Северный фланг в 1970—80-х гг.

Как мы видели, в 1950-х гг. усилия, часто называемые «борьбой Норвегии за северный фланг», не были особо успешными. Уже в 1962 г. английский генерал, возглавлявший Северное командование НАТО, кратко сформулировал суть положения в газетном интервью: «Чтобы обеспечить безопасность Северной Норвегии, необходим полный контроль над Южной Норвегией. Чтобы обеспечить безопасность Южной Норвегии, нужно контролировать выход из Балтики. Чтобы удерживать выход из Балтики, нужен контроль над островной частью Дании и Ютландским полуостровом. А ключом к Ютландии является Шлезвиг-Гольштейн». Другими словами, главное место в натовской стратегии в Европе по-прежнему занимал континентальный Центральный фронт, хотя следует отметить, что члены британского Комитета по разведке, оценивая в 1956 г. аналитическую записку НАТО о характере будущих угроз на период с 1956 по 1960 г., признали: «В ходе рассматриваемого периода по мере усиления мощи Северного флота возрастет и значение быстрого захвата Северной Норвегии»¹. Однако лишь в конце 1960-х гг. наращивание сил советского военно-морского флота на Севере начало вызывать определенное беспокойство у норвежских военных, отвечавших за планирование операций, и пройдет еще много лет, прежде чем НАТО пожелает или сможет принять какие-то контрмеры против этой конкретной угрозы.

Однако в 1970-е гг. НАТО во многом стало проявлять более позитивное отношение к выделению войск, предназначенных в первую очередь для защиты Норвегии, и складированию тяжелой техники и снаряжения для подкреплений — прежде всего американских, но также и некоторых частей английских и канадских ВВС и сухопутных сил, которые можно было бы перебросить туда в период кризиса. В частности, система ПВО на северном фланге была серьезно усовершенствована благодаря программе БОС («Базы для совместных операций»), в рамках которой большинство норвежских авиабаз (само их строительство осуществлялось за счет массированных денежных вливаний НАТО) было приспособлено и оборудовано для совместных операций норвежской авиации и специально выделенных частей ВВС США. Кроме того, были созданы условия, позволявшие самолетам с авианосцев американского ВМФ действовать с норвежских аэродромов. Деятельность в этом направлении велась теми же темпами и в 1980-х гг., прежде всего через договоренность, в соответствии с которой в Центральной Норвегии складировалось все тяжелое вооружение, необходимое для оснащения десантной бригады морской пехоты США численностью около 13 тысяч человек. Хотя соображения оперативной гибкости требовали, чтобы большинство частей, предназначенных для Норвегии, могли в кризисной ситуации перебрасываться и в другие регионы, норвежский театр военных действий оставался главным пунктом назначения для союзного контингента максимальной численностью в четыре пехотные бригады и 14—16 авиаэскадрилий. Кроме того, новая стратегия военно-морских операций США, разработанная в 1980-х гг., знаменовала собой решительный отказ от характерного для предыдущего десятилетия постепенного отступления и отвода линии морской обороны союзников за барьер Гренландия — Исландия — Соединенное Королевство. Вместо этого новая стратегия предусматривала постоянное присутствие в Северной Атлантике и Норвежском море мощных соединений американского ВМФ.

Таким образом, в 1980-х гг., в условиях усиления гонки вооружений между СССР и США и обострения отношений между Востоком и Западом из-за войны в Афганистане, перспектива успешной обороны Норвегии выглядела лучше, чем в любой предыдущий период «холодной войны». Большинство из принимаемых мер приветствовалось и даже поощрялось норвежским правительством, а также пользовалось поддержкой общественности. Страх норвежцев перед советской угрозой усилился после вторжения в Афганистан, также имевший общую границу с СССР. После ареста в 1984 г. молодого, полного политических амбиций дипломата Арне Трехолта по обвинению в шпионаже в пользу Советского Союза в двусторонних отношениях также наметилась тенденция к ухудшению. Трехолт был приговорен к двадцати годам тюремного заключения, а в ходе процесса высказывались предположения, что его предательство нанесло обороне Норвегии непоправимый ущерб. Кроме того, Трехолт сыграл определенную роль в ходе переговоров 1977 г., когда Норвегия пошла на соглашение с СССР об установлении «серой зоны» в Баренцевом море впредь до разрешения спора о границах континентального шельфа и экономических зон двух стран. Это соглашение, сохраняющее силу и по сей день из-за непреклонной позиции России, с самого начала подверглось резкой критике как дающее односторонние преимущества советской стороне, а также как опасная уступка стремлению СССР заключать двусторонние сделки со своим маленьким соседом. Более того, в 1983 г. произошел очередной инцидент из целого ряда случаев, вызывавших подозрения, что советские подводные лодки проникают в территориальные воды Норвегии. Как обычно в таких случаях, виновного — если нарушение вообще имело место — установить не удалось, но подозрения сохранялись, особенно памятуя нашумевший эпизод, когда в 1981 г. советская подводная лодка села на камни у берегов Швеции.

И все же в настроениях норвежской общественности, проявлявшей удивительную последовательность в поддержке НАТО и членства Норвегии в альянсе, начали проявляться признаки усталости от «холодной войны». Действительно ли так необходимы все эти меры по укреплению обороны и военные расходы? Не увеличат ли гонка вооружений и тысячи ядерных ракет опасность возникновения войны из-за случайности или другой причины? Не превращается ли «холодная война» исключительно в двустороннее соперничество двух сверхдержав, в котором их союзники — просто пешки? Подобные вопросы периодически возникали и в предыдущие периоды «холодной войны», но критика умолкала после таких акций СССР, как вторжение в Венгрию в 1956 г., Чехословакию в 1968 г. и Афганистан в 1980 г. Однако к середине 1980-х гг. стремление выбраться из заколдованного круга противостояния, казалось, владело людьми сильнее, чем когда либо раньше.

Примечания

1. Public Record Office, London, CAB 158/24, JIC (56) 53 (Final), 13 April 1956.