В родильном доме

— Хотя я и не женщина, но меня поместили в центральную женскую больницу, в родильное отделение, к доктору Фину Бё... Ну, а об остальном вы знаете.

Вместе с доктором Хаугланд прошел по всем этажам больницы, чтобы в случае опасности знать, куда бежать. На чердаке он обрадовался, увидев вентиляционную трубу, которая проходила вдоль всего здания и заканчивалась крошечной каморкой. Она-то и стала его резиденцией.

— Отсюда я регулярно передавал получаемые мною сведения «за море».

Но, разумеется, прошло не так много времени — и немцы забеспокоились. Начали отыскивать неизвестную рацию. Пришлось Кнуту менять и время работы и шифры. Но все ближе и ближе подбирались они к родильному дому.

— Однажды явились с облавой, я в это время сидел у доктора. Он быстро облачил меня в белый халат, и как его ассистент я принял участие в появлении на свет человека... Тут я впервые по-настоящему понял, что это такое. Я был здесь олицетворением войны со всеми ее несчастьями, смертями — женщины же представляли жизнь и будущее. Воочию я увидел цель борьбы — мир, семью, спокойствие детей, словом, то, из-за чего я рисковал собой. «Имею ли я право остаться здесь и ставить под угрозу их жизни и наше будущее? — спрашивал я себя. — Нет! Я должен уйти!» И потом еще я думал о том, выпадет ли на мою долю когда-нибудь счастье самому стать отцом, или раньше... — и Хаугланд проводит рукой по шее. — Доктор уговаривал меня остаться. Говорил, что предупредит, когда действительно надо будет уйти... Но... первого апреля случилось то, чего мы все так опасались... В тот день радиопередача шла как обычно. Но прием то и дело срывали странные помехи, которые означали, что где-то, и очень близко, работает пеленгатор. Вы понимаете, что это значит?

Даже если бы я до сих пор не понимал, что это значит, то со вчерашнего дня, когда Скоуэн показывал мне отрывки из своего будущего фильма, — я отлично представлял себе, как по ночным, пустынным улицам Осло, медленно идет немецкая машина с пеленгатором. Как она засекает работу неизвестной радиостанции. Как немецкие контрразведчики на плане города чертят линии... И все ближе и ближе они подходят к женской больнице. Помню, как в волнении я сжал ручки кресла, когда все эти линии перекрестились. Точка!.. Хаугланд не тот, который сейчас сидит со мной за столом, а другой, совсем еще молодой паренек, с досадой выключает рацию. Помехи!..

«Уходи, уходи!» — хочется крикнуть ему.

И вот сейчас, слушая Хаугланда, находясь еще под впечатлением картины Скоуэна, я так живо представляю себе все, о чем он рассказывает, что, кажется, мог бы обойтись без переводчика.

— Дальше ждать было нельзя! Я поспешно открыл люк из трубы и вылез на чердак.

Но гестаповцы были уже тут. В темноте они осторожно пробирались вперед. Хаугланд бесшумно приближался к немцам, не видя их. Вдруг его ослепил свет электрического фонарика и он увидел пятерых в штатском.

«Стой!»

Но Хаугланд уже бросился назад к люку, влез туда и запер его за собой. Он начал подыматься по железным скобам лестницы наверх, но в середине здания труба оказалась забитой. Пришлось ползти назад. И тут он заметил железную дверцу, перочинным ножом открыл ее. Между тем гестаповцы тоже открыли люк. Хаугланд выбрался через дверцу на крышу.

— Я побежал по крыше, кто-то бежал за мной. Не оглядываясь я выстрелил из автомата... Перескочил на крышу пониже... На стену... Ясный апрельский день. На улице девушки в ярких платьях. Позванивали на рельсах трамваи. Хочу спрыгнуть на тротуар — передо мной немецкие солдаты. Оцепление. Я нажимаю спусковой крючок, выпускаю в них целый магазин...

Картина кончалась на этом месте. Что же было дальше?

— Они никак не ожидали моего появления сверху... Не глядя, держа автомат наперевес, прыгаю прямо на них... Они отпрянули в стороны, — наверное, решили, что вслед за мной прыгнут другие. А я перебежал через улицу, бросил в подворотню автомат, смешался с прохожими и уже не бегу, чтобы не вызвать подозрение, а иду спокойно. За углом вскакиваю на площадку мимо идущего трамвая... Проезжаю остановку. И около кладбища Вольфрельсенгреслунд прыгаю на ходу, перемахиваю через кладбищенскую стену... А там много людей, пришедших проведать своих покойников. Из кладбищенских ворот выхожу на улицу вместе с другими и иду к Гуннару Сенстеби, где все уже наготове... Он вместе со мной прыгал с парашютом — еще в первый раз!.. Гуннар достает из шкафа комбинезоны строительно-ремонтных рабочих, мы садимся на велосипеды и едем по шоссе на восток, к Швеции...

Ехали мы спокойно. Когда издалека видели подозрительных людей, сходили с велосипедов, садились у обочины с лопатками и мототочками — делали вид, что проверяем или чиним дорогу... У Гуннара были на этот случай и документы заготовлены.

Но еды у нас было только по полбутылки суррогатного кофе на брата...

Слушая рассказ Хаугланда, я вспоминаю слова Хейердала:

«Здание было окружено, и против каждой двери наставили пулемет. Сам шеф гестапо Фемер стоял во дворе и ждал, когда ему вынесут Кнута. Однако выносить пришлось его собственных людей. Кнут всегда выходил сухим, шла ли речь о тяжелой воде или о бурунах».

— Вот и вся моя история... Снова Швеция, снова Англия.

— Знаете, я становлюсь суеверным, начинаю верить в судьбу... — оказал мне Скоуэн после просмотра фильма.

— Вы о Хаугланде?

— Нет, об актере, который вовсе и не актер. Одиннадцать лет назад я отыскивал среди школьников актера на главную роль первого моего фильма «Уличный мальчик» и среди других пробовал Ивара Свенсена. Он мне понравился. По разным причинам пришлось взять другого, но Ивара я долго не мог забыть... Он потом оставил мечту стать актером, а я потерял его из виду... И вот однажды, придя к Хаугланду, я увидел у него молодого лейтенанта воздушных сил... Он присутствовал при нашем разговоре и принимал в нем живейшее участие, а я все время думал: на кого он похож? Неужели на молодого Хаугланда? Да, именно на него, но и еще на кого-то, очень знакомого мне. Но на кого же?! И представьте себе, это был Ивар, тот самый школьник. Ну теперь-то он от меня не уйдет!.. И вот сами видите — не ушел! А роль доктора играет Ролф Киркевог. Еще недавно он был, пожалуй, самым популярным человеком в Норвегии — комментатором радиовещания... Теперь — директор крупнейшего акционерного общества замораживания рыбы, но с охотой согласился сыграть доктора Бё, на которого очень похож...

...Лейтенант Хаугланд — звание это он получил тогда, когда жил в роддоме, — вернулся домой вместе с частями норвежской армии после освобождения.