На авансцену выходит стортинг

Стремление все более набирающей силу оппозиции к демократизации общества и подъем национализма в 1870-х гг. слились воедино в требовании о том, чтобы была введена политическая ответственность правительства перед стортингом. Подобная радикальная реформа противоречила установившейся в обоих королевствах системе правления и в итоге шла вразрез и с одной из статей норвежской конституции, где черным по белому было написано: «Король лично выбирает свой Совет...» (т.е. правительство). На бумаге предложение о реформе выглядело довольно безобидно — речь шла о праве допуска членов правительства на заседания стортинга. Но результатом его принятия было бы то, что кабинет уже не смог бы проводить политику, не получившую одобрения парламентского большинства. Король — теперь это был Оскар II, унаследовавший престол от брата, Карла XV, в 1872 г., — и его норвежское правительство были полны решимости противостоять реформе, что сделало крупномасштабный конституционный кризис неизбежным. В 1884 г., после того как король в третий раз наложил вето на законопроект о реформе, большинство стортинга объявило его вступившим в силу и подвергло кабинет импичменту за неисполнение воли народных представителей. «Леворадикальная» группировка, теперь преобразованная в политическую партию под названием «Венстре» — «левые», одержала победу, и король Оскар II скрепя сердце вынужден был утвердить новый кабинет, состоящий из ее представителей.

Огромные ожидания, сопровождавшие создание нового кабинета, касались, в частности, трех вопросов, относившихся к международным связям Норвегии. Во-первых, теперь кабинет как правительственный орган официально отвечал перед стортингом, в том числе и за свои действия, но также и за бездействие в вопросах внешней политики Соединенных королевств. Со временем это практически неизбежно должно было привести к требованию об учреждении поста ответственного перед парламентом министра иностранных дел. Появились также ожидания, связанные с самим содержанием внешней политики. В соответствии с давним стремлением норвежцев установить полный контроль над своим судоходством и торговыми отношениями с другими странами в 1891 г. в предвыборную платформу партии «Венстре» было включено требование о создании норвежского внешнеполитического ведомства и консульской службы, а также о праве заключать собственные договоры с иностранными державами. Последнее требование воплотилось в жизнь уже в следующем году с подписанием и ратификацией торгового договора между Норвегией и Испанией, за которым последовали аналогичные соглашения с Швейцарией, Бельгией и Португалией. В этих актах проявилось осознание того, что торговая политика Швеции и Норвегии по-прежнему развивалась в разных направлениях. Швеция продвигалась все дальше по пути протекционизма, а в Норвегии по-прежнему сохранялся в силе принцип свободы торговли.

Вопрос о создании национальной консульской службы Норвегии не мог не стать причиной глубоких разногласий между странами-участницами унии. К концу 1880-х гг. норвежский торговый флот втрое превышал шведский, занимая третье место в мире по своим размерам. В соответствии с этим бюджет консульской службы унии примерно на две трети формировался за счет норвежского государства. А значит, у норвежцев были все основания для недовольства положением, при котором эту службу возглавлял министр иностранных дел, ответственный только перед шведским парламентом. Расположение консульств также мало учитывало быстрое развитие международных морских перевозок Норвегии — в Северную Америку, Вест-Индию, Азию и Африку. И последнее, но тем не менее важное соображение: если назначения дипломатов являлись исключительной прерогативой короля, то на назначение консулов это правило не распространялось, а значит, Конституция не запрещала создания отдельной консульской службы Норвегии.

По всем этим причинам в 1892 г. стортинг одобрил внесенные специальным парламентским комитетом предложения об учреждении независимой норвежской консульской службы. Это стало началом «политики сжатого кулака». В законопроекте не утверждалось, что его конечной целью является учреждение поста норвежского министра иностранных дел. Но именно такой исход, несомненно, подразумевался многими. Король и шведское правительство противопоставили этому решению ряд компромиссных предложений, одно из которых предусматривало, что пост министра иностранных дел сможет занимать как швед, так и норвежец. Но радикальное большинство стортинга не собиралось уступать, и в 1895 г. решением норвежского кабинета совместная консульская служба была попросту упразднена. В этот момент Швеция пригрозила применить военную силу против Норвегии, если обсуждение этого и других вопросов, связанных с существованием унии, не будет возобновлено. Отступление стортинга перед лицом этой угрозы оказалось довольно позорным, он согласился начать переговоры по всей структуре союза. Эти переговоры, однако, ни к чему не привели. Отнюдь не повысили шансы на достижение взаимоприемлемого решения и сообщения, из которых следовало, что шведский король пытается добиться антинорвежского вмешательства великих держав.

В 1890-е гг. вновь возродился норвежский нейтрализм. Отчасти это было «старое вино» изоляционизма в новых мехах. Рост этих настроений вызывали подозрения, что прогерманские симпатии нового короля могут привести к вовлечению Соединенных королевств во внешнеполитические авантюры, противоречащие интересам Норвегии. Но его новым элементом стало идеалистическое самоограничение. В XIX в. юридический статус нейтралитета чрезвычайно укрепился. В Европе царили относительный мир и процветание, а экономический либерализм выступал за расширение торговли, свободной от барьеров государственного вмешательства. Все это, а также превращение одной из нейтральных стран, Соединенных Штатов Америки, в великую державу создавали благоприятный климат для выработки целостной международно-правовой доктрины нейтралитета. Одним из ее краеугольных камней стала Парижская декларация 1856 г., освятившая старые, но до настоящего времени не пользовавшиеся всеобщим признанием правила зашиты торговли нейтралов в военное время: иммунитет от конфискации грузов, предназначенных противнику, перевозимых судами нейтральных держав, и нейтрального груза на борту вражеских судов.

Норвегия вооружается в целях самозашиты

Выступая под лозунгом нейтралитета и не желая тратить деньги на вооруженные силы, которые по желанию короля могут быть использованы во внешнеполитических авантюрах, стортинг вплоть до 1880-х гг. сводил оборонные расходы к минимуму. Но после того, как в 1895 г. Норвегии пришлось уступить по вопросу о независимости консульской службы из-за угроз Швеции применить военную силу, начался период масштабного перевооружения. Военно-морской флот получил четыре броненосца береговой обороны и несколько менее крупных кораблей, форты береговой обороны и крепости на границе с Швецией были усилены, а контроль Норвегии над своими вооруженными силами укреплен. К концу десятилетия эти меры позволили Норвегии создать мощный и современный оборонный потенциал, подкреплявший ее притязания на независимость.

Во всех трех скандинавских странах считалось, что юридическое закрепление нейтрального статуса дает их торговле немалые преимущества, хотя в Швеции эта позиция время от времени ослаблялась мечтами о роли великой державы. В Норвегии Юхан Свердруп, лидер партии «Венстре», ставший премьер-министром в 1884 г., еще за год до этого создал ассоциацию парламентариев в поддержку идеи нейтралитета. В 1898 г., в ходе подготовки к предстоящей Гаагской конференции мира, стортинг обратился к королю Оскару II с призывом приложить усилия к нейтрализации Соединенных королевств. Годом позже новый премьер-министр от партии «Венстре» Юханнес Стеен использовал конференцию Межпарламентского союза, состоявшуюся в норвежской столице, для выступления в поддержку статуса постоянного нейтралитета для Швеции и Норвегии. Их географическое положение благоприятствовало подобному статусу. К тому же, по его мнению, исключение Скандинавии из соперничества на международной арене соответствовало общим интересам всех великих держав. Конечно, международно признанный статус постоянного нейтралитета облегчил бы и бремя выполнения обязанностей, которыми сопровождались права нейтралов. В 1900 г. все политические партии Норвегии — а вслед за созданием партии «Венстре» на политической арене появились консервативная партия «Хёйре» («правые») и социал-демократы — включили пункт о статусе постоянного нейтралитета в свои предвыборные платформы. Затем, в 1902 г., единодушным решением стортинга кабинету предписывалось начать переговоры о постоянном нейтралитете Швеции и Норвегии.

Отсутствие позитивной реакции в Швеции на эту внешнеполитическую активность норвежцев неизбежно усиливало стремление Норвегии к большей самостоятельности в иностранных делах. Но с точки зрения практической политики целью норвежцев оставалась большая свобода в обеспечении интересов своей торговли и судоходства. Самый популярный норвежский писатель, поэт и политический публицист того времени, Бьёрнстьерне Бьёрнсон, со всей ясностью выразил эту идею в 1895 г. в газетной статье: «Мы стремимся покончить со всякой политикой, заключив договоры об арбитраже и нейтралитете, и назначить собственных консулов в интересах нашей торговли и судоходства, которыми управляли бы мы сами через министерство иностранных дел, не проводящее внешней политики»¹.

Примечания

1. Bjørnstjerne Bjørnson, «Russland», Verdens Gang, 11 November 1896 г.