Реалистический роман. Й.П. Якобсен. Х. Банг. Х. Понтоппидан

Из датских писателей, близких Г. Брандесу в ранний период его деятельности, необходимо особенно отметить плеяду романистов. Начало реалистическому роману было положено Якобсеном.

Йенс Петер Якобсен (1847—1885) сыграл выдающуюся роль в утверждении реализма и демократических идей в литературе. По словам Г. Брандеса, Якобсен, редактор таких периодических изданий, как «Литературное общество» и «Будущее», был в первых рядах освободительного движения, развернувшегося в стране. Литературное наследство Якобсена невелико (стихи, новеллы, два романа — «Фру Мария Груббе» и «Нильс Люне»), но значительно по характеру этических и творческих решений. Ученый-естествоиспытатель, пропагандист идей Дарвина, он пытался и в художественном творчестве воплотить некоторые из своих научных принципов.

На литературный путь Якобсен вступает в конце 60-х гг. Его ранняя лирика носила преимущественно интимный характер, описания были импрессионистичны. С 70-х гг., с началом политической деятельности писателя, изменяются и его эстетические принципы. Теперь поэт не довольствуется мозаикой красок, передачей мимолетных впечатлений. Его лирика и первые новеллы становятся социально окрашенными, целеустремленными.

Новеллистика составляет небольшую, но достаточно существенную часть художественного наследия Якобсена. Почти во всех новеллах Якобсена, начиная от первых, «физиологических» («Могенс») и кончая поздними, философскими («Пусть цветут розы»), значительное место отводится картинам природы, пейзажным зарисовкам. Его привлекали и острые бытовые, социальные конфликты («Выстрел в тумане», «Чума в Бергамо») и сложные характеры («Два мира», «Фру Фэне»). Многопланова новеллистика Якобсена и в стилевом отношении.

Исторический роман «Фру Мария Груббе» (1876) — первое крупное произведение писателя, К нему тянутся нити от его лирики и ранних новелл. Роман создавался в знаменательную эпоху — после бурных событий датско-прусской войны 1864 г., потрясших страну, в условиях роста освободительного движения.

Тема романа из эпохи Марии Груббе для Якобсена была актуальна, хотя казалось, что события двухсотлетней давности слишком далеки от современности. Действие происходит во второй половине XVII в. На всей жизни Дании отражались в те годы события военного времени, а затем последствия конфликта со Швецией, возвысившейся благодаря интенсивному развитию экономики и торговли. Не менее сложным был и продолжавшийся конфликт между абсолютистской властью и дворянством, начинавшим лишаться своих привилегий.

Роман строится в форме биографии героини, злоключения которой рисуются на фоне колоритного быта эпохи и раскрываются как результат воздействия обстоятельств действительности. Поистине XVII век живет и дышит в романе, рисующем представителей разных социальных слоев, начиная от короля, чванливых придворных, спесивых дворян, «почтенных» горожан и кончая простым людом, бродячими актерами, ремесленниками и крестьянами.

Фру Мария Груббе, как и многие другие персонажи романа, — личность историческая. Художественная биография героини строится в соответствии с фактами ее реальной жизни, раскрывается на фоне конкретных исторических событий. Причудливая жизнь этой женщины «из благородной фамилии» в течение долгого времени была предметом широкого обсуждения в Дании. Начав с брака с побочным сыном короля, а затем испытав немало превратностей судьбы, она закончила решительным разрывом со своей средой и ее моралью, преступила сословные границы, полюбив простого батрака и не скрывая этой связи. Финал «скандальной» истории Марии Груббе вызвал решительное осуждение в мещанской среде и привел к созданию легенды о ее «падении».

Однако выдающиеся представители прогрессивной национальной литературы смело выступили в защиту «отверженной», отстаивая при этом принципы демократии и гуманизма. Еще юный магистр Хольберг — современник Марии Груббе — проявил искренний интерес к истории этой отважной женщины и известное понимание ее социальной трагедии. В сочувственном плане о ней писали и Стеен Бликер в «Дневнике сельского кистера» и Андерсен в сказочной истории о птичнице Грете. Уже в этих произведениях была предпринята попытка разобраться в истинных чувствах и поступках Марии Груббе, натуры отнюдь не преступной и загадочной. Перед Якобсеном, таким образом, вставала задача достоверно отразить в историческом романе общественную жизнь сравнительно давнего времени и завершить, наконец, реабилитацию Марии Груббе.

«Нильс Люне» (1880), последний законченный роман Якобсена, — произведение несколько необычное: поэтический роман, в котором натура героя раскрывается в его исповеди. Лирический дневник Нильса Люне, написанный большей частью ритмической прозой¹, предстает и как глубокое философское размышление не только о собственной личности, но и о судьбах человечества. Роман Якобсена в меньшей мере дает описание среды и в большей — раскрывает духовный мир человека. Автор настойчив в своем стремлении тонко исследовать и нередко в художественных деталях передать психический процесс.

Уже современники называли Якобсена виртуозом прозы. Роман «Нильс Люне» — вершина в развитии его искусства. Здесь для Якобсена важно постижение законов жизни и художественно-философское обобщение «вечных истин». Жанровая структура «Нильса Люне» также не поддается однозначному определению. В критике уже отмечалось, что присущая повествованию Якобсена стилевая многослойность, приведшая в романе «Фру Мария Груббе» к фрагментарному построению, в «Нильсе Люне» предстает в глубоком единстве². Многими сторонами эта книга напоминает философские повести-притчи, восходящие к эссеистским жанрам просветительской литературы и намечающие путь к прозе XX в. Это и драматизированный роман и психологический этюд, дневник, где в воспоминаниях героя и авторских отступлениях происходящее дается в другом времени — прошедшем и даже будущем. Традиционно обстоятельное описание перемежается яркими сценами. Собственно, слог его — своеобразнейшее «переходное» явление.

В «Нильсе Люне» разработана тема судеб современной писателю интеллигенции, в среде которой происходит переоценка ценностей, растет решительный протест против старого, отжившего, осуществляется переход к новому. Сказывается это прежде всего в смене религиозного мировоззрения научным. Поэтому роман о Нильсе Люне, носителе новых идей, называли даже «библией атеизма». Еще в конце 60-х гг. Якобсен вынашивал замысел романа «Атеист». Однако писатель, по-видимому, отказался от слишком прямолинейного решения проблемы веры и безверия и дал в «Нильсе Люне» ее более сложное, порой противоречивое истолкование, соответствующее реальной обстановке и свидетельствующее о длительности процесса складывания научно-материалистического взгляда на мир.

«Нильс Люне» — роман психологический, воспитательный. Центральное место в нем занимает раскрытие внутреннего мира героя, процесс становления личности. Как и в других крупных произведениях датской литературы того времени (от «Импровизатора» Андерсена до «Счастливчика Пера» Понтоппидана), герой романа Якобсена сталкивается с миром романтической сказки и суровой действительности — силами, оспаривавшими его друг у друга. Но Нильсу так и не удается насладиться детством. Рано начинает он мыслить «по-взрослому».

Драматично складываются отношения Нильса Люне с женщинами, которые, пользуясь терминологией Киркегора, как бы символизируют его «стадии на жизненном пути». Кульминация романа — любовь Нильса и Фениморы, натур родственных, бесконечно страдающих. Здесь, как в фокусе, отразились все свойства души Нильса Люне — его высокая самоотверженность и жертвенность, боязнь решительных действий и признание необходимости мужественной борьбы с обстоятельствами, Взволнованно описывает Якобсен смятение Фениморы и Нильса Люне. «Сопереживание» автора при этом переключается на диалог: она предстает «по-стриндберговски» грубой, мстительной и обвиняющей, он — раскаивающимся, готовым во всем согласиться с нею (конфликт, предвосхищающий «гамсуновский»).

После долгих скитаний герой счел для себя самым разумным вернуться в отчий дом и заняться хозяйством: человечество может обойтись без него, а в труде «нет камней Сизифа». Так намечаются поиски достойной позиции «вопреки всему». Брак с Гердой оказывается запоздалым пристанищем для Нильса Люне. Но испытания героя на этом не заканчиваются. Внезапная болезнь Герды, ее смерть, а затем утрата и малолетнего сына надламывают Нильса Люне.

В заключительной главе романа (по сути, его эпилоге) Якобсен пытается осмыслить итог жизни своего героя. Финал — не только важное «добавление к пятому акту после окончания действия». Это и своего рода защита высоких принципов, смелый взгляд в будущее. Нильс Люне волонтером идет на фронт, участвует в сражениях и одним пасмурным мартовским днем получает смертельную рану в грудь. Удивительно сжато и драматично повествует Якобсен о последних часах жизни своего героя. Зная о своей обреченности, но не теряя веру в жизнь, Нильс Люне отстаивает свои убеждения. Своей бескомпромиссностью Нильс напоминает тургеневского Базарова.

Символично назначение авторской роли в романе. «Нильс Люне» создавался в наиболее трудный период жизни писателя: погибавший от туберкулеза, он тоже мог считать себя смертельно «раненным в грудь». Но этой параллелью не исчерпывается присутствие автора в романе. Якобсен постоянно и активно вторгается во внешне объективное повествование.

Крупным мастером датского социально-психологического романа явился и Херман Банг (1857—1912)³. Как писатель он дебютирует в конце 70-х — начале 80-х гг. сборниками литературно-критических эссе — «Реализм и реалисты» и «Критические этюды и наброски» и романом «Безнадежные поколения». К этому времени его социальные и эстетические взгляды складываются под воздействием реалистической литературы, преимущественно французской, и современных национальных и европейских общественных событий. Близкий к Брандесу, Банг всецело поддерживает идеи о необходимости широкого обсуждения политических проблем, решения задач реалистического искусства.

Но взаимоотношения Банга с Брандесом в сфере собственно литературной складываются гораздо сложнее. Пропаганда критиком «тенденциозной литературы» писателю казалась затрудненной в условиях общественного спада, начавшегося с 80-х гг. Так возник известный (правда, кратковременный) спор между Бангом и Брандесом, в котором — и это становилось традицией — стремились усмотреть отражение борьбы «восьмидесятников», представленных якобы уже декадентски настроенными литераторами, с принципами реалистического искусства «семидесятников». Однако Банг счел нужным решительно отмежеваться от эстетских позиций кружка символистов — С. Клаусена, Й. Йоргенсена, В. Стуккенберга и др., стремившихся объявить его своим единомышленником.

Смысл реализма в искусстве Банг видел не в «открытой» (тенденциозной) подаче жизненного материала, а в преимущественно в «объективной манере повествования», начало которой в датской литературе было положено Якобсеном, Художественное произведение, по мысли Банга, не должно объяснять и поучать, его задача — «описывать», «рисовать». Именно этим целям в осуществлении реалистического замысла, в передаче впечатлений от действительности и должна, как думал Банг, служить техника импрессионистического стиля, заключающегося в намеке и подтексте.

Современная скандинавская литература была близка Бангу и правдой поэтического вымысла (такими представлялись ему соотечественники — Х. Дракман, П. Нансен, В. Топсё, К. Йеллеруп), и открытым вторжением в события современности, острой критикой буржуазной морали, настойчивым обращением к социальным низам (Ибсен, Ли, Якобсен, Стриндберг). Позже Банг настоятельно подчеркивал, что и русская литература сопровождала его «с ранней молодости».

Роман «Безнадежные поколения» (1880) — произведение автобиографическое, но в нем отразились и глубокие раздумья Банта над широким кругом личных и общественных проблем. Цикл «Эксцентрические новеллы» (1885) («Франс Пандер», «Братья Бедини», «Шарло Дюпон») представляет собой явление новое в творчестве Банга, а в чем-то и вообще в датской литературе. Сам выбор персонажей казался «непривычным», навеянным (по крайней мере внешне) впечатлениями от европейских условий действительности. Героями «триптиха» Банга стали натуры трагические, «отчужденные» — люди бесправные, существующие якобы лишь для услужения или забавы публики. Это кельнер ресторана, юный циркач и музыкант-вундеркинд. Казалось, самими обстоятельствами жизни им уготовано было стать марионетками, слепыми исполнителями чужой воли. Но именно они — пусть инстинктивно — ощущали необходимость как-то обдумать происходящее, чтобы не оставаться бессловесным механизмом в чужих руках.

Роман «Федра» (1885) отличается сочетанием психологического повествования с историческим. Эпизод, связанный с браком еще молодой Эллен со старым графом Урне и зарождением у нее чувства к пасынку, юному Карлу, предваряется в романе подробнейшим рассказом сложной истории древнего дворянского рода, к которому принадлежала героиня. Писатель шаг за шагом с документальной (медицинской) точностью прослеживает и анализирует здесь этапы и причины падения рода, свойства наследственности.

Однако только роман «У дороги» (1886), писавшийся в Берлине и Вене, явился серьезным подступом к разработке очень важных проблем социального и психологического порядка. Банга интересуют люди и события, находящиеся как бы вдали от столбовой дороги истории (не намек ли это на маленькую Данию, на которую писатель теперь смог взглянуть «со стороны»), Еще в книге «Реализм и реалисты» он писал о замысле этого романа, который должен представить «тихую драму в тихом городе».

И действительно, героиня романа Катинка и окружающие ее персонажи живут возле железнодорожной станции маленького городка, мимо которой проносятся экспрессы в неведомый мир с неведомыми людьми. Щемящая тоска одиночества и непонятости окружающими, унылые будни безрадостного существования заставляют ее мечтать о чем-то светлом, далеком. Так возникает, а затем разрастается неудовлетворенность героини не только эгоистичным и грубым мужем, но и вообще окружающей мещанской средой — бездушной и лицемерной.

Конечно, роман «У дороги» не был «трагедией неправильно подобранных пар», как утверждала буржуазная критика. История его героев затрагивала широкие аспекты действительности, ставила проблемы социальной несправедливости. Трагический финал (безвременная кончина героини) воспринимается как логический исход в столкновении противоборствующих сил — добра, мечты о свободе (тенденций, намеченных в романе преимущественно в этическом плаке) и мещанского самодовольства, грубого эгоизма, внешне «тихого существования». Заканчивая роман, Бант с грустью писал о том, что понесенная утрата ничего не изменила в установленном порядке, что и впредь «все пойдет по-старому».

Критика отмечала следование автора романа «У дороги» определенной литературной традиции — Якобсену («Фру Мария Груббе») и Тургеневу («Дворянское гнездо»)⁴. С Марией Груббе героиню Банга сближает страстная мечта об иной жизни, но, подобно тургеневской Лизе, она еще не оказывается способной бороться: ее гибель в чем-то сходна с отказом от «греховного мира» — уходом Лизы в монастырь. Время активных женских натур как у Тургенева, так и в определенной степени у Банга будет еще впереди.

В историческом романе «Тине» (1889), являющемся вершиной реалистического творчества Банга, широко и непосредственно воспроизведены события датско-прусской войны 1864 г., возникшей из-за «спорных территорий» — Шлезвига и Гольштейна. Г. Брандес справедливо писал о том, что во всех произведениях писателя так или иначе ощущается влияние войны, но, пожалуй, только в «Тине» наиболее остро даны «воспоминания об унижении и оскорблении» нации, которые, в свою очередь, подчинены задаче — помочь «разобраться в новом положении после разгрома», стать (в условиях нового разжигания шовинистических настроений в стране) «предостережением государственным деятелям».

Картина жизни, развернутая в эпическом романе «Тине» (высоко оцененном Ибсеном), иная, чем, скажем, в «Крахе». Там на первом плане — нечто от театра марионеток, здесь — поступки людей подчинены высшей общественной целесообразности. Все чаще писатель на первый план выдвигает теперь людей труда, простых солдат — творцов истории.

Симпатии Банга на стороне простых людей. Образы крестьян, слуг и солдат, воссозданные в романе, далеки от романтической идиллии. Особенно выразительны массовые сцены, рисующие людей в помещении школы, в кузнице, в трактире, картины канонады, пожара, гибели людей. Как символ загубленной юности предстают в романе смерть подпоручика Аппеля и самоубийство Тине. Другой план повествования составляют впечатления от картины бегства датского войска, которые, по свидетельству самого автора, «претворились в целый роман». Художественную «иллюзию жизни» писатель стремится воссоздать через судьбы отдельных персонажей. И это относится в первую очередь к Тине, натуре сильной, непримиримой, даже ценой собственной жизни доказывающей свое несогласие со злом.

Позднее творчество Банга, охватывающее 90-е гг. — начало XX в., представляет собой явление более противоречивое. Оставаясь в большинстве своих произведений на позициях реализма, писатель, однако, шире использует стилевые приемы импрессионизма и неоромантики, символизма и экспрессионизма. Усиливается и его пессимизм в отношении социального прогресса: империалистические формы подавления свобод его, естественно, отпугивали, а массы казались слишком забитыми и инертными..

Деятельность Банга и в эту пору продолжает оставаться разносторонней. Более усложненным становится его стиль, многоплановыми — аспекты литературной критики, широким — размах работы в качестве театрального режиссера. Все чаще писатель будет углубляться в анализ проблем «микромира» отдельной личности в поисках ответа на волнующие его вопросы. Трагедиями в миниатюре были не только новеллы, но и романы: «Усадьба Людвигсбакке» (1896), «Белый дом» (1898), «Серый дом» (1901), «Микаэль» (1904), «Без родины» (1906).

Театром марионеток Банг считает всю «арену жизни», где большие и малые трагедии или фарсы (будь то новеллистический «рисунок углем, силуэт» или «эскиз копенгагенского романа») разыгрываются каждодневно. Под покровом «обычного» или «странного», «таинственного» предстают в его произведениях эпизоды из жизни людей, порой целые эпохи.

Роман «Усадьба Людвигсбакке» — произведение переходное, сохраняющее реалистические основы. По словам самого писателя, это «роман жизни» и «роман-воспоминания». Поэтому и события в нем относятся не только к настоящему, но и к прошлому. Но настоящее (симптоматично, что действие происходит в психиатрической лечебнице), по концепции автора, — это скучные будни, жалкая пародия на жизнь, и лишь воспоминания об усадьбе Людвигсбакке, о прошлом, богатом событиями и надеждами, помогают жить, создают вдохновенную «шопеновскую» настроенность, которая впервые обнаружилась в лирике Банга.

Последние романы писателя посвящены проблемам искусства, личности художника. «Микаэль» — роман о художнике-живописце, «Без родины» — о музыканте-виртуозе. Фоном в первом из них служит художественная жизнь Парижа, во втором — разные страны, где скрипачу приходится выступать с концертами. В трагедиях, переживаемых Микаэлем и Уйхази, много сходного. Каждый из них поставлен перед необходимостью задуматься над путями совершенствования своего таланта.

Художником совершенного Банг считал Чехова, которому посвятил роман «Без родины» — первую свою книгу, вышедшую с разрешения автора в русском переводе. В предисловии к этому изданию он писал о Чехове, как о «душе, облагороженной и очищенной страданиями». Герой романа «Без родины» — натура мятущаяся, страдающая.

Обеспокоенный тем, что в современном искусстве все чаще стали появляться художники «без точки опоры», Банг настоятельно связывал свои помыслы с театром, для которого, по его мнению, наиболее подходящим из современных драматургов был Чехов. Собственная деятельность в качестве режиссера в Копенгагене, Берлине, Вене, Париже заставила Банга не только знакомиться с различными эстетическими системами, но и пытаться в собственных теоретических трудах выработать «свой взгляд» на драматургию и театр. Вопросы искусства занимают огромное место в его переписке с друзьями и поздней публицистике («За десять лет», «Дома и заграницей», «Маски и люди», «Йозеф Кайнц» и др.).

Свой художественный талант Банг определял как «драматический», даже «трагедийный». Но больше это, пожалуй, относилось к стилистике его прозы, в первую очередь к «драматическому роману» с его принципом косвенного изображения, введением комментария, авторского монолога и т. п. Как драматург Банг ограничился лишь драматической переделкой романа «Федра» («Эллен Урне») и двумя одноактными трагедиями, впрочем не имевшими успеха. Сам писатель объяснял это тем, что, будучи прежде всего романистом, он не видел возможности согласовать «мир романа» с «неумолимыми законами театра», которые он знал превосходно. На вопрос одного русского журналиста, почему он не пишет для сцены, подобно Чехову, который ему так близок, Банг ответил: «Именно потому, что для сцены надо писать так, как Чехов, — или не писать вовсе».

В конце 1911 г. Банг приезжает в Петербург и Москву, рассчитывая, в первую очередь, познакомиться с постановками пьес Чехова на русской сцене и с принципами Московского Художественного театра. Его встречи с деятелями русского театра носили творческий характер. Осуществленная Бангом в театре Режан (впервые в Париже) постановка ибсеновского «Кукольного дома» послужила образцом для В.Ф. Комиссаржевской и ее театра. Датскому режиссеру, в свою очередь, много дали беседы со Станиславским. С восхищением сообщал писатель в своих интервью и корреспонденциях в датскую прессу о «счастливых днях» пребывания в России.

Проблемы современности, вопрос о путях духовного развития интеллигенции волновали и Хенрика Понтоппидана (1857—1943). Большинство его ранних произведений (преимущественно новелл), относящихся к первой половине 80-х гг., объединено темой молодого поколения. В них отражена неистребимая тяга молодежи к свету и знаниям, глубина чувств, любовь к природе, к прекрасному. Основным объектом для изучения нравов писателю служила датская деревня с ее отсталым, но в чем-то еще милым его сердцу патриархальным укладом. А город представляется ему не только воплощением культуры, но и врагом природы, носителем «техницизма».

Однако увлечение «стихией природы» скоро проходит. Главным мерилом начинают служить социальные факторы, взятые из жизни типичные картины. С общей радикализацией взглядов Понтоппидана связано и его убеждение в том, что всякому подлинному произведению искусства органически присущи страстная агитация, тенденциозная мысль художника, энергия, Писатель внимательно следит за интенсивно развертывавшимся в Дании рабочим движением. Недаром М. Андерсен-Нексе, посвятивший Понтоппидану первую книгу «Пелле-Завоевателя», назвал его своим учителем.

Наиболее полно особенности мировоззрения и художественного метода Понтоппидана раскрылись в его крупных романах — трилогии «Обетованная земля» (1891—1895) и дилогии «История счастливчика Пера» (1898—1905). Герой трилогии пастор Эмануэль Ханстед, аристократ по рождению, одержим идеей «опрощения»⁵. Противник буржуазной цивилизации, он идет «в народ», женится на крестьянке. В каждой из частей трилогии социальная утопия предстает в разных оттенках. Сильная сторона романа состоит в критическом изображении падения высших слоев общества и глубоком реалистическом показе социальной трагедии тех, кто «задыхается и умоляет дать им воздуха», в призыве к свободе.

Гораздо полнее рост свободомыслия и усиления национального самосознания отразились в «Счастливчике Пере», лучшем романе писателя. В центре произведения — образ Петера-Андреаса Сидениуса, выходца из потомственной пасторской семьи. Тяга юноши в неведомые страны резко контрастирует с той удушающей атмосферой, в которой все живое было обречено на гибель. Понятно, что мещанский мир Сидениусов предстает в романе своего рода символом, олицетворяющим все мрачное и отсталое, отражает состояние общественной пассивности. Поэтому протест против среды становится многозначительным. Но роман — повествование не о «счастливце» (название романа звучит иронически), не только о надеждах юности, но и о ее горьких разочарованиях, об утраченных иллюзиях. История Пера — типичная биография молодого человека. Юный провинциал полон решимости завоевать столицу и утвердиться среди тех, кто является господами положения. Но для буржуа он, несмотря на диплом инженера, всего лишь «выскочка» «отщепенец». Побывав за границей, Пер видит отсталость Дании, это «царство бессмыслицы». Он задается мыслью перестроить ее экономику на индустриальный лад. И все же противники инженера оказываются более сильными, и герой романа вынужден отступить.

В образе журналиста Натана изображен Георг Брандес, которого Понтоппидан представил как человека, «больше всех потрудившегося для будущего Дании и своей ораторской и писательской деятельностью заложившего основу для духовного подъема». Но в романе нет его безоговорочного восхваления. Биение пульса жизни теперь Понтоппидан связывает уже не с «брандесианизмом», а с новой волной «культурного подъема», шедшей из Европы и докатившейся до Дании.

Дальнейшее развитие творчества Понтоппидана было противоречивым. В некоторых произведениях («Страна смерти», 1912—1916) чувствуется влияние пессимизма. В 1917 г. ему была присуждена Нобелевская премия. На позднем этапе своей литературной деятельности Понтоппидан снова на путях активной общественной борьбы — против империалистической войны и политической реакции.

Примечания

1. Анализ стиля Якобсена занимает важное место в исследованиях А. Кнудсена, Фр. Нильсена и др.

2. См.: Адмони В.Г. Роман Йенса Петера Якобсена «Нильс Люне». Скандинавский сборник. Таллин, 1969, вып. XIV, с. 230.

3. Еще при жизни писатели начали создаваться легенды о личности и творчестве Банта, которого буржуазная критика пыталась представить «эпигоном», художником декаданса. Борьба вокруг его имени не затихает и поныне. Появляются серьезные — отчасти не бесспорные — исследования, посвященные его творчеству: в Дании (И.Ф. Йенсен, Х. Якобсен, С. Мёллер Кристенсен и др.), Швеции (Т. Нильссон), Норвегии (М. Ринхард). В Советском Союзе также начата работа по исследованию наследия Банга (А. Сергеев и др.).

4. См.: Jensen J.F. Tourgenev i dansk åndsliv. Kbh., 1969, s. 255—256.

5. Здесь Понтоппидан разрабатывает типичную для скандинавских литератур проблему. Однако в XX в. в прогрессивной датской литературе (Й. Окэр, М. Андерсен-Нексе, Х. Кирк и др.) «крестьянская» тема найдет уже иные решения. Методу «объективного реализма» Понтоппидана, проблемам его творчества посвящены исследования В. Андерсена, К.М. Вооля, К.В. Томсена и др., в советском литературоведении — И.П. Куприяновой и др.