Первое испытание нейтралитета

Убийство наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда в Сараево в последнее воскресенье июня 1914 г. поначалу не нарушило летней умиротворенности Кристиании. Главным событием того лета в норвежской столице была юбилейная выставка, посвященная столетию конституции 1814 г. Впервые страх перед надвигающейся войной Норвегия испытала 31 июля 1914 г. при известии, что Россия начала мобилизацию своей армии в ответ на объявление Австро-Венгрией войны Сербии. На следующий день правительство выступило с публичным заявлением о намерении сохранять нейтралитет в только что объявленной войне. Кроме того, оно приняло решение о полном укомплектовании гарнизонов береговых укреплений и секретным приказом привело военно-морской флот в состояние боевой готовности. Второго августа, после того, как во Франции и Германии была объявлена мобилизация, а Германия объявила войну России, правительство решило полностью отмобилизовать военно-морской флот и обратилось к председателю стортинга с просьбой о созыве депутатов на внеочередную сессию. Для членов кабинета главным вопросом, естественно, было: удастся ли Норвегии остаться в стороне от конфликта? Все они понимали, что ответ во многом зависит от того, вступит ли Великобритания в войну на стороне противников Германии. Если это произойдет, то вероятная попытка немцев или англичан захватить военно-морские базы на норвежском побережье станет вполне реальной.

Нильс Клаус Илен — министр иностранных дел в либеральном министерстве Гуннара Кнудсена 1913—1920 гг., — как и сам премьер, добился успеха в бизнесе. Но если Кнудсен решал возникающие перед страной проблемы с оптимизмом и безграничной энергией, то внешняя политика Илена отличалась гибкостью, тонкостью и стремлением к компромиссам, зачастую приводившим к временным импровизированным шагам вместо четких решений. Его взгляды на международные связи Норвегии основывалась на экономическом прагматизме, что хорошо подходило для страны, с немалым скептицизмом относившейся к международной «высокой политике». Получив образование в Швейцарии, он владел немецким и французским языками, а потому не разделял про-английской ориентации премьер-министра.

Оказалось, что Германия, по крайней мере в тот момент, судя по всему, не собиралась посягать на норвежский нейтралитет. Однако в Англии, особенно в командовании ВМФ, какое-то время обсуждалась возможность создания военно-морской базы на юге Норвегии для военных действий на море против Германии. Возникшие в первые дни августа слухи о том, что Германия оказывает давление на одну или несколько стран Северной Европы, чтобы заставить их изменить политический курс в благоприятном для немцев направлении, побудили английского министра иностранных дел Эдуарда Грея направить телеграммы посланникам в Брюсселе, Гааге и Кристиании. Им были даны инструкции сообщить соответствующим правительствам, что Англия ожидает от них твердой приверженности политике нейтралитета, и пообещать помощь в случае необходимости. После подобных заверений норвежский министр иностранных дел Нильс Клаус Илен смог теперь обратить внимание на другое действующее лицо, чья позиция все еще казалась неопределенной, — Швецию. Еще 29 июля Швеция и Норвегия достигли устной договоренности: надвигающаяся война не должна привести к военным действиям между ними. Через несколько дней за этим последовало предложение шведов о союзе, содержащее параграф о том, что Швеция «готова защищать свой нейтралитет на всех направлениях, но любое сотрудничество с Россией исключается. Это на тот случай, если Норвегия замыслит присоединиться к Англии, и исходя из дальнейшего предположения о том, что будет заключен союз между Англией и Россией». Невысказанные подозрения шведов о том, что Норвегия склоняется к сотрудничеству с Англией, шли параллельно подозрениям норвежцев о том, что Швеция склоняется к Германии. Поэтому Норвегия ответила, что основой любого соглашения должен быть абсолютный нейтралитет в отношении всех великих держав. Окончательным результатом этой переписки стало обнародованное 8 августа соглашение о «поддержании, независимо друг от друга и в максимальной степени, нейтралитета соответствующих королевств по отношению ко всем воюющим государствам», и о том, что начало войны ни при каких обстоятельствах не должно «привести к принятию одним из королевств враждебных мер против другого»¹.

Непредвиденный результат решения англичан о блокирующих закупках норвежской рыбы для предотвращения ее экспорта в Германию: огромные запасы соленой рыбы, скопившиеся в порту Бергена. Англичанам она была не нужна, а норвежские потребители не могли ее покупать из-за завышенных цен, вызванных деятельностью оптовика — бергенского бизнесмена, тайно осуществлявшего закупки от лица Англии и обладавшего, казалось, неограниченными финансовыми возможностями.

Теперь, когда их нейтралитет был обеспечен, по крайней мере на ближайшее время, Норвегия и другие нейтральные государства Северной Европы могли заняться устройством собственных дел, насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах. Поскольку для Норвегии самой насущной проблемой являлось создание достаточных запасов продовольствия и топлива, правительство немедленно наложило запрет на экспорт этих товаров. За этим последовало установление контроля над ценами и создание «Комиссии по продовольствию», одной из задач которой являлся масштабный импорт зерна. Эти и другие чрезвычайные меры, несомненно, были связаны с распространенными ожиданиями, что война продлится недолго. В основном Норвегия ожидала, что сможет продолжать свою внешнюю торговлю более или менее так же, как и в мирное время, несмотря на то, что два ее главных торговых партнера — Германия и Англия — теперь воевали друг с другом. Норвежский торговый флот с его гигантскими размерами действовал во всем мире, причем преобладающую роль совершенно явно играли перевозки в английские и американские порты. Огромное большинство кораблей, осуществлявших эти перевозки, как и те, что доставляли импортные грузы для самой Норвегии, попадали в зону действия военно-морского флота Великобритании.

В первые месяцы войны Англия была серьезно озабочена общественным мнением в нейтральных странах — особенно в Соединенных Штатах — и не чинила особых препятствий торговым судам, направляющимся в Скандинавию или Нидерланды. Вместо этого английские власти пытались убедить руководство судовладельческих компаний в том, чтобы их корабли «добровольно» заходили в английские порты для инспекции. Но обращение с судами, перехваченными английскими военными кораблями, когда они прорывали блокаду или везли груз, номинально в нейтральные порты, но на самом деле предназначенный для Германии, было весьма суровым. Кроме того, английское правительство попыталось убедить Норвегию создать централизованное агентство по импорту, которое на деле, пусть и неофициально, находилось бы под контролем правительства. Но правительство уклонилось от какого-либо прямого участия в мероприятиях, которые могли бы сделать его частью антигерманских, а значит, противоречащих нейтралитету, мер по ограничению торговли. И поэтому судовым компаниям и экспортно-импортным фирмам пришлось собственными силами решать эти вопросы с англичанами. В конце концов то была эпоха либерализма с минимальным государственным вмешательством в дела частного предпринимательства и торговли.

Первые признаки ужесточения войны на море появились уже в августе, когда Германия начала постановку минных заграждений в Северном море вблизи побережья Англии. Сначала англичане несколько раз заявляли протесты, а потом и сами занялись минными постановками. При четком обозначении на карте и должном наблюдении минные поля могли защитить английские морские перевозки и помогали убедить нейтральные суда заходить в порты Великобритании, чтобы получить информацию о безопасных маршрутах. Более серьезная угроза судоходству в открытом море возникла несколько недель спустя, после первых атак германских подводных лодок в Северном море, когда ими были потоплены несколько английских крейсеров. В качестве решительного ответного хода 2 ноября 1914 г. английское правительство объявило военной зоной все Северное море. Все суда, направляющиеся в Северное море и пересекающие линию от Гебридских островов до Исландии через Фарерские острова, теперь делали это на свой страх и риск. Но о подлинной цели этой акции сообщалось во второй части заявления: судам, идущим в страны Северного моря и обратно, рекомендовалось следовать через Английский канал и Дуврский пролив, а затем на север вдоль восточного побережья Англии к точке, откуда рекомендовалось идти обозначенным безопасным маршрутом через минные заграждения и далее к мысу Линнеснес — самой южной точке Норвегии. Опять-таки ясно, что эта мера была явно направлена на то, чтобы облегчить англичанам контроль над перевозками через нейтральные порты любых грузов, которые, возможно, предназначены для противника.

Поскольку обычный маршрут грузовых судов и пассажирских рейсовых судов, следовавших из-за океана в норвежские порты, проходил к северу от Британских островов, голос Норвегии звучал громче всех в хоре нейтральных государств, бурно протестовавших против английской декларации. Затем при поддержке английского Министерства иностранных дел ряд норвежских судовых компаний подал заявки и получил, в виде исключения, разрешение пользоваться северным маршрутом — это ясно говорит о том, что на самом деле опасность для судоходства в этих водах была ничтожной. Поэтому последствия декларации о «военной зоне» для норвежской торговли и морских перевозок оказались в целом не столь уж серьезными. Куда более важной в долгосрочном плане была форма, которую приняла реакция нейтральных стран на эту меру. Попытки Швеции и Дании образовать «единый фронт» протестующих нейтральных государств провалились. Сначала Соединенные Штаты, а затем Нидерланды отказались принять в нем участие, да и трем скандинавским странам лишь с трудом удалось выработать единую позицию. В результате появилась выдержанная в довольно умеренных тонах телеграмма в защиту торговых прав нейтральных государств, направленная всем воюющим странам. Усилия по сотрудничеству трех правительств привели, однако, к одному событию, имевшему символическое значение, — встрече королей Швеции, Дании и Норвегии в Мальмё, состоявшейся в декабре 1914 г. Это было еще одним четким признаком того, что горькие чувства, порожденные выходом Норвегии из унии с Швецией, постепенно уходили в прошлое.

Примечания

1. Цит. по: О. Riste, The Neutral Ally (Oslo and London, 1965). P. 37. Данная глава основана на этой книге, а также на написанном Руальдом Бергом втором томе «Истории внешней политики Норвегии». См.: Roald Berg, Norge pd Egen Hánd: 1905—1920 (Vol. 2 of series Norsk utenrikspolitikks historie) (Oslo 1995).