем. В Норвегии, например, концессии иностранцам предоставлялись с конца 50-х годов значительно охотнее, чем прежде.

Ключевое положение государственных «национальных» банков в кредитно-финансовой системе Скандинавии открывало правительствам другой важный способ регулирования хозяйства — кредитно-денежную политику. Изменяя учетную ставку национальных банков, правительство и парламенты воздействовали на уровень ссудного процента на рынке частных капиталов, а тем самым н на деловую активность. В Швеции, например, на протяжении 50-х годов учетная ставка риксбанка неоднократно повышалась и в 1960 г. достигла почти 5% против 2,5% в 1950 г. и 3% в 1952 г. Государственные банки могли также различными способами добиваться от частных банков временного ограничения размера выдаваемых ими кредитов.

Швеция в 50-х годах стала проводить более активную политику по упорядочению использования рабочей силы. Государственное управление рынка труда получило теперь широкие полномочия и крупные средства на переквалификацию трудящихся и на содействие им в переселении из «застойных» районов в районы нехватки рабочих рук.

Наконец, новым словом экономической политики 50-х годов стали прогнозирование и программирование экономического развития. После войны и особенно со времени создания ОЕЭС в скандинавских странах стали ежегодно составляться национальные балансы (счета), т. е. экономико-статистические модели народного хозяйства с краткосрочным прогнозом на год. Начало этому положила Норвегия. С конца 40-х годов норвежское правительство разрабатывало четырехлетние экономические программы, приуроченные к сроку полномочий стортинга (например, на 1954—1957, 1958—1961 гг.), с указанием определенных производственных и социальных целей. В Швеции впервые такая долгосрочная «программа стабилизации» была составлена в связи с использованием помощи по «плану Маршалла» (1948). В Дании общенациональное планирование в 50-х годах еще не вышло из стадии обсуждения. В целом эти первые опыты программирования еще сравнительно мало сказывались в хозяйственной жизни Скандинавии.

Социал-демократы у власти. Возобновление социальных реформ. Политика либерализации и косвенного регулирования хозяйства, характерная для 50-х годов, проводилась социал-демократическими правительствами. Пойдя навстречу интересам «хозяйства», т. е. крупного частного капитала, скандинавские социал-демократы существенно улучшили свои взаимоотношения с национальной буржуазией. Символом этого улучшения служили «харпсундские встречи» — периодические неофициальные совещания хозяев шведской промышленности и банков с премьер-министром социал-демократом Т. Эрландером в его загородном имении Харпсунд, под Стокгольмом (с 1952 г.).

Острота политической борьбы между социал-демократами и собственно буржуазными партиями в начале 50-х годов сгладилась. Это хорошо видно на примере Дании, где как раз в 1952 г. был подготовлен социал-демократами и буржуазными партиями совместный проект новой конституции. Крупнейшая партия буржуазного лагеря — либеральные венстре более не противились однопалатной системе и снижению возрастного ценза для избирателей. Премьер Эриксен—старый либерал — теперь сам торопил дело реформы, рассчитывая нажить на ней политический капитал. Весной 1953 г. все партии, кроме коммунистов, одобрили новую конституцию: однопалатный парламент (фолькетинг), возрастной ценз для избирателей — 23 года вместо прежних 25 (в фолькетинг) и даже 35 (в ландстинг); конституционное закрепление принципа парламентаризма; почти полное упразднение имущественного ценза; постоянные места в парламенте для Фарерских островов и впервые для Гренландии, а также статус равноправной части государства для этой бывшей колонии; расширение практики референдумов. Коммунисты голосовали против новой конституции из-за ее 20-го параграфа, позволявшего передавать часть национального суверенитета международным органам. Конституция стала действовать в том же 1953 году после ее одобрения на всенародном референдуме (необходимые 45% от общего числа имеющих право голоса).

Премьер-министры Швеции, Дании и Норвегии. Слева направо: Эрландер, Хедтофт-Хансен, Герхардсен. Фото 1948 г.

Вместе с тем разногласия между промышленниками и аграриями, экспортными отраслями и отраслями внутреннего рынка, буржуазией крупной и средней мешали устойчивому блокированию буржуазных партий. Активность избирателей повсеместно уменьшилась. В Швеции «красно-зеленая» коалиция социал-демократов и аграриев сохраняла абсолютное большинство, хотя и теряла мандаты (парламентские выборы 1952 г.). В Дании после перерыва 1950—1953 гг. вновь вернулся к власти социал-демократический кабинет меньшинства (премьер Хедтофт-Хансен). В Норвегии абсолютное большинство НРП в стортинге сохранилось (выборы 1953 г.).

Скандинавские компартии по-прежнему находились в изоляции. В начале 50-х годов самое влиятельное положение в своей стране среди скандинавских компартий все еще занимала датская. На осенних выборах 1953 г. в однопалатный фолькетинг КПД сумела в обстановке мощной антикоммунистической кампании сохранить свои мандаты. Несколько слабее, но также довольно устойчивым было положение Шведской коммунистической партии. КПН из-за раскола в ее рядах с 1957 г. располагала в стортинге лишь 1 мандатом (с 1961 г. — ни одного).

Примерно с 1953 г. скандинавские компартии, сравнительно более успешно в Дании и Швеции, начали преодолевать сектантско-догматические ошибки предшествующих лет и бороться за единство действий с социал-демократами. Подъем забастовочной борьбы датских и норвежских рабочих в 1956 г. при пересмотре тарифных соглашений — крупнейший с 30-х годов (особенно в Дании, где в марте 1956 г. стачки и локауты охватили 100 тыс. человек) — открыл перед коммунистами бо́льшие, чем прежде, возможности для укрепления своих связей с массами.

Хотя условия для работы коммунистов благодаря разрядке напряженности и активной миролюбивой политике Советского правительства улучшились с середины 50-х годов, компартии не смогли полностью использовать эти положительные факторы. Внутри компартий, особенно датской, возникли правооппортунистические настроения «национального коммунизма». Дискуссия в КПД заняла почти два года — с осени 1956 г. до осени 1958 г. — и завершилась сменой руководства КПД (председателем был избран Кн. Есперсен).

Бывший председатель Компартии А. Ларсен и его единомышленники уже в 1959 г. основали новую Социалистическую народную партию. СНП требовала ликвидации господства крупного капитала, выхода из НАТО, разоружения Дании, но разделяла реформистский тезис о врастании капитализма в социализм. Ларсеновцы справедливо осуждали социал-демократов за сговор с буржуазией и отказ от борьбы за социализм, за подчинение страны западному империализму. Вместе с тем они ревизовали марксизм справа и демагогически обвиняли коммунистов в зависимости от Советского Союза. Численность КПД после раскола 1958 г. резко и надолго сократилась.

Сходно развивались события в Норвегии. Там уже длительное время существовала фракционная группа в НРП — «Ориентеринг», осуждавшая участие Норвегии в НАТО, планы вступления страны в «Общий рынок», перевооружение Западной Германии и др. В 1961 г. «Ориентеринг» выделилась в самостоятельную партию народных социалистов.

Буржуазная оппозиция не без успеха использовала в предвыборной агитации против правящих социал-демократов рост стоимости жизни, высокие налоги и нехватку жилья. На очередных парламентских выборах 1956 г. в Швеции и внеочередных 1957 г. в Дании правительственные партии потерпели серьезные неудачи. Сдвиг вправо не миновал и Норвегию, где общее социалистическое большинство уменьшилось за счет коммунистов, потерявших на парламентских выборах 1957 г. 2 из 3 мест в стортинге. Только разногласия в буржуазном лагере — главным образом между консерваторами и мелкобуржуазными партиями датских радикалов и шведских аграриев — позволили социал-демократам остаться у власти и в Швеции, и в Дании. Однако в Дании весной, в Швеции осенью 1957 г. разразились правительственные кризисы.

В Дании новый социал-демократический лидер и премьер Х.К. Хансен (после внезапной смерти Х. Хедтофта-Хансена в 1955 г.) создал в мае 1957 г. после сложных переговоров «треугольный» кабинет большинства с участием радикалов и партии Правовой союз (сторонников национализации земли). Впервые с 1945 г., таким образом, в Дании образовалось правительство с прочным парламентским большинством, впервые же за много лет поддерживаемое также коммунистами. Радикалы согласились на коалицию отчасти потому, что в 50-х годах примирились с участием Дании в НАТО. Сблизились и экономические взгляды социал-демократов и обеих мелкобуржуазных партий: датские реформисты по сравнению с первыми послевоенными годами еще дальше ушли вправо.

В Швеции разногласия по вопросу политики сельскохозяйственных цен, а также по пенсионному вопросу привели к распаду коалиции социал-демократов и аграриев (с 1957 г. название последних — Партия центра) в октябре 1957 г. Социал-демократы задались целью провести пенсионную реформу и отвергли попытку короля Густава VI Адольфа (1950—1973) создать кабинет национального единства (без коммунистов). Партия центра со своей стороны не пошла на коалицию с буржуазными партиями. С конца 1957 г., таким образом, Швеция вернулась к социал-демократическому кабинету меньшинства во главе с тем же Эрландером. Хотели того социал-демократы или нет, они вновь зависели от поддержки коммунистов, чьи мандаты обеспечивали им абсолютное большинство при совместном голосовании двух палат. К такой поддержке КПШ была готова.

Для столь опытных политиков, как скандинавские социал-демократы, выборы 1956—1957 гг. послужили сигналом для самокритики, хотя и весьма умеренной. Верный способ привлечения симпатий масс был найден в возобновлении социальных реформ, давно обещанных, но приостановленных на рубеже 40—50-х годов ввиду экономических затруднений. В наиболее богатой Швеции эти реформы возобновились раньше и были самыми значительными. Всеобщее страхование по болезни было, наконец, введено здесь с 1955 г.; в 1957 г. принят закон о 45-часовой рабочей неделе (вводимой постепенно). Тогда же социал-демократы предложили ввести для рабочих и служащих дополнительную, или трудовую, пенсию по выслуге лет за счет предпринимателей. Это предложение натолкнулось на резкие возражения даже со стороны их партнеров по коалиции — партии центра. Буржуазные партии, да и сами аграрии выдвинули встречные альтернативы пенсионной реформы, менее выгодные для основной массы рабочих и служащих. Совещательный всенародный референдум (октябрь 1957 г.) одобрил проект социал-демократов, поддержанных коммунистами (46% голосов).

В 1958 г., после того как буржуазное большинство второй палаты провалило правительственный проект пенсионной реформы, эта палата — в третий раз за всю историю Швеции — была распущена. На внеочередных выборах летом 1958 г. 115 мандатов получили буржуазные партии и 116 — рабочие (с.-д. + коммунисты). Налицо были первый сдвиг влево с 1944 г. и первый успех социал-демократов с 1948 г. — активизация их социальной политики себя оправдала. Весной 1959 г. пенсионный закон был принят большинством в один голос. Дополнительная пенсия определялась исходя из среднего заработка в лучшие годы трудовой деятельности рабочего и служащего. Финансировалась она предпринимателями, реальная ценность ее гарантировалась правительством, а полный размер вместе с основной, народной пенсией должен был достичь ⅔ средней заработной платы за наиболее продуктивные годы трудовой деятельности. Однако пенсионный возраст оставался высоким (67 лет), и полный размер пенсии должен был уплачиваться лишь начиная с 1980 г.

Полоса высокой конъюнктуры, в которую впервые за весь послевоенный период вступила после 1957 г. Дания, благоприятствовала и здесь проведению давно обещанных социал-демократами социальных реформ. В 1956—1961 гг. был принят ряд новых законов, значительно улучшивших дело социального обеспечения. Отныне право на пенсию по старости имели все граждане — пенсия и стала называться, как в Швеции, народной. Размер пенсии по старости был увеличен, и покупательная способность ее гарантирована. Беднейшей части престарелых выплачивалась повышенная пенсия. Полная пенсия равнялась, однако, лишь ½ заработной платы неквалифицированного рабочего. Одновременно вводился 1%-ный подоходный страховой сбор со всех налогоплательщиков, а пенсионный возраст повышался (до 67 лет; для одиноких женщин — до 62). Размер и длительность выплаты больничного пособия были увеличены, круг лиц, пользующихся услугами больничных касс бесплатно, сильно расширен и доля государства в финансировании больничных касс поднята. Наконец, пособия по безработице были увеличены, покупательная способность их гарантирована, равно как и повышение пропорционально повышению заработной платы.

С помощью социального законодательства укрепила свои позиции и НРП. В 1956—1959 гг. в Норвегии были введены всеобщее страхование по болезни и ряд улучшений в деле выплаты пенсий по старости, при утрате кормильца и др.

Во всех скандинавских странах, начиная со Швеции, были в 50-х годах проведены школьные реформы, направленные на создание единой школы, уравнение условий школьного обучения в городах и сельской местности и пр. Позже, в 60-х годах, обязательное девятилетнее обучение было введено в Швеции и Норвегии, в 70-х — в Дании.

В результате всех этих мероприятий популярность социал-демократов, особенно в Дании и Швеции, возросла.

Улучшение советско-скандинавских отношений. Северный совет. В течение 50-х годов, несмотря на ослабление международной напряженности, продолжалось перевооружение всех скандинавских стран, как нейтральной Швеции, так и ее соседей — членов НАТО. Военные их расходы возрастали и к началу 60-х годов превысили миллиард крон у датчан и норвежцев и 3 млрд. крон — у шведов. На территории Дании и Норвегии были созданы многочисленные военные объекты НАТО — аэродромы, портовые сооружения, радарные и метеостанции, казармы, склады и пр. В обеих странах разместились командные органы НАТО.

Вместе с тем на протяжении 50-х годов все скандинавские участники НАТО неоднократно подтверждали незыблемость своей «базовой» политики: недопущение длительного пребывания иностранных вооруженных сил в пределах их границ в мирное время. В 1957 г., когда приобрел злободневность вопрос об оснащении вооруженных сил НАТО ракетно-ядерным оружием, правительства Дании и Норвегии заявили о своем нежелании в данное время приобретать или допускать в свои страны подобное оружие или строить стартовые площадки для ракет среднего и дальнего радиуса действия. После бурной общественной дискуссии правительство Швеции в 1959 г. отложило решение вопроса о производстве ядерного оружия.

Скандинавские страны положительно откликнулись на новую инициативу Советского правительства (1953—1954) в деле налаживания добрососедских отношений. Всего успешнее отношения развивались между СССР и нейтральной Швецией. Советское правительство неоднократно подтверждало свою заинтересованность в сохранении шведской политики свободы от союзов. Между обеими странами заключен был ряд отдельных соглашений; с 1953 г. вновь рос товарооборот, крепли культурные связи.

Расхождение внешнеполитических курсов скандинавских стран не поссорило их друг с другом. Различные формы межскандинавского сотрудничества продолжали развиваться. В 1951 г. парламенты Дании и Швеции одновременно приняли резолюции о необходимости создать центральный консультативный орган — Северный совет — для сотрудничества между северными странами. В 1953 г. Совет собрался на первое заседание. Он состоял из делегатов, избираемых парламентами каждой из стран-участниц. В число делегатов вошли также члены правительств, в том числе премьер-министры, однако без решающего голоса. Совет мог обсуждать любые вопросы, но решения его имели лишь рекомендательный характер.

Благодаря деятельности Северного совета значительно продвинулось разностороннее сотрудничество между Швецией, Норвегией, Данией, Исландией и Финляндией (последняя стала членом Совета с 1955 г.). Постепенно Совет превратился во влиятельный орган по развитию и координации мирного сотрудничества, осуществлявшегося в самых различных направлениях. Сотрудничество это было нацелено на всемерное сближение между участниками Совета без ущерба для их обязательств перед великими державами, т. е. без изменения их основных внешнеполитических курсов. Дальше всего унификация и координация зашли в области законодательства (имущественное, семейное, процессуальное право), социального страхования, здравоохранения, культуры, науки, народного просвещения. Северный совет способствовал созданию общего рынка рабочей силы скандинавских стран (свобода поселения и найма) и паспортной унии (т. е. передвижение без паспорта), фактическому уравнению приезжих граждан из другой северной страны в праве на социальные пособия.

Менее успешно развивалось в 50-х годах собственно экономическое сотрудничество северных стран. Шведские предложения о таможенном союзе встречали умеренную поддержку датчан, но отклонялись норвежцами из боязни конкуренции шведских промышленных и датских сельскохозяйственных товаров. Межконтинентальные интересы норвежской экономики (морские перевозки) сильнее привязывали ее к Англии и США. Выдвинутый Англией и активно поддержанный Швецией план более крупного экономического блока семи западноевропейских стран (1959) надолго заслонил собой проект скандинавского таможенного союза (см. гл. XIX).

Разрядка международной напряженности создала предпосылки и для некоторого согласования внешнеполитических вопросов между скандинавскими странами. На регулярных совещаниях министров иностранных дел все успешнее вырабатывалась, например, общая позиция в ООН или по внешнеторговым вопросам. Несмотря на членство в НАТО, на сильную экономическую зависимость от империалистических держав Запада, на идеологическую близость к ним, Дания, Норвегия и тем более Швеция в 50-х годах укрепили свою самостоятельную линию в ООН. Эта линия отличалась в лучшую сторону от позиции главных западных держав по широкому кругу вопросов: прием новых членов (1955), англо-французская и американская интервенция на Ближнем Востоке (1956, 1958), сокращение вооружений (1957 и сл.), ликвидация колониализма, расовой дискриминации и пр. Благодаря своему внеблоковому курсу Швеция приобрела немалый международный вес. Отражением этого было избрание в 1953 г. шведского министра Д. Хаммаршельда Генеральным секретарем ООН (погиб в 1961 г.).